Выпьем за тех, кто в дождь или стужу
Не может иметь свой дом
Кто никогда никому не нужен,
Ни завтра, ни потом
За тех, кто не может сказать о боли,
Пожаловаться ни тебе, ни мне,
О горькой своей доле,
О чёрной своей судьбе
О длинных ночах, петлёю
Бесконечного голода
Сжимающего в прах
Ещё не мёртвую голову
О днях, лентой бегущих
О дающих, но чаще бьющих,
О тех, кто не имеет друзей.
Выпьем за бездомных зверей.


♥

Было время, я писал стихи когда боль рвала душу, как голодный ненасытный зверь.
Теперь я стихов не пишу. Будто отняли мне давно болевшую руку. Нет боли. Но нет и руки.
Мои ранние рассказы сильно отличаются от тепершних. Раньше я писал только о себе и том, где был присутствующим. Мы ведь все тут присутствующие, пока живы.
Теперь реже пишу о себе. Хотя это и не правда. Человек, что бы он ни писал, всегда пишет о себе.
Или о своей душе.
Мне Джек Лондон ближе Льва Толстого. А драму Анны Карениной, так мне кажется, я смог бы написать на трех-четырех страничках. И она была бы не меньшей драмой, а возможно и большей...
И еще... Знаете, я больше всегда любил читать. А написать складно и пару строк не мог. Теперь чаще пишу из любопытства - "а что дальше будет?". Потому что никогда этого не знаю. Мне не под силу составить самый простой школьный план рассказа. Да и не стану я это делать даже под заказ. Потому что тогда я буду знать, что будет дальше. А разве это интересно?
А еще я люблю рисовать. С самого раннего детства. Но, хотя я и закончил студию живописи, художником так и не стал. В смысле того, что мне было противно вступать в сугубо партийный союз художников или писателей. И без меня ремесленников хватало. Но мои картины расползлись по разным странам, как подарки друзьям, уезжавшим навсегда...
Я не был ни токарем ни слесарем. Я был всегда студентом и путешественником на халяву. Халява моя состояла в том, что на каникулы я шел приниматься на работу в различные экспедиции... По всему бывшему Союзу. Геологические или археологические - мне было все равно. Здоровья и выносливости хватало. В 16 своих лет имел первый разряд по штанге, ну и в соревнованиях разных видов борьбы тоже был не слабак. Не курил, не пил. Что еще надо. А жалею (может и напрасно) что не стал гимнастом. Ну хоть спина целая.
Пехом прошел тысячи километров. Ничего не болело. А часто и в снегу приходилось ночевать...
Но всему свое время. Всё было и ни о чем не жалею. Время - деньги. Вот я и тратил время, которое в отличии от денег не накопить к старости. Но ведь и дважды не жить.
Мои школьные друзья строили карьеру, боролись и получили свою бетонную клетку на каком-нибудь этаже. У них все правильно, все как у людей. И они до сих пор не знают разницы между видеть и смотреть, слышать и слушать.
У них мыслить и думать одно и то же.
А люди все разные. Все из разных миров здесь, на этом "вокзале". Придет срок и все мы разьедимся, у кого куда билет. Не жалейте об этом "вокзале". Будут и другие....

Автор: Слово даю, это чисто не научная фантастика, мать её!
( отрывки из повести – Пламя)

Год был тяжелый и нудный, как тысячекилометровая поездка на телеге по бездорожью. Иногда казалось, что кляча судьбы не выдержит и сдохнет в пути. И тогда я буду долго решать, какие вещи взять с собой, а что оставить….
Но вот я и дождался отпуска. Получил в кассе отпускные, пожелал коллегам хорошо отдохнуть, тщательно избегая развития этой темы и поспешно поехал домой.
«Так, надо взять что-нибудь поесть и бутылочку вина. Дома-то шаром покати. А уборкой завтра займусь», - решил по дороге я. Отоварившись, я немного повеселел. Впереди маячила полная свобода и неопределенность. Ну, с неопределенностью мы справимся.
И все же уборки не удалось избежать. В хаосе текущих дней уж слишком запущена была моя холостяцкая квартира. А мне хотелось создать уютное настроение, перед тем, как сесть и в задумчивости пообщаться и посоветоваться с бутылочкой отличного португальского портвейна. Чтобы было немного веселей, я включил магнитофон с самыми печальными песнями, которые специально коллекционировал на отдельной кассете несколько лет подряд. Я никогда ее не слушал и давно забыл, что там. Ждал подходящего момента. И вот такой момент, по-моему, наступил.
Уборка заняла добрых четыре часа. Сам был поражен, насколько я «запустился». А вот с кулинарией получился казус. Тут я пошел на поводу своих прежних желаний. А это значит, что пока жарилась картошечка со свиными биточками, я смастерил приличную кастрюлю любимого, но редко приготавливаемое (только в праздники) традиционного салата «оливье». К тому времени, когда я практически со всем справился, поздний вечер за окном погас. На востоке, над крышами домов, всплывал огромный апельсин полной Луны. Стол был застелен чистейшей скатертью, а в центре стояла гордо заветная бутылка и рядом тарелочка с тонко нарезанным швейцарским сыром. И вдруг я понял, что больше-то мне ничего и не надо. Ни салата, ни картошки. Все это было бы лишним и пошлым.
- Ну что ж, «португалия», пообщаемся? – доставая штопор и коньячный бокал в виде ночной кувшинки. На секунду мне показалось, что старик с рюмкой на этикетке лукаво мне подмигнул.
На следующий день проснулся я поздно. Часы показывали 10-34. Полчаса лежал неподвижно и думал, что буду делать дальше. Непривычная свобода немного напрягала. Так, с завтраком, обедом и ужином у меня проблемы нет. Я вскочил, и, как обычно приняв контрастный душ, побрился до блеска, напялил походные джинсы и тенниску с многочисленными карманами, двинулся на кухню. Прежде всего, крепкий чай. А дальше по обстоятельствам.

