Как же всё-таки хорошо собраться впятером, четыре брата и сестра, впервые за черти знает сколько времени. Я вообще затрудняюсь сказать, когда последний раз это происходило. Когда я уезжал, они все были еще от силы подростками. Сейчас это уже достаточно позврослевшие люди, причем все позврослели в разной степени хех, сильно выросли внешне, правда меня это на удивление не коснулось ахах, все единогласно заявили, что я практически вообще не изменился, только от длинных волос избавился. Те два брата, которые меня не видели пять-шесть лет даже от звука моего голоса отвыкли, однако забавно.

Только сейчас я толком начинаю понимать, насколько же это хорошо, когда до тебя доходит, что есть люди, которые тебя всегда поддержат и помогут, если это потребуется. Двоюродные семейные узы далеко не всегда слабые. Не в нашем случае. Это - родня, во всех смыслах этого слова. Понять не могу, как я без этого мог обходиться так долго, ограничиваясь только периодическими пересечениями в аське с одним из братьев.

Впереди - жизнь. Такая жизнь, которую можно назвать полноценной. Я счастлив.

Пожалуй, кое-кто был прав. Бакстер и И-фьюжн начинают постепенно сливаться воедино. Потому что, судя по всему, необходимость в разделении мыслей на два взаимоисключающих (или дополняющих, тут до конца не разберешь) исчезла. Но он по-прежнему будет продолжать рассказывать о себе со стороны. Ибо интереснее.

Уральские горы - это швах. Очень красивый и эпичный такой швах. Гнали до победного конца и вот - как результат, он находится в родном городе на десять с лишним часов раньше запланированного. Пока еще до конца не верится, но всё будет хорошо. Теперь, на родной земле, всё в любом случае будет лучше, чем на чужбине. Прощай, Омск.

Придорожный отель. Ряды огромных фур, ожидащих пока их хозяева проспятся после пьяных дебошей в не менее придорожной кафешке. В целом, И-фьюжну нравится тот новый опыт, который он получает от этой поездки. И просто необычайно хорошо думать разные мысли, меланхолично глядя на фары идущих навстречу грузовиков, и считая про себя сколько межевых столбов осталось до следующего крупного населенного пункта. Новый опыт - это однозначно хорошо.

Как оказалось, разглядывание уходящей под кабину поверхности дороги по медитативности сравнимо с созерцанием огня, воды и прочего по списку. Умиротворяет. Если всё пройдет без форс-мажоров, то послезавтра он будет дома.

Уткнувшись в кпк, он просмотрел вылезшую на обочину лисицу.

Ощущения в голове пока ещё смешанные, но он определенно скорее радостный, нежели печальный. Всё-таки родная земля - это хорошо.

По-моему такими темпами скоро И-фьюжна надо будет запирать в клетку, а мне становитсья бессменным вещателем. Effusion of Baxter ahahah. Этого придурковатого настолько легко вывести из состояния душевного равновесия, что хоть плачь. Даже шептать ничего не понадобилось. С двух оброненных фраз он успел себе столько напридумывать, что мне прямо даже стыдно стало что-то добавлять от себя. Только если похлопать по плечу и пробормотать "there, there". И-фьюжн, мы уже вовсю собираем чемоданы, мучиться осталось тебе совсем немного. А там, ты только подумай! Твой любимый ширококостный пупс, любимые оболдуи-братики, несколько отличных друзей, успешно прошедших испытание шестилетней ссылкой. Отпуск, наконец!!

Так что, немедленно успокаивайся, иди покури, в конце концов, и начинай считать минуты до окончания не шибко трудового дня, который ты волен прекратить в любой момент. День-то того, последний.

Сидит, точнее высиживает, последний день на работе. До отъезда остался всего день, он уже практически со всеми попрощался, кроме одной. Он даже толком не знает, что это будет за прощание, но учитывая все факторы, скорее всего это будет равноценно забиранию забытых вещей у человека, которого ты когда-то считал очень хорошим. Такое бывает. Он никогда не поймет, когда произошла эта неуловимая перемена, просто однажды он понял что, говорит в аське и видит при встрече по сути совершенно чужого человека. Как будто и не было ничего.

Но теперь у него впереди новая жизнь, в любом случае, она будет отличаться от той, что продолжалась долгие шесть лет в этом холодном сибирском городе. Позади остается несколько друзей, но вот её, её скорее всего позади не останется. Просто растает, как мираж в пустыне. Не смотри в ту сторону.

