Любовь не вмещается в слово люблю
и в сказанное дважды люблю, люблю,
и в сто, и в тысячу тысяч люблю.

Любовь не вмещается в слово твоя,
любовь не вмещается в только твоя
и даже в навеки, до гроба твоя.

Зачем же тогда о любви говорю?
Зачем же тогда с тобой говорю?
Зачем же тогда вообще говорю?

[500x304]

Она любит спать на моем плече.
Мне нравится, когда я в чем-то виноват:
Она обижается и разговаривает громким шепотом,
Ее обреченный вид будит во мне нежность,
Я обнимаю ее насколько хватает сил, а на ушко шепчу приятности.
Ей приятно: она же моя мазохистка.
Недавно обсуждали с ней проституток,
Хотя, какой смысл их обсуждать?
С ними надо спать, а потом платить за удовольствие.
Мне они больше не нужны, потому что есть она.
Злится, немножко так,
Даже не знаю, почему.
Может, за прошлую пятницу?
Ей кажется, что я становлюсь все дальше и дальше.
А я просто бегу от своих чувств!
Я знаю, что она любит меня, как бы не скрывала.
Каждое утро я пытаюсь проснуться и понять, что
Это все не сон.
На прикроватной тумбочке ее фотография,
Она улыбается, и душа бьется в экстазе.
[500x320]

В финале было небо на ладонях
И тонкие следы тепла на коже,
Обрывком его имя в телефоне
И вслух, не вызывая больше дрожи.

Ночами обживала подоконник,
Пытаясь удержать хотя бы тень.
Срывала шрамы с вен так монотонно,
Цеплялась пальцами за наш последний день

И убивала, убивала одиночество
Бессмысленным метанием по городу.
В кармане грела руки. Как же хочется,
Чтоб кто-то хоть бы раз сберёг от холода.

В финале было небо под ногами
И приговор до осени не сбыться.
Держась за прошлое холодными руками,
Я не люблю. Он продолжает сниться.


[500x385]

август берет меня за ладонь - прелюдия перед осенью.
я говорю: "мне всерьез нужен психиатр", а ты смеешься мне.
я носила на пальцах лондон, но он расклеился. от дождей.
мне остается любить дешевые платья и дорогих людей.
мне остается:
музыка bjork. растворимый кофе. надломанная ключица.
шорох пуантов по стоптанным половицам.
и разговоры, которыми лучше бы помолчать.
все самые близкие набрались у кого-то повадочек палача.

наверно
пора кончать
дорожить не теми.
бусинами на леску не собирать потери,
чтобы потом ощущать красоту трагичности. на себе.

[498x332]

почему ты не пишешь вторую неделю? я здесь на пределе, держусь еле-еле. мерею со скуки целыми днями шагами метры между углами..а ты там наверно с моими друзьями кончаешь ночами .....
слушй..прости, я не хотел писать эту глупость, просто слетело..просто они опять отбрали все твои письма..фак..я засыпаю.наверно врачи мне что то вкололи..они говорят я стал беспокойным.
чуть не забыл, они мне сказали, ты будешь смеятся, что я ненормальный.
что я всё придумал: метро, предстваляешь, тебя просто нет, не существует, что я сам каждую ночь меняю свой почерк и пишу себе в письмах, что меня кто- то хочет...

.меня двое.(?)
[500x333]

Я думаю о тебе все время. Думаю о тебе утром, идя по холодку. Нарочно шагаю помедленнее, чтобы думать о тебе подольше. Думаю о тебе вечером, когда мне одиноко без тебя на вечеринках, где я напиваюсь, чтобы думать о чем-нибудь другом, но добиваюсь обратного эффекта. Я думаю о тебе, когда тебя вижу, и когда не вижу, думаю тоже. Мне так хотелось бы найти другое занятие, но я не могу. Если ты знаешь, как можно исхитриться тебя забыть, научи меня. Я провел худший уик энд в моей жизни. Никогда и ни по кому я так не скучал. Без тебя моя жизнь — зал ожидания. Что может быть хуже, чем зал ожидания в больнице, с неоновым освещением и линолеумом на полу? Человечно ли подвергать меня этому? Вдобавок я в моем зале ожидания один, здесь нет ни других страждущих, чьи кровоточащие раны успокоили бы меня, ни иллюстрированных журналов на низком столике, которые бы меня отвлекли, ни автомата, выплевывающего талончики с номерами, которые дали бы мне надежду, что ожиданию придет конец. Ужасно болит живот, и некому меня полечить. Это и есть состояние влюбленности: боль в животе, единственное лекарство от которой — ты.

