Молчание–золото.
Цветные металлы–музыка.
Жесты–протезы слов.
Слова– рабы будней.
Народ праздников–жесты, они протезы слов.
Когда дождь,
У какой-то воды вражда,
У той, что в океанах, морях,
людях, реках, водопадах…
Когда мир, её много, когда
Вражда - идёт дождь.
Потерплю и станет легче,
У всякой боли случается пауза,
Верю – бесконечность
Пахнет падшими яблоками августа.
Там на ней не падают, вот и стою,
Слёзы смахиваю со щёк,
Я душу русскую свою
Не выматерил ещё.
Потерпите, Вам станет легче,
Я, я – Ваша пауза!
Помните, бесконечность
Пахнет падшими яблоками августа.
У каждой слезы свои: океаны, моря, материки. Не у каждой имя имеется. Самая большая слеза со щеки вселенной, она от Господа и имя ей Господь дал–Земля. На материках слёз люди живут, по морям слёз на кораблях ходят, в океанах безысходности тонут. Слезу Господа не от большого ума к планетам приписали, а уж как люди научились над слезой измываться, про то, кроме звёзд мало кому ведомо. У каждой слезы свои: океаны, моря, материки.
- Сегодня судим ту часть человеческого тела, что несёт на себе вину.
- Ваша честь, преступление совершено на бровях.
- Сбрить!
Заглавные буквы высокомерны
Каждая стремится стоять первой,
У цифр всё намного проще–
Единица всем кума и тёща.
Люди не преступники, подозреваемые они, у людей подписка о не выезде с Земли.
- Знаю имя горы, не ломающей строй коленей.
- И какое имя у горы?
- Мужское – Эверест.
Дайте список тех, кто не обижал мух. Люди не ангелы, нет такого списка и не будет! Я из их числа. Правда, пытаюсь стать лучше. По утрам по улице Ангелов хожу. То, что Энгельс ангел, знал Маркс. Карлу верю, не оглядываясь на время, оно ему вровень.
У нас событие: у бабушки весны внучок родился, в ЗАГСе первенца сентябрём обозвали.
Что у нас в холодильнике?
В холодильнике зима.
Колбаса Московская, сырники,
На пельменей пакет права.
Что с холодильником?
Холодильник сошёл с ума.
Разговаривает по мобильнику.
А магнитики кто-то украл.
Что у нас в холодильнике?
В холодильнике полюса:
Южный полюс - Белорусские сырники,
Северный - Московская колбаса.
Прямая не хочет, потому она и прямая. Хотение согнёт её до кривой второго порядка.
Счастье–мой необходимый минус, плюс–вера в него.
Люди делятся на тюбики и тубусы. Тубусы пусты, тюбики из себя истину выдавливают. Тубусы помещения в аренду сдают, после истин тюбиков от зубов и обуви глобусу глаз не отвести.
В ЗАГСах устаканивается, что два сапога пара. А вот какой из них правый, а какой левый решает первая брачная ночь. Если ей это не под силу, соответствующие службы вызывают тёщу.
На привязи, не ко времени, ты меня вывези, не собранную, тобою растерянную,
ты меня вывези. Мы бы оба и в это поверили. Не ведала глупая, не знала, озёрная вода и зеркала, что не кстати, лекала несостоявшегося счастья!
Однажды, в белых одеждах зимы, в надежде весенней, чудо случится и мы станем такими, как прежде. Рукопожатными: учителями. врачами, пожарными, замужними с кучей детишек галдящих. Суженый, ты мой суженый, пуст наш почтовый ящик.
Однажды, в белых одеждах зимы, в надежде весенней… Господи, мы это мы молимся о прощении.
Квадратов уйма. У Малевича чёрный, у Ахматовой от тоски по Лермонтову. Я тридцать восемь лет в коммунистическом. Одной стороной у него Володарский служит, другой Энгельс, ещё Коммуна с Трудом. Между госпиталей двух мировых войн, на перепутье бород Курчатова и Перельмана, с лёгкой руки Дон Кихота, с позволения великой женщины бабы Яги.
И это не всё, в подвале первая станция челябинского Метро. На тыловой стороне список декабристок двадцатого века.
И кольца свадебного вальса, и облако фаты небесной, и почерк отпечатков пальцев жениха с невестой, и шутки шампанского, и родственников кутерьма. У свободы полшанса: «Вы муж и жена!»
Она давным-давно порядком надоела, а он всё выходил и выходил во двор звать её, как мать зовут, как жену умолял обратно вернуться.
«Правда, приди, приди, правда».
А что такое правда? Прабабушка давно забытого «Да!».
Не спорю,
Хочу, чтобы
Вы выходя из моря,
Снимали обувь.
Море – моя стена,
Лодки – из рук блюдца,
Пусть Вам без меня
Будет во что обуться.