Он насовершал массу ошибок, но теперь это уже ничего не значит. Он встал на ноги, и собирается жить заново. И я возможно больше никогда не услышу этих оглушительных мысленных воплей "Бакстер, заткнись!". Хех. Мир?

Он два дня ходил довольно смурной. Не хмурый, нет, скорее задумавшийся. Обдумывать ему предстоит ещё много вещей, но факт остаётся фактом - через 2,5 дня И-фьюжн уезжает из этого города навсегда. В гости приезжать вполне вероятно будет, но в своем изначальном значении "Омский отрезок жизни" подходит к концу. У него на душе какое-то смешанное состояние. Непонятное. Словно навязчивая мысль, что забыл выключить чайник или утюг, выходя из дома. Впрочем, в любом случае назвать то, что сейчас происходит, можно только одним словом - освобождение.

У него есть такая полукретинская черта характера - не любить решать. О да, ему очень нравится анализировать входящую информацию, но распоряжаться ей потом он не умеет. Поэтому порой старается переложить полную ответственность за решение на кого-то, кто будет рядом и будем иметь допустимую степень близости. И вот сейчас, когда до отъезда остается всего четыре дня, а то и того меньше, он наконец-то понял, что ЭТО решение принимает только он, и никто за него этого не сделает.

Возможно временами он был странноватым. Кто-то это терпел, кто-то нет. В любом случае, сейчас ему определенно было легко принять решение. Потому что входящая информация изменила картину дальнейших действий. А ведь он просто чертовски хотел, чтобы всё вокруг стало спокойным, и ничего не мешало размышлять.

Это цитата сообщения Redantics Оригинальное сообщение

Тех, кто тебя любит, нужно убивать.



Тех, кто тебя любит, нужно убивать. Лучше прямо сразу, как только заметишь этот собачий взгляд, неотрывно следящий за твоим лицом, эти брови домиком и рот арочкой, эту манеру бродить за тобой из комнаты в комнату и всё время держать тебя в поле зрения. Разумеется, жалко, и кажется, что пока не за что. Но сделай это сейчас, иначе будет поздно. Потому что он, любящий, выроет неподалёку тёплую затхлую норку, из которой будет некоторое время наблюдать за тобой, а потом начнёт наступать, слегка подталкивая и даже подтаскивая, чтобы ты просто заглянул, только одним глазком посмотрел, как у него всё замечательно. Ну да, уютненько…. Всегда тепло, еда, чистая постель, множество занятных безделушек, каждую из которых он готов подарить тебе, - мило, хотя и душновато. Ближе к зиме тебе начинает казаться, что это даже хорошо, когда ниоткуда не дует. Возможно, в этом году ты устоишь и, кое-как перезимовав в сугробе, встретишь весну свободным, почти свободным, потому что между лопаток у тебя поселится ощущение красной точки, оптического прицела его любящего взгляда. И ты привыкнешь, что иногда всё-таки нужно звонить. Хотя бы отвечать на эсэмэски. Хотя бы есть его стряпню раз в неделю. Хотя бы спать с ним раз в десять дней. Потому что любит.
Потом приходит неизбежное чувство вины – кажется, что ты губишь его жизнь, бездумно пользуясь теплом его сердца и ничего не давая взамен. И однажды, когда вечер твой будет особенно одиноким, ты придёшь к нему без звонка и останешься. Потому что приятно увидеть, как его лицо озаряется счастьем только оттого, что ты рядом. Чувствуешь себя волшебником. Нужно ли говорить, как это закончится? Как его объятия станут всё теснее, твоё личное пространство всё меньше, его просьбы превратятся в требования и счастье на его лице сменится капризно-раздражительной маской. Поэтому убей его сейчас.
А потом, когда останешься один, загляни в шкаф и достань из-под вороха белья фотографию того единственного, кому хотелось отдать свою жизнь, кто умел делать тебя счастливым, от кого невозможно было отвести глаз. Того, кто убил тебя однажды.

(с) Марта Кетро

Смутные обрывки, как обычно. Званный обед в каком-то ресторане, стол разъезжающийся на части от потрескавшейся земли. Быстрая поездка на машине "Скорой помощи" по каким-то городским бездорожьям. Курение кальяна в квартире очень-очень старых знакомых. Почти драка в подъезде с тремя неизвестными субчиками. Активное использование дара дипломатии. А затем было это... огромное, просто необьятное пространство, усеянное керамзитом до самого горизонта. Что бы это значило?

