7 января.- На голубом глазу, случайно, услышал интервью, которое (вспомнил только теперь) давал для радиопередачи с неделю назад. Догадался сделать запись для трезвого прослушивания. - "...В настоящее время я обретаюсь в личине колдуна. Иные, правда, видят меня исключительно черным магом, т.к. я иду на поводу прихотей своих клиентов и не учу их делать, как должно...- С того и живу. У меня нет претензий на то, чтобы заведовать службой прогнозов будущего. Я просто продаю невинные развлечения, чтобы не признаваться самому себе, что прошу милостыню. Женщина, которая рядом - гадалка. За такую приходиться нести ответственность. Я увел ее из вполне приличной семьи..."

Картина маслом: "На фоне закатного неба едут в повозке по пыльной дороге уставшие клоун и клоунесса".- Это как в той старой хипарской песенке, где: "...Вся жизнь телега, в телеге я..."

Наша работа оставляет такие же неизгладимые стигмы, какими отмечены профессиональные проститутки, звезды эстрады, нищенствующие на паперти люди.

8 января.- Через БАР ездил в звукозаписывающую студию для работы над альбомом своих блатных песен. Не заладилось. Автор был изрядно пьян.
Вечером нахамил женщине, которая рядом. Говорил, что стиль ее поведения - это стиль хитрожопой амазонки, - найти у противника слабое звено и заставит страдать, чтобы обладать им. Еще примомнил ей наблюдение Оскара Уайльда, который писал, что женщина бывшая прежде радушной и находчивой, влюбившись,эти благородные качества утрачивает. Взатяжку курил кубинские сигары начинив их гашишем. Стряхивал на ковер пепел...
Легче не стало.
Уж и не знаю чем бы все это кончилось, но, почуяв неладное, примчался на мотоцикле художник (старинный приятель), привез зеленую капсулу. Я ее проглотил, угомонился и уснул.
(продолжение следует)

2000 год
1 января.- Голос диктора: "Бренди, дивертисмент Моцарта, еще Бренди..." Тот же голос через полчаса: "Чай, кофе, потанцуем?" Навевает однако. Пойду прогуляюсь до БАРА... Там же, памятуя от традиции святочных гаданий, нашлись страждущие до прогнозов клиенты... Заработал, но дальше было как в песенке, где пили, ели, веселились, подсчитали... Заручился кредитам у хозяйки БАРА.
2 - 3 января. По радио сказали, что неправильный опохмел ведет к запою. Так и случилось. Разговелся и сверзнулся в пьяную нирвану.
4 января. Продолжал пить. Общался с интеречными людьми. Лиц и содержания бесед не запомнил. Так, какие-то фрагменты.
(продолжение следует)

1999 год.
"Творящий над собой безумие - воистину творец..."

28 декабря. Дожевываю последние дни уходящего тысячелетия. На улице слякоть, толчея и столпотворение в магазинах. Покупки сейчас для многих женщин привлекательнее секса. Бегут прохожие, а во мне коньяк с чесноком, и еще, что-то в этом роде. С другой стороны, такая обособленность, дает возможность наблюдать людей со стороны.
Спрятался в ближайшем БАРЕ. Устаканился. Выждал пока алкоголь приживеться, потом достал блокнот и записал услышанную здесь же по радио фразу: "Женщине легко стать вожделенной подругой.- Мужчины внушаемы".
Посидел еще. Проявил поэтическую инициативу.
. . .
Чужие тени в голове
блуждают сами по себе.
Здесь соннных мыслей хоровод
и памяти ленивый ход.

Неторопливо ум верстает
запоя вяжущий недуг,
потом хандра в права вступает
и замкнутый чертает круг.

И медленно кружатся стрелки
на старых башенных часах,
приходит смерть на посиделки
и жизнь исходит на глазах.

Развернул вечернюю газету. Нашел в рекламном разделе свое объявление: "Всегда точные и своевременные предсказания на картах и по линиям руки. Строго лично и профессионально, как у семейного врача".
(продолжение следует)

...
А я устатый подпитый клоун
хватишись с лихвою работы.
В круг меня - ордена отца
и начало субботы.

Жмурятся малыши
на изломе лета,
дети наши тоже взймы,
что с них спросишь?.-

Глупости, суета,
хмарь,бодяга,
поди,пойми,
что надо?

День-деньской за рекой
люди метеляться,
а я маленький такой,
Мальчик-с-Пальчик.

Когда-то, что-то умное и дельное мне говорил отец, но теперь он только смотрит на меня или подает скудные реплики, лишь бы сын не сходил с ума.
Я повадился уединяться в темном БАРЕ и пить, избегая контактов с рядовыми клиентами, стал работать только тех, кто был интересен и мог хорошо заплатить.
Силясь отследить динамику и развитие своей алкоголизации, я стал вести дневник, который послужил ядром этого повествования.
( продолжение следует )

Золотой век человечества относился к той древней эпохе, когда золото еще не было ценностью, медицина выглядела мрачновато, а о психологической помощи и духом не слыхивали. Но наступили другие времена. В Греции, из разщелины в земле, шел пьянящий пар - растительный экстракт для индустриализации пороков. Жрецы построили на том месте Дельфийский храм, в святилище которого определили жрицу-прорицательницу. И пошло-поехало. Появились оккультные ремесла. Коллективное бессознательное,имеюшее в своих анналах такой архетип, обеспечило существование и мне.
Первое время все шлоь как нельзя лучше. Благодарность клиентов и, даже некоторая популярность. Но скоро накопилась усталость, работа мне стала безразлична, а сокраментальное действие каннабинола превратилось в банальное средство для зарабатывания денег. Втянувшись ход рутинных дел, устремившись по течению налаженной жизни, я перестал различать журчание собственной судьбы...-