Прошло двое суток. За окном купе мелькали перелески и поля, а вдоль неизменная линия столбов с туго натянутыми проводами. Меня всегда мучила загадка, что это за провода, и где их вокзалы находятся. Ведь куда-то же они ведут. Большей частью, они конечно телеграфные. Но мне ни разу не удавалось проследить, где они кончаются при подъезде к какой либо станции или города.

- А вы куда направляетесь? – этот вопрос задала моя попутчица. Весь прошлый вечер она что-то долго мне рассказывала о себе, но я под журчание ее голоса, думал о своем, изредка кивая ей, когда по интонации слышал то ли вопрос ко мне, то ли ожидание сочувствия. Кажется ей было чуть больше тридцати. И видимо в жизни она довольно молчаливый человек. Да купейное общение ведь ни к чему не обязывает. А если на душе накопилось много, а выговориться просто некому? А чужому человеку можно. Конечная станция разведет людей и не оставит никаких следов в будущем. «Купейная психотерапия»: - я улыбнулся своим мыслям.
- Да, собственно, точно и не знаю. Отпуск у меня. Хочу снять комнатку в какой-нибудь деревеньке на берегу Дона. Чтобы природа была покрасивее и чтобы тихо было вокруг.
- Ну, тогда вам надо прямиком в Чертов лог, - она вдруг весело рассмеялась. – более дикого места вряд ли вы найдете. Там моя тетка проживает. Вот к ней вам и надо. Если конечно, не боитесь колдуний.
- А она колдунья? – заинтересованно спросил я попутчицу.
- Да еще и какая. – вдруг горькие складки у края губ печально нарисовались на лице моей спутницы. – а знаете что, если не возражаете, я отвезу вас туда. Мне самой надо ее повидать. А уж потом поеду к бабушке в Ростов. Ну как?
Я с радостью согласился неожиданному предложению. Колдуний я не боялся. А искать хорошее место для отдыха, рассчитывая на случай, как-то все же не очень надежно.

Добирались мы на попутках часов пять. Да от трассы шли видимо километров с десять. Шли через густой лиственный лес. По узенькой тропке. Этого места я бы в жизни не нашел сам.
- Тася, а как же снабжается эта деревенька, если туда и дорог-то нет? – спросил я, не переставая любоваться дикость природы.
- Почему нет? А Дон? - удивленно переспросила она меня. – Видите ли, раньше этот поселок был чисто рыбацкий. С очень давних времен. А построили его беглые кубанские казаки еще при Екатерине…в этом месте они разбойничали. Что-то вреде пиратов. Нападали на купеческие суда….
- Читать далее...

Оранжевый закат рвал иссиня черные облака яростным пожаром. В бесконечной прозрачности небес почти отсутствовали полутона. Краски всех цветов, яркие и холодные, странной, тревожной тенью ложились на землю. Там, в неведомой глубине высот, шла яростная битва богов. Даже облака, скорее схожие на мифических драконов, пожирающих друг друга, были безмолвны.
Да и здесь, внизу, на маленьком пятачке не узнанной земли, - все изменилось. Высокая трава приняла оттенок тревожной черноты. Изогнулась в неведомом напряжении, обративши к закату свои острые листья, будто ждущие далекий голос команды, которая сорвет их в неописуемом вихре и устремит их яростными стрелами ввысь. . Замерли деревья и птицы, как бы в ожидании исхода жуткой схватки. Мир был пресыщен тревогой. Странной и непостижимой. И даже обычные ночные фонари приобрели необычайную для них яркость с зеленоватым отливом.

Но человек, сидевший на холме у темно-синей реки не замечал этого. Он даже не почувствовал леденящего холода космических пространств, которыми повеяло из бездны.
Его думы были невообразимо далеки от этих уникальных природных событий. Он просто реальность воспринимал как сон, а свой внутренний сон, как единственно возможную реальность…
Так часто бывает.


- Да ты, парень, не тоскуй, - увещевал Сергея старый зэк – авторитетный смотрящий камеры № 101, именуемой пересыльной. – То, что ты быстр на расправу с обидчиками – твой плюс. В зоне это ценят. И что молчалив, как гранит… А Шалаву мы приведем в чувство. Спасибо нам скажи, - от беды тебя выручили. Замочил бы ты его здесь. А оно тебе надо? Всего дерьма не вычистить. Ни тебе, ни мне. Но учить надо. В этом я тебе товарищ.

