[400x288]
«Уже несколько дней Петр и Иаков обсуждали свое различное понимание учения Иисуса о прощении греха. Оба они решили обратиться со своим вопросом к Учителю, и Петр воспользовался данным случаем как подходящей возможностью получить совет Учителя. Поэтому Симон Петр прервал разговор, касавшийся различий между хвалой и поклонением, и спросил: «Учитель, Иаков и я по-разному понимаем твои учения относительно прощения греха. Иаков утверждает, что, согласно твоему учению, Отец прощает нас еще до того, как мы просим его об этом, а я утверждаю, что покаяние и исповедь должны предшествовать прощению. Кто из нас прав? Что ты скажешь?»
После короткого молчания Иисус многозначительно посмотрел на всех четырех и ответил: «Братья мои, вы ошибаетесь в своих воззрениях, поскольку не понимаете природы тех сокровенных и любвеобильных отношений, которые связывают создание и Создателя, человека и Бога. Вы неспособны постичь сочувствие мудрого родителя своему незрелому и порой заблуждающемуся дитя. Поистине сомнительно, чтобы разумных и любящих родителей приходилось когда-либо призывать прощать своих обыкновенных, нормальных детей. Отзывчивость, связанная с любовью, успешно предотвращает все то отчуждение, из-за которого впоследствии возникает необходимость приспосабливать покаяние дитя к прощению родителя.
В каждом дитя живет часть его отца. Отец пользуется преимуществом и превосходством в понимании всех вопросов, связанных с отношениями дитя и родителя. Родитель способен судить о незрелости дитя в свете более совершенной родительской зрелости — более зрелого опыта старшего товарища. В отношениях земного дитя и небесного Отца божественный родитель обладает бесконечным, божественным сочувствием и способностью к исполненному любви пониманию. Божественное прощение неизбежно; оно присуще и неотъемлемо от бесконечного понимания, которым обладает Бог, и его совершенного знания всего, что касается неверных суждений и ошибочных решений дитя. Божественное правосудие отличается столь вечной справедливостью, что оно неизменно включает в себя отзывчивость и милосердие.
Когда мудрый человек понимает внутренние побуждения своих товарищей, он начинает любить их. А если вы любите своего брата, то вы уже простили его. Эта способность понимать природу человека и прощать его явные прегрешения богоподобна. Если вы являетесь мудрыми родителями, то именно таким будет ваше отношение к своим детям: вы будете любить, понимать и прощать их тогда, когда мимолетное непонимание, казалось бы, приводит вас к разобщению. Незрелому дитя, которому не хватает более полного понимания глубины отношений дитя и отца, часто приходится испытывать чувство вины вследствие отчуждения, возникающего из-за отсутствия полного одобрения со стороны его отца. Однако настоящий отец никогда не ощущает какого-либо разобщения. Грех является опытом сознания созданного существа; он не является частью сознания Бога.
Ваша неспособность или нежелание прощать своих товарищей является мерилом вашей незрелости, неспособности достигнуть отзывчивости, понимания и любви, свойственных взрослому человеку. Мера затаенной вами злобы и вынашиваемых планов мести прямо пропорциональна незнанию внутренней сущности и истинных устремлений ваших товарищей. Любовь является претворением внутреннего божественного влечения, свойственного жизни. Она основывается на понимании, воспитывается бескорыстным служением и совершенствуется мудростью».
«В этот вторник, около семи часов утра, в доме Симона состоялась встреча Иисуса с апостолами, женским корпусом и группой из двух-трех десятков ближайших учеников. На этой встрече он простился с Лазарем и дал ему совет, следуя которому тот вскоре бежал в перейскую Филадельфию. Впоследствии Лазарь примкнул к миссионерскому движению с центром в этом городе. Иисус также распрощался с престарелым Симоном и дал свой прощальный совет женскому корпусу, ибо это стало его последним формальным обращением к ним.
В то утро он встретил каждого из апостолов персональным приветствием. Андрею он сказал: «Не поддавайся смятению из-за того, что должно вскоре произойти. Не отходи от своих братьев и не позволяй им видеть тебя удрученным». Петру он сказал: «Не полагайся на силу плоти или сталь меча. Утвердись на вечных скалах духа». Иакову он сказал: «Пусть наружность не смущает тебя. Оставайся твердым в своей вере, и вскоре ты познаешь реальность того, во что веришь». Иоанну он сказал: «Будь добрым; люби даже своих врагов; будь терпимым. И помни, что я многое доверил тебе». Нафанаилу он сказал: «Не суди по внешности; храни прочную веру, когда будет казаться, что всё пропало; будь верен своему поручению посланника царства». Филиппу он сказал: «Пусть надвигающиеся события не поколеблют тебя. Оставайся твердым даже тогда, когда не видишь пути. Будь верен своей клятве посвящения». Матфею он сказал: «Не забывай милосердия, принявшего тебя в царство. Не дай кому-нибудь обманом отнять у тебя вечную награду. Ты успешно сопротивлялся влечениям смертного естества, так будь же готов проявить стойкость». Фоме он сказал: «Как бы трудно это ни было, именно сейчас ты должен идти, опираясь на свою веру, а не на зрение. Не сомневайся в том, что я способен завершить начатый труд и что в итоге я увижу всех своих преданных посланников в ином мире». Близнецам Алфеевым он сказал: «Не позволяйте тому, чего вы не понимаете, сокрушить себя. Храните верность той любви, которая живет в ваших сердцах, и не полагайтесь ни на великих людей, ни на изменчивое человеческое отношение. Оставайтесь вместе со своими братьями». Симону Зелоту он сказал: «Симон, даже если ты будешь сломлен разочарованием, твой дух вознесется превыше всего, что может обрушиться на тебя. Тому, чему ты не смог научиться у меня, ты научишься у моего духа. Ищи подлинные реальности духа и перестань испытывать влечение к нереальным материальным теням». Иуде Искариоту он сказал: «Иуда, я любил тебя и молился о том, чтобы ты любил своих братьев. Твори добро без устали; и я хотел бы предупредить тебя остерегаться скользких путей лести и отравленных стрел насмешки».
Поприветствовав своих апостолов, он отправился в Иерусалим вместе с Андреем, Петром, Иаковом и Иоанном, в то время как остальные апостолы занялись обустройством лагеря в Гефсимании, куда они должны были отправиться вечером. Этот лагерь являлся их базой в последние дни жизни Учителя во плоти. Спускаясь по склону Елеонской горы, примерно на полпути Иисус остановился и около часа беседовал с четырьмя апостолами.»
[300x395]
«Когда книжники и правители удалились, Иисус вновь обратился к собравшимся с притчей о брачном пире. Он сказал:
«Царство небесное можно уподобить одному царю, который устроил свадебный пир для своего сына и отправил гонцов с наказом говорить званым гостям: „Всё приготовлено для свадебного пира в царском дворце”. Однако многие из тех, кто обещал явиться, на этот раз отказались прийти. Когда царь услышал о том, что пренебрегают его приглашением, он послал других слуг и посланников со словами: „Скажите всем, кто зван, чтобы шли, ибо обед мой готов. Быки мои и откормленные тельцы заколоты, и всё готово для празднования предстоящей свадьбы моего сына”. И вновь неразумные люди не прислушались к голосу своего царя. Одни пошли работать в поле, другие в гончарню, третьи — заниматься своей торговлей. Прочие же, не удовлетворившись таким пренебрежительным отношением к приглашению царя, подняли мятеж, схватили посланников царя, издевались над ними и некоторых даже убили. А когда царь понял, что его избранные гости — те, кто принял его предварительное приглашение и обещал прибыть на свадебный пир, — окончательно отвергли его призыв и, восстав, напали на его избранных посланников и убили их, он исполнился гнева. И тогда этот оскорбленный царь послал свои армии и армии своих союзников и приказал им истребить этих мятежных убийц и сжечь их город.