Собсна сабж. Завтра будет известно на все сто, но и сейчас вероятность грядущего отъезда превышает все допустимые нормы. Оно срочно начинает паковать свое имущество, которое представляет собой кучу дисков. Гип-гип, ура!

Сегодня не будет романтичных соплей
Они в медном тазу, троллю на ужин.
Он вычеркнул молча из жизни людей,
Оставив лишь тех, кто действительно нужен.
Блокада молчания - не панацея.
Игнор - не прощенье, эгоизм - не уступки.
Включился. Живет. Верит в смыслы и цели.
А ты? Извини, ты становишься трупом.

Умственные аккумуляторы пищат, но продолжают заряжаться. Любой поступок, который человек совершает, является в момент совершения этого поступка однозначно правильным. Так уж устроен человеческий мозг. Самое прекрасное, когда чувство своей правоты со временем не проходит.

Как можно уязвить того, кто почти на всё реагирует с саркастической усмешкой? В случае с И-фьюжном этого можно добиться только одним способом - сказать, что он "умничает" или "говорит заумности". Подобные высказывания побуждают неконтролируемую вспышку агрессии и резкую неприязнь к человеку, озвучившему обвинение в таком духе. Единственная ценность, которую И-фьюжн в себе по-настоящему бережёт - это интеллект. И когда кто-то говорит об уме, как о каком-то недостатке - лучше этому вовсе не гипотетическому "кому-то" сразу прятаться вне зоны поражения, потому что с таким человеком И-фьюжн уже никогда не сможет вести себя так, как вёл раньше. Сказать ему подобное в лицо - верный способ прекратить псевдо-дружеские отношения. Так и получилось. Браво, моя умница, если ты именно этого и хотела добиться, то всё получилось.

Не то, чтобы это был очередной невесомый всплекс параноидальных соображений. Скорее некое чувство неопределенности, непонимания что происходит. Тем не менее, он четко для себя решил продолжать вести себя так, как ведет сейчас. Потому что так легче. Потому что так правильней. Потому что, когда Та-Кого-Можно-Но-Не-Нужно-Называть советовала выключить мозг и включить сердце, она по сути советовала ему обречь себя на дальнейшие мучения. Мозг в данном случае явно подсказывает лучше, чем глупая мышца, гоняющая по организму кровь.

Ведь только теперь он наконец стал приходить в состояние равновесия. В то самое состояние, в которым привык находиться годами, и из которого был выдернут в середине августа, без предупреждения и тревожных трех звонков. Ему этого больше не хочется. Во всяком случае явно не сейчас, и, как верно подсказывает мозг, явно не с ней.

Он снова начинает подкидывать в топку алчного интеллекта новое топливо. Интересное, радующее своей новизной. Сейчас для него не будет ничего лучше, чем просто погрузиться в привычный и любимый процесс познавания чего-то нового. Превращения себя в нечто более совершенное.

И-фьюжн никогда не ел, и не планирует пробовать в дальнейшем, селёдку под шубой, кабачки, тыкву и баклажаны. Всем окружающим он оправдывает это своими религиозными убеждениями, но на самом деле всему виной какая-то паталогическая неприязнь к этим блюдам.

Наконец он созрел до того, что нужно было сделать еще неделю назад. Некогда любимая "ваташи но тенши-Т" удалена из контакт-листа. Да и никакая она уже не "тенши-Т" и уж тем более не "ваташи но". Аллилуя! Бакстер радостно швыряется рулонами туалетной бумаги и удовлетворенно урчит. Сбылась мечта идиота.

Теперь ему намного проще будет воздерживаться от позывов выблевать в аську что-нибудь псевдо-дружелюбное. Потуги казаться другом, вместо того чтобы им быть - затея, изначально обречённая на поражение.