Срочный вызов. Продолжение последует по прибытию.-

В начале восьмидесятых годов случай свел меня с, покойным ныне, суфийским мастером. Он практиковал редко встречающиеся, в те годы, методы опьянения препаратами конопли. Может быть страх перед смертью побуждал его к поиску компромиссов, делал сговорчивее в общении с людьми. Этапы, стадии и уровни общения характеризовались особенностями его религиозной практики. Когда к нему обращались ""Учитель", он резонно отвечал:
- Вы - обезьяна и я вам не учитель. Но своего учителя вы узнаете сразу. От него будет пахнуть говном и шоколадом.
Он называл вещи своими именами, чтобы быть четко и правильно понятым.
Не могу сказать, чтобы общение с суфийским мастером серьезно повлияло на мое мировозрение, но каннабинол, содержащийся в продуцентах конопли, во многом сформировал мои устремления и судьбу.
Первые опыты накуриваня производили неизгладимые впечатление. Мой внутренний мир обрел форму, цвет и перспективу. Здесь можно было обретаться бесконечно долго, "выныривая" в обыденную реальность лишь затем, чтобы напитать тело и продолжать удерживать социальное равновесие.
Краеугольным камнем такого существования стало неизбежное общение с людьми, чьи судьба, мысли и поступки, теперь просчитывалась на много ходов вперед, а общение с этими самыми людьми (в рамках сеансов) приносило доход.
Естественно, нашлись желающие воспользоваться открывшимися возможностями психической силы. На этот счет у меня родилась язвительная присказка: "Тише думайте, товарищи!"
В те годы власть не приветствовала тех, кто осмеливался заплывать дальше остальных. Располагая такой методолодикой, как интоксикация каннабинолом позваляла мне раствориться в клиенте, войти в его суть и сущность в момент полного затишья, между ударами сердца. Главное здесь не поддаваться на искусы болтунов и их эфемерные деньги. Нашлась запись тех лет.Слова в песне такие:
. . .
Сальто - мортале кружит в небесах,
доносится гул кармический
и в лабиринте шуршащий сонм -
вольнодумцев орден.

За средним ухом, у края земли,
меж кованных поручней,
струится дымок из печи,
парятся в котелке корысти.


Дальше должен был бы быть видеоряд... по техническим причинам пока отсутсвует. Однако продожение в эпистолярном жанре будет продолжено....-

В эволюции больше поражений, чем побед. Контакты человека разумного и неандертальца нормальными не являлись. А рождавшиеся гибриды были малочисленны. И многие живущие сейчас, их чудом уцелевшие потомки, отлежавшиеся черт знает по чьим человечьим утробам, и понародившиеся не ко времени, не там. Если рассматривать историю, как историю победителей и побежденных неандертальцы окажутся последними. Случайность и целесообразность основные составляющие эволюции.
Стремимся оставаться не у дел и на обочине событий. Учимся по принуждению и не имеем друзей, предпочитая им узкий круг знакомых, имеющих такой жизненный потенциал как и свой. Лично я, чуть повзрослев, стал предпринимать попытки к устойчивому изменению своего обыденного сознания. В частности экспериментировал с препаратами дйствующими на центральную нервную систему: циклодолом. Но действие этого вещества не примеряло меня с действительностью, наоботот, содавало нонсенсы в самых заурядных ситуациях. В дневнике от времен развитиго социализма, который нашел в столе, есть описание нелепицы происшедшей со мной на фоне интоксикации циклодолом.
"...была промозглая сентябрьская ночь. Дежурный автобус опаздывал. На остановке сидели прилепившись друг к другу парень и его девица с тощей косицей. Я стоял поодаль и слушал, как ударяются в поцелуях их языки. Через брючный карман нащупал своего сопливого мальчугана. Он отрешенно свисал в левой штанине.
Из-за угла донеслось железное чавканье мотора. Подъехал автобус. Парочка распрощалась и девица прошла вслед за мною в салон. Автобус тронулся . Я сел у окна, достал фломастер и стал рисовать дураков на спинке переднего сидения.
Когда я, сделав несколько набросков, довольный обозревал плоды своего творчества девица вдруг подошла ко мне предъявив удостоверение контролера сказала: "Ваш билет, товарищ!"
И еще.
"Учитель говорит устами других людей. Учитель слишком скромен. Он не показывает миру своего истинного лица. Отсюда берут начало наши многие жизненные нестыковки."
Исследуя действие других препаратов с психоактивными свойствами, мой исследовательский интерес перерос, однажды, в тварную зависимость. Вот еще один отрывок из опийного дневника , который проиллюстрирует эту зависимость, но, самое главное, здесь осуществился мой первый контакт с реальным мистицизмом.