И наказав тех, кто надменно отклонил его приглашение, он назначил новый день для свадебного пира и сказал своим посланникам: „Званые первыми были недостойны; поэтому ступайте на перекрестки и на дороги и за городские стены и зовите всех, кого найдете, даже чужестранцев, прийти на этот свадебный пир”. И тогда эти слуги вышли в путь и добрались до глухих мест и собрали всех, кого только нашли, — добрых и злых, богатых и бедных, так что в итоге пиршественный зал наполнился пожелавшими прийти гостями. Когда всё было готово, царь пришел посмотреть на своих гостей и премного удивился, увидев там человека в одежде, не подходящей для праздника. Царь, щедро обеспечивший свадебной одеждой всех своих гостей, обратился к этому человеку со словами: „Друг! Как же ты, в такой день, попал в зал для моих гостей без свадебного платья?” И этот не приготовившийся человек молчал. Тогда царь сказал своим слугам: „Прогоните этого легкомысленного гостя из моего дома, чтобы и он разделил судьбу всех остальных, кто презрительно отверг мое гостеприимство и отклонил мой призыв. Я не потерплю здесь никого, кроме тех, кто с радостью принял мое приглашение и кто уважил меня, надев эти гостевые наряды, столь щедро приготовленные для всех”».
Рассказав эту притчу, Иисус уже собирался распустить народ, когда один благожелательный верующий, пробравшись к нему через толпу, спросил: «Однако, Учитель, как мы узнаем об этом? Как нам быть готовыми к приглашению царя? Какое знамение ты дашь нам, чтобы мы знали, что ты — Сын Божий?» И услышав это, Учитель сказал: «Только одно знамение будет дано вам». И после этого, указав на свое собственное тело, он произнес: «Разрушьте этот храм, и я в три дня воздвигну его». Но они не поняли его и, расходясь, говорили между собой: «Этот храм строится уже почти пятьдесят лет, а он говорит, что уничтожит его и воздвигнет в три дня». Даже его апостолы не поняли значения этих слов, однако позднее, после его воскресения, они вспомнили, что он сказал.
Около четырех часов пополудни Иисус подозвал своих апостолов и сообщил им, что он хотел бы покинуть храм и отправиться в Вифанию для вечерней трапезы и отдыха. Поднимаясь на Елеонскую гору, он велел Андрею, Филиппу и Фоме разбить на следующий день лагерь поближе к городу, где они могли бы находиться в течение оставшейся части пасхальной недели. Следуя этому указанию, на другое утро они поставили свои палатки на участке земли, принадлежавшем Симону из Вифании и находившемся в лощине на склоне холма, откуда открывался вид на Гефсиманский сад — место отдыха горожан.
В понедельник вечером они вновь представляли собой группу молчаливых евреев, поднимающихся по западному склону Елеонской горы. Как никогда прежде, эти двенадцать мужчин начинали отдавать себе отчет в надвигающейся трагедии. Хотя впечатляющее очищение храма ранним утром и пробудило в них надежду увидеть, как Учитель заявляет о своих правах и демонстрирует свою могущественную силу, события всей второй половины дня имели прямо противоположное действие, ибо каждое из них определенно свидетельствовало о неприятии учений Иисуса еврейскими властями.
Напряженное
[300x368]
«Когда главные фарисеи и книжники, пытавшиеся запутать Иисуса своими вопросами, выслушали историю о двух сыновьях, они удалились для новых совещаний, а Учитель, обращаясь к народу, рассказал новую притчу:
«Один добрый человек посадил на своем участке земли виноградник. Он обнес его, выкопал яму для виноградного пресса и построил башню для стражи. После этого он сдал его внаем виноградарям, а сам отправился в длительное путешествие в другую страну. Когда же приблизилось время собирать урожай, он послал слуг к виноградарям за своей долей. Но виноградари, посовещавшись между собой, отказались отдать слугам виноград, причитавшийся их хозяину. Вместо того, они схватили его слуг и одного избили, другого забросали камнями, а остальных отправили назад с пустыми руками. И когда домовладелец услышал обо всём этом, он отправил других, еще более верных слуг, к этим подлым виноградарям, и те ранили их и также постыдно обошлись с ними. После этого хозяин послал к ним своего любимого слугу, управляющего, и они убили его. И всё же, спокойно и терпеливо, он отправлял многих других слуг, но виноградари не приняли ни одного. Одних они избивали, других убивали, и после такого обращения хозяин решил послать к этим неблагодарным виноградарям своего сына, говоря себе: „Возможно, они плохо обошлись с моими слугами, но они должны устыдиться моего любимого сына”. Но когда эти нераскаявшиеся и подлые виноградари увидели сына, они сказали друг другу: „Это наследник; давайте убьем его, и наследство его будет наше”. Поэтому они набросились на него, вытолкали из виноградника и убили. Когда хозяин виноградника услышит о том, как они отвергли и убили его сына, что сделает он с этими неблагодарными и подлыми виноградарями?»
И когда люди услышали эту притчу и заданный Иисусом вопрос, они ответили: «Он уничтожит этих скверных людей и передаст виноградник другим, честным виноградарям, которые будут отдавать ему его долю, когда придет время собирать урожай». И некоторые из людей поняли, что притча относится к еврейскому народу и его обращению с пророками, а также к угрозе отвержения Иисуса и евангелия царства, и печально говорили: «Не дай нам Бог и дальше творить такое».
Иисус увидел, как группа саддукеев и фарисеев пробирается через толпу, подождал, пока они подойдут поближе, и сказал: «Вы знаете, как ваши отцы отвергли пророков, и вы хорошо знаете, что в своей душе вы намерены отвергнуть Сына Человеческого». И после этого, пытливо глядя на стоявших подле него священников и старейшин, Иисус сказал: «Неужели вы никогда не читали в Писании об отвергнутом строителями камне, который люди нашли и поставили во главу угла? А потому я еще раз предупреждаю вас: если и дальше будете отвергать это евангелие, то вскоре царство Божье будет отнято у вас и передано тому народу, который будет готов принять благую весть и принести духовные плоды. И с камнем этим связана тайна, ибо кто упадет на него, тот хотя и разобьется, но будет спасен; на кого же он упадет, тот будет истерт в прах, а его пепел рассеян на все четыре стороны».
Когда фарисеи услышали эти слова, они поняли, что Иисус имеет в виду их и других еврейских вождей. Им очень хотелось тут же схватить его, но они боялись народа. Тем не менее, слова Учителя рассердили их настолько, что они удалились и устроили новое совещание, обсуждая, как его убить. И в тот вечер как саддукеи, так и фарисеи стали сообща думать над тем, как поймать его в ловушку на следующий день.»
[250x328]
«Взглянув на стоявших перед ним в молчании фарисеев, Иисус сказал этим крючкотворам: «Поскольку вы сомневаетесь в миссии Иоанна, ополчившись в своей вражде на учения и свершения Сына Человеческого, послушайте мою притчу. У одного крупного и уважаемого землевладельца было два сына, от которых потребовалась помощь в ведении большого хозяйства. Он пришел к одному из них и сказал: „Сын, пойди поработай сегодня в моем винограднике”. Легкомысленный сын ответил отцу: „Не хочу”, но потом раскаялся и пошел. Когда он нашел своего старшего сына, то сказал и ему: „Сын, пойди поработай в моем винограднике”. Лицемерный и неверный сын ответил: „Хорошо, отец мой, пойду”. Но когда отец покинул его, сын не пошел работать. Позвольте спросить вас: который из двух сыновей действительно исполнил желание отца?»
Люди в один голос ответили: «Первый сын». И тогда Иисус сказал: «Именно так; и теперь я заявляю, что мытари и блудницы, даже если и кажется, что они отвергают призыв к раскаянию, увидят заблуждение свое и войдут в царство Божье впереди вас, — тех, кто всячески претендует на служение Отцу небесному, но отказывается выполнять угодные Отцу дела. Не вы, фарисеи и книжники, поверили Иоанну, а мытари и грешники; не верите вы и моему учению, в то время как простые люди с радостью внимают моим словам».
Иисус не презирал фарисеев и саддукеев лично — он стремился дискредитировать их системы обучения и практического поведения. Хотя он и не испытывал к кому-либо враждебных чувств, происходило неизбежное столкновение новой, живой религии духа с более древней религией, основанной на церемониях, традициях и власти.
В течение всего этого времени двенадцать апостолов стояли рядом с Учителем, однако не принимали никакого участия в происходящем. Каждый из двенадцати по-своему реагировал на события этих завершающих дней служения Иисуса во плоти, и каждый из них оставался послушным распоряжению Учителя воздержаться от публичного обучения и проповедей в течение этой пасхальной недели.»
