Как летит время, мой милый. В памяти еще свежи моменты, когда ты впервые назвал меня или сделал первый шаг, а сегодня у тебя свадьба. Это я должна была вести тебя к алтарю. Это я должна была благословить тебя. Прости. Мне так больно сознавать , что я ошиблась, но только любовь тому виной. Мне запрещают появляться в твоем мире, но сегодня особый день. Я должна была увидеть. Быть рядом.
Когда у алтаря ты взял свою избранницу за руку и стал произносить слова супружеской клятвы верности, я едва не разрыдалась. Мне вспомнилась мое венчание с твоим отцом. В этом же аббатстве. Я так волновалась, что перепутала все его имена . Это был знак, что все пойдет не так, как мечталось. Прости.
Я заглянула в душу твоей избранницы. Она сильная и любит тебя. Смотри не обижай ее. Такие женщины не умеют прощать. О, я опять ревную тебя, мой мальчик. Тоска одиночества угнетает меня и я часто молюсь, чтобы не совершить глупость. Я столько натворила их при жизни, но тогда мне было невыносимо больно.
Сегодня мне удалось прикоснуться к тебе по-настоящему, и я видела, что ты почувствовал это. Там. У алтаря... Это было мое благословение. Когда у тебя появятся дети, ты поймешь, как хочется быть вместе в такой день. Потом ты ехал в ландо с молодой женой и все ликовали вокруг. Кажется совсем недавно вот так же ехала и я. Да, все могло бы быть иначе. Я рада, что вам повезло и по дороге выглянуло солнце. Ты был так ослепительно красив, что душа моя ликовала.
Традиционный поцелуй на балконе ожидали многие. И я. Хотела сказать, затаив дыхание, но его у меня, увы, нет. Тебе так идет военная форма, мой мальчик. Я очень горжусь и люблю тебя. Надеюсь, что ты прочтешь эти строки в виртуальном мире, потому что в реальном мне быть не дано. Поверь, даже это сделать было очень нелегко, но и тут есть добрые души, которые согласились помочь мне.
Будь счастлив, мой милый. Люби и будь любимым. Благословляю тебя.

Желание выглядеть красиво свойственно не только женщине. Солидные города и страны веками стараются сохранить свое лицо. У них есть соперницы и поклонники, тайные вздыхатели и завистники, но главное, у них есть те, кто свою жизнь посвящает облику каменных красавиц. Антонио Гауди, Жан де Шель, Бартоломео Растрелли. Их имена переплелись в истории с Барселоной, Парижем и Питером не только потому, что они были великими зодчими, а, скорее, потому, что уникальный почерк каждого идеально вписывал свои строки в портреты вечных модниц, манящих почитателей красоты со всех уголков мира.
Дух соперничества присущ всему живому, разве что, Запад склонен пронумеровать даже то, что трудно построить по ранжиру, а Восток не станет измерять и сравнивать, он начнет медитировать. Даже почитание красоты у нас проявляется по-разному, когда-то ее обожествляли и строили храмы, теперь устраивают конкурсы с номерками. Но бывает, что среди участниц на подиуме появится стройная босоногая островитянка в юбчонке из пышной травы и бусами из ракушек, едва прикрывающими изящную грудь, и зал замрет от восторга, а жюри отложит ручки с золотыми перьями, ибо нет ничего прекраснее в мире, чем то, что создала природа.
Таковы, на мой взгляд, Филиппины. Конечно, здесь есть и старинные соборы, и современные небоскребы, музеи, памятники и университет, отпраздновавший четырехсотлетие, но этим европейца не удивить. Нотр-Дам начали строить когда крестоносцы сражались на Святой земле с войнами Саладина за торжество христианской идеи, о которой на архипелаге услышат лишь четыре века спустя. Однако, таких, истинно верящих в Спасителя прихожан, как на Филиппинах, теперь в Европе нужно поискать. Храм Святого Семейства, Норт-Дам и Смольный собор теперь в основном осаждают толпы туристов, а вот в базилику Санто Ниньо в Себу даже утром буднего дня трудно войти. Перед его входом останавливаются, чтобы перекреститься, не только набожные старушки. Студенты, только что оживленно обсуждавшие какие-то новости, умолкают и, смиренно опустив глаза, осеняют себя крестным знамением. Сомнений в их искренности не возникает, и это очень трогательно.
Общение с большинством из тех филиппинцев, кто повстречается вам во время путешествия, непременно будет приятным, и не потому, что вы богатый турист. Они открыты для общения, после которого у вас не остается ощущение чужака, что часто бывает в других странах. Разве что, в Испании приезжий так же чувствует себя очень комфортно. В этом обе страны созвучны. Конечно, не стоит идеализировать, на островах есть и преступность, и вооруженные охранники на улицах не редкость. Их тут чуть меньше, чем в Израиле, и сумки так же кое-где проверяют на входе. Однако, на Филиппинах единственная в мире тюрьма, где осужденные четким строем в несколько сот человек под музыку исполняют хиты Майкла Джексона.
Конечно, не за этим большинство туристов едут на затерянные в океане острова. Здесь еще сохранились удивительной чистоты уголки природы и души тех, кто так искренне смотрит на мир. Вас покорят чистейшие морские глубины и белоснежные пляжи, пронзительно голубое небо с уходящими ввысь причудливыми облаками и лабиринты мистических пещер, зеленые равнины рисовых чеков и шоколадные холмы, о происхождении которых спорят до сих пор. В памяти непременно останутся улыбчивые лица и любопытные детские взгляды, которые встречаются на каждом шагу. На Филиппинах многие живут, мягко говоря, небогато, есть и те, кто, благодаря климату, не использует даже картонных коробок для временного жилья. Однако, беспризорных детей не видно. Родители возятся с ними на улицах, в магазинчиках, на рынках, таскают с собой за покупками, в церковь, собирать малюсков при отливах. В восемь утра и в пять вечера улицы заполняются школьниками и студентами в униформе. В отличие от наших городов, где большую часть года детвора спешит в школу или домой в серо-черных курточках и пальтишках, просто сливаясь с общей толпой, на Филиппинах учеников видно издалека. Каждая школа или колледж имеют свою яркую форму, которую легко распознать.
Впрочем, дети во всех странах вызывают теплые чувства, а вот со стариками все обстоит сложнее. В благополучной Европе или Японии пенсионеры имеют средства, чтобы путешествовать, некоторые немцы на склоне лет переселяются в теплые страны, образуя небольшие кварталы-колонии. За высокими заборами в Испании и Аргентине встречаются баварские уголки, где пришлые стараются хранить свои национальные традиции и обычаи. Состоятельные арабы отправляют свои многочисленные семьи на жаркое время года в Скандинавию, где старики находят прохладу в уединенных отелях. Те европейцы, что победнее, коротают свои невеселые вечера в соседних кафе за единственной рюмочкой, стараясь угадать по собственной системе счастливые номера в лотерее.
На Филиппинах трудно встретить людей преклонного возраста в кафе. Особенно днем. Многие из них работают, где придется. Кто помогает по дому, кто вносит посильный вклад в семейное дело. Обычно это мелкая торговля или какие-то поделки Читать далее...