"Тянущие, вяжущие, сосущие, мозжащие боли в костях и суставах. Через четверть часа ломка пройдет,боль утихнет словно ее не бывало. Но пока я как тот маленький мальчик, который наслаждается сладкою болью сдирая с коленки подсохшую ссадину.
Укладываю бинт в эмалированную кружку, наливаю в не в воду и ставлю кружку на тихий огонь. Скоро вода начинает кипеть и окрашивается в гранатовый цвет. Зелье готово. Вбираю его в шприц, закатываю рукав халата и делаю укол. ...
Одиннадцатые сутки лежу в трвматологическом отделении. Коленный сустав "приказал долго жить". Соблазнившись маковой делянкой растущей на соседском огороде, я неудачно упал перезая через забор. Доски из которых он был сколочен оказались гнилыми, не выдержали вес моего тела. Травма имеет неблагоприятный прогноз и врач сочувствуя моей патовой ситуации (ивестное дело - наркомана ноги кормят), отписал таки про мою душу повышенные дозы препаратов опия. И даже это не Бог весть что, жить можно. Так и тяну - от укола к уколу. Инъекции не дают прошлых высоковольтных ощущений, от прежнего зарвавшегося наркомаа остается меньше и меньше. .."
За неделю до случившегося я проветривался по центральной улице и, в поисках прохлады, прибрел в православный храм. Накачан в тот день я был изрядно, а потому куража во мне было хоть отбавляй....
Далее, из дневника.
"... Почувствовав на себе чей-то взгляд и обернушись, я увидел, что с большой иконы на меня сердито смотрит Николай-чудотворец и пальцем подзывает к себе. Подойдя к иконе я рухнул реред образом на колени и впал в наркотический транс. Придя в себя я коротко, полушутя-полусерьозно, попросил святого помочь мне избавиться от порока, потом встал и быстро вышел из храма..-
Через два дня случилось то, о чем я уже написал. Поди теперь, разберись, а может и впрямь Святой Николай решил мне помочь , а колено - эта малая жертва, чтобы юродивая моя молитва была услышана. С тех пор, в назидание, мне досталась хромота."
(Продолжение следует)

Здесь должен был бы быть рисунок,
однако, пока, системное оборудование не
позволяет его визуализировать. Надеюсь, что эти
недоработки скоро будут устранены моим приболевшим
Системщиком. Давайте, пожелаем ему скорейшего выздоровления!



Итак:
Наши дни.-

"...если ты нынче провидец, значит свалился в эту жизнь из будущего..."

Отец стал водить меня слушать джаз с малолетства. Музыку я тогда воспринимал совсем чуть-чуть, но обстановка и атмосфера в концертах располагали. Витало нечто запретное, недосказанное. Еще, от ощущения сопричастности, захватывало дух. Из артистических времен тех лет, чаще других именитых фамилий вспоминаю почему-то молодого Леонида Чижика. Ха! В его исполнении угадывалось такое до боли знакомое: "У попа была собака..."

Стародавняя зарисовка: ночная репетиция джазового коллектива в танцевальном зале.
- Друзья, врежем в си-бемоль мажоре что-нибудь этакое, от балды и печки!..
- Трамбон, вы неправильно меня поняли. Немедленно прекращайте свои рукоблудные трюкачества, ими вы не проймете нашу Свирестелочку за роялем. Рассшнуровывайтесь-ка, братец, выложите слушателю свой сочный рубец!
- Свирестелочка, посмотрите сюда. Видите, чувствуете я стучу каблуком в пол? Теперь снимите туфли, разведите шире ноги и упритесь ступнями в сцену. Резонирует?.. И куда?!. Прэлестно, Свирестелочка! Ритм начинается именно там. Сейчас попробуйте донести это до клавиш...
- Послушайте, Скрипка! Я трепетно отношусь к вашей пронзительной душе, но зачем вы все время переставляете дужку? Вы и без того не звучите. Жаль!
- Труба, уже субдоминанта! Причем здесь утренняя рага? Вы не Рави Шанкар и даже не индус. Вообразите себе негра отплясывающего гапак в украинском национальном костюме. Ваши эксперименты выглядят столь же нелепо.
- Так-с, кто там у нас сегодня барабанщик? Что, опять чей-то внук? Но это же не внук, а враг. Вам прежде следовало бы вымыть гллову, молодой человек, потом приходить. Куда же вы засобирались? Я ведь сказал "потом приходить", сейчас останьтесь.
- Гитара, перестаньте есть галеты! Ваша худоба - только отговорка, на самом же деле, - вы все время голодный. Нужно больше читать. Комиксы. Перед сном... Что, уже пробовали? Еще, говорят, хорошо сосать натощак сырую говядину, но лучше конифоль...

Еще, по настроению, мне нравится блатняк, его незатейливое творчество, рефлексирующий шарм. В этой форме экспериментирую и сам, имею такой грех.
. . .
С эстетами сижу в концертном зале,
а, в общем-то, хочу в другое место,
где наливают бренди и шампанское
для милых дам и ихних кавалеров.


Провозглашаю тост за долголетие
и денег, чтобы было навалом,
какие тогда могут быть сомнения,
какие тогда могут быть депрессняки.

Сейчас, как и прежде, при посещении концертов, первостепенным для меня остается действие, звук вторичен. Музыку, что называется для души, я слушаю только в записях, когда один. Это происходит оттого, что одиночество берет свое начало в вечности и туда же возвращается. Одиночество в лучшем случае - уединение, в худшем - поза, досадное заблуждение.
Точно так же и мистицизм, он не бывает приобретенным - это исключительно врожденное качество, которое обрекает человека быть отчужденным и вынуждает обретаться все больше в парапсихических сферах. Общение возможно только в рамках предварительно оговоренного сеанса, когда оператор готов лечить, а его визави лечиться. Однако, полновесно заплатить за такой психологический аттракцион может далеко не всякий и, чтобы компенсировать затраченные силы пьешь. Индульгенция на пьянство? Согласен.
. . .
Позади протокольные дни,
но на воле опять взаперти,
в душном БАРЕ в полуденный час,
к стойке БАРА прикован рукой.

Сырость пью и смотрю на сыры,
но другую закуску несут,
от луны отрезают кусок,
на старинные ставят весы.

И звезда отражается в рюмке,
в беспокойстве блаженный морок
и реальность теперь так некстати,
и лицо прикрываю рукой.