Саймон почти не волновался. Да что уж там говорить, он совершенно не волновался. Был спокоен как тибетский лама. Бетонная стена, а не человек. Взвесив оставшееся время до встречи, он быстро уговорил три крышки и выдвинулся в путь. Когда Саймон проходил мимо одинокого замёрзшего дерева, его окликнул ворон, сидевший на полысевших ветках. "Арр!" - сказал ворон. Саймон ухмыльнулся, и поздоровался: "Арр!". Но, так как Саймон уже слегка опаздывал, он был вынужден тут же и попрощаться с черной птицей, которая выжидающе на него смотрела, склонив голову набок. "Аррр!" - извинился Саймон. "Арр!" - вынужденно попрощался Саймон. Ворон понимающе согласился, что сейчас действительно времени у Саймона в обрез - "Арр!". Закончив эту краткую беседу, Саймон заторопился к трамвайной остановке, мысленно прикидывая, успеет ли догореть закуренная сигарета до того, как приедет очередная рельсовая колесница. Сигарета догорела ровно тогда, когда трамвай уже подъехал к остановке. Мысленно обрадовавшись этому факту, Саймон начал подмечать, насколько его восприимчивость изменилась по сравнению с обычным режимом. Вещи воспринимались совсем иначе, словно они все неожиданно оделись в какой-то совершенно иной, принципиально новый для них самих смысл.

В немноголюдном трамвае Саймон, уютно устроившись на одном из свободных мест, всю дорогу до кинотеатра задумчиво перебирал на пальцах монетку, завалявшуюся в кармане. Мысленно он уже представлял себе возвращение в почти забытый, и когда-то самый любимый кинотеатр. В фойе его встретила Сэмми, и став счастливыми обладателями билетов и провианта, они уселись в кинозале. Саймон успел мысленно поморщиться от ощутимо выросшего количества рекламы, которую хозяева кинотеатра ставили перед фильмом, но рациональной стороной мозга понимал, что без этого никуда. Суровый оскал капитализма.

Порадовавшись мастерству создателей спецэффектов и мысленно окрестив фильм "самой дорогостоящей рекламой Бентли", После сеанса Саймон проводил Сэмми на автобусную остановку, краем глаза поглядывая на стоящий неподалеку книжный магазин. Для Саймона такие магазины были сродни магазину сладостей для 7-летнего мальчишки - в них было настолько много привлекательного, что никаких карманных денег бы не хватило, чтобы стать обладателем всего, что приглянется. Но к счастью для Саймона и к несчастью для его бумажника, хоть какие-то деньги у него были, поэтому он чуть-ли не вприпрыжку направился к сияющему дворцу торговли книгами. Книжные магазины очень сильно напоминали Саймону журнальный магазин, в котором он как-то проработал три года, и до сих пор подсознательно с теплотой вспоминал те славные времена.

Сжимая в руках пакет с новым паззлом и умной книгой по Аяксу, Саймон запрыгнул в едва не уехавший трамвай, и снова достал монетку. Апатично разглядывая проезжающие мимо дома, он неожиданно понял, что местность за окном он совершенно определенно видит в первый раз. Топографический дебилизм Саймона уже давно стал притчей во языцех, поэтому он имел весьма смутное представление, где он вообще находится. Увидев наконец, что выезжает на какую-то крупную улицу, он выскочил из трамвая и начал шариться по карманам в робкой надежде, что там завалялось достаточно денег, чтобы вызывать такси. К счастью для Саймона, книжный магазин не опустошил его до конца. Перспектива попасть до полуночи домой стала походить на реальную.

Очутившись дома, он увидел пришедшее от бывшей девушки сообщение, в котором она интересовалась, не он ли под личиной анонима комментирует ее записи на Facebook. Саймон не любил врать, но правду ему говорить не хотелось, поэтому он ответил отрицательно. Пусть она лучше будет думать, что у неё завелся тайный поклонник. Почему он продолжал комментировать её записи, Саймон не знал. Или не хотел знать. Впереди его ждало множество перемен, в которые не входили ни бывшая девушка, ни Сэмми, ни этот холодный чужой город в целом, наполненный неуклющими трамваями, отвозящими пассажиров совсем не туда, куда они хотели.

Прыг-скок. Мысли начинают приобретать равномерность. Ему очень понравилось не разговаривать с Той-Кого-Можно-Называть. Успокоение. Зачем лишний раз нервировать и его и ее? Никчемное занятие. Видимо ему это давно надо было сделать. Романтичная дура, изо всех сил желающая найти любовь, и обыкновенно неромантичное псевдоциничное существо, по ошибке открывшее дверцу в своей кирасе. Я всегда знал, что у них ничего не получится. Шептал, скребся изнутри черепной коробки, намекал, как только мог. Но постоянно только и слышал: "Бакстер, заткнись!", "Бакстер, слезь с прутьев!", "Бакстер прекрати мочиться на мягкую игрушку, которую она мне подарила!"... Бакстер то, Бастер сё. Бакстеру лучше знать, как и что будет.