Увидеть сладкие сны на рассвете или, затаив дыханье, ждать в предрассветной мгле момента, когда первые лучи солнца выхватят из полудремы верхушки гор, заглянут в окна храма, отбрасывая на отполированный миллионами ног пол, длинные разноцветные тени. Каждый выбирает сам. Одни забираются в переполненные муравейники бетонных коробок, где утренний свет не мешает пребывать в иллюзорном мире до полудня, другие, вдали от людской суеты, обращают открытые ладони навстречу первым лучам солнца, чувствуя, как его тепло согревает душу в утренней прохладе. Каждый думает, что решает сам. Станет ли его жизнь вечной борьбой или наслаждением, испытанием или удовольствием, ненавистью или любовью. Одни пытаются перехитрить судьбу, заглядывая в ее карты и не замечая грустной усмешки этой дамы, столько повидавшей на своем долгом веку, что все уловки наглецов она просчитывает на много ходов вперед. Другие покорно принимают все выпавшие беды, уговаривая себя, что так и должно быть. Каждый старается верить учителям, убеждающих нас, что всяк обязан пройти этот путь безропотно, до конца, благодарно приняв любую выпавшую роль. Красавицы и убогие, удачливые и проклятые, влюбленные и покинутые несут свой крест, время от времени, с завистью, поглядывая по сторонам. Каждый выбирает сам. И появляются перебежчики, однажды решившие все поменять. Им кажется, что еще не поздно исправить ошибку, пусть даже на склоне лет. Одни долго взвешивают, перебирая возможные варианты, другие рубят с плеча, делая шаг с карниза. Каждый думает, что решает сам. Одни, желая сделать правильный выбор, стремиться узнать будущее. Другие, растерявшись, жаждут совета. Все сводится к одному - суждено ли нам пройти начертанным путем или мы сами напишем строчку в той великой книге, ну, или, хотя бы, подправим малость. Мы хотим верить, что где-то хранятся тайные знания об этом. Для страждущих строят храмы, для властителей возводят соборы, смертные делают капища, огораживая священное место силы, простыми камнями. Каждому свое.