И гуляют вертлявые тени,
в глубине моего естества,
И плыву на скрипучих качелях,
то туда, то сюда без конца.

(Продолжение следует.)

Дорогому читателю!
Случилось так, что завис компьютер. Продолжение "Краткой памятки для посещающих гадальные салоны" и, поэтому, так сказал мой системщик, будет продолжено сегодня-завтра.
Примите, по мере, сил эти неудобства.
С уважением, Лев Школьник.
Привет из Риги!

Слушать этот музыкальный файл

Первым нарушил молчание Кривой Дрэк:
- Зеленка, овца клонированная, а ну, брысь со стола и приберись здесь за собой, закись-перекись, сейчас к нам еще гости пожалуют! - сказал он и перевел недобрый взгляд на меня. А ты, Морлезончик, как знаешь, только я вырубаю защитный экран. За выдачу беглых неплательщиков, если помнишь, Фирма назначила премию. Какая-никакая, а мне все прибавка будет! Глядишь, и Руля мне уступят. Протоплазмы-то с него с гулькин нос - возни больше. С этими словами Кривой Дрэк поднялся из-за стола и направился к стационарному компьютеру, чтобы сделать свое подлое дельце.
Он подключил к коммутационному гнезду процесора штекер с длинным оптиковолокнистым кабелем, а другой его конец, чтобы не возиться с биопорталом, ловко пристроил желтым ногтем на клемме у себя во рту и, прикусив кабель металлическими зубами, дабы тот не выпал, остервенело застучал по клавиатуре.
Первым опомнился Руль. С криком: "Интелегентные люди так не поступают!", он пулей долетел до процессора и по-пластунски прополз в карман дисковода...
Мерный гул процессора умолк, монитор погас, а Кривой Дрэк, прохрипев свое незабвенное: "Закись-пе-пи-пи...", застыл с поднятыми над клавиатурой руками, как вдохновенный пианист с афишной тумбы, только челюсти его теперь были разомкнуты, кабель из них выскользнул и валялся на полу, слабенько так искря оголенными проводами.
Из процессора, пошатываясь выбрался Руль. Его пальчики-плоскогубцы были раскалены до бела и дымились. Вид у него был неважнецкий.
- Ну, все, закись-перекись, отстучался ты, Кривой Дрэк,- тихо прошептал Руль и сел на пол.
К нему, прижимая к груди масленку, подошла Зеленочка и, сделав глубокий книксен, сказала:
- Разрешите вам помочь?
Не дождавшись ответа, она выдавила из масленки масло.
- Закаляйся, как сталь! - морщась от боли, попытался острить Руль, пока масло масло шкворчало и пузырилось на его пальчиках-плоскогубцах. Большое спасибо!
Я подошел к Кривому Дрэку и заглянул в его бесстыжие глаза. Они были осмысленны и испуганно моргали, а их хозяин, по-прежнему, сидел с открытым ртом, продолжая оставаться немым и недвижимым.
Перетащив Кривого Дрэка на продавленный диван, я устроился за его компьютером. Предстояла веселенькая работенка - взломать файлы Фирмы, в которых хранилась информация по эвакуации системы и, если повезет, перекачать ее в находящийся внутри Кривого Дрэка мобильный процессор. Я надеялся, что навыки хирурга еще окончательно не повыветрились из его беспутной башки и позволят ему, вкупе с полученной информацией, прооперировать меня.
Пока я подбирал ключи и коды , Зеленочка, вооружившись пинцетом и паяльником, перепаивала какие-то провода в пальчиках-плоскогубцах Руля, а он, польщенный вниманием и заботой, пространно рассуждал о перспективах нанотехнологий и тихо млел от близости с Зеленочкой.
На удивление, скоро мне удалось добраться до нужной информации и я, изложил им план дальнейших действий.
- Зеленочка, - спросил я , - ты сумеешь проассистировать Кривому Дрэку?
- Да,- ответила она,- вполне. Здесь, в подполе, есть небольшая операционная, только вот...- Зеленочка замялась.
- Ну, что там еще, говори скорее! - заволновался я.
- Видите ли, клиенты наши - люди непритязательные, все больше трюкачи по жизни, да случайные торчки-нелегалы с улицы, так что оборудование соответствует, что же до дезинфекции, то имеется только встроенный в меня тубус со спреем.
- Мы теперь тоже ничьи, - печально констатировал Руль, - поэтому выбирать не приходиться.
- А как вы заставите Кривого Дрэка провести ликвидацию? - поинтересовалась Зеленочка.
- Тут, коллега, положитесь на меня! - гордо сказал Руль. Понадобиться сорок минут, чтобы превратить вашего драгоценного хозяина в покладистого андроида. А переформатировать жесткий диск для работы с программой Фирмы и транспортировать эту программу в мозг Кривому Дрэку - тоже не проблема.
Руль подошел к заблокированному Кривому Дрэку и, задрав на его спине грязную майку, натянул ее ему на голову так, чтобы она не соскальзывала.
Почти всю площадь спины занимала этакая дверь, топорно сработанная из мышечных волокон, запирающаяся на восемь стальных скоб. Руль отомкнул их и, с протяжным скрипом,открыл дверь. Перед глазами развернулась жуткая картина. Между запыленного цвета внутренними органами, явно воспаленными и конвульсивно сокращающимися, были понатыканы, там и сям, устрашающегося вида модули-звенья той же съемной системы, какую уже демонстрировал мне Кривой Дрэк. Некоторые ее детали окислились и в соприкосновния с плотью образовали пролежни, которые и производили смердящий дух.
- Теперь понятно, почему от него всегда так воняет, - сказал Руль. И еще заметьте, господа, у этой системы нет частотного генератора, как у продукции Фирмы, она не может императивно менять электролитический баланс мозга. Такой агрегат снабжен, всего-навсего, простейшим процессором, который через специальный Читать далее...

