200 лет назад в такой вот мартовский день в небольшом и уютном сельском имении Желязова Воля пришел в мир мальчик - Фредерик Шопен и принес в него новое понимание любви, счастья, блаженства, мук и терзаний.
И дал нам видеть этот мир своими глазами.
Каждое лето в невысоком старом доме в Желязовой Воле опять открыты настежь окна, пахнет сирень, скрипит и вздыхает старинная мебель...К открытому роялю подходят по очереди пианисты - и льется музыка. Будто юный Фредерик и не покидал эти стены...Будто не было мучительного изгнания, долгих скитаний по Европе в поисках своего островка любви, ранней и тяжелой болезни, взбалмошенной мужиковатой женщины в мужских штанах - Жорж Санд...Будто вся короткая и трагическая жизнь его так и искапала по капле, как дождь сквозь ветхую крышу.
И чего ради?
Ему бы жить да жить!
А не застыть в бронзе под порывом мятежного ветра в варшавских Лазенках...
И надышаться пьянящим запахом польских трав и полевых цветов.
И напиться ярким солнцем.
И влюбиться до одури в юную и чистую польку, бегущую лугом.
И жить - долго-долго.
И играть на этом рояле от счастья.
Он как-то все перечеркнул.

Сегодня ночью умер известный советский режиссер Владимир Мотыль.
Уходит эпоха. Наша эпоха.
Молодым не стоит драматизировать этот уход: для них уже настала иная эпоха. Своя.
А для нас "Белое солнце пустыни" было первым ростком нового мышления в искусстве. Ироничного. Недосказанного. Где о патриотизме можно стало говорить с иронией. Потому что патриотизм - не в лозунгах.
Он - в сердце.
Где главный герой, совершая подвиг, не делал остервенелого лица, не драл рот. Он молча, с улыбкой делал свою работу. А получился - подвиг. Как же так?
Режиссер ставил вопросы. Мы все их разгадывали.
разгадали или нет? Не знаю.
Но задумались.
И о том, что "за державу обидно" - задумались.
Впервые, наверное.

В поисках ответов на свои же вопросы я вспоминаю, что в процессе работы над дипломом мы, как и все авторы того времени, «выкопали» где-то пару необходимых цитат классиков марксизма-ленинизма и приладили их к своей теме в преамбуле. Без этого, повторяю, в те годы было как в детском стихотворении: «не попить без грамоты, не поесть, на заборе вывеску не прочесть». Юлий Владимирович относился к такому положению вещей стоически спокойно…
И правильно делал: нельзя перешибить кнутом обух!
Однако он, будучи философом, историком и культурологом глядел далеко в будущее: именно он сумел в махровые застойные времена выносить и внедрить в жизнь теорию слушательских групп. Ах, как это было изящно и остроумно! Никоем образом не отрицая доминирующую значимость искусства социалистического реализма, Малышев подал совершенно гениальную идею о том, что, дескать, не искусство это слабовато ( а чем дальше – тем больше это ощущалось), а слушатели-то бывают РАЗНЫЕ… Ну, скажем, дети, школьники, пенсионеры, работяги… Каждая такая слушательская группа ждет «своих» песен. Таким образом получались « и овцы целы, и волки сыты». Ведь в душах и умах образованных людей уже давно зрел протест против засилия официальной идеологии, против превращения искусства в политический плакат. В Украине зазвучало новое слово в поэзии Лины Костенко, Василя Стуса – да кто его слышал? Украинская музыка готова была «взорваться» свежими гармониями Леонида Грабовского, Александра Бибика, Виталия Губаренка, Олега Кивы, Леси Дычко. Свежесть их музыкальной мысли манила к свету, к безграничным просторам, но вместе с тем и воздвигала непреодолимую стену непонимания, зависти и злобы среди менее успешных коллег. И именно новый подход Малышева к «пониманию» музыки разными слушательскими группами существенно сглаживал ситуацию.


Вспоминаю последние наши встречи в доме на Осипова. Юлий Владимирович – худенький, сухонький, какой-то идеально чистый, опрятный, с седой головой и дон-кихотовской бородкой клинышком. Весь кабинет заставлен полками с книгами. Книг – великое множество, тысячи. Каждую из них Юлий Владимирович знал, помнил, легко находил. Так же легко давал почитать. Радовался, когда удавалось дать кому-то книгу, пластинку, кассету.
Всегда был в курсе политических событий, очень проницательно и современно комментировал их. Не впадал в старческий эгоцентризм и авторитарность.
Особенно живо следил за музыкальными новостями. Не пропускал практически ни одного значимого музыкального события как в Одессе, так и в других городах Украины.
Хорошо запомнился 70-ти летний юбилей Учителя. Собрались любимые ученики, было сердечное застолье с воспоминаниями и признаниями. Но вот чего не было – так это осознание возраста. Перед нами был как всегда веселый, умный, ироничный человек с молодыми лучистыми глазами.