Рельеф филиппинского архипелага, как нельзя лучше, подходит для реализации любых идей. Плоское побережье для тех, кто целыми днями трудится в море и на полях, а вечером заглядывает в церковь; возвышенности, где любят селиться горожане со своими огромными корпусами международных корпораций и устремленных ввысь соборами; маленькие островки, где часовенки будто тянутся прямо из воды; а еще вершины гор, где монахи возводят удивительные храмы. Причем, лояльность филиппинцев к различным религиозным течениям позволяет соседствовать в этой стране христианству, исламу, буддизму и прочим восточным течениям философского и мистического толка.
На склоне высокого холма, который между собой жители Себу называют "Беверли хилс" расположен таоиский монастырь. Дорога к нему лежит по охраняемой территории, обнесенной высоким забором и вооруженными охранниками на пропускных пунктах. Шоссе петляет вдоль дорогих домов, поднимаясь все выше и выше. Сквозь сочную зелень проглядывают шикарные виллы, некоторые из которых выставлены на продажу. Чистота и порядок царят в этом райском местечке. В листве прячутся камеры видео наблюдения, а по аллеям, примыкающим к шоссе, прогуливаются вооруженные охранники с собаками на поводке. Тишина и спокойствие "небожителей" на высоте. Из-за поворота показались яркоокрашенные строения монастыря. Зелено-желто-красные стены, крутые лестницы, пагоды. Особняком, чуть слева, возвышается семиярусная колокольня. В соответствии с китайскими представлениями это центр накопления и удержания отрицательной энергии. Дорога опять петляет, и монастырь скрывается из виду. Возможно, это случайность, но такое впечатление, что появление на краткий миг чудесного вида на пагоды, задумано изначально, чтобы поманить путника и дать подумать, нужно ли ему сюда.
Таоизм имеет две ветви - религиозную и философскую, они впитали в себя немало мистических и шаманских представлений о мире, наверное поэтому, его почти никогда не признавали, как государственную религию. Однако учение, направленное на то, чтобы сделать человека счастливым, всегда находило и находит отклик в народе. Каждому свое. Вернее - свой путь. Главное - найти его. И христиане, и мусульмане, и иудеи, и буддисты утверждают, что им этот путь известен. Поэтому существует различное отношение к смерти, медицине, целительству и обрядам. В раннем возрасте религию за нас выбирают взрослые, позднее мы сами можем это сделать, если захотим. Каждый решает сам.

Скромная калитка пропускает внутрь монастыря без платы или "фейсконтроля". Только короткие лестничные пролеты вверх. По девять ступенек каждая. Очень тихо, только звенькают колокольчики, чьи язычки теребит за привязанные к ним ленточки легкий ветерок. Вокруг много зелени и живых цветов. Утреннее солнце отбрасывает длинные тени, придавая окружающим предметам мистический образы. В это время посетителей еще нет, однако никто не выскакивает с проверкой и не задает подозрительных вопросов. На первой террасе большое открытое помещение. Читать далее...

Знакомство с Филиппинами мне часто представляется неожиданной встречей со спящим драконом. Не Змеем-Горынычем из русских сказок, не библейским обличием дьявола, а загадочным восточным драконом, который является символом мудрости и силы, "яньским" началом всего светлого. Противоположное отношение к дракону у нас, потомков Русов, и жителей юго-восточной Азии было и останется надолго, ибо корни различны и глубоки. Даже молодому поколению соотечественников, воспитанному на фэнтези о добрых обитателях подземелий и пещер, трудно уйти от героического образа Святого Георгия, убивающего крылатого змия. Именно поэтому говорю о неожиданной встрече со спящим драконом, который на проверку оказался многоликим загадочным существом, откликающимся на любое прикосновение новым образом, совершенно не похожим на то представление кровожадного монстра, коим пугали нас русские сказки.
Так, однажды, отправившись на рыбалку, в надежде поймать парусника или марлина, мы открыли для себя нечто иное. Незримый дракон, растянувшийся на пару тысяч километров вдоль тихоокеанского архипелага, не захотел отдать нам ни одной приличной рыбины, которыми так богаты чистейшие воды у его островов. Он подарил нам удивительную встречу, оставшуюся в памяти, как добродушная улыбка чужого, казалось бы, хмурого человека.
Не будучи заядлыми рыбаками или любителями подводной охоты, мы с Лу хором откликнулись на предложение испытать счастье в ловле парусника, а то и тунца с быстроходного катера. Как и полагается в таких случаях, рассвет мы встретили на борту несущейся по спокойной воде "Мэри". Пенный след за ее кормой расходился широкими усами, на волнах которых покачивались оставшиеся позади местные "банки". При этом, никто из рыбаков не выказал недовольства, а наоборот, приветствовали взмахом руки. Мы размотали снасти и, установив удилища в специальные отверстия по бортам, стали ждать. То ли не повезло с погодой, то ли наши бледные лица отпугивали рыбу, не знаю, но удача отвернулась на сей раз от пары новичков.
Под монотонный аккомпанемент мощных двигателей "Мэри" мы ходили длинными зигзагами, рваными галсами и петляли по тем местам, где обычно никто не остается без улова, но даже скромные дорадо не удостоили нас своим вниманием. Заметив, как упало настроение пассажиров, капитан предложил сделал перерыв на завтрак. И это было великолепно. В навалившейся тишине, мы покачивались посреди бескрайнего моря в удобных креслах, поглощая какие-то бутерброды и горячий кофе. Не припомню, что именно мы ели, но это было не главным. Морской воздух, утреннее солнце и отсутствие не горизонте каких либо островов делали нас в собственных глазах настоящими моряками. Плеск волн за бортом, в которые можно с удовольствием опускать ладони, ощущая удивительную связь с эти спящим драконом. Могучим, огромным и бесконечно добрым.
Новая попытка поймать голубого марлина окончилась безрезультатно. Зато, мы наткнулись в далеких водах на соотечественника. Его катер с помощником-филиппинцем одиноко покачивался на мелководье. Когда Андрей, заметив нас, вылез из воды, мы немного поболтали. Оказывается, он почти десять лет приезжает сюда на подводную охоту. Хотя это официально и не разрешено, столичный бизнесмен тратит немало средств на необычное хобби. Ныряя без акваланга, он старается подстрелить тунца и самостоятельно вытащить его на борт. Тяжелая напряженная работа, требующая и сноровки, и удачи, и упорства. Можно только представить, каков Андрей в своем бизнесе, если не боится нырять в одиночку далеко от берега и бороться с огромными рыбинами. Характер.
Нам, однако, так и не везет. Пробуем менять крючки и разноцветные приманки, крутим большие катушки спиннингов, но рыбацкое счастье притаилось где-то в другом месте, и мы никак не пересечемся. Солнце уже высоко и, несмотря на прохладный соленый ветерок, припекает. Капитан, показывает на зеленое пятнышко вдалеке и предлагает посетить небольшой остров. Нук-Нукан. Жаль, но смысл перевода этого смешного названия затерялся в прошлом. Приближаясь, мы с любопытством рассматриваем посредине морской глади несколько десятков пальм над абсолютно плоским пятачком в белой окантовке. В длину он метров триста. Завидев наш катер, на узкую полоску берега высыпает гурьба ребятишек. Они застенчиво прячутся друг за друга, но не уходят. Очевидно гости здесь редкость. За ними появляются и взрослые. Увидев наши светлые лица и развивающиеся из-под бейсболки белые локоны Лу, островитяне оживленно жестикулируют, то и дело показывая руками в нашу сторону. Мой любимый фотохудожник уже приготовился к охоте, а я гадаю, в каком облике спящий дракон предстанет на этот раз.
Катер сбавляет ход и мягко утыкается носом в берег. Спрыгиваю на белый песок и помогаю Лу ступить на остров с названием Нук-Нукан. Детвора, хихикая, окружает нас. Они все босиком, и одежда почти не скрывает загорелые худощавые тела. Мальчишки дурачатся, толкают друг друга, с разбега прыгают в воду, девочки окружают Лу и украдкой трогают ее одежду. Слышу, как щелкает камера. Мой Читать далее...