...Руль вздохнул, хотел что-то возразить, но, промолчав, поплелся вслед за мной к двери.
На условный звук никто не отворил. Тогда я поднял Руля на руки, помог зафиксироваться на замке и, через две минуты, мы вошли в берлогу Кривого Дрэка.
В нос опять ударил запах аммиака. Свет в комнате не горел, только мерцал экран монитора, по которому скакали уже знакомые мне мутанты. И еще тихий плач, такой тоненький и надсадный.
Я нащупал рукой регулятор света и нажал кнопку. Долговязое тело Кривого Дрэка было беспомощно распластанно на полу, а из ноздрей его, с равномерными промежутками времени, вырывались аммиачные пары. Рядом сидела системщица Зеленочка. Уперевшись локтями в содранные коленки, она беспомощно смотрела на бесчинствующих медуз на экране монитора и проливала оранжевые слезы.
Руль важно засопел, галантно шаркнул Зеленочке ножкой и склонился над головой Кривого Дрэка.
- Ну, и что здесь произошло, дорогая? - обратился я к Зеленочке. Хотя вопрос риторический, можешь не отвечать.
Контрабандный товар, высший сорт, только что из Амстердама! И, вот... такое!
- Поздравляю!
Кривой Дрэк тем временем зашевелился, звучно рыгнул аммиачной отрыжкой (он,вообще, бесцеремонный), поправил длинным прокуренным желтым ногтем клемму на небе и, обращаясь к Зеленочке, прохрипел:
- Зеленка, закись-перекись, вруби кондиционер, воняет! А ты, Руляга, молоток, соображаешь! Хочешь Зеленку трахнуть?
Руль покраснел, как маков цвет и произнес:
- Мне еще надо продезинфицировать ваш биопортал. У вас есть раствор? Я бы дал вам свой, но мы на осадном положении, надо экономить.
- Какие, закись-перекись, дезинфекции, так сойдет! О-о, Морлезон, - наконец-то Кривой Дрэк соблаговолил обратиться и ко мне, - здорово! Не разглядел тебя за всем этим свинством. Какими судьбами?
И я рассказал Кривому Дрэку о наших злоключениях.
Кривой Дрэк, как будто и не в том была его вина, широким жестом гостеприимного хозяина предложил:
- Можете оставаться в моей дыре. Здесь есть защитный экран, так что вас не найдут, - и просипел, обращаясь к Зеленочке, - что ты рот раззявила, закись-перекись, кукла чертова! Вруби кондиционер, наконец, чего встала - воняет! Да, Морлезон, говорил я тебе, ставь съемную систему, зависла - выбросил, и перед Фирмой, опять же, никаких обязательств.
- А как быть с инфекциями? - спросил я, - да и не помыться толком, от тебя вон как разит, прямо-таки смерд ходячий...
- Ну, а ты, - перебил меня Кривой Дрэк, - склад драгметаллов на ножках, на себя смотрел? Не сегодня-завтра окислишься весь, благоухать будешь похлеще моего! Ладно, закись-перекись, есть у меня запаска, новая, эксклюзивная работа, для себя держал.
Кривой Дрэк подошел к антикварному платяному шкафу, в чьи дверцы, самым вульгарным образом, были вкручены две жестяные скобы, на которых висел здоровенный амбарный замок. Отомкнув его своим желтым универсальным ногтем, он забрался в шкаф, долго гремел в нем в его чреве какими-то деталями и, наконец, выбрался оттуда довольный и сияющий, как начищеный медный таз. В руках он держал угрюмого вида железную конструкцию, именуемую в кругах торчков-нелегалов "съемной системой". Инквизиторского вида, она противно скрипела своими модулями-звеньями и извивалась в руках Кривого Дрэка, как живая. Вещица, надо думать, была сработана в те же доисторические времена, что и шкаф, в котором она хранилась. Чтобы разместить такую штуковину в человеческом теле, пришлось бы, наверно, пожертвовать доброй половиной внутренних органов.
- Ну, что скажешь? - спросил Кривой Дрэк, и сам же ответил: самоделка высший класс, изготовлена в единственном экземпляре!
- Да-а-а, конкретно! - протянул пораженный увиденным Руль.
- И заметь, Морлезон, - продолжил Кривой Дрэк, пропуская мимо ушей замечание Руля, - прошу я за нее, всего лишь, твоего системщика. При таком универсальном агрегате, Руль тебе будет ни к чему.
- Это точно, - резюмировал Руль.
- Ты сдурел, Кривой Дрэк? - возмутился я, - Руль пракритирован из фрагмента моей же сердечной мышцы, он мне, как брат, даже ближе. И вообще, зачем мне эта груда ржавого металлолома?!
- Ну что ж, если тебе так скучно оставться одному, закись-перекись, вот, возьми в придачу мою Зеленку, хочешь?
С этими словами Кривой Дрэк сгреб в свой огромный кулачище Зеленочку и со стуком, как бутылку, водрузил ее на стол.
- Она первую медецинскую помощь оказывать умеет, пельмени с мухоморами лепит и еще яйца мне чешит. Бери, Морлезон, мне для тебя , братуха, ничего не жалко, лишь бы ты был цел и невредим!
- Как ты можешь так говорить! - возмутился я. Ведь Зеленочка пракритирована из...
- Моего говна, - сердито закончил за меня Кривой Дрэк.Так что хочу, дарю ее, а хочу прибью! Куда уж нам сирым, портняжить себе обслугу из собственного ливера! Так ты согласен, закись-перекись, или нет? - уже угрожающе спросил он.
- Нет! - ответил я.
Повисло наждачное молчание, а Читать далее...