Попав в беду Сергей, не смотря на свои 19 лет, моментально понял ситуацию. У него не только опыта не было, но даже примитивных знаний об этом особом мире сверхчеловеческих отношениях. Это был очень взрослый мир в котором не было мелочей. И не было ни слов ни жестов, которые бы не имели значения. Все всеми оценивалось и все запоминалось намертво. А от того, что запоминалось, зависела вся дальнейшая собственная судьба. И не на срок, вынесенный приговором, а на всю жизнь. До последней минуты. Особенно последней…когда подводятся итоги и уже не будет возможности что-либо исправить.
Сергей оглянулся в свое безмятежное прошлое, бесконечно далекое от этих серых стен, асфальтового пола камеры, деревянных нар в два этажа, на которых лежали темно-серые матрасы, набитые соломой и только наволочки подушек были белыми. Относительно белыми, конечно.
Вот в сознании всплыло лицо Оли, еще недавно бесконечно любимое и дорогое…но реальность и его отторгла. «Это было в иной реальности или в моем сне.. А сон, это всего лишь иллюзия. И правильнее будет забыть навсегда., как забываем мы свою прошедшую жизнь после смерти. И как не помним, когда вновь являемся в новую…» , - так думал Сергей, полузакрыв глаза и не очень внимательно прислушиваясь к словам старого зэка. Он знал, что понравился Мефистофелю, проведшему в застенках 2/3 своей жизни. Ценил его опыт и советы. Но молчал. Потому что уже точно и надолго знал что в его тело вселилась иная сущность, дикая и мудрая, полная скрытой яростной опасности…

В лагерь он неделю добирался этапом. Но малява от Мефистофеля обогнала его почти на трое суток раньше. И в лагерь он попал уже под кличкой «Зверь». И вполне заслуженно, как потом это выяснилось. Но не в кличке дело было. Авторитет надо было доказывать. Но Сергею это давалось легко. Он играл самого себя и с самого первого дня показал, что для него нет в этом мире хозяина. Тупо на рожон, как вшивые «бакланы», он никогда не лез. Но свою территорию пометил сразу. И это почувствовали прежде всего те, кто на свою беду что-то не то говорил. После трех-четырех эпизодов чуть ли не с летальным исходом, Сергея стали по серьезному уважать. В отличии от паханов, и более мелких авторитетов, шестерок возле себя Сергей не держал. И хотя он не был коронован, но авторитеты держались с ним на равных. А через год решением тайной сходки назначили его держателем общака. Случай этот беспрецедентный. Все, кто под этим «подписался», своей жизнью рисковали. Но не прогадали ни в чем. Общак не только укрепился, но и касса стала значительно чуть ли не в три раза больше обычного. Зверь на этом не остановился. Весь гулаг знал о нем. Он создал уникальную СИСТЕМУ, в которой сами менты работали на общак. Да еще и как. На четвертый год Союз развалился. Пришел капитализм. И в этом случае Зверь развернулся, как никому прежде и не снилось. В стране появилось с десяток крупнейших банков. Да мало кто знал, что настоящим их хозяином был Зверь и что несметные богатства бывшей страны понемногу перетекали в общак криминально-ментовской олигархии.
Разумеется, Зверь отлично понимал, что создавая систему, на первом плане была проблема и личной безопасности и гарантии существования системы. И он ее решил до того, как в один момент все причастные лица с удивлением поняли, что они в СИСТЕМЕ. А когда поняли, то и кинулись искать ключи к Читать далее...

- Вообще-то многие считают, что их всего четыре. Я имею ввиду периодов. Нет, не в смысле там, типа мезозойского или какого иного. Это для меня слишком круто. А я про наше…хм…про мужское. Про отношение к женщинам…

Шел второй час ночи. У костра лениво возлежало 14 человек, бывших школьных товарищей, собранных вместе неимоверными усилиями и стараниями молчаливого и страшно худющего «Генчика»». Возможно кроме Толика. Он был единственно заклятым холостяком. В смысле настоящим и убежденным. Видимо с детства.
Это и не удивительно. Жить в среде трех сестер и матери, не ведая своего отца – жуткое испытание для души. А Толик все это мужественно перенес…
Ну и конечно Генка. Удивительно красивый даже через такую пропасть времени. Но вечный холостяк и бродяга.
А все-таки загадка…Как ему удалось нас всех собрать через 33 года после школы?
Немеряно растолстевший Жорка, наш флегматичный философ, возложив мудрую башку на коленки своей слишком молодой жены, чему-то улыбался. Санька периодически целовал плечо своей супруги, а Витек бросал подозрительные взгляды на свою пожизненную «половинку», жадно таращившуюся на Генку. Только Лера и Томка были без мужей. Обе разведенки и сидели вместе с одинаковым взглядом вечного разочарования и растерянности.
- Да-да, - прихлебнув из кружки «токайского», продолжал задумчиво «кот». - Так я и думаю.
Три периода. Иллюзий, разочарования и смирения….
- Жми дальше, - воскликнул Женька, чмокнув свою супружницу, пытавшуюся что-то возразить, но так и замершей от неожиданности.
- А я не согласная! – воскликнула обиженная внезапно Светка, жена и спутница неудач нашего Сережки.
Томка и Лерка нервно тяпнули «Шустова» из бутылки Жорки и прижались друг к дружке. Генка саркастично улыбнулся в темноту.
- Все мы изменились до невероятности – продолжал «кот». – Да и фиг бы узнали друг друга, если бы не чокнутый Генчик, собравший нас здесь.
- Эт точно, - проурчал толстый Жорка еще благодарнее взглянув, немного прижмурившись в глаза своей божественной и беспредельно глупой жены с пожизненно удивленными глазками.
- Ты гонишь, котяра…- не утерпел вечно битый Леха, по школьной кличке Лярик. – Чо девок обижаешь? Какие такие, блин, периоды у них, кроме месячных?
- Так они же тоже человеки! – треснул по шее по привычке Лярика Серега. – Вон Томка и Лерка – человеки. Пущай и не повезло им в жизни.
Томка и Лерка с благодарностью взглянули на Серегу и гордо выпрямились. А его Алена гневно на него взглянула и залпом хватанула содержимое стакана Сергея.
- Тише, дамы…без ненужных эмоций… разберемся…- четко произнес на всю жизнь задумчивый Юра. Его кроткая жена тихонько спала на его коленях и улыбалась чему-то в своих снах.
- А и в самом деле. – пророкотал Жорка. – Вон Томка и Лерка без мужей там остались. А у нас два конченных тут аж два холостяка. Давайте их сейчас и поженим, паразитов.