Может быть, это и к лучшему – не знать о смерти. Тогда человек остается в твоей памяти здоровым, радостным, энергичным. Остается живым.
Таким и хочу сохранить для себя образ Юлия Владимировича Малышева: добрым, умным, ироничным, смелым и бескомпромиссным.
Человеком, который изо дня в день терпеливо и честно делал свое дело.
Человеком, который нашел ИСТИНУ и спешил поделиться своей находкой с человечеством.

Это цитата сообщения Елена_Леди Оригинальное сообщение

Рождественские ангелы

[показать]

Ангелочки и схемы

Огромная квартира на Осипова становилась пристанищем многих студентов на период учебы в консерватории. Двери этой квартиры были всегда открыты. В маленькой прихожей стояла деревянная вешалка, а дальше вы попадали в большой зал, который служил кабинетом. Здесь за большим полированным столом восседал Юлий Владимирович, окружив себя книгами, журналами, вырезками и листами чистой бумаги. Студенты приходили и уходили, сменяли друг друга, а Юлий Владимирович легко и изящно переходил от одной дипломной темы – к другой. Это был человек универсальных знаний, широчайшего кругозора и великой скромности. Вы никогда не слышали от него: «В моей книге», «В моей статье»… Все его исследования и книги рождались, как сама природа: будто все это было давно известно, а автор только записал на бумаге. Поэтому так легко читаются его работы.

Удивительным воздухом был наполнен этот старый одесский дом! Десятки, сотни людей входили в него – и все находили здесь теплый прием, сердечное слово, тихое понимание и искреннюю заботу.
Удивительной была эта семейная пара: Юлий Владимирович и Светлана Владимировна! Сколько любви, нежности, заботы и понимания светилось в их глазах! Этой любви, казалось, было так много, что её хватало на всех.
В большой комнате стоял также почтенный рояль, который помнил многих студентов консерватории. За роялем чаще занималась со студентами Светлана Владимировна. Неизменный плюс большого кабинета – это его вместимость! Обсуждая статью по истории музыки с Юлием Владимировичем, можно было краем уха слушать симфонии Гайдна и Моцарта, исполнявшиеся в это время за роялем.
Но когда в комнату входила полосатая кошка Туня – наступал долгожданный перерыв! Кошка гордо следовала под рояль, где стояли её миски с едой, кушала, а потом прыгала на крышку – и ложилась спать. Кошек в семье было больше. Просто остальные не так запомнились. А еще были кошки дворовые, которые ждали кормежки под дверью квартиры, на розовой мраморной лестнице времен Пушкина и Мицкевича.
В этом доме хватало любви и тепла для всех!

Но…Время шло, мимо меня проходили эпохи и стили…Их открывали перед нами интересные, просто удивительные люди – наши преподаватели. Но вот суммировалось все, классифицировалось именно в беседах с Малышевым. Я как ребенок открывала для себя возможность своей собственной оценки музыки, событий, явлений. Это было так увлекательно!
Странно…Я закончила одно из лучших в Украине музыкальных училищ, у меня и там были хорошие учителя. Но никогда раньше мне и в голову не приходило сомневаться в заскорузлых определениях «Гениальный», «одаренный», «талантливый». Малышев как будто впервые позволил мне сомневаться, оценивать, высказывать свои суждения… Он как бы взял нас за руку и повел вверх, к свету и новому пониманию. Нисколько не навязывая своего мнения.
В то же время научил видеть в малом – великое. Выбрав темой дипломной работы украинский романс, я не побоялась ее незначительности – так научил Юлий Владимирович. Вместе мы рассмотрели столько аспектов этой темы, что с лихвой хватило бы на серьезную работу… Да не вышло…

К последнему курсу наша и без того маленькая группа музыковедов сильно преобразилась: из всех поступивших нас осталось лишь двое. Остальные прибывали в группу каждый год и по разным причинам. Тем не менее, все мы становились друзьями.
На третьем курсе, кажется, в нашей группе появилась новенькая. Девушка была общительная, эмоциональная, веселая, была блестяще образована. Мы подружились буквально с первых дней. Оказалось, что новенькая прибыла к нам переводом, из консерватории одного из западных регионов после неприятной истории. Надо помнить, как в брежневские времена начальство старалось выслужиться перед Орденоносцем, а в связи с этим часто использовало старые сталинские методы – «разоблачений» несуществующих врагов и заговоров. Жертвой такой истории и стала наша новая подруга, замеченная при возложении цветов к памятнику Мицкевичу, кажется. Особенности региональной «охоты на ведьм» были печальными: молодых людей исключили из институтов. Девушка перевелась в нашу консерваторию. Однако и здесь встал деликатный вопрос: кто возьмет в класс опальную студентку? Я полагаю, что один Малышев пренебрег условностями – и З. стала нашей соученицей.
Для нас всех это был наглядный урок порядочности и человеческой доброты.