[300x426]
«Воскресное триумфальное вступление в Иерусалим повергло иудейских вождей в такой ужас, что они не стали арестовывать Иисуса. На следующий день впечатляющее очищение храма также заставило их повременить с арестом Учителя. С каждым днем правители евреев всё больше укреплялись в своей решимости убить его, но им не давал покоя страх перед двумя вещами, которые в своей совокупности заставляли их откладывать свой удар. Первосвященники и книжники не хотели арестовывать Иисуса публично, опасаясь волны народного гнева и негодования; им также внушала страх мысль о том, что для подавления народного восстания может потребоваться римская стража.
На полуденном заседании синедриона было единогласно решено как можно скорее покончить с Иисусом, поскольку на этом совещании не было ни одного друга Учителя. Однако им не удалось договориться, когда и как его следует арестовать. Наконец, было принято решение назначить пять групп, которые должны были смешаться с народом и попытаться запутать Иисуса в собственном учении или каким-либо иным образом дискредитировать его в глазах слушателей. Поэтому около двух часов — вскоре после того как Иисус приступил к беседе «О свободе сыновства» — группа этих израильских старейшин пробралась к тому месту, где стоял Иисус. Перебив его в своей обычной манере, они спросили: «По какому праву ты это делаешь? Кто дал тебе такое право?»
Для правителей храма и чиновников иудейского синедриона было совершенно правомерно обращаться с таким вопросом к любому, кто позволял себе учить и действовать в той удивительной манере, которая была свойственна Иисусу, — особенно принимая во внимание его недавнее поведение при очищении храма от торгашей. Все эти торговцы и менялы действовали на основании разрешений, полученных от самих высших правителей, и определенный процент от их доходов должен был поступать непосредственно в храмовую казну. Однако следует помнить, что девизом всего еврейства была право. Пророки всегда доставляли неприятности, дерзко позволяя себе учить, не имея на то права, то есть должной подготовки в раввинских академиях и последующего формального посвящения синедрионом. Отсутствие такого права на проведение публичного обучения считалось либо признаком невежественной самоуверенности, либо открытого мятежа. В те времена только синедрион мог посвящать старшего учителя, и такая процедура должна была проходить в присутствии как минимум трех прошедших такое же посвящение лиц. Посвящение давало учителю звание «равви» и позволяло исполнять также функции судьи — «разрешать те дела, которые поступают к нему для суда».
В этот послеполуденный час правители храма предстали перед Иисусом, оспаривая не только его учение, но и его поступки. Иисус прекрасно знал: те же самые люди уже давно внушают народу, что он учит властью, данной Сатаной, и что все его чудеса совершены силой, полученной от князя дьяволов. Поэтому Учитель начал отвечать на их вопрос встречным вопросом. Иисус сказал: «Я тоже задам вам один вопрос, и если вы ответите на него, то и я вам скажу, по какому праву я всё это делаю. Откуда пришло крещение Иоанна, от людей или с небес?»
Услышав его вопрос, они отошли в сторону, чтобы посоветоваться друг с другом, что отвечать. Они собирались привести Иисуса в замешательство перед народом, но теперь сами попали впросак перед всеми людьми, собравшимися к тому времени во дворе храма. И их поражение стало тем более очевидным, когда они вернулись к Иисусу и сказали: «Что касается крещения Иоанна, мы не можем ответить; мы не знаем». Они дали Учителю такой ответ, ибо рассудили между собой так: если мы скажем, что с неба, то он скажет: «Почему же вы тогда не поверили ему?» и, возможно, добавит, что получил свою власть от Иоанна; а если скажем, что от людей, то народ может ополчиться на нас, ибо большинство людей считают Иоанна пророком. И потому им пришлось предстать перед Иисусом и людьми и признаться в том, что они — религиозные учители Израиля — не смогли (или не пожелали) высказать свое мнение относительно миссии Иоанна. И когда они умолкли, Иисус, глядя на них, сказал: «И я вам не скажу, по какому праву я делаю всё это».
Иисус вовсе не собирался ссылаться на Иоанна для подтверждения своей власти; Иоанн никогда не посвящался синедрионом. Власть Иисуса заключалась в нем самом и в вечном верховенстве его Отца.
Используя этот метод обращения со своими противниками, Иисус не стремился уклониться от ответа. На первый взгляд может показаться, что он попытался схитрить, предложив ловкую отговорку, однако такое
[300x359]
«Вокруг ритуалов и церемоний храмового богослужения буйно расцвела коммерция. Торговля животными, пригодными для различных жертвоприношений, являлась прибыльным делом. Хотя верующим позволялось приводить своих животных, при этом требовалось, чтобы жертва была свободна от всех «изъянов» с точки зрения закона левитов и в толковании официальных инспекторов храма. Многие верующие прошли через унижение, когда считавшиеся безупречными животные отвергались храмовыми браковщиками. Поэтому более распространенной практикой стало приобретение закланных животных в храме, и хотя на соседней Елеонской горе находилось несколько пунктов продажи животных, таких животных обычно покупали прямо из храмовых загонов. Постепенно все виды жертвенных животных начали продаваться во дворах храма. Так появилась широкая торговля, приносившая громадные барыши. Часть этих доходов направлялась в храмовую казну, однако большая часть денег оседала в руках правящих кланов первосвященников.
Эта торговля животными процветала из-за того, что если верующий покупал такое животное, то — несмотря на его довольно высокую цену — ему уже не приходилось платить какие-либо иные сборы, и он мог быть уверен, что предлагаемая жертва не будет отвергнута под предлогом действительных или формальных пороков. То и дело с простого люда взимали непомерно высокую плату, в особенности во время больших национальных праздников. Однажды алчные священники дошли до того, что начали требовать сумму, эквивалентную недельному заработку, за пару голубей, которых следовало бы продавать беднякам за несколько грошей. «Сыны Ханана» уже начали устраивать свои базары на территории храма — те самые торговые рынки, которые сохранялись до времени их окончательного разорения толпой за три года до уничтожения самого храма.
Однако торговля жертвенными животными и мелким товаром была не единственным видом осквернения храмовых дворов. В те времена получила развитие широкая система банковских операций и обмена денег, действовавшая прямо на территории храма. Предыстория всего этого такова. Во времена династии Асмонеев евреи чеканили свои собственные серебряные монеты, и, по установившемуся порядку, храмовый налог величиной в полсикла, равно как и все остальные храмовые сборы, должны были выплачиваться в этих еврейских монетах. Для этого менялы получали разрешение обменивать многие виды монет, имевших хождение в Палестине и других провинциях Римской империи, на этот традиционный сикл еврейской чеканки. Подушный храмовый налог, взимаемый со всех, кроме женщин, рабов и несовершеннолетних, составлял полсикла. Это была монета величиной с десять центов, но вдвое толще. Ко временам Иисуса священников также освободили от уплаты налогов на храм. Соответственно, с 15 по 25 число месяца, предшествовавшего Пасхе, официальные менялы устанавливали свои лотки в главных городах Палестины для обеспечения еврейского народа необходимыми монетами, чтобы, попав в Иерусалим, люди могли заплатить храмовый налог. После этого десятидневного периода менялы перебирались в Иерусалим и начинали устанавливать свои обменные столы во дворах храма. Им позволялось удерживать в качестве комиссионных сумму, эквивалентную трем-четырем центам при обмене монеты достоинством примерно в десять центов, а в случае обмена монеты большего достоинства им разрешалось взимать двойной сбор. Таким же образом храмовые менялы получали прибыль от обмена всех денег, предназначавшихся для покупки жертвенных животных, оплаты обетных приношений и совершения пожертвований.
Эти храмовые менялы не только извлекали прибыль из регулярных денежных операций по обмену более двадцати различных видов монет, периодически доставляемых в Иерусалим прибывавшими сюда паломниками, но также занимались всеми другими видами финансовых операций. Как храмовой казне, так и правителям храма эта коммерция приносила баснословную прибыль. Нередко в казне скапливалось денег на сумму более десяти миллионов долларов, в то время как простой люд влачил нищенское существование, продолжая платить эти несправедливые поборы.
В тот понедельник утром, посреди шумного сборища менял, лавочников и торговцев животными, Иисус пытался учить евангелию небесного царства. Он был не одинок в своем возмущении этим осквернением храма; простой народ — в особенности евреи, прибывшие сюда из дальних провинций, — до глубины души возмущались этой профанацией их национального храма в угоду прибыли. В те времена даже синедрион проводил свои регулярные заседания в одном из залов посреди всего этого шума и гомона, создаваемого торговлей и обменом товарами.