Все дороги ведут в Рим, а улицы - к рынку. Эта древняя истина актуальна и сегодня, разве что, речь идет не о дорогах. Мы убедились в этом даже на Филиппинах. Старейшая улица Себу-Сити, заложенная испанцами почти пять веков назад и, названная, естественно, именем Колумба, доведет до огромного рынка Карбон. У него есть меньший брат Табо-Ан, но туристу, то бишь нам, подавай самое лучшее.
Было еще темно, когда, за нами в отель заехал на машине наш гид. Напару с Лу мы бы не решились на такую экскурсию, поэтому попросили сопровождать нас Ена. Это студент университета в Себу, выделенный нам администрацией на время бизнес форума. Невысокий шустрый парень с умными глазами, он все время спрашивает - удобно ли нам и не нужно ли воды. Накануне вечером, когда мы обсуждали с Еном поездку на Карбон, он разволновался и все спрашивал, зачем нам это. Хороший отель, чистое море, сладкое манго, короче - отдыхай и радуйся жизни, но сбить нас с толку не так просто. Когда Лу выходит "на охоту", а я бегу рядом, как и положено оруженосцу, с полной боевой выкладкой. Нас не остановить. Ен это быстро усвоил, но предупредил, чтобы от него - ни на шаг.
Рынок мы выбрали не случайно. Только здесь традиции не просто хранятся, они живут там. Все, что работает для туристов, естественно, адаптируется под них. Отели, магазины, музеи, рестораны и прочие заведения могут нести местные оттенки, колорит или стиль, но должны быть удобны для приезжих из разных стран, и только рынок всегда останется таким, как был сотни лет назад.
Даже в просвещенной Европе дважды в неделю площадь у кафедрального собора или центральная улица города отводятся под рынок. Правда, этот процесс давно стал цивилизованным - аккуратные фургончики, чистенькие прилавки, электропитание и водопровод от соседних домов, непременная уборка мусора и полицейский контроль. В общем, все налажено так, что к обеду вы не заметите на месте только что шумевшего рынка и следа - ни брошенного фантика, ни пятна на вымытой брусчатке.
Карбон остался прежним. Не знаю, берет ли он свое название от способа приготовления карбонада, но тот факт, что филиппинцы до сих пор много готовят и едят на улицах, говорит о большой достоверности этой гипотезы. К слову сказать, мы с Лу не раз сталкивались с тем, что филиппинцы не являются знатоками своей истории, а, если и ответят на вопрос, то по-своему. Тут наши народы очень схожи, мы живем сегодняшним днем.
Зато Карбон хранит традиции. Он, как и прежде, состоит из несколько кварталов, отделенных городскими улицами, по которым с трудом протискиваются трайциклы, велорикши и бесчисленные повозки. Постройки везде преимущественно одноэтажные и хлипкие. В глазах рябит от картонок, циновок, старых пластиковых упаковок и цветастых тряпочек. Лишь на крышах некоторых каменных домов устраивают какие-то спальни и сушат белье. Есть что-то вроде крытых павильонов, очевидно, на случай дождя. И все вперемешку с незатейливым домашним скарбом, сонными детьми, нечесаными мамашами, занимающимися обыденными заботами. Под развесистым деревом несколько грубосколоченных столиков и табуреточек. Рядом в кастрюльке на примусе что-то булькает. Двое мужчин с усталыми перепачканными физиономиями медленно едят, низко склонившись над блеклыми мисочками.
Ен жестом предлагает свернуть направо, и мы следуем за ним. Лучи солнца проникают вглубь навесов, там происходит весь процесс, превращения обитателей морских глубин в товар на прилавке. Зрелище и запах не из приятных, но такой колорит, что аппарат в руках у Лу щелкает короткими очередями. Да, лица здесь очень яркие, а эмоции неподдельные. Впрочем, филиппинцы очень смешливый народ. Как дети. Кто-то из продавцов заметил, что Лу направила свой объектив на сухого морщинистого старичка, тащившего огромный тюк на спине. Тут же все загалдели, выкрикивая имя мужчины, он бросил свое занятие и начал позировать. Пропал такой кадр!
Чуть поодаль за длинным прилавком из неструганных досок стоит коренастый круглолицый хозяин. Его брюшко едва прикрывает замусоленный фартук. В крепких руках тесак с широким лезвием. Разделанные тушки разных видов рыбы, кальмаров, осьминогов и еще чего-то навалены кучками. Едва он замечает интерес Лу, бросает тесак и вытирает руки фартуком. На лице расплывается улыбка. Пропал зажиточный торговец за работой, перед нами добродушный многодетный папаша. Глядишь, сейчас леденец подарит. Ен спрашивает, не хотим ли мы что-нибудь купить. Он поможет сторговаться на лучшую цену, но мы вежливо отказываемся.
Потянулись длинные ряды куриных тушек, крылышек, ножек, грудок... За ними десяток толстых женщин заняты разделкой. Все тут же сортируется в большие пластиковые емкости. Кондиционеров или воды нет. Зрелище не для слабонервных, и мы почти бегом покидаем это поле брани. На ходу вспоминается реклама столичного "Ростикс" с фразой "хочется курочки?". М-да. Теперь это желание у меня долго не возникнет.
Ен предлагает перейти дорогу и посмотреть другой часть рынка. Это квартал видео и все, что с этим связано. Здесь, Читать далее...