Хорошо помню предварительную защиту, подготовку диплома. Вопреки сложившемуся мнению, у нас не было проблем и «запарок»: все было сделано заранее, в срок. Это – еще одна черта Юлия Владимировича: умение организовать работу, не нарушать график, не пороть горячку и не «совершать подвигов».
Единственным, кто внес в этот процесс некую напряженность, был мой рецензент – доцент Вирановский. И то, я думаю, в силу своей неординарности.

В тот год у Юлия Владимировича и Светланы Владимировны было четыре дипломника. За время работы над дипломами мы стали одной семьей. Поэтому и праздничный ужин решили накрыть в квартире преподавателей, все в той же гостеприимной квартире на Осипова.
Я хорошо Читать далее...

О чем я думаю?- спрашивает блог.
Я думаю, что все мы как-то странно живем.
Сначала "стоим в очередь" чтобы родиться. Родившись, сразу занимаем место в очереди на покой.
Невидима ни первая, ни вторая очереди. Господь не дал видеть. И правильно!
Ушла Ирина Архипова - это Господь забрал к себе еще один чарующий голос. А перед этим - Анна Самохина.
"Красота вернулась!", - радовалась сказка.
"Красота ушла",- горюем мы.
В деревне раньше очень боялись, когда ребенок красиво пел.
"Скоро Господь приберет",- сетовали старухи.
Вот и Архипова ушла. Но она выполнила свою миссию на Земле.Она оставила Красоту.
пускай поет теперь в райском саду.

Буду публиковать свои некоторые воспоминания.И рассказы.
Не знаю, кому это интересно.

Мои воспоминания.

С некоторых пор я заметила за собой странную особенность: боязнь чистого WORDовского листа…
Удивительно: пишу я давно, делаю это всегда с охотой и любовью. А тут вдруг…
это все – от коммерческих издержек моей профессии. С тех пор, как я попыталась поработать в Интернете. От постоянного давления: быстрее! больше! шрифт помельче! А главное – все сдать к сроку.
Не могу. я так Не могу.
Я – человек медлительный. Долго собираюсь с мыслями. Долго вынашиваю идею. Собираю образы с широких просторов своей памяти.
В большинстве случаев – это хорошо. Материал «зреет» в уме, как малина на ветке. А, созревший, выглядит очень хорошо.
Но иногда это плохо. Я непоправимо опаздываю.
Нет, нет, в жизни – ничего такого. Я всегда прихожу вовремя, обещания выполняю. А вот с выполнением замыслов дело обстоит куда хуже.
Я опять опоздала.


Какой-то злой рок преследует меня всю жизнь. Я не то что жалуюсь – я просто это констатирую.
Я не похоронила ни одного дорогого мне человека.
Можно по-разному относиться к этому.
А мне очень больно.
Если верить в реинкарнацию души, то каждый из нас приходит в этот мир, чтобы отработать свои какие-то прошлые долги.
Я, как ни силюсь, вспомнить что-либо из предыдущих жизней не могу. Только сны иногда дают надежду: мне снятся большие мосты. А я стою внизу, под мостом. Мне страшно. Я маленькая. То есть, над моей головой нависает что-то необъятно большое. И местность всякий раз одна и та же. Генетическая память?
Но долги, по-видимому, останутся у меня и на этот раз…


Обычный рабочий день не сулил новостей(как мне казалось). Обычная Интернет-страница поисковика вдруг как громом поразила меня: неизвестный пользователь писал в отзывах, что умер Юлий Владимирович Малышев…
Вам не передать всего того, что пронеслось в моей памяти! Мое сердце просто сжалось в маленький-маленький комочек большой боли…
Как же так? Почему никто не позвонил, не сказал?
Теперь каждый день отдаляет от меня это событие, но не уменьшает моей боли.
Я безмерно виновата перед Учителем.
Я хотела бы исправить это. Поэтому – пишу.