Пламя костра взметнулось в звездные небеса. Робкая жена Юры проснулась и не по теме улыбнувшись, обняла Юру… - Ты со мной, любимый? Я соскучилась за тобой. – отчего он страшно покраснел.

Кот иронично улыбнулся но уместно и своевременно спрятал свой взгляд.

- А как женить их будем? – спросил прагматичный Серега.
- А по жребию. Кому шо выпадет. – ответил Жорка, перевернувшись на бок с коленок своей удивленной по жизни супружнице.
Тут все и развеселились. Кроме Толика и Генчика, до ужаса смущенных и растерянных. Томка и Лерка еще сильнее прижались друг к дружке, совершенно не понимая, о чем речь пошла. Видимо мальчишки опять их хотят обидеть. А возраст тут не причем. Потому что, пока мы живем свей молодостью, то и живы еще.
Кот деловито достал свой блокнот и стал там что-то писать. Сема вытянул свою шею, неистово заглядывая в блокнот, а его «Натуся» поползла утешать Томку и Лерку, испуганно смотрящих на события.
- Короче…- кот откашлялся и авторитетно произнес длиннющую речь, в которой упоминалась и вся вселенная и Библия и апокалипсис и загробная жизнь и пташки с муравьями и даже псалом 172 из книги бытия, и (неизветно почему!) – тибетская книга мертвых ., твердо произнес - решено!
Томка и Лерка совсем очумели от этой загадочной лекции. А Генчик и Толик с открытыми от изумления и поворота злосчастной судьбы, ртами, взирали на своих товарищей с немым вопросом; «За что?»
Но жребий был кинут. И сама Судьба, хихикнув, произнесла свой вердикт: Томка будет женой Генки, а Лерка – соответственно Анатолия. Ровно на один год. И все женатики подписались и утвердили таким образом свое решение.

Ирония судьбы неисповедима. Но и Судьбу интересуют не только интересные люди, но и случайные события. Вот может она нашу жизнь тоже читает, как мы газету. Интересно, вот и останавливает свой взгляд и внимание. А затем и вмешивается, совершенно неожиданно для самой себя. И меняет все непредсказуемо.
Кот это всегда понимал. И он меньше всех удивился результату их случайной импровизации у костра через 33 года после своего детства.

А они счастливы. Томка с Генкой а Лерка с Толиком. Да-да. Прошло уже пять лет. Читать далее...

Счастье – это когда тебя понимают,
Счастье- это когда ты нужен,
Когда твоим чувствам внимают,
Когда ты не болен и не простужен.
Когда рядом душа тебя согревает
Светлым теплом в любую стужу.
Счастье, - это когда против бед
Рядом с тобой идет верность
В минуты поражений и побед
Даря твоей душе уверенность.
Счастье, если у смерти на пороге
Рядом с тобой всегда есть,
Кто смоет твои тревоги,
И не унизит твою честь.

Вчера хоронили женщину 30 лет, выбросившуюся из окна и оставившую двух маленьких детей. Она была молода и красива. Потом я узнал ее историю. И мне стало так больно… Наверное потому, что всем все равно было.

Холодно мне, душа моя. Холодно…
Вьюгой веет, ненастьем…
Сердце в груди стучит молотом
В прошлое, увозя счастье…
Дети мои маленькие, жмутся: -
Папка теперь нас не любит…
С тетей чужою смеются…
И на всю ночь остаются.
Мама не спит все ночи,
Сидит у кроватки нашей.
Смотрит в одну точку,
Только совсем не плачет…
Шепчет чуть слышно: Муж мой!
За что ты меня обижаешь?
За что ты её, чужую
В нашей постели ласкаешь?
Соседи смеются лукаво.
Что им до нашего горя?
И на злорадной октаве
«Чем всё закончится?» - спорят…
Утро сереет восходом,
Днём ещё хуже будет,
Не стоит тянуть с уходом,
Не слышат меня люди..
Глаза ослепли от боли
Душа тянется к свету: -
Ах, вот он и подоконник.
Простите меня, дети….
Лишь десять секунд полета,
И сорок секунд сердце билось.
А дети проснулись что-то,
Им что-то плохое снилось.
Мама, мамочка, где ты?
Заплакала вдруг Катюшка…
И маленький лучик света
Упал на её подушку….