Когда Иисус уже собирался начать свою проповедь, произошло два
«Ранним утром в понедельник, в условный час, Иисус и апостолы собрались в доме Симона в Вифании и после короткого совещания отправились в Иерусалим. По пути в храм двенадцать хранили необычное молчание; они еще не пришли в себя от переживаний предыдущего дня. Они были полны надежды, страха и глубокого ощущения какой-то отрешенности из-за внезапного изменения Учителем своей тактики и его указания не заниматься публичными проповедями в течение всей пасхальной недели.
Когда они спускались с Елеонской горы, Иисус шел впереди, а сразу же за ним, в задумчивом молчании, следовали апостолы. Всех их — за исключением Иуды Искариота — волновала одна мысль: «Что сделает сегодня Учитель?» Иуда же был поглощен единственным вопросом: «Что мне делать? Остаться с Иисусом и моими товарищами — или уйти? А если я покину их, то как мне это сделать?»
Было около девяти часов, когда в то прекрасное утро эти мужчины прибыли в храм. Они сразу же направились в большой двор, где так часто учил Иисус. Поприветствовав ожидавших его верующих, Иисус взошел на одно из возвышений для проповедников и приступил к своему обращению к собравшейся толпе. Апостолы отошли в сторону и стали ожидать развития событий.»
«В этот воскресный вечер, когда они возвращались в Вифанию, Иисус шел впереди апостолов. Они шли молча; так они и расстались, придя в дом Симона. Никогда двенадцать человеческих созданий не испытывали столь различных и невыразимых чувств, как те, что терзали умы и души посланников царства. Эти сильные галилеяне были смущены и обескуражены; они не знали, чего теперь ждать; они были настолько поражены, что даже не испытывали страха. Апостолы ничего не знали о планах Учителя на следующий день, и они не спрашивали. Они разошлись по домам, хотя все, кроме близнецов, плохо спали. Однако они выставили вооруженную охрану для Иисуса у дома Симона.
Андрей был чрезвычайно озадачен и совершенно обескуражен. Он являлся единственным апостолом, который не предпринимал серьезных попыток проанализировать всплеск народного признания. Он был слишком сосредоточен на сознании своей ответственности как главы апостольского корпуса, чтобы всерьез задуматься над смыслом или значимостью громких славословий толпы. Внимание Андрея было посвящено наблюдению за некоторыми из его товарищей, поскольку он опасался, что, охваченные всеобщим волнением, они могут оказаться во власти своих эмоций, — в первую очередь это были Петр, Иаков, Иоанн и Симон Зелот. В течение всего этого и нескольких последующих дней Андрея мучили глубокие сомнения, но он не поделился ни одним из дурных предчувствий со своими товарищами-апостолами. Его беспокоило отношение некоторых из двенадцати, которые, как он знал, были вооружены мечами. Но он не знал, что меч был у его собственного брата Петра. Поэтому направлявшаяся в Иерусалим процессия не произвела на Андрея глубокого впечатления; он был слишком занят своими прямыми обязанностями, чтобы этот эпизод мог как-то подействовать на него.
Что касается Симона Петра, то поначалу демонстрация народного энтузиазма чуть не вскружила ему голову. Однако вечером, ко времени их возвращения в Вифанию, он уже гораздо более трезво смотрел на вещи. Петр просто не мог понять, что задумал Учитель. Он был страшно разочарован тем, что Иисус не воспользовался этой волной народного признания и не выступил с каким-нибудь заявлением. Петр не понимал, почему Иисус не выступил перед народом с речью, когда они прибыли в храм, и даже не позволил кому-нибудь из апостолов обратиться к людям. Петр был великим проповедником, и он не мог равнодушно смотреть на то, как благожелательность и воодушевленность огромной толпы остаются невостребованными. Ему так хотелось возвестить людям евангелие царства прямо там, в храме. Однако Учитель специально наказал им не учить и не проповедовать во время этой пасхальной недели в Иерусалиме. Впечатляющая процессия оказала обратный эффект на Симона Петра; к вечеру он был отрезвлен и невыразимо печален.
Для Иакова Зеведеева этот воскресный день стал днем растерянности и полного замешательства; он не мог постичь смысл происходящего; он не мог понять, чего добивается Учитель, сначала допустивший это ликование, а затем отказавшийся обратиться к людям после прибытия в храм. Когда процессия спускалась с Елеонской горы в направлении Иерусалима, — а точнее, когда с ними слились тысячи паломников, устремившиеся им навстречу, чтобы приветствовать Учителя, — Иакова раздирали противоречивые чувства: восторг и удовлетворение от того, что он видит, и глубокий страх перед тем, что будет, когда они достигнут храма. И он был удручен и глубоко разочарован, когда Иисус сошел с осла и начал неспешно прогуливаться по дворам храма. Иаков не мог понять причину отказа от столь великолепной возможности провозгласить царство. К ночи его разум был крепко зажат в тисках мучительной, ужасной неуверенности.
Иоанн Зеведеев довольно близко подошел к пониманию причин, двигавших Иисусом; во всяком случае, он отчасти осознал духовное значение этого так называемого триумфального вступления в Иерусалим. Когда народ двинулся к храму, Иоанн, видя своего Учителя верхом на осленке, вспомнил, как однажды Иисус цитировал отрывок из Писания, — изречение Захарии, — где описывалось прибытие Мессии-миротворца, въезжающего в Иерусалим на осле. Размышляя над этой цитатой, Иоанн начал понимать символическое значение воскресного шествия. По крайней мере, смысл этой цитаты раскрылся ему настолько, что позволил Иоанну получить некоторое удовольствие от происходящего и уберег его от чрезмерной подавленности из-за внешне бессмысленного окончания этой триумфальной процессии. Иоанн обладал тем типом ума, для которого естественно образное восприятие и мышление.
Филипп был полностью выбит из колеи внезапностью и стихийностью этого
«Пока близнецы Алфеевы возвращали осла хозяину, Иисус и десять апостолов отделились от своих ближайших товарищей и прошлись по территории храма, наблюдая за подготовкой к Пасхе. Никто не пытался чинить Иисусу препятствий, ибо синедрион чрезвычайно боялся народа, — и это, в конечном счете, было одной из причин, которыми руководствовался Иисус, позволив толпе устроить такое приветствие. Апостолы не осознавали, что это было единственным человеческим способом предотвратить арест Иисуса сразу же после его вступления в город. Учитель хотел, чтобы жители Иерусалима — знатные и простые, равно как и десятки тысяч прибывших на Пасху гостей, — получили еще одну, последнюю возможность услышать его евангелие и, пожелай они того, принять Сына Мира.
С приближением вечера, когда толпы людей отправились на поиски пищи, Иисус и его ближайшие сторонники остались в одиночестве. Каким странным был этот день! Апостолы были задумчивы и молчаливы. Этот день был самым необычным за все годы их общения с Иисусом. Они присели ненадолго рядом с сокровищницей, наблюдая за тем, как люди оставляют приношения: богатые клали в приемный ящик помногу, и каждый давал согласно размеру своего состояния. Наконец, пришла бедная вдова, плохо одетая, и они увидели, как она опустила в раструб две лепты (мелкие медные монеты). Тогда Иисус, обратив внимание апостолов на вдову, сказал: «Обратите внимание на то, что вы сейчас увидели. Эта бедная вдова положила больше всех, ибо все остальные положили от избытка мелочь в дар Богу, а эта бедная женщина, несмотря на нужду, положила всё, что имела, даже свое пропитание».
Наступал вечер; в молчании они прогуливались по дворам храма. После того как Иисус еще раз осмотрел эти знакомые ему места, воскресив в памяти те чувства, которые он испытывал во время предыдущих посещений Иерусалима, в том числе и самые первые визиты, он сказал: «Вернемся в Вифанию; нам нужно отдохнуть». Иисус, Петр и Иоанн направились к Симону, а остальные апостолы остановились у своих друзей в Вифании и Виффагии.»