Как мы запоминаем человека? Вы задумывались об этом?
Отдельными файлами.
Как вспышками.
Со временем эти файлы памяти накапливаются где-то в мозге. В кучу, что ли, сваливаются? Или лежат долго-долго на пыльных полках памяти? Как книги и клавиры в нашей консерваторской библиотеке? Похоже, что много-много лет разобраться в этих книгах и клавирах могла одна лишь Розалия Фаликовна – наш бессменный консерваторский библиотекарь. Без каталога. Он ей попросту не нужен был. Она наизусть помнила, где лежат ноты…Но не всегда вам выдавала их вот так вот просто: по одному лишь вашему требованию. Розалии Фаликовне нужны были веские основания. (Вот ведь! Попался файл с Розалией Фаликовной!)
Чтобы привести наши воспоминания в порядок, нужен труд. Труд вспомнить и все рассортировать. Правильно и по полочкам. Но некоторые мои воспоминания не поддаются научной систематизации. Наплывают чувства.

Дорогой и милый Юлий Владимирович!
Внимательный, деликатный, тактичный…
Он любил всех людей, всех своих студентов. Относился одинаково уважительно к талантливым – и не очень, к трудолюбивым – и лентяям. Он, казалось бы, умел разглядеть в каждом искру Божью. Может быть даже там, где её не было… Никогда своим видом или взглядом он не выразил недовольства! Напротив: в глазах его постоянно горела искра задора, любопытства, иронии и удивления. И любви к людям.
Сказать просто, что я впервые увидела Малышева на вступительном экзамене в Одесской консерватории – это просто ничего не сказать. Требуется пояснение.
Я хорошо училась в школе, что может подтвердить моя старенькая золотая медаль, небрежно забытая среди разного семейного хлама. Хорошо закончила музыкальное училище – с «красным» дипломом. Пришло время поступать в консерваторию. Возможно, нынешняя молодежь никогда не поймет, почему так сложно оказалось это сделать! Времена были другие.
Несколько моих попыток не увенчались успехом.
И когда я уже совершенно потеряла надежду – случилось чудо!
Я пришла в очередной раз писать письменный экзамен по истории музыки, получила тему. Мне попалась «Пиковая дама» Чайковского. Хорошо помню этот темный консерваторский класс, 75-ый, кажется. За столом сидела комиссия. Кажется, в комиссии были Коренюк, Красотов и Малышев. Никого из них персонально я не знала.
Вскоре из библиотеки принесли нужные клавиры, и мы имели право ими воспользоваться. Я не стала брать клавир, поскольку оперу знала хорошо, помнила тональности, формы,-словом все, что необходимо для написания довольно примитивного эссе (как это я сейчас понимаю).
Красотов подошел к моему столу, внимательно посмотрел на мои листы – и еще раз предложил мне взять клавир. Я снова отказалась. Заподозрив неладное, Красотов не сводил с меня глаз на протяжении всего экзамена. И только глаза Юлия Владимировича смеялись: он понял Читать далее...

Это цитата сообщения Сараева_Катющка Оригинальное сообщение

Вышитые полотенца



[264x350]Читать далее...

Дождь лил три недели....
Села под гриб улита - и от дождя укрыта...
Какие-то странные отрывки из детских стишков постоянно всплывают в памяти...
Но дороги они уже только мне. Дети выросли и разлетелись.
Чужие города, далекие страны. Злые начальники. Наверное.
Так думает МАМА.
А маме хотелось бы - чтобы снова все вместе, в небольшой квартирке. Пусть не роскошь, но на столе всегда горяченький супчик, рассыпчатая каша, румяные пирожки...
И пар десять детских сандаликов в прихожей - разбросанных торопливо...Потому что на полу построена железная дорога. Маленький паровозик с усердием тянет крошечные вагонеточки, нагруженные разным игрушечным товаром... Ту-ту-у-у-у!
Время летит немыслимо быстро!
И вот уже в прихожей - пар 6-7 кроссовок 44-го размера...И ты сразу ощущаешь, как сжалось пространство...
И у монитора компьютера - 6-7 великанов склонилось.Это - те же детки. Только большие.
А потом - все быстрее и быстрее, как в ошалевшей карусели: выпускной, набережная, рассвет, какое-то недоразумение с подвыпившими подростками.
Уф! Школа позади.
Вступительные экзамены. И - университет.

liveinternet.ru/users/helen...113895524/

Не знаю, где подписать...Шарф-змейка.

Ежедневное обновление как бы не самоцель...Я думаю..
Что за поколение выросло? Все свои мысли - наружу, все разговоры по мобильникам - наружу....
А что остается внутри? Неужели нет потребности в сокровенном?
Странно.

Не писала очень давно...Вернее - ни разу. Не могла найти окно для записи.
Ночью мне часто снятся одни и те же сны..Вернее - персонажи. Люди, которые приносят неприятности. Хотя в реальной жизни я к ним не испытывала особой неприязни...так почему именно они?

размышления о современности и современниках...