Февраль 1998 год

Солнце уже скрылось за горами. И оранжевый шар медленно покатился в сиреневой дымке над горизонтом, отсчитывая наши последние минуты. Мы стояли на причале и прощались. И нам нечего было сказать друг другу.

Уходящий вдаль берег, так близок, весьма…
Чайки криком меня провожают
Волны, строчками моего письма
Сопровождают,…сопровождают.
Горечь вечных утрат, ухмыляется
Белый город мечты, удаляется…..
Мне вернуться назад, не сужено…
И кричит, словно чайка, душа
Моим голосом, но простуженным
Мне теперь уже – не решать….
Мне не думать ночами бессонными
Как вернуться в покинутый дом
Мне тоскою не жить заоконною,
И не ждать, что вернется, потом…
Я вручил свою долю бесправную
Уносящему вдаль кораблю
Мне не встретить мою, желанную…
Не шептать ей в ночи: Я люблю….

Волны стелются, как дорога,
Отдаляются берега….
Мне не встретить её, у порога…
На сказать, как она дорога….
Не писать мне ей писем тревожных
Не шептать мне ей ласковых слов
Своей нежностью осторожной
Не шептать про свою любовь…..
Только небо и море, вопросительно
Слившись, будут смотреть на меня,
Как глаза ее нежно-синие,
Вечно жаждущие огня.

Ветер рока, гонит и гонит…
Мой кораблик навстречу штормам
Может быть он не утонет
И пространства изменится форма
И меж звездных бескрайних пределов
Он свой остров надежды сыщет
Надо все-таки что-то делать
А в парусах ветер свищет и свищет…..
А душа моя рвется на берег….
А надежды осталось сколько?
Если чувствам своим не верить,
И бежать от любви…и только.

Боже, и ты мой распятый Боже
Верой своей был предан
Любовью своею тоже
Тебе ли об этом не ведать?
За что же….скажи мне, за что же?
Караешь ты болью сердце
Может ты думаешь тоже
Что это к раю, дверцы?
К аду ведет дорога?
Или к души бессмертью?
Она, к моему порогу
Возносит лишь слово –верьте!
Пропасть из глаз моих льется
Горечь весенних трав…
Боже! Ну кто там смеется,
В звуках семи октав?
Может быть ангелы рая
В тоске о любви земной
Душою моей играют
Боже, но ты же со мной?
Рвется душа на части
Сколько ей в боли быть?
Может быть сразу отречься?
Может быть все позабыть?
Только не сможет забвенье
Горечь души уберечь….
Просто, конечно просто
В землю сырую лечь….
Слезы ручьем подземным
Будут к источнику течь
Будут поить уставших
От бесконечных дорог
Только она не вернется
На мой, не счастливый порог.
Ветер, и вечный ветер
Гонит кораблик мой
Верьте в любовь, верьте
Чтобы вернуться домой….
Чтобы не в жизни этой,
Может, когда-нибудь
Встретить ее на рассвете
И вместе, в свой дальний путь
За руки взявшись, смело
По жизни дальше идти…
Господи, нас помилуй…
Помилуй и просто прости.
♥

Конверт. А в нем надежда и вопрос. Тревожно.
И капли падают в стекло. Не сложно. Осторожно.
Кошачья драма - маленький скандал.
На дне засохшее вино. Сжимают руки пустоту.
Я на вокзал, скорее на вокзал. На дно.
И не торгуясь, не за деньги и без фальши
Куплю билет за простоту
души своей. Скорее. И подальше.

Не обманывайте нас, чтобы души не черствели,
Чтоб когда настанет час, после вас – о вас жалели,
Чтоб когда придет пора, всем простить, и все простится
Чтобы к имени, прощаясь, прошептать: - И да святится…

К местному священнику, отцу Алексию с утра прибежала девчонка и заорала:
- Батюшка, идемте скорее. Дедушка мой помирает. Исповедаться желает.
- Тьфу-ты, ну-ты. Хто такой? – проворчал недовольно Алексий.
- Аксеновы мы, - недовольно затопала лупоглазая девчонка.
- Акк….хм…сёновы? - удивился священник, - это хто ж такие. - Аааа, это Степан что ль дед твой?
- Не знаю. Может и Степан. – девчонка на миг притихла, - короче, мой дедушка.
- Ага…хм, помирает…А зачем? – проворчал недовольно батюшка, - ведь сегодня ж суббота?
- Суббота наверное, - подтвердила девчонка. – А шо, в субботу помирать нельзя што ли?
- Ну…это…хм. – задумался Алексий, - неприлично это, короче. – Погоди немного.

Алексий включил компьютер. И начал тарабанить по клавишам.
- Ага…Степка значит. ….Аааа…хм, вот и он. Гм. 24672 дня прожил. Паршивец.
- Шо? – девчонка, стоя сзади широченной спины батюшки, ошалела.
- Шо-шо…ровестник он мне, говорю.
- И шо?
- Брысь, говорю.