Рано или поздно мы задумываемся над своим происхождением. Однажды, и я мысленно окинул взглядом три-четыре поколения назад и уперся в бабушкин альбом, который когда-то смотрел в детстве. Отыскав его среди прочих ненужных и забытых вещей, сделал для себя открытие. С фотографических карточек смотрят совершенно неизвестные люди. Когда о них кто-то мог многое рассказать, мне было неинтересно, а теперь просто некому. С чувством досады, в спешке, переворачиваю старые страницы, в надежде отыскать знакомое лицо, но теряюсь в догадках. Смутные подсказки памяти только бередят душу, но ни имен, ни родственных отношений...
По очереди, бережно вынимаю карточки из альбома и подолгу рассматриваю. Фотографии выполнены на плотном тисненом картоне с вензелями, названием мастерской или фамилией фотографа. Полустертые надписи - Екатеринбург, 1902. Севастополь, 1911. Курск, 1905. Ростов, 1900. Некоторые карточки на обратной стороне хранят лаконичные надписи выцветшими чернилами. Мелькают имена и трогательные фразы со знакомым выражением. На память... Лихорадочно пытаюсь связать прочитанное и какие-то обрывки воспоминаний, но ничего не получается. Становится мучительно стыдно. Оставленное на добрую память, забыто.
Впрочем, не все так плохо. Изображения говорят сами за себя. Вглядываюсь и делаю очередное открытие. Они, будто, из другого мира. Открытые одухотворенные лица, спокойный уверенный взгляд. Все полны достоинства, какой-то внутренней силы. В голове мелькает сравнение с фотками (и это очень точное название) своих знакомых - либо развязная сценка за столом, либо дурашливая на природе, либо испуганная на документ, либо подражание гламурным красавицам на пляже. Да, фотографией это назвать сложно. Каждый раз знакомые словно играют какую-то роль. Чужую. А, может быть, мы все так и живем.

