Сама не знаю, для кого и зачем я написала эти воспоминания...
Возможно, кто-то случайно наткнется и прочтет...
РОЗАЛИЯ ФАЛИКОВНА И РОЗОВАЯ КОФТОЧКА
Так вот: Розалия Фаликовна была истинной одесситкой. В консерваторской библиотеке работала едва ли не с тех пор, как наша доблестная консерватория «зародилась» в Одессе и была еще музыкально-драматическим институтом (имени Бетховена, кажется).
Давно.
Знаменитая розовая кофточка Розалии мелькала как легкий мотылек между грубыми полками с неучтенными клавирами и нотами, толк в которых знала одна лишь Розалия. Она безошибочно и стремительно неслась к нужному стеллажу, чтобы отыскать затребованный кем-то потрепанный том. Иногда она так же легко «возносилась» в небо – а точнее, на хлипкие и шаткие помосты и настилы, образующие некий дополнительный этаж. Я бы, честно говоря, и в своей студенческой молодости не рискнула на них взобраться. А Розалии – хоть бы что!
Ее вид никогда не менялся: это была щупленькая и аккуратная седая женщина, одетая всегда в сарафан и розовую кофточку. Нас по молодости смешила эта одежда, вернее, ее неизменность…
Глупые, глупые дети!
Мы не знали тогда, что такое старость, немощность, бедность. Маленькая библиотекарская зарплата. Небольшая пенсия. И дорогая жизнь в курортном городе.
Как больно теперь об этом думать!
Утешает другое: лет эдак через 20 (!!!) после окончания консерватории мне рассказал кто-то из соучеников, что встретил вдруг Розалию Фаликовну, мирно греющуюся под солнцем на Палм-Бич…
И узнал ее…
Да, да! Узнал именно по розовой кофточке! Глазам свои не поверил, подошел поздороваться поближе…
И что бы вы думали?
Розалия Фаликовна легко узнала бывшего студента, и вела с ним легкую светскую беседу о жизни, о погоде…
Вот это судьба!
Но и женщина она была – кремень!
Вся консерватория страдала и стонала от Розалии Фаликовны!
Цена вопроса была – количество экземпляров, выдаваемых в одни руки.
Казалось бы – пустяк.
Но это вам только кажется. Надо знать специфику консерватории: здесь ты берешь несколько учебников по теме, а к ним – обязательно клавир или ноты. Иначе – говорить не о чем. И учить нечего. Таким образом, как ни крути, у тебя обязательно набиралось явно больше двух оговоренных лимитом экземпляров. Никакие уговоры, слезы, стенания не могли прошибить мужественного сердца библиотекаря: нельзя – и точка!
А поэтому в теснейшем, узком и темном помещении библиотеки, значительную часть которого занимали еще и каталоги, мы довольно живо формировали «клубы по интересам»: кооперировались для получения вожделенных клавиров и учебников.
Справедливости ради хочу заметить, что не только презренный студенческий люд подвергался подобному секвестированию со стороны Розалии Фаликовны – отнюдь нет! От этого страдали и преподаватели – что особенно смешило студентов.
Однажды я стала свидетелем того, как в библиотеку спустились, споря на ходу, зав. кафедрой философии Васильков с кем-то из преподавателей. Попутно хочу заметить, что Васильков был человек большой не только на кафедре, но и в жизни. Он был массивный, плотный и добродушный.
Горячась и доказывая друг другу что-то, они и думать забыли об некоторых ограничениях в библиотеках заведений искусств. И очень просчитались…
Исполненный своего авторитета зав. кафедрой пожелал получить одновременно несколько томов разных энциклопедий: Брокгауза и Ефрона, Большой Советской и еще некоторых (для выяснения научной истины).
Но…
был отброшен к суровым реалиям консерваторской жизни трезвым аргументом бессменного библиотекаря: только по одному экземпляру в руки!
Не знаю – отчего больше смеялись в тот миг: от удачного назидательного момента – или от растерянности самого большого и важного Василькова…
КОНСЕРВАТОРСКИЕ КОШКИ.
Другой, не менее яркой достопримечательностью консерваторской библиотеки, смело можно считать консерваторских кошек. Их было душ пять-шесть. И жили они, припеваючи! Не подумайте, что пение их имело мартовские отголоски. Нет! Они жили хорошо всегда!
Каждое утро хвостатая и усатая пушистая братия ждала кормежки в ужасном узеньком и темном коридорчике, ведущем во внутренний дворик. И почти каждый сотрудник консерватории – от ректора – до уборщицы и пожарника - торопливо доставал из сумочек, портфелей, авосек и карманов всякие кошачьи лакомства: косточки, рыбку, творожок или специально сваренную кашу.
Кошки воспринимали это как должное: с достоинством и дворянскими манерами они неторопливо кушали и уходили, брезгливо отряхивая лапки.
Начинался обычный консерваторский день. Где-то уже во все горло распевались вокалисты, из подвала доносились звуки «иерихонских» труб и тромбонов, между этажами садились заниматься баянисты.
И только кошки жили по своему особому расписанию: они медленно разбредались по классам, выбирали место у окошка, на солнышке – и ложились спать.
Это были обыкновенные Муськи и Машки, пушистые и толстые, сытые и уверенные в своем будущем. Их никто не обижал. Им здесь все позволяли.
В Одессе нет
Читать далее...