Батюшка выключил компьютер и удалился облачаться. Девчонка села на пол и стала тихо соображать.
Через десять минут батюшка вышел из опочивальни, но не в священном одеянии, а хорошем штатском костюме, при галстуке, и отутюженных брюках, и роскошных французских туфлях. Девчонка впала в коматозное состояние.
- Ну, веди што ли. Чего расселась? – пробасил батюшка.

Дорогой она молчала, будто речь отняло. И даже, когда батюшка, вышел из ближайшего сельмага с бутылкой шампанского, ничего не сказала. А когда батюшка у Марь-Иванны попросил нарезать ему букет цветов, тихо захныкала.
- Ну и чего ревешь? Чучело?
- Аааааааа….- завыла девчонка….
- От дуры-бабы…прям с детства дуры – возмущенно ворчал батюшка.

Но вскоре они подошли к дому умирающего Степана. На пороге батюшка посмотрел на малую, скривился и произнес сердито:
- А ты брысь. Шоб я тебя и не видел и не слышал. Иди гуляй в саду, пока не позовут. Ясно?!

Дед Степан лежал на своей койке и пытался зажечь спичку.
- Свечку что ль зажечь хочешь?
- Не….покурить хочу.
- Ааа…эт можно. А баб своих повыгонял наверно?
- Повыгонял…Помереть спокойно не дадут.
- Ну и ладно. А то вот я шампанское прихватил….цветы вот…- смутился батюшка.
- Жениться что ль приперся, Пашка?
- Ну ..это…не то, чтобы жениться. Так просто…вот. – он поставил шампанское на столик и сунул букет в банку.
Степана как током подбросило при таком натюрморте.
- Ах ты сволочь! Значит, я на погост, а ты уже к моей Ольге с букетом? Да я тебе сейчас этим шампанским башку твою священную разнесу!
- Да ладно, Степ, чего шкеришся. Я же тебе приятное хотел сделать. Груз жизни с тебя снять.
- Приятное? – у Степана чуть глаза не выпали от возмущения. – Ну спасибо тебе, друг детства. Уважил..
- А у меня и водка есть. – миролюбиво произнес «друг детства», вытаскивая бутылку из заднего кармана. – Ты Степ не бущуй так. А то и впрямь помрешь. Где у тебя там стаканчики да огурчики?
- А шишь я тебе помру. Назло не помру. Шоб ты тут без меня водку сам лопал? Не дождешси…

Через полчаса они уже сидели вместе и вспоминали свою молодость. Девчонка уже сбегала в сельмаг за второй бутылкой и каждые пять минут заглядывала в окно. Во дворе сидела Ольга в черном платке и соседки, ее утешающие. Тут же и девчонка крутилась и шипела на них. – Тише войте, батюшка не велел. Исповедует он.
- Я вот Степа, сегодня посчитал скоко мы с тобой дней прожили. 24672 дня получается. А сколько помним?
- А ни хрена не помним, Паша. Все одной неделью вкупе будет. Вроде и не жили…
- Вот именно. А если эту жизнь не помним, то как же мы можем вспомнить предыдущую?
- А я вот помню. Я и в прошлой жизни на Ольге женат был. И в позапрошлой…и всегда…-Степан заплакал.
- Ну и чего ревешь-то?
- А вдруг и в будущей опять?…старик совсем разрыдался.
- Это да…- прослезился и батюшка…- это страшно.
- Вот-вот. Еще как страшно-то….помирать и то страшно…
- Это да…- батюшка вздохнул протяжно. И налил по стопке себе и своему другу детства, с которым сорок лет не общался. Потому что любил он все эти годы Ольгу, а вышла она за Степана.
- Эх Паша. Ты ничего не знаешь…. Ольга-то моя всю жизнь тебя только любила. Прожила со мной, как срок отсидела….и старик опять заплакал. – зря я ее от тебя отбил. А теперь и поправить ничего нельзя…
- Грех это, Степа. Знаю….кармический грех….Но поправить еще можно. Хоть мы и старики с тобой, но я готов с тебя грех снять.
- А можно? – Степан удивленно взглянул на своего друга.
- Ну а чо тут цветы и шампанское? Щас все и оформим.
Батюшка поманил пальцем расплющенный нос за стеклом и вытаращенные глаза девчонки.
- Ты, малая, вот что. Позови-ка Ольгу Николаевну сюда. А баб не пускай. Пусть одна зайдет.

Была когда-то Индия. Очень-очень древняя Индия. Без англичан, без мусульман и даже без евреев. И правил в ней Викрам Адитья, царь царей индийских. Умный как Соломон, красивый как Гарун ар-Рашид, смелый как Ричард Львиное Сердце и щедрый как Владимир Красно Солнышко – короче, идеальный со всех сторон. Все древние индийцы его любили и уважали.

Сидел Викрам на троне в городе Уджайне. Каждый день с утра до обеда, если не было войны, стихийного бедствия или религиозного праздника. И приходили к нему всякие граждане со всякими проблемами или вовсе без проблем, чисто просто на царя полюбоваться. И охрана всех впускала, царь Викрам от народа не прятался. Проблемы он щелкал как семечки, судил справедливо, одаривал щедро, а любоваться на него можно было вообще бесконечно.