[344x345]
«Вифания находилась примерно в двух милях от храма, и в половине второго в тот воскресный день Иисус был готов отправиться в Иерусалим. Он ощущал огромную любовь к Вифании и ее простым людям. Назарет, Капернаум и Иерусалим отвергли его, но Вифания приняла его, уверовала в него. Именно это маленькое село, где практически каждый мужчина, женщина и ребенок были верующими, он избрал в качестве места совершения величайшего чуда за всё свое посвящение на земле — воскрешения Лазаря. Он воскресил Лазаря не для того, чтобы заставить селян поверить, а потому, что они уже верили.
Всё утро Иисус обдумывал свое вступление в Иерусалим. Ранее он всегда пытался пресечь любые попытки публично чествовать его как Мессию. Но теперь положение было иным: приближалось окончание его жизни во плоти, синедрион постановил предать его смерти, и свободное выражение его учениками своих чувств — которого можно было ожидать при торжественном публичном вступлении в город — не могло принести вреда.
Иисус решил устроить публичное вступление в Иерусалим не для того, чтобы в последний раз попытаться завоевать благосклонность толпы или обрести власть. Не являлось его целью и удовлетворение заветных человеческих желаний апостолов и учеников. Иисус не питал ни одной из этих иллюзий, присущих пустым мечтателям. Он хорошо знал, каким будет исход этого посещения.
Решив устроить публичное вступление в Иерусалим, Учитель столкнулся с необходимостью избрать надлежащий способ для исполнения такого решения. Иисус проанализировал все многочисленные и в той или иной степени противоречивые пророчества, называемые мессианскими, но лишь одно из них показалось ему хотя бы отчасти приемлемым для выполнения. Большинство из этих пророческих изречений касалось царя — сына или преемника Давида, смелого и решительного мирского избавителя всего Израиля от ярма чужеземного господства. Однако существовала одна цитата, которую иногда связывали с Мессией сторонники более духовного представления о его миссии и которая, как считал Иисус, была совместима с его предполагаемым вступлением в Иерусалим. Эта цитата была обнаружена у Захарии, и в ней говорилось: «Ликуй, дочь Сиона! Торжествуй, дочь Иерусалима! Смотрите, ваш царь идет к вам! Он праведен, и он несет спасение. Он кроток и едет верхом на осле, на молодом осленке».
Царь-воин всегда вступал в город верхом на коне; царь, прибывающий с миссией мира и дружбы, всегда въезжал на осле. Иисус не хотел вступать в Иерусалим как воин; он желал войти в город с миром и благоволением, как Сын Человеческий, верхом на осле.
Иисус давно и недвусмысленно стремился внушить своим апостолам и ученикам, что его царство не от мира сего, что оно является сугубо духовным делом, но его усилия оказались тщетными. Теперь он решил обратиться к символике, пытаясь таким путем достигнуть того, чего ему не удалось добиться своим откровенным личным обучением. Поэтому сразу после полуденной трапезы Иисус вызвал Петра и Иоанна и, велев им оправиться в Виффагию — соседнее село, находившееся к северо-западу от Вифании чуть в стороне от главной дороги, — сказал: «Пойдите в Виффагию, и когда дойдете до развилки, найдете привязанного осленка. Отвяжите осленка и приведите сюда. Если кто-нибудь спросит, зачем вы это делаете, скажите только: „Он нужен Учителю”». И когда два апостола отправились в Виффагию, как им велел Учитель, они нашли осленка, привязанного рядом со своей матерью, на улице перед домом у развилки. Когда Петр начал отвязывать осленка, его владелец вышел и спросил, зачем они это делают; Петр ответил, как велел Иисус, после чего этот человек сказал: «Если вашим Учителем является Иисус из Галилеи, то пусть берет осленка». И они вернулись, приведя с собой осленка.
К этому времени вокруг Иисуса и его апостолов уже собралось несколько сот паломников. С середины первой половины дня проходившие через Вифанию люди начали задерживаться здесь. Тем временем Давид Зеведеев и некоторые из его бывших гонцов, по собственному почину, спешно отправились в Иерусалим, где быстро оповестили заполнившие храм толпы паломников о предстоящем триумфальном вступлении в город Иисуса Назарянина. Поэтому несколько тысяч гостей Иерусалима двинулись навстречу этому пророку и чудотворцу, имя которого было у всех на устах и которого некоторые считали Мессией. Выйдя из Иерусалима, люди встретили Иисуса и направлявшуюся в город толпу, как только те перевалили через гребень Елеонской горы и начали спускаться в город.
Когда процессия покинула Вифанию, в праздничной толпе учеников, верующих и паломников — многие из которых
«В то воскресное утро, в прекрасном саду у Симона, Учитель собрал апостолов и дал им последние наставления перед вступлением в Иерусалим. Иисус сказал, что он, возможно, выступит со многими обращениями и поучениями, прежде чем вернуться к Отцу, но он посоветовал апостолам воздержаться от каких-либо публичных выступлений в течение пасхального периода в Иерусалиме. Он велел им оставаться рядом с ним, «смотреть и молиться». Иисус знал, что в тот самый момент у многих из его последователей были спрятаны на себе мечи, но он не сказал об этом ни слова.
В этих утренних наставлениях Иисус кратко вспомнил их служение — со дня посвящения в сан неподалеку от Капернаума и вплоть до этого дня, когда они готовились к вступлению в Иерусалим. Апостолы слушали молча; они не задали ни одного вопроса.
Ранним утром того же дня Давид Зеведеев передал Иуде деньги, вырученные от продажи снаряжения лагеря у Пеллы, а Иуда, в свою очередь, оставил большую часть этой суммы на хранение у их хозяина, Симона, на случай острой нужды в средствах после вступления в Иерусалим.
После совещания с апостолами Иисус побеседовал с Лазарем и посоветовал ему не класть свою жизнь на алтарь мстительного синедриона. Следуя именно этому совету, спустя несколько дней Лазарь бежал в Филадельфию, когда чиновники синедриона послали людей арестовать его.
В каком-то смысле, сторонники Иисуса предчувствовали надвигавшийся кризис, однако они не могли осознать всей его опасности из-за необычайной веселости Иисуса и его исключительно хорошего настроения.»
[300x408]
«Как прибывшие в Иудею паломники, так и иудейские власти в один голос вопрошали: «Как вы думаете, появится ли Иисус на празднике?» Поэтому когда люди услышали, что Иисус остановился в Вифании, они обрадовались. Однако первосвященники и фарисеи были несколько озадачены. Они были довольны тем, что он находится в их владениях, но его дерзость немного смущала их. Они помнили, что в предыдущее посещение Вифании Лазарь был воскрешен из мертвых, а Лазарь начинал всё больше мешать врагам Иисуса.
За шесть дней до Пасхи, вечером после окончания субботы, все жители Вифании и Виффагии собрались в доме Симона на общий пир, чтобы отпраздновать прибытие Иисуса. Этот ужин, устроенный в честь Иисуса и Лазаря, был дан в пику синедриону. Марфа руководила обслуживанием за столом. Ее сестра Мария была среди наблюдавших в стороне женщин, ибо по еврейским правилам женщинам не разрешалось сидеть за столом на общем пиру. На ужине присутствовали и агенты синедриона, но они боялись арестовать Иисуса в кругу его друзей. Иисус говорил с Симоном о древнем Иешуа, чьим тезкой он являлся, и рассказывал о том, как Иешуа и израильтяне шли на Иерусалим через Иерихон. Комментируя легенду о крушении стен Иерихона, Иисус сказал: «Не о стенах из кирпича и камня думаю я, но хотелось бы мне, чтобы стены из предрассудков, лицемерия и ненависти рухнули перед этой проповедью любви Отца ко всем людям».
Праздничный ужин протекал в веселой и ничем не примечательной атмосфере, если не считать необычной серьезности апостолов. Иисус был исключительно весел и играл с детьми, пока не подошло время садиться за стол.
В течение всего вечера не произошло ничего необычного, однако когда пир подходил к концу, Мария, сестра Лазаря, отделилась от стоявших в стороне женщин. Подойдя к тому месту, где в качестве почетного гостя возлежал Иисус, она открыла большой алебастровый сосуд редчайшего дорогостоящего благовония; помазав голову Учителя, она стала лить масло ему на ноги, распустив волосы и натирая ими его ноги. Весь дом наполнился благоуханием, и все присутствующие поразились поступку Марии. Лазарь ничего не сказал, но когда некоторые из гостей начали вполголоса выражать свое негодование подобным использованием столь драгоценной мази, Иуда Искариот подошел к возлежавшему Андрею и сказал: «Почему это благовонное масло не продали и на вырученные деньги не накормили нищих? Тебе следует поговорить с Учителем, чтобы он осудил такое расточительство».