Мне вспомнилось об этом на Филиппино-Российском бизнес-форуме в Себу, куда мы с Лу были приглашены вице-консулом Арми. Нужно признаться, что принимающей стороне удалось создать дружескую атмосферу для деловых отношений и отдыха. Было приятно встретить среди гостей наших бывших соотечественников. Именно внешность и манера общения одного из них напомнила мне фотографии из старого бабушкиного альбома.
Михаил родился в семье иммигрантов, покинувших Россию после октябрьской революции. Его скромность, и наше короткое знакомство не позволили узнать подробности, но когда разговор зашел о прежней России, он живо откликнулся и поведал интересную историю, растрогавшую меня и Лу до слез.

В декабре 1919, когда под ударами красных в Сибири, белые отступали на восток, вместе с ними бежали те, кто не мог принять коммунистическую идею. Оставались позади Омск, Иркутск, Чита, а вместе с ними оставалось все меньше надежды на возвращение прежней спокойной жизни. Даже провозглашенный с помощью Англии Верховный Правитель России - знаменитый Колчак-Полярный, торопившийся из Токио в Иркутск, чтобы объединить и возглавить белое движение, ничего не смог сделать. Около пятисот тон золотого запаса бывшей империи, почти нетронутой адмиралом для нужд белой армии, растворились в банках Токио и Харбина. Китай наполнили тысячи русских беженцев.
В тридцатые годы, когда в Китае боролись две враждующие силы Мао и Чан Кайши, русские стали заложниками политических интриг, в том числе и своей Родины. Когда же в 1949 Мао победил в гражданской войне, нашим соотечественникам был предъявлен ультиматум - стать коммунистами или покинуть страну. Никто не захотел остался в Китае. Однако, на многочисленные запросы в министерства иностранных дел самых разных государств о приеме русских беженцев, чиновники отмалчивались, либо отказывали. Есть воспоминания о казаке Григории Бологове, который возглавлял в то время организацию русских эмигрантов на Дальнем Востоке. На одном из заседаний, где ему в очередной раз отказали в просьбе, решительный мужчина выхватил револьвер и приставил к своему виску - или он застрелится тут же, или просьбу удовлетворят. Согласие пришло только от правительства Филиппин.
Более 6000 русским разрешили на четыре месяца поселиться на острове Тубабао, что расположен в восточной части архипелага, около острова Самар. Это километров двести от Себу. В числе покинувших Шанхай и Харбин были казаки, интеллигенция, духовенство. Они расчистили на острове джунгли и построили большой палаточный лагерь из 14 районов, каждый из которых имел свое название. Общее место сборов было названо Красной площадью. Они выпускали газету (иногда - устную), ставили спектакли, смотрели фильмы, был свой оркестр, госпиталь, кухня, две церкви, особняком стояла постройка женского монастыря. Вместо запланированных четырех месяцев русские прожили в лагере более двух лет, а последний поселенец уехал в 1953 году.

Миша останавливает свой рассказ и спрашивает, неужели нам так интересно. Мы с Лу утвердительно киваем. Следующий вопрос был абсолютно неожиданным - не хотим ли мы посмотреть съемки с Тубабао... Оказывается Мишин друг, в память о "тубабайцах" собирает информацию по всему Читать далее...