И как-то повадился к нему захаживать один духовный старикан. Волосы пучком, борода лопатой, на лбу три белых полосы, вместо рубашки белая тряпка, вместо штанов другая белая тряпка. Вплывает важно и торжественно, всегда в одно и то же время, молча вручает царю какой-то непонятный фрукт и молча удаляется. И так каждый день целый месяц подряд.

Викрама этот дед ничуть не занимал. Такие бабаи по Индии всюду бродят – если на каждого оборачиваться, голова отвалится. Экзотический фрукт его слегка интриговал, но не настолько, чтобы прямо при народе его исследовать. Он думал: "Ладно, потом разберусь", – и передавал этот фрукт казначею. А казначей его утаскивал в нычку, и Викрам очень быстро про него забывал. Ну, не такой прикольный подарок, чтобы о нём до вечера помнить.

А обезьяна помнила. Обезьяна каждое утро с крыши высматривала, не идёт ли старик. А как заметит его, так сразу на карниз перебирается, поближе к окну – и глядит во все глаза, не оставят ли фрукт без присмотра. Но казначей у Викрама внимательный был, ни одного шанса обезьяне не давал. И тогда она решилась обратиться напрямую к царю – он ведь щедрый, вряд ли откажет.

Влезла в окно прямо в приёмные часы, подбежала к трону и ну царю кланяться! И на фрукт показывает, и на свой рот показывает, и ручки молитвенно складывает – очень понятная пантомима! Викрам рассмеялся и велел казначею удовлетворить обезьянье прошение.

Обезьяна фрукт ухватила, в полсекунды его сожрала, косточку на пол выплюнула и в окно слиняла. Животное есть животное – никакой от него благодарности, только мусор на полу. Но казначей к этому мусору пригляделся внимательно и сказал по-древнеиндийски: "Ох, ни фига себе!" И поднял косточку, и тщательно обтёр её от обезьяньих слюней, и за пазуху упрятал. А когда все граждане разошлись, показал её Викраму. И тут уж и Викрам сказал: "Ох, ни фига себе!" Потому что на самом деле это был рубин. Размером примерно с манговую косточку, или около того.

Полезли они с казначеем в нычку, расковыряли остальные фрукты. И в каждом вместо косточки оказался здоровенный драгоценный камень! Казначей прикинул их суммарную стоимость и сказал: "Ваше Величество, а ведь это примерно четверть нашей казны!"

В общем, на следующий день, когда бабай пришёл, Викрам со своего трона сошёл и приветствовал его глубоким поклоном. И велел выйти из зала всем, включая охрану и казначея. И остался с дедом один на один, и спросил:

- "Кто вы такой, о почтеннейший? Как вас зовут? И почему вы дарите мне такие дорогие подарки?"

Старик ответил:

- "Я человек. Зовут меня Виджай. И я не дарю тебе дорогих подарков. Это всего лишь бесполезные камешки. Из них не построишь дом, ими не вымостишь дорогу - вся их ценность порождается твоим умом, который привык считать их ценными. И пока твой ум забавляется безделушками, истинные сокровища остаются для него недоступными".

Викрам согласился:

- "Да, это верно. Мой ум привык считать эти безделушки драгоценностями, и у моего казначея такие же привычки, и большинство моих подданных мыслит примерно так же. Вы, просветлённый, могли бы поведать нам об истинных сокровищах – но вы приходите молча и уходите молча, и оставляете здесь эти бесполезные камни. Почему вы так поступаете?"

Виджай сказал:

- "Все эти дни я оставлял здесь только фрукты – и ты даже не смотрел в мою сторону. Вчера ты обнаружил в них рубины, сапфиры и алмазы – и сразу захотел говорить со мной об истинных сокровищах. Но скажи мне, Викрам: заинтересовали бы тебя мои истинные сокровища, если бы во фруктах не оказалось бесполезных камней?"

Тут Викраму стало стыдно. Вроде бы, царь царей - а выставил себя тупым жлобом! Повёлся на блестяшки, как та обезьяна на фрукты, и ни разу не разглядел, какой мощный мудрец ему визиты наносит!

И Викрам сказал:

- "Простите меня, Шри Виджай Гуруджи! Мой ум переполнен суетой и неспособен отличить подлинное от мнимого. Меня считают мудрым, но сегодня вы показали мне, чего на самом деле стоит моя мудрость. Я виноват перед вами. Чем я могу искупить свою вину?"

Виджай ответил:

- "Ты виноват перед самим собой. Боги одарили тебя щедрее, чем любого из смертных – но и эти щедрые дары исчерпаются, если их не приумножать. Уже сейчас ты поверхностен и Читать далее...

