Где-то между злобой и гулким бессилием,
Между любовью и страхом, в поиске истин
Я разрываюсь, больной и безумный, меж виски
И хлебом насущным. В семейной идиллии
Едва не рыдая, впиваюсь когтями в запястья.
Боюсь проронить хоть слово - так, чтоб взахлёб
Не скулить о своей неумелой жизни... А лед
На твоих губах практически невыносим. Масти
Все перебрал. Отдам свою душу, как всполох
Отчаянной ласки. Уж лучше играть в поддавки -
И вновь время года - как вой. Вновь сухие кивки...
Я сбиваюсь с пути, мой жестокий Ноябрь...
                                                                  Твой порох.

 

 

А ещё я истеричка.

А чем, собственно, я отличаюсь от шлюхи? Стоять днём и ночью над чертежами в весьма интересной позе, продавая всего себя (время-нервы-мысли-силы) за какие-то ну, в общем-то очень даже неплохие для студента деньги... Конечно, разумный человек напомнил бы мне ещё о бесценном опыте. Опять же - многообещающая фраза начальства "разберёшься - сами будем такие чертежи штамповать". Разобрался - ощутил себя Богом. А теперь - шлюхой. Где мои деньги - мне нужен шарф, парикмахер и бессмысленные траты!
...и пистолет. А также целая братия врачей - стоматолог, невролог, психолог.
Боже, где мой кофе..? Я должен продаться ещё на одну ночь.
Благословим пятницу.

Если бы я мог, если бы я мог... жить так, как надо. Любить - правильно. Ощущать себя цельным. Мыслить - объёмно.
Жизнь - "такая, как надо" - она ведь где-то близко. Мама, я способен не разочаровывать тебя лишь в том, что стану инженером. Друзья мои, я никогда не стану таким, как прежде. Родная... ты и сама всё знаешь.
Жизнь правильная - это полная семья, газета за чаем, коробочка "на чёрный день", ожидание зарплаты и отпуск раз в год. Это дела, это быт. Дети, конечно - да, это тоже правильно. Ну и... золотистый ретривер чтоли?..
Я осознаю - чётко, очень чётко - что моя жизнь неправильная. Я даже не говорю о золотистом ретривере. Я даже не уверен, что пишу название этой породы правильно... И дело даже не в ней, не в этой красивой вечно улыбающейся породе, и не в детях. Не в детях точно. Наверное, здесь вся суть неправильности в мелочах. В рисунках на стенах. В моей причёске. Даже в этих записях здесь. Особенно в этих записях.
Сегодня мне посоветовали написать книгу о нас. А я думал, думал... и вдруг осознал, что ничего иного с нами и не могло случиться. Мы не умеем быть "правильными". Мы никогда не могли бы прийти к "правильной жизни". А если бы нас кто-то к этому привёл бы (а ведь нас вели, вели вполне успешно), мы бы остались совершенно несчастными людьми. С проблесками счастливого развязного безумия - ведь только оно способно утолить нас, Ненасытных. Ненасытных друг до друга, до этой жизни, до эмоций и восторга.
И сидя на полу в захламленной комнате, вздрагивая от напряжения, выкуривая очередную сигарету или корчась от боли я где-то внутри, в своей сути, осознаю себя невероятно счастливым человеком. Счастливым в своей свободе - позволять себе быть неправильным.
Завидуйте.

Дарвин когда-то рассчитал, что для того, чтобы досчитать до миллиона вслух, нужно потратить девяносто лет... Мы с другом решили, что было бы здорово, если бы был человек, который бы считал до миллиона. Допустим, с восьми до восьми - как рабочий день)) Он бы был известен в прессе и попал бы в книгу рекордов Гиннеса... Человек_считающий_до_миллиона... Но чтобы досчитать, ему бы жизни не хватило... поэтому он бы захотел передать свои обязанности, скажем, сыну... А вот представляете, сын говорит:
- Папа, я не хочу считать до миллиона! Я хочу быть полезным людям! Я хочу учиться на врача!
А отец в ответ:
- Триста восемьдесят семь тысяч четыреста шестьдесят один!
А сын ему:
- Вечно ты только и делаешь, что считаешь! У тебя даже нет времени на семью! Но я не хочу быть таким же, я мечтаю быть врачом! Папа, понимаешь, я хочу людей лечить! И не собираюсь считать!
А отец стучит по столу рукой и отвечает:
- Триста восемьдесят семь тысяч четыреста шестьдесят два!
Тут сын не выдерживает, разворачивается и уходит, хлопнув дверью.
Отец долго и напряжённо молчит, хмуря седые брови... И:
- Один... два... три...