Иисус, зная, о чём они думают, и слыша, что они говорят, положил руку на голову Марии, стоявшей подле него на коленях, и, глядя на нее с добротой, сказал: «Оставьте ее в покое, каждый из вас. Зачем смущаете ее, когда видите, что она совершила доброе дело по велению сердца? Тем же из вас, кто говорит втихую, что это благовоние следовало продать и раздать деньги нищим, позвольте заметить, что нищие всегда с вами, и потому вы можете помогать им в любое время, когда захотите; но я не всегда буду с вами; вскоре я отправлюсь к своему Отцу. Эта женщина давно бережет это масло для моего тела на день моего погребения, и теперь, когда она посчитала за благо умастить меня перед смертью, не следует лишать ее этого удовольствия. Делая это, Мария укорила всех вас, ибо своим действием доказала веру в то, что я говорил о своей смерти и вознесении к моему небесному Отцу. Эту женщину не будут осуждать за то, что она сделала этим вечером. Наоборот, я говорю вам, что в грядущие века — где бы ни возвещалось это евангелие — о ее поступке будут рассказывать в память о ней».
Именно из-за этого укора Иуда Искариот, приняв сказанное на свой счет, окончательно решил отомстить за оскорбленные чувства. Он уже не раз неосознанно вынашивал такие мысли, но теперь он осмелился подумать об этом откровенно и осознанно. И многие другие потворствовали таким его настроениям, ибо цена этого благовонного масла равнялась годичному заработку одного человека, — этого хватило бы, чтобы накормить пять тысяч человек. Однако Мария любила Иисуса; она приготовила это драгоценное благовоние для умащения его тела после смерти, ибо она верила ему, когда он предупреждал их о том, что должен умереть; и ей нельзя было отказать в праве изменить свое решение и преподнести Учителю этот дар еще при его жизни.
Как Лазарь, так и Марфа знали, что Мария уже давно откладывала деньги на покупку этого сосуда с нардом, и они от всей души одобрили то, что в этом вопросе она поступила по велению сердца, ибо они были состоятельными людьми и могли легко позволить себе такое приношение.
Когда первосвященники узнали об этом обеде, данном в
«Иисус и апостолы прибыли в Вифанию в пятом часу пополудни в пятницу, 31 марта 30 года н. э. Лазарь, его сестры и их друзья уже ожидали их; а поскольку каждый день к Лазарю приходило много людей поговорить с ним о его воскрешении, то Иисусу сообщили, что он сможет остановиться у соседа, — верующего по имени Симон, ставшего старейшиной этого небольшого села после смерти отца Лазаря.
В тот вечер Иисус принял многих посетителей, и простые люди Вифании и Виффагии делали всё для того, чтобы он чувствовал себя желанным гостем. Хотя многие полагали, что Иисус идет в Иерусалим, чтобы, вопреки решению синедриона предать его смерти, провозгласить себя царем иудеев, вифанская семья — Лазарь, Марфа и Мария — лучше понимали, что Учитель не является таким царем. Они предчувствовали, что это будет его последним посещением Иерусалима и Вифании.
Первосвященникам донесли, что Иисус расположился в Вифании, но они полагали, что лучше не арестовывать его среди друзей; они решили дождаться, пока он появится в Иерусалиме. Всё это было известно Иисусу, но он сохранял величественное спокойствие. Его друзья никогда не видели его таким сдержанным, таким естественным; даже апостолы были потрясены тем, что он может оставаться столь безучастным, в то время как синедрион обратился ко всему еврейскому народу с требованием о его выдаче. В ту ночь, пока Учитель спал, апостолы по двое охраняли его покой, и многие из них были вооружены мечами. На следующий день рано утром их разбудили сотни паломников, пришедших из Иерусалима, несмотря на субботу, чтобы увидеть Иисуса и Лазаря, которого он воскресил из мертвых.»
[300x391]
«Они вышли из Иерихона только к полудню, ибо в предыдущий вечер засиделись допоздна, пока Иисус учил Закхея и его семью евангелию царства. Примерно на полпути подъема к Вифании спутники остановились для полуденной трапезы, а народ отправился дальше в Иерусалим, не зная, что Иисус и апостолы заночуют на Елеонской горе.
В отличие от притчи о талантах, обращенной ко всем ученикам, притча о минах предназначалась в первую очередь для апостолов и была основана на истории об Архелае и его тщетной попытке получить власть в Иудее. Это одна из немногих притч Учителя, основанных на подлинной исторической фигуре. Неудивительно, что они думали об Архелае, ибо дом Закхея в Иерихоне находился неподалеку от изысканно украшенного дворца Архелая, чей акведук проходил вдоль дороги, по которой они вышли из Иерихона.
Иисус сказал: «Вы думаете, что Сын Человеческий идет в Иерусалим, чтобы получить царство, но я заявляю вам, что вас ждет разочарование. Разве вы не помните о князе, который отправился в далекую страну, чтобы получить для себя царство, но еще до того, как он успел вернуться, жители его провинции, уже отвергшие его в душе, отправили вслед за ним послов, чтобы сказать: „Не хотим, чтобы он царствовал над нами”? Так же, как этот царь был отвергнут в мирском владычестве, так и Сын Человеческий будет отвергнут во владычестве духовном. И вновь я заявляю вам: царство мое не от мира сего; но если бы Сыну Человеческому было предоставлено духовное владычество над своим народом, он принял бы такое царство человеческих душ и царствовал бы над такими владениями людских сердец. Несмотря на то что они отвергают мое духовное владычество над ними, я вернусь, чтобы принять от других то царство духа, которого меня лишают сегодня. Вы увидите, как ныне отвергают Сына Человеческого, но в другой век то, что сегодня отвергают дети Авраама, будет принято и возвышено.
А теперь, как и отвергнутый вельможа этой притчи, я хотел бы призвать к себе своих двенадцать слуг, особых управляющих, и, вручив вам по одной мине, велеть каждому внимательно выслушать мои наставления — рачительно распоряжаться доверенными вам деньгами, пока я буду отсутствовать, дабы после моего возвращения, когда потребуется отчет, у вас было бы, чем оправдать свою службу.
И даже если отвергнутый Сын не вернется, будет послан другой Сын, чтобы получить это царство, и этот Сын пошлет за всеми вами, чтобы выслушать ваш отчет о службе и порадоваться вашим удачам.
И когда впоследствии эти управляющие были вызваны для отчета, первый пришел и сказал: „Господин! Твоя мина принесла еще десять мин”. И его хозяин сказал ему: „Молодец, ты хороший слуга; за то, что ты доказал свою верность в этом деле, я даю тебе в управление десять городов”. И второй пришел со словами: „Господин! Твоя мина, оставленная у меня, принесла пять мин”. И хозяин сказал: „В таком случае, я поставлю тебя над пятью городами”. Так продолжалось и дальше, пока для отчета не был вызван последний слуга, который доложил: „Вот, господин, твоя мина, которую я хранил, завернув в платок. И я поступил так потому, что я боялся тебя; я полагал, что ты поступаешь неразумно, ибо видел, что ты берешь там, где не клал, что хочешь жать там, где не сеял”. Тогда его господин сказал: „Я буду судить тебя твоими же словами, негодный и неверный слуга. Ты знал, что я жну там, где, по видимости, не сеял; поэтому ты знал, что с тебя спросят отчет. Зная это, тебе следовало хотя бы пустить мои деньги в оборот, чтобы, вернувшись, я получил бы их с прибылью”.
И сказал вельможа стоящим рядом: „Заберите мину у этого нерадивого слуги и отдайте заработавшему десять мин”. И когда они напомнили хозяину, что у того уже есть десять мин, он сказал: „Всякому имущему дано будет, а у неимущего взято будет и то, что он имеет”».
Тогда апостолы захотели узнать, чем смысл этой притчи отличается от предыдущей притчи о талантах, однако на их многочисленные вопросы Иисус лишь отвечал: «Хорошо обдумайте эти слова в своей душе, и пусть каждый из вас отыщет их истинное значение».