Случалось ли вам, очнувшись после наркоза, лежать на холодной койке и мучительно вспоминать, кто вы, где находитесь и как сюда попали? А потом, вдруг, до боли осознать неумолимую реальность внешнего мира, его гнетущую без просвета обыденность.
В дверь позвонили. Из вентиляционной шахты процессора выбрался Руль и, топоча ножками, нервно забегал взад-вперед по комнате.
- Проклятье! Я не успел снять жесткий диск. Худо-бедно, а какая-никакая была бы для тебя отдушина. Постреляшечки там всякие, пасьянсы опять же. Я знаю, ты их любишь.
- Теперь уж не до жиру, впрочем, спасибо, заботливый ты, Руль, - поднявшись с пола сказал я и, с трудом переставляя ноги, направился к окну.
- Меня, меня не забудь! - Руль вскарабкался по моей штанине до пояса, зафиксировался пальчиками-плоскогубцами на моем ремне и повис на нем, как брелок.
Открыв окно, я потянулся было к пожарной лестнице и опустил голову, чтобы посмотреть вниз. Глаза налились кровавыми слезами, к горлу подступила тошнота, а голова, шея и плечи, набитые тяжеленными золотыми и платинавыми деталями, перетянули вес моего тела и понесли его вниз, к земле.
Пролетев несколько этажей, мой полет резко оборвался - это вездесущий Руль изловчился ухватиться своими пальчиками-плоскогубцами за жестяной карниз на втором этаже, а другой рукой удерживал меня за ремень.
Руль, отпускай, здесь недалеко!
Я боюсь высоты! - пропищал он, но все-таки послушался меня и мы продолжили прерванный полет.
Упав в мокрую траву на четвереньки, я некоторое время оставался в этой нелепой позе, вслушиваясь в какой-то надсадный голосок; чудилось, а может быть и нет, словно что-то сдвинулось во мне, а Руль, неугомонный, отцепившись от моего ремня, занудно-тоненько зудел:
- Давай, Морлезон, давай поднимайся скорее и сматываемся отсюда!
Я поднялся на ноги, пошатываясь перешел через улицу и завернул под арку в доме напротив. Руль вприпрыжку трусил рядом со мной, что-то бормоча себе под нос.
Пройдя под аркой и оказавшись в проходном дворе, я опустился на корточки. Меня мутило. Слишком много впечатлений для одного утра. А Руль все не унимался:
- Морлезон, а, Морлезон, куда мы теперь? - конючил он. - Думай быстрее!
Думалка работать отказывалась и я озвучил первое, что пришло мне на ум:
- Куда-куда! К Кривому Дрэку конечно, больше некуда, - и показал пальцем пальцем на дверь, ведущую в подвальное помещение. Вот, здесь он живет.
Руль вздохнул, хотел что-то возразить, но, промолчав, поплелся вслед за мной к двери... (Продолжение следует).

...Руль управился с профилактикой и тоже тоскливо посмотрел в окно.
Интересно, - громко подумал я - как там теперь в натуральной реальности?
А ты попробуй, отключи дигитальную кажимость, все равно рано или поздно тебе придеться это сделать, - посоветовал Руль.
Я попробовал и очутился в интерьере средневековой аптеки. Банки со снадобьями, заспиртованные жабы и ящерицы, человеческая голова, плавающая в колбе из светло-синего стекла, неведомые мне алхимические приспособления соседствовали здесь, на полках и в шкафах с чипами-психостимуляторами и другим ультросовременным цифровым психоделическим оборудованием для продвинутых визионеров.
Отдельно, на инкрустированном перламутром невысоком овальном столике , на зеленой подушечке, расшитой серебряными нитями, стоял объект моих страстных вожделений и мечта любого другого визионера, хоть что-то смыслящего в виртуальном кайфе - коллоидный модуль с частотным генератором для диверсионной работы в Сети - последняя разработка институтов работающих на оборонку. Я подошел ближе и постучал ногтем по стеклу. Модуль поприветствовал меня сокращением своего алого миозинового панциря.
В этот момент за моей спиной кто-то деликатно прокашлялся. Я обернулся. Никого.
- Я здесь, - голос транслировала акустическая система подвешанная под потолком. Провода от нее тянулись к колбе из синего стекла, в которой плавала человеческая голова и открывала рот.
- Штучный товар! Блеск! И еще, заметьте, трансплантация за счет заведения. Будете брать?
Я опешил, но все-таки полюбопытствовал:
- Сколько?
Что значит "сколько"? Вы не на базаре, мы - респектабельный провайдер! У нас - только бартер. Мы вам - модуль, вы нам - своего системщика. По-моему, очень выгодное предложение, тем более, что в сложившейся ситуации системщик вам, как бы уже и не к чему, так, бесполезный наперсник., можно сказать - атавизм. Ну, так что, согласны?
- Это исключено!
А вы подумайте, хорошенько подумайте, но, пожалуйста, поскорее. Может появиться другой претендент, а модуль у нас только один.
Все понял, - сказал я и вывел тумблер в прежнее положение.
Руль сидел на мониторе, на экране которого, со скользких от дождя крыш, срывались на землю клочья рыжего тумана.
-Натуральная реальность? - спросил я, показывая на экран.
-Здесь, да, - ответил Руль, а все остальное сплошная дигитальная кажимость, но и от нее скоро останутся только воспоминания - минут через сорок нагрянут мордовороты из Фирмы. Можешь, конечно, попробовать вернуться обратно в аптеку и принять их предложение, но тогда натуральная реальность будет потеряна для тебя навсегда.
Черт, черт, черт! - завопил я. Это же моя родина, не думал, что она мне так дорога, не хочу ее терять! Руль, родненький, придумай хоть что-нибудь!
- Уже придумал, но сначала раскомутируем твой мозг и систему. Не знаю, надолго ли тебя после этого хватит? Через сутки начнется окисление внешних стенок процессора, а там, глядишь, и до сепсиса рукой подать. Нужен квалифицированный врач, который проведет ликвидацию. Кстати, система еще и оповещает Фирму о твоем местонахождении.
Кривой Дрэк, он хирург!
- Ты хочешь сказать, что он им был когда-то. Нет, этот не годится. Теперь он только что медуз-мутантов организовать может, да и тех с запахом аммиака. Ладно, оставь его и давай все делать по порядку. Сейчас я отключу тебя от системы. Проснешься в своем естественном состоянии - натуральней не бывает. И Руль ударил меня специальным молоточком по виску... (Продолжение следует).