Оказавшись в любой незнакомой стране, всегда хочется что-то взять на память. Фотография "Я и Париж" или пивная кружка из дорогого ресторана, интересны только их владельцам. Сувенирная индустрия, способная удовлетворить, казалось бы, самые экстравагантные фантазии, теряется перед заковыристым туристом. Один чудак собирал на своем теле тату разных стран. Там, правда, было, где размахнуться, но демонстрировать коллекцию не всегда удобно.
Особо следует сказать о восточной торговле. Это не шопинг, не посещение европеизированных магазинчиков в отеле или на променаде вдоль пляжа с десятком ровненьких чистеньких бутиков, а столкновение с иным миром под названием восточный базар, насыщенным таким духом экзотики, что перехватывает дыхание. Если не заблудитесь среди бесчисленных рядов, где разделывают только что освежеванные туши или потрошат рыбу, нахваливают скакунов или баранов, предлагают попробовать финики или ковер на прочность, отведать сладости или сделать пару затяжек у кальяна, то непременно попадете в мир средневековых вещей, выставленных на продажу.
Кувшины, подносы, монеты, кинжалы, ятаганы, амбарные замки, зеркала, бусы, серьги, амулеты... Все можно потрогать и тут же представить, куда сие чудо поставить в своем доме. Туманится разум и меркнет воля, а руки, словно у зомби, сами тянутся к запыленной масляной лампе, точь-в-точь, как у Аладдина. Увесистая, старинная вещь на ладони, словно ключ от портала в иной мир. Лукавый хозяин антикварной лавки доверительно шепчет, что вещь подлинная. Из музея! Воровато озираясь, показывает, что на донышке лампы есть инвентарный номер. Это наповал... Даже озвученная цена с тремя нулями не выводит посетителя из транса. Мечтательно прикрыв глазки и поглаживая округлые линии уникальной вещицы, счастливчик пытается как-то осознать услышанную цифру, напрягая сознание, но оно не откликается, словно уже покинуло бренное тело и общается с духами бывших владельцев этого антиквариата.
Хорошо, если рядом окажется трезвомыслящий соотечественник, который вовремя впрыснет антидот, внятно произнеся стоимость в рублях. Но в том-то и проявляется искусство восточной торговли, что продавец еще долго будет жонглировать цифрами, рвать на себе волосы и одежду, доказывая кто жертва. Тут же появится группа поддержки в виде соседей и другого торгового люда... М-да. Нужно обладать завидной силой воли или отсутствием денег, чтобы устоять этому веками отточенному натиску, который есть ничто иное, как спектакль. Вот только не все чужаки готовы в нем участвовать. Впрочем, фанаты или бывшие "челноки" быстро приобретают необходимый опыт и возвращаются к этому пиршеству азиатской экзотики и коварства. Занимая первые зрительские ряды, а то и места на импровизированной сцене, они начинают получать удовольствие от процесса.
Ведь секрет прост - услышав первую названную стоимость понравившейся вещицы, делите цифру пополам, к этой сумме будет стремиться продавец, идя на уступки. Задача покупателя стартовать в торгах от трети и понемногу прибавлять. Далее все зависит от вашего остроумия, обаяния, хитрости, знания каких-то имен или дат, психологии, наконец. Проявите фантазию и получите удовольствие от этой своеобразной шахматной партии. Занимая жесткую позицию, как под Сталинградом, и не уступая ни копейки, пришлый купец может просто обидеть хозяина. Есть традиции и не вам их менять.
И все же, самая уникальная вещь, привезенная из забытого богом и туроператорами уголка света, со временем примелькается и станет частью интерьера. Только воспоминания об интересных открытиях и встречах остаются навсегда. Что-то незначительное потускнеет, а то и вовсе сотрется в памяти, но яркие эмоции согреют душу в житейское ненастье, когда озноб несправедливости и отчаяния проникает глубоко внутрь. И что интересно, при встрече с давним приятелем, а то и случайным попутчиком, непременно захочется рассказать о той незабываемой минуте удивительного счастья, нахлынувшего так внезапно от какой-то незначительной мелочи, но запавшей в душу навсегда. Это не случайно. Ради этого мы живем. Неосознанно ищем в несовершенном и несправедливом мире яркие крупицы добра и радости, становясь чище и светлее. Насколько успеем.

Путешествуя по Филиппинам, мы с Лу открывали для себя удивительный мир далекой страны, с культурой которой у нас, казалось, было мало общего. Однако, с каждым днем незримый барьер настороженности таял, словно от жаркого солнца тропиков, и, омытые короткими проливными дождями, мы становились другими, способными воспринимать какой-то новый язык. На нем говорило все вокруг нас, и мы понимали его не разумом, но сердцем. Так встреча с необычным милым зверьком осталась в памяти навсегда. Впрочем, и зверьком-то это чудо не назовешь - крошечное существо меньше котенка со странным названием. Долгопят или тарсиер.
В умных книгах о них говорится, что это один из самых древних видов приматов, родственник лемуров и прочее, но все это абсолютно не важно, когда смотришь долгопяту в глаза. Огромные, навыкате, желтоватого Читать далее...