В последующие годы Нафанаил прекрасно объяснял смысл этих двух притч, сводя свое толкование к следующим выводам:
1. Способность является практическим мерилом существующих в жизни возможностей. Вы никогда не будете ответственны за то, что превышает ваши способности.
2. Верность является безупречным мерилом человеческой надежности. Тот, кто верен в малом, скорее всего проявит
[300x377]
«Где бы Иисус ни появлялся, он приносил с собой радость. Он был полон благодати и истины. Его товарищи не переставали удивляться тем милосердным словам, которые исходили из его уст. Вежливость можно культивировать, но благодатность является тем ароматом дружелюбия, который излучает пропитанная любовью душа.
Добродетель всегда вызывает уважение, но лишенная благодати она зачастую отвращает любовь. Добродетель всецело привлекательна только тогда, когда она благодатна. Добродетель эффективна только тогда, когда она привлекательна.
Иисус действительно понимал людей. Именно поэтому он был способен на подлинное расположение и искреннее сострадание. Однако он редко позволял себе жалеть их. В то время как его сострадание было безграничным, его расположенность была практичной, личной и конструктивной. Его близкое знакомство со страданием никогда не порождало безразличия, и он умел помогать бедствующим душам, не обостряя в них жалости к самим себе.
Иисус мог оказывать людям столь огромную помощь благодаря своей искренней любви к ним. Он по-настоящему любил каждого мужчину, каждую женщину и каждого ребенка. Он мог быть столь верным другом благодаря своей замечательной проницательности — он прекрасно знал, что таится в сердце и разуме человека. Он был заинтересованным и внимательным наблюдателем. Он прекрасно понимал человеческие потребности и искусно подмечал желания людей.
Иисус никогда не торопился. «Проходя мимо», он не спешил, утешая своих собратьев. В его обществе друзья всегда чувствовали себя непринужденно. Он был прекрасным слушателем. Он никогда не копался в душах своих товарищей. И когда он давал духовную пищу голодным умам и утолял томимые жаждой души, те, кто принимал его милосердие, чувствовали не столько то, что они исповедуются ему, сколько то, что они беседуют с ним. Они испытывали безграничное доверие к нему, потому что чувствовали в нем огромную веру в них.
Он никогда не любопытствовал и не проявлял желания вести людей, управлять ими или следовать за ними. Он внушал глубокую уверенность в себе и несгибаемое мужество всем, кому посчастливилось знать его. Когда он улыбался человеку, смертный ощущал возросшую способность решать свои разнообразные проблемы.
Любовь Иисуса к людям была столь велика и мудра, что он, не колеблясь, сурово обходился с ними, когда обстоятельства требовали такого отношения. Собираясь помочь человеку, он часто просил у него помощи. Таким путем он пробуждал интерес, взывал к лучшим сторонам человеческой природы.
Учитель мог увидеть спасительную веру в вопиющем суеверии женщины, искавшей исцеления через прикосновение к его одежде. Он всегда был готов прервать проповедь и задержать народ, помогая одному человеку, даже ребенку. Великие вещи происходили не только потому, что люди верили в Иисуса, но и потому, что Иисус обладал огромной верой в людей.
Казалось, что большинство действительно великих вещей, сказанных и сделанных Иисусом, были как бы случайными, совершенными «мимоходом». В земном служении Учителя было так мало от профессиональных методов, четких планов или заранее определенных действий. Проходя по жизни, он раздавал здоровье и рассыпал счастье естественно и благодатно. Буквальна истина о том, что «он ходил, творя добро».
И сторонникам Учителя во все века следует учиться служить «мимоходом» — творить бескорыстное благо, занимаясь своими каждодневными делами.»
«Солнце уже клонилось к закату, когда окружавшая Учителя процессия вошла в Иерихон, и Иисус решил остановиться здесь на ночь. Когда он проходил мимо таможни, здесь оказался Закхей — старший мытарь, или сборщик налогов, — которому чрезвычайно хотелось увидеть Иисуса. Старший мытарь был очень богат, и он много слышал об этом галилейском пророке. Закхей твердо решил, что он должен узнать, что за человек этот Иисус, когда тот в следующий раз появится в Иерихоне. Поэтому он попытался протиснуться сквозь толпу, но людей было слишком много, и, будучи невысокого роста, он ничего не видел из-за окружавших его людей. Так старший мытарь шел вместе с остальными, пока толпа не достигла центра города, оказавшись рядом с его домом. Осознав, что ему не удастся пробиться сквозь толпу, и опасаясь, что Иисус пройдет через город, не задержавшись, он забежал вперед и взобрался на платан, чьи раскидистые ветви свешивались над дорогой. Он знал, что так ему будет хорошо виден Учитель, когда тот будет проходить мимо. И он не был разочарован, ибо Иисус, поравнявшись с ним, остановился и, взглянув на Закхея, сказал: «Закхей, поскорее спускайся вниз, ибо я должен остановиться сегодня вечером у тебя в доме». Услышав эти поразительные слова, тот чуть не упал с дерева, торопясь спуститься вниз, и, подойдя к Иисусу, сказал, что чрезвычайно рад желанию Учителя остановиться у него.
Они сразу же отправились к Закхею, и жители Иерихона были весьма удивлены тому, что Иисус согласился поселиться у главного мытаря. Когда Учитель и его апостолы остановились вместе с Закхеем у дверей его дома, один из иерихонских фарисеев, стоявших поблизости, сказал: «Вы видите, этот человек остановился в доме грешника — сына Авраама, ставшего вероотступником, вымогателем и грабителем своего народа». Услышав это, Иисус посмотрел на Закхея и улыбнулся. Тогда Закхей встал на скамейку и сказал: «Люди Иерихона, услышьте меня! Да, я мытарь и грешник, но великий Учитель пришел, чтобы остановиться у меня в доме; и прежде чем он войдет в дом, я заявляю вам, что собираюсь отдать половину своего состояния нищим, и, начиная с завтрашнего дня, я воздам вчетверо тем, с кого взимал несправедливо. Всем своим сердцем я буду искать спасения и учиться вершить праведность перед Богом».
Когда Закхей умолк, Иисус сказал: «Сегодня спасение пришло в этот дом, и ты действительно стал сыном Авраама». И обернувшись к толпе, собравшейся вокруг них, Иисус сказал: «Не дивитесь тому, что я говорю, и не оскорбляйтесь тем, что мы делаем, ибо я уже давно повторяю вам: Сын Человеческий пришел искать и спасать заблудших».
Они расположились на ночлег у Закхея. На следующий день они поднялись и отправились в Вифанию «дорогой грабителей», держа путь в Иерусалим на Пасху.»
«Солнце уже клонилось к закату, когда окружавшая Учителя процессия вошла в Иерихон, и Иисус решил остановиться здесь на ночь. Когда он проходил мимо таможни, здесь оказался Закхей — старший мытарь, или сборщик налогов, — которому чрезвычайно хотелось увидеть Иисуса. Старший мытарь был очень богат, и он много слышал об этом галилейском пророке. Закхей твердо решил, что он должен узнать, что за человек этот Иисус, когда тот в следующий раз появится в Иерихоне. Поэтому он попытался протиснуться сквозь толпу, но людей было слишком много, и, будучи невысокого роста, он ничего не видел из-за окружавших его людей. Так старший мытарь шел вместе с остальными, пока толпа не достигла центра города, оказавшись рядом с его домом. Осознав, что ему не удастся пробиться сквозь толпу, и опасаясь, что Иисус пройдет через город, не задержавшись, он забежал вперед и взобрался на платан, чьи раскидистые ветви свешивались над дорогой. Он знал, что так ему будет хорошо виден
Учитель, когда тот будет проходить мимо. И он не был разочарован, ибо Иисус, поравнявшись с ним, остановился и, взглянув на Закхея, сказал: «Закхей, поскорее спускайся вниз, ибо я должен остановиться сегодня вечером у тебя в доме». Услышав эти поразительные слова, тот чуть не упал с дерева, торопясь спуститься вниз, и, подойдя к Иисусу, сказал, что чрезвычайно рад желанию Учителя остановиться у него.