2039 год.
Случалось ли вам, вдруг,запоздало осознать всепоглощающую алчность своего внутреннего пространства, неумолимо пожирающего искусы внешней реальности? А потом, до боли пресытившись ими, час за часом праздно сидеть у окна и не видеть за ним ничего...
За грудиной раздался сигнал внутренней связи. Не отвечаю. Опять звонок, теперь на мобильный. Не подхожу. Следующим всполошился аналоговый телефон. Достали!!! Вырвал шнур из разетки и переключил тумблер за ухом. Послышался дробный перестук дождя по карнизу. Осеннее утро, а дождик - сентиментальный подарок от Фирмы. В забровье же, хочешь не хочешь и за отдельную плату, задвигалась сальная заставка.
С головы своих мыслей состриг прядь седеющих волос. Поставил в вазу с водой. Из кофейника вылез Руль и все опощлил:
- Почему не берешь трубку?
- Пошел к черту!
- Уже иду, - деликатный.
Я вставил в биопортал дезодорирующий чип. Перед глазами запрыгали фиолетовые медузы-мутанты с запахом аммиака. Предприняв тщетную попытку вытащить чип, я только ухудшил свое положение. Что за жизнь-то такая?! Чип безвылазно впечатался в материнскую плату. Кривой Дрэк божился, мол, контрабандный товар, высший сорт, только что из Амстердама! У-у, гад, уррою!
- Руль, ангел-хранитель хренов, давай, вытряхивайся из своей посудины! Видишь, у меня заклинило! Помоги!
Руль неспешно выбрался из кофейника, посидел на его носике, поболтал в воздухе ножками, потом ловко скатился по желобу хромированной колбы на стол и оправил желтые штанишки.
- Платить будешь наличными или по карточке?
- Ты что, очумел?! - У меня сервисный абонемент!
- Был. Полчаса назад закончился. Я тебе звонил, хотел предупредить, а ты меня послал!
- Значит не поможешь?
- Попробуй позвонить в кредитный отдел.
- Како на фиг кредитный отдел, дурень! У меня счет в банке пустой, наличных нет, а чип в башке, между прочим, контрабандный!
- Тогда эвакуируй систему.
- Удумал тоже, меня ж обыденность изведет!
Ничего-ничего, все дешевле будет! - цинично так пролебезил он с издевкой в голосе, и, в этот момент, перед глазами опять замаячило, запрыгало стадо фиолетовых городских медуз-мутантов, заметно увеличевшее свое поголовье, по-прежнему усердно вздымающее клубы аммиачного удушья.
Сознание повело в сторону, ноги мои подкосились, а Руль, предусмотрительный, забрался обратно в кофейник и задвинул крышку. Я отключился...
Пронзительный луч всепоглощающей боли пробуравил тоннель в померкнувшем сознании и пробудил его. Я лежал на полу, уткнушись носом в окровавленную тряпку, а Руль висел на мочке моего уха, вцепившись в нее своими пальчиками-плоскогубцами, трусил в воздухе ножками и истошно тоненько визжал.
- Замолчи! - пробухтел я в тряпку и попытался подняться на четвереньки.
Тряпка прилирла к лицу, а умолкнувший наконец Руль, как заправский воздушный акробат, отпустил саднящую мочку, проделал в воздухе сложный пируэт, перебрался на тряпку, зафиксировался на ней и начал медленно съезжать вместе с тряпкой на пол, срывая кожу с моего лица.
Пришлось повозиться, Морлезон, - Руль участливо посмотрел на мою ободранную физиономию. - Замешкайся я еще чуть-чуть, твой кругозор сузился бы до площади салатного листа. Этот чип, - Руль потряс у меня перед носом треклятой штуковиной, - используется в процессорах, которые обслуживают технику изготавливающую моющие средства. Нечего сказать, большой ученый твой Кривой Дрэк, даже фуфломицин подходящий выбрать не умеет!
- Тебе-то какая радость была меня реанимировать? Абонемент мой кончился, денег нет, а благотворительность в вашей Фирме, кажется, не в чести.
- Я не тебя реанимировал, Морлезон, а систему, потому что нет системы - нет системщика, то бишь меня. Таково правило. Фирма пракритирует твоего покорного слугу в протоплазму и изготовит из нее нового системщика, обслуживающего новую же систему. Меня такая перспектива не греет.
- Подумать только, какие мы щепетильные! И, что из того?
- А то, что двадцать минут назад ты инфицировал не только себя, но и систему, которая, заметь, восстановлению больше не подлежит и теперь, Морлезон, тебе не хватит жизни, чтобы возместить Фирме ущерб! Если мне не изменяет память, ты был багажирован системой на договоре, по которому обязался вносить плату за ее использование, обслуживание и, что самое главное, нести полную ответственность в случае ее порчи. Правильно?
- Ну да, что-то такое припоминаю.
Так вот, если бы я, Руль, допустил твой исход в тартарары вслед за фиолетовыми медузами-мутантами, вариться бы нам тогда вдвоем в протоплазматической похлебке, как пить дать! Теперь ты понял?
Погоди, а причем здесь я и пракритизация? Ты ведь не только мой клон, но, отчасти и Фирмы, тебя пусть в уплату и варят!
Э-э нет, брат, меня, тщедушного, будет недостаточно-маловато, тебя тоже на молекулы разложат! Как иначе ты компенсируешь Фирме ущерб? Разве что попросишь Кривого Дрэка посетить Читать далее...