[500x333]

Эта осень только наступила, но уже пышет отчаянием.Она без стеснения наблюдает за тем, как я пальцем вывожу чье-то имя на запотевших стёклах.
А я слепо доверяю её инстинктам и старательно всматриваюсь в пустоту,
Стараясь крепче зацепиться за очередную порцию собственных беззвучных откровений.
В пору глушить терзающую пустоту сигаретным дымом и виски.
Ни единого слова с мая


[700x467]

А на работе пить чай. Обжигать губу,
Саднящуюю поцелуями. Берегу.
Твои письмена на теле моем - санскрит.
Что он говорит?
И горло кутать плотнее в шарф шерстяной.
Смотреть: ты целуешься не со мной.

Скучать, и в контакте поставить статус "вдова".
А после добавить "клико". Я жива, жива - Но...

Виски и лед. Жжет горло. В висках тепло
Я ведьма, ведьма - вот вспрыгну на помело.
И только меня и видели поутру.
Я наконец твои номера сотру.
Из аськи, из телефона, из гуглтолк...
А то вот - что?

Виски и лед. Растаял. На дне бокала.
А что-то ведь было? Ну, видимо было Мало.
[500x335]

я саму-то себя выношу лишь периодами, а ты спрашиваешь - "что у тебя ко мне?".
У меня к тебе - нежность еще не добитая, неоткрытая взрослость, зарифмованные шифры и лед в вине.
У меня к тебе что-то невыносимое, что-то жгучее, острое, перчинно-горькое.
Просто мне еще не представилось подходящего случая, чтобы все это вместе сложить высокою горкою, записать, замыслить и подарить тебе.
И на этой войне... я никак не пойму - ты на моей или нет стороне.


[500x334]

А если совсем уж честно, то я тоскую...
Подумать страшно, что за абсурдной встречей
потянутся/тянутся будни. Опять вслепую,
опять на ощупь двигаться дальше... Вечер -
страшнейшее время суток, и я спасаюсь
надломленной Butterfly, но уже не тешу
себя ожиданием. – Деточка, баю-баю -
я так выживаю. Я пребываю между
заснеженной сказкой и трехэтажным бытом,
а там у тебя вторую неделю грозы,
и лета не обещают, а здесь в забытом
тобой краю, я вчитываюсь в прогнозы.
(как хочешь зови меня, это – неизлечимо,
и это все, что мне от тебя осталось).
И солнца больше не будет. Питерский климат
совсем, совсем не к черту, как оказалось...
[500x304]

..И налей мне еще самбуки, чтоб стало слаще. Женя, знаешь, меня морозит. Нет, ты послушай, мне уж месяц как 23, я стала старше, но черт возьми, кто б сказал мне, что происходит. Вокруг всё носится, всё клубится, дым коромыслом. Пустые люди, глаза пустые, дома пустые. Все разговоры о шмотках-девках и все без смысла. Или может, я устроена иначе, не как другие? Иные винтики, сбой системы, с ошибкой в коде. Но если так - ничего. Было хуже. Проходит, вроде...
Жень, а помнишь, как я в слезах вся /в апреле, да?/ пила текилу, считала пачки и умирала? Ты говорил, что я еще девочка, ребенок глупый. Бокалы мыл по ту сторону стойки бара, лимоны резал... и знаешь, правда. Ты не ошибся. Все зажило. Нет, правда, Женька... все было лучше, чем быть могло.
Жень, давай по кофе и мне пора. Домой - смотреть, как же быстро приходит утро. Курить в окно, оперевшись на край стола, вдыхать родной этот запах кухни. Взять и понять - все проходит, я не одна. И мир пошатнулся, но он устоял, не рухнул.
Давай, звони мне, когда соберешься с духом. Мне интересно - какие фильмы тебе не снятся. Мне любопытно, во сколько ты засыпаешь в будни... За что на тебя так охранники в баре злятся.
Ну, я пошла. И спасибо, Женька.. спасибо, правда. Возьми вот, на... и не нужно сдачи. Да к черту сдачу... Ты лучше просто скажи, что все будет не так как раньше. И мимолетно коснись волос моих - на удачу.
[500x333]