- Обещаю её украсть, как дурак...
- Как дурак, красть не надо. Укради, как Ромео или Робин Гуд. Это романтичнее...)

Иногда это слишком. Скоблиться в твои ворота,
Скулить у твоих коленок... Искусственно - рот в рот, а
Мне бы - лишь бы не задохнуться. В день первой метели
Рыдаю взахлёб, ючусь по углам на огромной постели -
ПлачУ те тридцать сребренников, что задолжал, в обмен
На слёзы беру то самое, дорогое, что может услышать
Влюблённый... и прошлое снова - лишь сон и тревожный тлен.
Как последний безумец, баюкаю эти слова под ночною тишью.

01.11.09 05:30

Красно-жёлтая тварь снова дарит синдром тупика
И лоснится по шее - простудой, по сердцу - забвеньем.
Растворяется в лужах безудержное движение.
Жизнь (поверь, ещё та скотина) шепчет нежно: пока-пока.

Здраствуй, блять, осень. Бессонные ночи, долгие бессмысленные и пустые вечера. Сезон глинтвейнов и моей классической бесчувственной депрессии.
И внезапно она становится уютной, и захотелось гулять. По листве. С тобой.
Я сентиментальный дурак.
Снится, что выбираю себе шарф. Безрезультатно, конечно, мне трудно угодить.
Здравствуй, блять, осень. Нет работы. Нет денег. И я живу на коробках, на стройке. И это уже смешно.
Здраствуй.

Это цитата сообщения Martes_martes Оригинальное сообщение



Скулю. Тихонько скулю. Хотя по кошачьим меркам я должен мурлыкать. Но не могу. Что делает кот, когда ему плохо?
Он уходит на крышу.
Я стою у окна.
Что делает кот?
Он смотрит на звезды.
Я смотрю на мокрые листья.
Что делает кот?
Он рассматривает людей.
Я закрываю наушниками уши, врубаю Muse. Чтобы _не_ слышать. Людей, их желания, мысли и чувства.

Скулю. Тихонько скулю. От твоей тоски. От твоей тоски в моем сердце.
Я кот. Но я поддержу тебя, любимый, в твоей собачьей тоске.

 

Можешь считать меня мазохистом... но мне не даёт покоя та мысль. Оставить на себе след тебя. Сердце прожжено насквозь, я ощущаю это с каким-то извращённым наслаждением, чётко-чётко осознавая, что та идея - следы на мне - отдаёт навязчивостью и каким-то мутным, совершенно бессмысленным безумством ... Знак, напоминание, отметка, клеймо - можно назвать это любым словом, и каждое из них будет верным. Волны омута давно уже сошлись над нашими головами... тогда чего бояться?

К чёрту слова, а? Поймёшь, знаю.

 

 

Захлёбываюсь от тоски. Времена просты:
Вновь сердце, как почва осенняя, вспорото плугом.
И я, похоже, опять не сожгу мосты,
Бегу раз за разом беспечно - кругом, кругом...
 

 

 

Ты выгрызи чёртову осень из города, выпей,
Как виски дешёвый - взахлёб. Вкус лимонных губ
Скулит на осколках памяти, гордые липы
Тревожно ласкают запястья железных труб.
И осень близка так некстати, глазницы окон
Пусты, потеряв надежду на ласку свеч,
Я помню ту белую розу и светлый локон,
Теперь доверяю бумаге себя стеречь.
И память не скалится, сердце ласкает шрамы,
Гордится былым, как солдат, что прошёл войну,
Пожали друг другу кровавые руки тираны,
Сожгли белый флаг... и свободно пошли ко дну.
 

 

 

Обнажаться с тобой - аморально. И да, это принцип -
Доказать всему миру своё. Заступите на плаху,
Ответ получите от нас - не пошли бы вы на... Куй
Железо пока горячо, я могу быть шутом или принцем.

 

 

В любви твоей - как в неразделенной - стонать и плакать, биться по ночам
в постели, предназначенной двоим, скрывать виденья, извиваться... Сгоряча
плеваться ядом... и наутро припадать к ногам твоим.

В любви твоей - то звонкой, то беззвучной - сплетать в экстазе боль с немым восторгом.
Изливаясь пустотой в нутре вокзалов, в своём безбожье волноваться об одном лишь
- не сломаться, не сломаться, не сломаться...

 

Quod me nutrit me destruit.