В дни черной меланхолии, а дней таких очень много, когда сны и явь, как зыбучие пески уходят из-под ног, терпеливо жду обновления. Нет, я не утратил профессиональных навыков и творческого потенциала, просто работа стала рутиной, и теперь я не часто отдаюсь ей всем сердцем. Лишь изредка, по недомыслию или случайно, вношу еще большую неразбериху в окружающий меня кавардак. А в остальном, может быть, посетит вдохновение, поступит интересный заказ, еще что-то. Очевидно одно - черной меланхолии наступит конец.
Неумолимая перспектива смерти и малоубедительная околобиблейская болтовня. В этом контексте веду себя так, как если бы меня хотели обмануть, и поступаю так для того, чтобы, когда мои предположения не подтвердятся, быть приятно удивленным. Не стану ходить по кругу под сводом законов Завета! Мое время - время мотылька и, право-слово, не бросать же свой миг в жертвенный пламень Его ограничений. Мой внутренний миг безмятежен и тих, только вот в тварный сосуд помещен этот мир. Алкоголь, наркотики... И оказывается, что всякий раз, возвращаясь к естественному своему состоянию, находишь иную реальность и переиначенных людей. Какое-никакое, а все развлечение.
Для стареющего нигилиста обыденное восприятие реальности столь же мучительно, как для обывателя пребывание в опийном притоне. Какие тут могут быть компромиссы?! Старый парк, где арочный мост над каналом, да черная вода...
На берегу канала пристроился БАР. Сойду с моста, дойду до БАРА, выйду на простреливаемую порывами ветра пустую террасу с чашкой в руке. Выкурю папиросу с редкосортным гашишем, крепким кофе запью таблетку эспераля. Увы, мы не теряем память, мы заставляем себя забывать о ненужных вещах. Гашиш - для души, эспераль - для удержания распущенности.
В сознании ощерилась брешь, в которой шкварчит, пузырится зловредная сила. В стремлении обуздать ее натиск и выглядеть, как все - степенным обывателем, вновь становлюсь прислужником сатаны. Хаос без конца! И я барахтаюсь в склизкой среде.
...
За нашей эрой, в сумерках времен,
в библейском заповеднике заветы,
по векселям платить назначен срок
и холодок кружится промеж нас.

И листопада сны исходят, между прочим,
зима растит метель в неубранных снопах,
за кривизной дороги, за порогом,
мы чаем жить и жмуримся в мехах.

Мне одиноко, холодно и страшно жить в окружении каменных титанов.
Спускаюсь в глубину едва освещенной шахты в поскрипывающем грузовом лифте. Стоп. Приехали. Рабочий с лязгом открывает решетчатые двери. На узком, выложенном кафелем перроне толпится горстка людей. Распорядители помяты, на вопросы отвечают вяло. Из тоннеля выносится мерный гул, схожий со звуком, живущим в морской раковине. Обрывки чужих фраз, голоса:
- Да, меланхоличных теперь мало. Скоро все изыйдем.
- И молодых совсем нет, - это от дамы в манто.
Мы переглянулись с женщиной стоящей рядом, и, облекшись общим унынием, с пониманием, грустно улыбнулись друг-другу.
Стало сыро и зябко, у людей изо рта поше пар. Через минуту подъехал черный электропоезд с одним черным вагоном, без окон и привычных раздвижных дверей. Бесшумно открылся люк. Распорядитель приставил к нему обитую бархатом скамейку, всупив на которую, мы растворялись в чреве вагона... (Продолжение следует, картинки будут).

Уважаемый Диктатор, приветствует Вас Морлезон!, живущий в Риге.- Я старый дядька, случайно попавший в Ваши пенаты.- В настоящее время ожидаю своего системщика, который разъяснит мне в каком срезе виртуального пространства я нахожусь в данный момент.- У меня маленькая студия с некоторыми скромными аудио и видео возможностями.- Не знаю, дойдет ли до Вас мое послание или нет, однако, за этим эпистолярным занятием я, до некоторой степени, успокаиваю себе нервы.- Рядом синтезатор, камеры и пр. железо, которое, я надеюсь, не попортил.- Если до Вас дошли мои пассажи, будьте любезны, дайте знать.- Может быть я ничего не попортил, а просто так, в ожидании "скорой помощи" треплю себе нервы.- С уважением, Морлезон.-
Не знаю, как отправить Вам это письмо.- Попробую.- Если получиться, пожалуйста, дайте знать.-

Обычный мужчина.-