ты пахнешь до смеха странно -
смесь мела и соли.
когда кончаешь - ты пахнешь пряно.
ты пахнешь горько от резкой боли.

ты пахнешь, детка, такими снами,
что мне не снились. И не приснятся.
ты пахнешь НАМИ. Ты ПАХНЕШЬ нами.
как не пытался ты отмываться.

[500x319]

кому-то нужно сейчас в теплую не-одинокую кровать, чтобы молча разговаривать, чтобы знать, куда в отпуск, что Машке на день рождения подарить, глазами спорить, кто орущего черного кота пойдет кормить, а кто будет греть пустующую половину постели. Вспоминать - Помнишь, мы хотели... он прервет ее полушепотом, - Да, в Карпаты в апреле...

кому-то сейчас нужно вставить карточку в банкомат, чтобы он /пищащий железный зверь/ выдал еще за ноябрь зарплату. Рассчитаться с кварплатой, детям купить мороженое, жене - денег на сапоги. Отдать наконец долги. И вроде бы легче, вроде бы небо уже не так давит. А хочется бросить все... но что тогда с ними станет? Дети, жена, мама болеет, ипотека над бошкой маячит. Вот в чем смысл жизни... вот для чего она, значит...


(Продолжить)
с кем-то сейчас очень легко мечтать. Этот не-скептик тебя не прервет, когда ты скажешь - Кать, я вот хочу, чтобы Он /ну такой... ну ты знаешь/, прям щас позвонил в мою дверь... я бы налила ему чаю, села напротив, устала спросила бы - ну где ты так долго был?.. Или вот еще - чтобы май. Чтоб фонтаны, коленки из юбок, каблуки на асфальт так мерно... и мы с Ним идем, он целует меня так, что мне кажется - он первый. Он первый, кто целовал меня, первый, кто кофе в постель носил. Нет, Кать, ну правда... он придет, я спрошу, какие черти его носили... где же он был...

кому-то сейчас очень хочется не просыпаться. Пересматривать сны, кружащие разум в танце. Слушать чужие голоса в голове, смотреть чужие жизни. И в уме сохранить эти сцены, чтобы утром их вспомнить за завтраком. Улыбаться, курить, пить ванильный горячий чай. Но она просыпается... реальность. Пора. Встречай.

кому-то сейчас тебя очень не достает. Он мерит шагами комнаты, ищет поводы. В стакан - на два пальца виски, закинет лед. И вроде бы все, отпускает, находит доводы, чтобы просто не позвонить. Включает фильм, а в нем твоя любимая песня, открывает окно - а оттуда пахнет весной/тобой. И он уже сам не свой, он уже лезет на стену. А тут ты - звонишь ему, пускаешь себя ему в вену, растекаешься смолой по сердцу, наполняешь дымом легкие. И устало спросишь - скажи, почему мы такие, мать его, одинокие?..

а мне сейчас хочется просто быть, а не стыть от озноба, не портить нервы. Отключаюсь, беру себя в руки, играю стерву, устаю от бессмысленных асечных/телефонных этих псевдодрузей и уже настоящих знакомых, и мне хочется до отказа наполнить легкие никотином и еще запахом прошлого. Я люблю его, мое прошлое. Оно громкое и бесстыдное, истеричное, теплое, пошлое. И в нем столько потерянных настоящих, впору кладбище возводить... я устала. Мне просто хочется быть.