Часть 1 «День первый»

Когда я умер, то был немного удивлен. Не самой смертью, конечно. А как это происходит на самом деле. Потому что умер я во сне…
Я не скажу, что было не больно. Больно было, да еще и как. Мне снился сон, в котором меня ударили ножом в сердце. Правда боль была почти мгновенной. Но я не растерялся. Прикинув на глазок, что от моего тела проку никакого, я тут же рванул в открытую балконную дверь. На улице была зима. И видимо стояла очень морозная ясная ночь. Но мне холодно не было и я про себя ехидно улыбнувшись, помчался ввысь. Светила в зените Луна. А мне давно хотелось посмотреть на нее вблизи. Выскочив в космос пришла другая идея. А ну-ка, загляну я на эту международную космическую станцию. Что там народ делает? Пришлось разок облететь Землю. Но вот нашел. Она как раз пролетала над Америкой. Заглянул в иллюминатор – не спят. Хотел постучать в окошко, да присмотревшись к себе, понял, что не получится сразу. Вид у меня был в виде кокона. Ни рук, ни ног. Надо что-то делать. Хм…Тут вспомнил, как это делают привидения. Но напрягаться не хотелось. Позвал мысленно кого-нибудь. Услышали. Явились трое. Старушка – видимо ведьма, какой-то злобный мужичок и парень лет тридцати. Бледный и печальный. Видимо умер влюбленный, вот и тоскует. Да уж, помошнички.
Решил, что бабушка Яга все же грамотнее других. Мысленного говорю ей, - слепи из меня нечто человеческое. Но платить тебе энергией своей я не буду. Самому надо. А рассчитаюсь позже.
Бабка поморщилась, что-то там себе покумекала и согласилась.
Крутилась вокруг меня минут пять наверно, как смерч. Но дело сделала. Чтоб ей….Смотрю, все есть. Руки, ноги… Все есть. Но все женское. Короче, голая баба. Подлетаю к темному иллюминатору. Вглядываюсь. А чо, такая дева симпатичная. Ужас. Волосы огненные, глаза зеленым отсвечивают. А бабка рядом, любуется.
- Ты что же Яга натворила? – гневно ору на нее мыслями.
- Да ты чо, милая, разоралась-то. Такую красотулю из тебя слепила, трудов не жалемши.
- Какую красотулю, блин. Я же мужик, а ты что из меня сделала?
- Извини касатик. С мужиками у меня напряженка. Я ить сама баба. Вот по образу и подобию своему тебя и сварганила. Молодость свою вспомнивши…
- Ладно уж. Сам виноват. – потихоньку остывая, сказал я ей. – Рассчитаюсь, не волнуйся.

Да уж. Тут надо быть осторожнее. Может и этот парень слепил бы из меня свою «любимую». А уж кого бы слепил из меня тот вурдалак, даже думать страшно.
Ну пора к делу. Подлетаю к светящемуся окошку и смотрю в него. Космонавт, который в это время хотел на Америку взглянуть (может ручкой помахать) вытаращил на меня глаза, чуть из орбит не выпали. А я кокетливо так улыбаюсь ему, глазками намекаю, по бедру себя поглаживаю….Хорошо, хоть вовремя остановилась…тю, - уже сам себя по-женски называю…вот напасть-то какая!
Ну так, теперь полечу на Луну. Узнаю, шо там без меня делается. А то, читал как-то, еще на Земле, что на Луне якобы какая-то цивилизация скрывается и зырит на Землю. Надо бы проверить.
Кстати. Чуть не забыл. Космос вовсе не черный, как нам казалось, пока живы мы были. Он в среднем, темно-синий. И вообще, очень красивый. Да и солнце не слепит. Можно смотреть прямо и ничего. Круглое и без лучей. По центру зеленоватое. Видимо, не врали ученые – таки раскаляется….

Луну –то я отлично знаю. Вначале подлетел к кратеру Аристарху. Его и с Земли неплохо видно в обычный бинокль. Самый здоровенный кратер и белесые лучи от него веером. Впечатлило. Теперь надо лунатиков поискать. Тут есть где-то недалеко трещина. Километров триста тянется. Ага…вот она. Ого! Ну и ворота? В полкилометра наверно будут.
С ходу проникаю туда. Мама родная. Вот это фабрика, блин!!! Чего только сюда не напихали. Вот-те и разгадка 50-ти минутного лунотрясения, когда американцы что-то сбросили на ее поверхность. Она-то внутри и в самом деле пустая. Ну в смысле, вся заполнена механизмами и аппаратурой.
- Чего приперлась? – загудело в моей мнимой голове. – Привидениям и полтергейстам тут запрещено шляться!
- Извините! – робко отвечаю я. – На экскурсию пустите? Очень мне это интересно.
- На экскурсию? Подожди минутку. Щас тебя просканирую и решу.

Видимо проверку я прошел. Через минуту и в самом деле возле меня оказался светящийся шарик.
- Я твой экскурсовод. Зовут меня Гена – генератор экстраполярного нейтринного анализа. На глупые вопросы не отвечаю. Согласен?
- Да, конечно. И вот мой первый вопрос. Покажите мне ваше устройство туннельного межпространсвенного перехода., если можно.
- Можно. Следуй за мной.

Этот Гена развил такую скорость, что я едва за ним успевал нестись по разным лабиринтам. Но вот мы остановились. Скорее всего где-то в центре Луны. Обьяснения принципа работы понеслись в моей голове с бешенной скоростью. Очень многое мне было понятно изначально. Вначале Гена коснулся пирамиды многомерных миров и принципа сферического вращения векторных полей. Разумеется, это была не квантовая физика. Затем, без особого перехода, он рассказал, как связаны Читать далее...

[480x640]