Они сразу же отправились к Закхею, и жители Иерихона были весьма удивлены тому, что Иисус согласился поселиться у главного мытаря. Когда Учитель и его апостолы остановились вместе с Закхеем у дверей его дома, один из иерихонских фарисеев, стоявших поблизости, сказал: «Вы видите, этот человек остановился в доме грешника — сына Авраама, ставшего вероотступником, вымогателем и грабителем своего народа». Услышав это, Иисус посмотрел на Закхея и улыбнулся. Тогда Закхей встал на скамейку и сказал: «Люди Иерихона, услышьте меня! Да, я мытарь и грешник, но великий Учитель пришел, чтобы остановиться у меня в доме; и прежде чем он войдет в дом, я заявляю вам, что собираюсь отдать половину своего состояния нищим, и, начиная с завтрашнего дня, я воздам вчетверо тем, с кого взимал несправедливо. Всем своим сердцем я буду искать спасения и учиться вершить праведность перед Богом».
Когда Закхей умолк, Иисус сказал: «Сегодня спасение пришло в этот дом, и ты действительно стал сыном Авраама». И обернувшись к толпе, собравшейся вокруг них, Иисус сказал: «Не дивитесь тому, что я говорю, и не оскорбляйтесь тем, что мы делаем, ибо я уже давно повторяю вам: Сын Человеческий пришел искать и спасать заблудших».
Они расположились на ночлег у Закхея. На следующий день они поднялись и отправились в Вифанию «дорогой грабителей», держа путь в Иерусалим на Пасху.»
[300x291]
«К вечеру в четверг, 30 марта, Иисус и его апостолы, во главе группы примерно из двухсот верующих, подошли к стенам Иерихона. У городских ворот им повстречалась толпа нищих, среди которых был некий Вартимей, — пожилой человек, еще в юности потерявший зрение. Этот слепой нищий много слышал об Иисусе и знал всё об исцелении слепого Иосии в Иерусалиме. Он не знал о последнем посещении Иисусом Иерихона, пока не побывал в Бетании. Вартимей твердо решил, что когда Иисус снова окажется в Иерихоне, он не упустит случая обратиться к Учителю с просьбой вернуть ему зрение.
Весть о приближении Иисуса разнеслась по всему Иерихону, и сотни жителей устремились к нему навстречу. Когда эта огромная толпа вернулась, сопровождая вступавшего в город Учителя, Вартимей, заслышав громкий топот множества ног, понял, что происходит нечто необычное, и спросил у стоявших рядом, в чём дело. Один из нищих ответил: «Иисус Назарянин проходит мимо нас». Когда Вартимей услышал, что рядом с ним находится Иисус, он начал громко кричать: «Иисус, Иисус, помилуй меня!» И так как он продолжал кричать всё громче, некоторые из тех, кто шел рядом с Иисусом, подошли к Вартимею и отругали его, требуя, чтобы он замолчал. Но это не помогло: он лишь продолжал кричать всё неистовей и громче.
Услышав выкрики слепого, Иисус остановился. И когда он увидел Вартимея, он сказал своим друзьям: «Подведите его ко мне». Тогда они подошли к Вартимею и сказали: «Радуйся; пойдем с нами, ибо Учитель зовет тебя». Услышав эти слова, Вартимей отбросил свой хитон и выскочил на середину дороги, а стоявшие рядом подвели его к Иисусу. Иисус спросил, обращаясь к Вартимею: «Что ты хочешь, чтобы я сделал для тебя?» Слепой ответил: «Хочу прозреть». И когда Иисус услышал его просьбу и увидел его веру, он сказал: «Ты получишь зрение; ступай, вера твоя исцелила тебя». И Вартимей тут же прозрел и оставался рядом с Иисусом, прославляя Бога, пока на следующий день Учитель не отправился в Иерусалим. И тогда Вартимей пошел впереди всех, объявляя всем о том, как он вновь обрел свое зрение в Иерихоне.»
[300x407]
«Вечером в среду, 29 марта, Иисус и его последователи остановились в Ливиасе на пути в Иерусалим, завершив свое путешествие по южной Перее. Именно этим вечером в Ливиасе Симон Зелот и Симон Петр, тайно договорившись о получении здесь более ста мечей, раздали всем желающим это оружие, которое они носили под своими хитонами. Симон Петр был вооружен мечом и в ту ночь, когда Учитель был предан в саду.
Ранним утром в четверг, когда остальные еще спали, Иисус позвал Андрея и сказал: «Разбуди своих братьев! Мне нужно им что-то сказать». Иисусу было известно о мечах и о том, кто из его апостолов получил и носил при себе это оружие, но он так и не раскрыл им, что ему это известно. Когда Андрей разбудил своих товарищей и они собрались отдельно от остальных, Иисус сказал: «Дети мои, вы уже давно пребываете со мной, и я научил вас многому, что пригодится вам в это время, однако сейчас я хотел бы предупредить вас не доверяться ненадежной плоти или хрупкой человеческой защите от тех злоключений и испытаний, которые ждут нас. Я отозвал вас для того, чтобы еще раз прямо сказать вам: мы отправляемся в Иерусалим, где, как вы знаете, Сын Человеческий уже приговорен к смерти. Вновь я говорю вам, что Сын Человеческий будет отдан первосвященникам и религиозным правителям, что они проклянут его и отдадут его язычникам. И будут издеваться над Сыном Человеческим, оплевывать и бить кнутами, и предадут его смерти. И когда они убьют Сына Человеческого, не отчаивайтесь, ибо я заявляю вам, что на третий день он воскреснет. Будьте осторожны и помните, что я предупредил вас».
И вновь апостолы были поражены, ошеломлены; они не могли заставить себя принять его слова буквально; они не могли понять, что Учитель имел в виду именно то, что говорил. Они были настолько ослеплены своей упорной верой в бренное царство на земле с центром в Иерусалиме, что просто не могли — не хотели — позволить себе принять буквальный смысл слов Иисуса. Весь день они размышляли над тем, что мог иметь в виду Учитель, делая свои странные заявления. Но ни один из них не решился спросить его об этом. Только после его смерти сбитые с толку апостолы осознали, что Учитель говорил с ними прямо и откровенно, предвидя свое распятие.
Именно в Ливиасе, сразу после завтрака, несколько дружески настроенных фарисеев пришли к Иисусу и сказали: «Беги из этих мест, ибо Ирод задумал убить тебя, как в свое время Иоанна. Он боится народного восстания и решил убить тебя. Мы предупреждаем тебя для того, чтобы ты мог спастись».
Отчасти это соответствовало действительности. Воскрешение Лазаря испугало и встревожило Ирода, и зная, что синедрион позволил себе осудить Иисуса еще до суда, Ирод решил либо убить его, либо изгнать из своих владений. Сам он желал последнего, ибо из-за сильного страха перед Иисусом надеялся, что ему не придется его казнить.
Выслушав фарисеев, Иисус ответил: «Я хорошо знаю Ирода и его страх перед этим евангелием царства. Но не заблуждайтесь: он наверняка предпочел бы, чтобы Сын Человеческий отправился в Иерусалим пострадать и умереть от рук первосвященников; запятнав свои руки кровью Иоанна, он не стремится брать на себя ответственность за смерть Сына Человеческого. Пойдите и скажите этой лисе, что Сын Человеческий сегодня проповедует в Перее, завтра отправляется в Иудею и через несколько дней завершит свою миссию на земле и будет готов вознестись к Отцу».
После этого, повернувшись к апостолам, Иисус сказал: «Издревле пророки погибают в Иерусалиме, поэтому Сыну Человеческому подобает отправиться в тот город, где находится дом его Отца, чтобы быть принесенным в жертву в качестве платы за людской фанатизм и как следствие религиозных предрассудков и духовной слепоты. О, Иерусалим, Иерусалим! Город, убивающий пророков и камнями побивающий учителей истины! Сколько раз хотел я собрать детей твоих, словно наседка птенцов своих под крыло, но ты не позволил мне! Смотри же, вскоре дом твой будет покинут. Не раз будешь желать увидеть меня, и не увидишь. И будешь искать меня, но не найдешь». И сказав это, он повернулся к окружающим и сказал: «Тем не менее, отправимся в Иерусалим и побываем на Пасхе, выполнив то, что подобает сделать при исполнении воли небесного Отца».
Смущенной и озадаченной была группа верующих, следовавших в тот день за Иисусом в Иерихон.
Единственное, что смогли заметить апостолы, — это некая торжествующая нотка в заявлениях Иисуса о царстве; они были просто неспособны поставить себя в такое положение, в котором они были бы готовы внять