..."Малыш, а ночь такая темная, все кажется чертовски чужим..."
я улыбаюсь, держа все звезды между указательным и большим.
[500x334]

Не реви, дура, всё тебе будет.
И цветы, и звонки, и замуж позовёт.
Хотеть будет – очень,
всё время.
Руки будут дрожать, от одного твоего слова умрёт, оживёт и снова умрёт.
Как захочешь, так и закрутишь,
а он только – «лишь бы ты была счастлива».

И ревновать, конечно, как зверь, будет
мебель крушить.
Тебя – нет, ну что ты, ни одним пальцем. Потом прощенья попросит. Подарки, а как же, всё, что пожелаешь, и ещё много, чего и не скажешь – сам.
И путешествовать.
Обязательно сделает, и мальчика, и девочку, как же без этого. Никогда не бросит.
А если загуляет – вернётся, прибежит, куда денется.


Как же тебя не любить?
Да. Да.

Нет.
И не думай!
Не этот.
Другой.
А этот – не будет.

Появится другой, и всё тебе будет.
Полюбит.
Ты? А ты его – как получится.
А с этим – никогда и ничего.
Говорят, ну да, говорят, они всегда обратно приползают – и всегда потом, когда уже не надо.
Но ты не жди, запомни: с этим – никогда и ничего.

А так, да, всё будет – и цветы, и замуж, чего реветь-то....


[500x348]

Мне б тебя видя
с ума не сходить
да хоть тарелки бить
матом крыть
всех встречных-поперечных,
виноватых и без вины
А я смотрю на тебя
глотаю горечь
как последняя бестолочь
и убиваю в себе желание
подойти и обнять тебя со спины
[500x334]

Что может быть интимнее секса?
Один плеер на двоих. Одна музыка...
Его взгляд на тебя, когда ты спишь... так безаружно, ненакрашено, неконтролируемо...
Сплетение пальцев. А еще неповторимое: "Эту книгу ты читаешь? На какой сейчас странице?" и твоя книга в его ладонях...
Вопрос "Что тебе снилось вчера?" и ответына подобные вопросы.
"А откуда у тебя этот шрам?" - это интимнее чем взгляд на грудь.
Когда он допивает твой остывший чай...
Когда ты сидишь за его компьютером...
Когда вы рассказываете друг другу истории из детства...
На свете есть столько вещей, интимнее секса... А переспать, в сущности, можно с каждым.
[495x331]

Ты еще скучаешь по его залетам
К тебе в полтретьего ночи,
По Его небритому подбородку, по немодной сейчас прически.
По тому, как он делал ЭТО...
Касаясь языком твоих роз, доводя тебя до...
А тебе бы зарычать и впиться.
Зубами в Его губы.
С такой ритмикой Он улыбался, что сводило
Шею у всех Его бывших...
Сука, как надоели!

И хочется довести себя до крика,
Выжигая имя свое на одной из Его ключиц,
Чтобы все кто был до тебя
У него
Сгорели, ну или хотя бы уехали в Гондурас.

А ты
кутаясь в какофонию его вечерних фраз,
боясь до неприличия его прикосновений
по твоей такой откровенной спине,
изогнувшейся вопросительным знаком
позвонков –таких холодных клавиш.
И кричишь с надрывом: «хватит,прошу,отстань».
Черт, ты такая дрянь…
Путаешься в своем пледе
из фантазий, эротики и Count Basie;
любишь его и, что обиднее –знаешь
об этом. И хочется бросить его. Этих
нюансов тоски твоей много. Ты погибаешь,
ставишь Trentem;ller.
Делишься черным ромом
с черным котом –соседки Соньки.
Куришь Vogue, закипая в сладком
своих воспоминаний о нем

Ты закрываешь дверь своего балкона,
одетой в черной чулок, ножкой.
Щеголяешь упругой |спортзалы| попкой
перед его небритой. Стонешь,
когда прижимает к себе так крепко раздетым
[500x376]

Ей не страшно к нему: у неё работа, друзья и дом,
она уже и время выкраивает с трудом,
чтобы побродить по развалинам старой жизни.
Надо съездить в книжный, купить пальто,
и сходить туда, и придумать это, и сделать то.
Но она всё откладывает на потом,
и не думает даже, что это - признак.

