Жизнью убеждён, смертью подтвержу самое важное звание–читатель.
И вслух, и про себя, по рукам, губам, ресницам, с первой любви до последней читаю пальцев строки.
Самое важное, что запамятовать грех великий, осмысливаю в поцелуях.
Жизнью убеждён, смертью подтвержу самый важный человек на земле–читатель.
Слова все такие старые,
Вот и молчу, молчу, молчу…
Простите, не разговариваю,
Буквы заново учу!
Всеми правдами и неправдами,
Пока силы в руках есть:
Аз, Буки, Веди, Глаголи,
Добро Есть!
Какой масти:
Пики, буби, крести?
Вместе!!!
И не крести, и не пики, и не буби.
Вместе!!!
Потому и люди.
Птицей ли прилечу, приползу ли червём, волком ли прибегу…Летом ли это будет или зимой, землю свою на ощупь узнаю и примет на повторение пройденного, и место укажет, и травы начнут хороводы водить, и ветры своё присоветуют. Слышите улицы мои, дома, дворы детства моего, я возвращаюсь к Вам, третьей попытки у Господа не потребую.
Правда у правого дна, пардон, «Да».
Левое «Нет» сиротливо и голо.
–И первая она, и последняя она.
–Ты это о ком, о Еве?
–Нет, о тридцать первой.
–Я знаю кто ты!
–Знание-зима, у памяти тёплые плечи. Кто вспомнит, к тому весна во снах не раз явится.
***
Уйду тридцать первого апреля, в один час пятьдесят девять минут, двадцать шесть секунд. Не постоянен, как и все мужчины, к другой уйду, думать о ней.
***
–Пишете зачем?
–Руку разорвало на пальцы, вот ими и пишу.
***
Я–Адам, она моя Ева. Плод разума моего. Когда мы встретились, она улыбнулась парусами всех кораблей. Рыжая от рябины в её саду, блондинка от майских яблонь, от земляники рыжая дважды. У горизонта цвет сирени из её рук.
***
Когда в умах зима, весны не придумать. У меня одно время года–моя Ева. У вечеров вечности повода, но это было вчера. Сегодня на пальцы руку разорвало, вот и пишу.
Если в каждом шаге ошибка, то это полёт.
У львов половой акт длится пять секунд. У змей от двенадцати часов до суток. Математики символ бесконечности взяли у позы змеи. Праздновать женский день 8 марта придумала Роза Люксембург.
Как-то её спросили: «Роза, почему не седьмое, не девятое, а восьмое марта.» Ответ Розы краток и дерзок: «8-стоячая бесконечность!»
Когда убили, по первой расстроился, засуетился от неловкости положения. Люди помогли, подсказали, обнадёжили: «Ночь только начинается, всё ещё может случиться». Те, кто совершил содеянное, не догадывались, у всего есть начало, и у ночи оно наличествует. Как донести, эта сторона переполнена людьми, мест нет. Не стоит убивать людей. Самый отвратительный смотр впереди. Не дай Бог присутствовать на параде оставшихся в живых. Спасибо, подсказали: «Не переживай ты так, ночь только начинается». Тихо ушёл, земля буйных в себя не принимает, а так всё путём, ночь только начинается.
Давно живу, из знакомых кроме снега никого не осталось. А всё чего-то не хватает и не хватает. Думаю, дней году.
Купил краски. Загримировал сугробы под «Девятый вал» Айвазовского.
Выставил на аукцион. Оторвали с руками. Деньги ногами пинаю.
Глаза ослабли,
Страницы рук не держат,
Мыслей моих сабли
В режиме работают прежнем.
Тут говорят в Раю
Буквы вином разбавляют,
Стихи не губами поют,
Солнце в ладонях не дарят.
Как там со словом в Раю?
С какого подступать края?
Книги в толпу раздаю,
Как кожу с себя сдираю.
Чёрно-белые кучу малу устроили: шахматисты, пианисты, зебры, люди с Африки и Европы. Спорят до потери пульса, морды цвет в цвет дубасят. Спасибо Господу, подсказал, радугу на небо повесил. Осталось только головы поднять. Хватит ли ума на это?
У ума не бывает каникул. Ум на каникулах Му-Му. Ждите Герасима в гости.
– Такой народ в брод переходят.
– Нет, мама, даже если они все сойдут с ума, я с ними на этой остановке не выйду.
– А куда ты один, сынок?
– Домой, мама, домой.
– А где он этот дом?
– А там, где Пушкин, бабушка и подушка.
Много, где не был,
Но я был.
Верил в небо,
Баб любил.
Не просил,
Не мой удел.
Был судим,
Но не сидел.
Много, где не был,
Но я был.
Видел Кремль,
В храм входил.
Вещи роздал,
Раны–орден.
Думать поздно,
Непригоден.
Много где не был,
Но я был…
В кусках хлеба
У могил.
Самый близкий родственник у человека-это его боль.
Сокамерники предлагали загримировать под Маркса, отказался. Он хотел быть похожим на Христа, взял чужую вину на себя, его расстреляли. Камеру после этого закрыли на переучёт. Перестройка перепрофилировала в Лавку галантерейную. Чётками из миндаля старуха древняя торгует, на груди крестик из пули той отлит.
- Вы такая старая, на Вас даже смотреть страшно.
- Перестаралась вот и постарела.
- Перестарались-то чем?
- Хотела пули в кресты переплавлять, верила, после этого Христос воскреснет.
Сокамерники предлагали загримировать под Маркса, зря отказался, под бородой мордам не так стыдно.
- Мне бы юмора порцию.
- Возьмите, если не смешно, значит бумага сморщена.
- Что есть ещё?
- За вами очередь.
- Это юмор, но он чёрный.
- Будете брать?
- Нет, я им не брат.
Поднимать воротник Устав не позволяет. Стужа с шеи голову напрочь сносит. Ротного удивляло, как на моей тонкой шее голова держится. Постоянно думал о её руках, как обнимая, служат и меховым воротником и шарфом из шерсти верблюжьей. Моя военная тайна–это ты: твои нежные пальцы, твои тёплые ладони. На шее, на груди, на щеках, на губах, в моих руках твои волшебные пальцы, твои полные солнца ладони. Отслужил, женился, ни шуб, ни шарфов не имел, у меня есть тайна, это тайна–ты!