Он спокоен, улыбчив, гостеприимен, -
очевидно, его настиг
тот же самый покой; можно смело наклеить стик
"мой хороший знакомый", "друг";
рассказать, как легко оказалось его простить,
как ей нравится жить одной, как царевне в башне,
как гуляет сама по себе,
как ей нравится этот стиль.

Но, когда он её обнимет,
её вдруг начнёт трясти
мелкой дрожью - как на морозе в одной рубашке.

Ей-то слышно, как стены падают,
в ворота вламывается орда,
как цунами сметает целые города,
как орут сирены и бабы - "пожар! пожар!", как
в Венеции поднимается к крышам домов вода,
как шуршит рукав у маньяка,
предвкушающего удар, -

а она повторяет отчаянно:
да,
да,
да.

Никого не жалко.
[500x500]

Мы опять не имеем ни шансов, ни прав – только выкрутить пробки и стать потемнее.

Почему тебя нет ни online, ни in love, если я без тебя засыпать не умею?

Позвони, расскажи мне забавную чушь – про невежливый ветер и злые трамваи, я тебя продышу, проживу, промолчу, я тебя удержу до рассвета словами – где-то в снах, от которых всего лишь черта остается под утро на смятой подушке…

Иногда ты умеешь меня не читать.
Иногда я пытаюсь об этом не слушать.

Иногда нас разводят по разным углам, как детей, что уже напроказили слишком…

А сегодня – сидеть без назойливых ламп, просто ждать, когда ты наконец позвонишь мне, в темноте вспоминать, как звучат голоса, как от счастья и нежности пальцы немеют…

Я б сама позвонила, чтоб это сказать, но ты помнишь – ни шансов, ни прав не имею.
[500x332]

Она говорит: «Смотрите, он сейчас встанет, он просто устал».
А вокруг неё не друзья вовсе, а стайка бродяг.
Их четверо: один отошёл, второй показывает оскал
Вместо улыбки, двое других курят взатяг.
Она смотрит то на Него, то на витражи,
Тянет его за руку, как ребёнок, шепчет: «Вставай».
А он впервые не реагирует на то, как она дрожит,
Он, как кукла в красивой коробке, бледный, как Кай,
лежит.

Она отбирает коробку с принцем: «Я сошла с ума,
Ты не можешь вот так лежать, тебе нужен и воздух, и шаг.
Глянь, эти четверо шакалами смотрят, у них такие глаза…
Я, наверное, надоела тебе: глупа, как пробка, упряма, как ишак,
Только мне бог сам ничего не давал, так какое право он имеет
тебя забирать?»
Возвращается первый, качает головой: «Вашу мать,
Сколько вас таких на нашу голову бог послал?»

Она приваливается белой спиной к грязной стене,
Она молит какого-то третьего бога: «Встань.
Я же чувствую сердце твоё-имя твоё бьётся во мне,
Отталкивается от ребра, будто там какая-то грань».
А один тушит сигарету и ухмыляется: «Не горлань,
При мне так ещё не один не вставал».

Она говорит: «Не иначе как чёрт занёс к дуракам».
Они забирает коробку, отодвигают её, взяв за плечи.
На выходе третий скажет: «Это теперь навечно –
Хоть режь его вдоль и по поперечной,
Он уже не ответит вам».

Остаются цветные стёкла и пустота. Она не в счёт –
Таких невозможно подмять, их даже не гнёт,
Их сразу ломает, железом прибив ко дну.
Они прикасается к стенке. И кажется, что к нему,
Как ещё вчера устало
лбом ко лбу.

[500x333]