В 1565 году политическая жизнь Европы была обыденной. Во Франции король Карл IX, путешествующий с семьей и Генрихом Наваррским, чуть не был захвачен в плен гугенотами, впрочем, все закончилось мирно. В Англии Елизавета активно вела тайную переписку с Папой Римским, чтобы отстоять протестантство на Альбионе. В Германи, герцог Альбрехт V основал Виттельбахскую сокровищницу, ставшую крупнейшей в Европе. На Руси Иван Грозный отрекся от престола и укатил в Александровскую слободу. Ватикан учредил епархиальный архив, нормализовав свое делопроизводство. В Испании утвердили административное образование под названием Ост-Индия, включавшее в себя острова азиатско-тихоокеанского региона: Марианские, Гуам, Каролинские и Филиппинские. К тому времени уже прошло 44 года со дня гибели Фернана Магеллана, открывшего "Западные острова", которые позднее были названы в честь принца Испании Филиппа II. Это имя 7107 островов носят и поныне благодаря сеньору Руи Лопес де Вильялобос. В 1541 году он возглавил вторую экспедицию на Филиппины, чтобы закрепить за Испанией открытый Фернаном архипелаг, где он и был убит. Впрочем, у Руи тоже была несчастливая судьба. Он основал пару поселений на Лусоне, но на родину так и не вернулся, погибнув три года спустя на острове Амбон в Индонезии.
Это была эпоха удивительных открытий и завоеваний. Именно тогда королем Испании даже был учрежден титул аделантадо (первопроходец). Многие мечтали его получить, но список счастливчиков был невелик. В него не попали великие корсиканцы Колумб и Наполеон, один родился слишком рано, другой поздно. Кортес, завоевавший Мексику и уничтоживший ацтеков, умер всего лишь маркизом. Магеллан, Писарро и Легасли вошли в историю, став обладателями титула аделантадо. Фернан - за остров Пряностей, Франсиско - за Перу, а Мигель - за Филиппины. Именно последний считается одним из основателей страны из 7107 островов.
Долгое время Мигель Лопес де Легаспи не отличался особой храбростью и не слыл счастливчиком. Он прожил семьдесят лет, но лишь в 62 поймал птицу удачи за хвост. Это произошло в Мексике, куда он последовал за Кортесом в надежде разбогатеть. Почти сорок лет конкистадор провел в стране ацтеков, дослужившись до управляющего Мехико. А этот город был в то время столицей Новой Испании, куда помимо Мексики входили юго-западные штаты США, Гватемала, Никарагуа, Сальвадор, Коста-Рика и Куба. Все, что касалось Филиппин, номинально подчинявшихся вице-королю Новой Испании было достаточно зыбко. Опытному Мигелю дали пять кораблей и поручили решить вопрос "Западных островов".
Он прошел путем, открытым Магелланом более сорока лет назад, и высадился на острове Себу, недалеко от того места, где погиб Фернан. Учтя уроки своих предшественников, Мигель не стал полагаться на силу испанских клинков и мушкетов. Он был дипломатом, если так можно назвать конкистадора. Обойдя остров Мактан, ставший роковым для Магеллана, Легаспи направился к южным островам архипелага, рассчитывая встретить доброжелательных туземцев. Обстоятельства задержали его на Бохоле. В местечке Баклайон будущий аделантадо встретился с местным вождем по имени Дату Сикатуна. Выбрав правильную тактику ведения переговоров с островитянами, Мигелю удалось убедить их, что он совсем не похож на агрессивного португальца Магеллана и его вояк.
Сам того не подозревая, Легаспи выбрал очень удачное место. Дело в том, что Бохол частенько подвергался нападениям с расположенного южнее большого острова Минданаю, где господствовали мусульмане. Да и о жестокость португальских колонизаторов здесь тоже была известна. Сдержанными манерами в разговоре и обещаниями покровительства со стороны испанской короны Мигель сумел склонить Сикатуна к союзу.
16 марта 1565 года состоялся Сандуго - ритуал местных индейцев, которые европейцы назвали кровным договором. Дату и Мигель полоснули свои вены на руках, и окропили привезенное вино кровью испанца и островитянина. Осушив кубок с этим вином, оба поклялись в верности своих народов. Много лет спустя в Баклайоне, почти у самой воды, был поставлен памятник событию, которое считают началом истории нового государства. Несколько капель, пролитой в тот день крови, спасли многих.

Мы с Лу очень хотели побывать на том самом месте вдвоем, без экскурсоводов, часто повторяющих шаблонные фразы. Нам было интересно увидеть и понять все самим. Оказалось, что знаменитая церковь в Баклайоне, которая считается самой старой на Филиппинах, совсем рядом с памятником в честь Сандуго. Буквально - наискосок. Спускаемся от шоссе вниз по лестнице к большой площадке, в центре которой на пьедестале установлен монумент. Вылитая из какого-то металла группа в пять человек у стола, покрытого скатертью. Все пропорционально и естественно. Тщательно проработаны лица, детали одежды, доспехи и складки ткани. За столом на табуретах сидят двое с большими граненными кружками, рядом стоят еще трое. Все мужчины в латах, при оружии и бородатые. Сразу не могу разобрать, кто есть кто. Присматриваюсь. По логике, с кружками должны Читать далее...

Писатели детективного жанра всегда начинают раскручивать нечто значимое и, даже, захватывающее из абсолютно неприметных мелочей. Одарил ли их Создатель каким-то особым чутьем или фантазией для читателя, не важно. Они будут вместе с автором, шаг за шагом, продвигаться в темноте разрозненных фактов и деталей, пока не перевернут последней страницы. В этом детектив сродни выступлению фокусника. Все могут догадываются, чем закончится действо, но главное-то не в том, что убит очень богатый человек или на сцене распилена хорошенькая ассистентка. Вопрос в другом - как это сделано: кто убийца или где двойное дно. В финале маэстро откроет секрет, скромно продемонстрировав свое превосходство перед читателем или зрителем. Правда, всегда найдется умник, который после того, как закроет книгу или выйдет из зала, громко крикнет, что обо всем догадался еще в середине действия. Скорее всего, он соврет. Зная, что убийца садовник или то, как ассистентка поджимает ноги в ящике, который рассекает циркулярная пила, никто не затаит дыхания. Будет скучно. Закон жанра подразумевает непременный секрет, и чем он запутаннее, тоньше и неожиданнее, тем интереснее.
Наша жизнь чем-то похожа на такую игру, только ее сюрпризы относятся непосредственно к нам, и мы переживаем их очень остро. Как в горе, так и в радости. Будучи на Бохоле, что расположен в южной части Филиппин, мы с Лу решили побывать в самой старой церкви архипелага. Отправляясь на ее поиски, мы и не подозревали, что откроем для себя гораздо большее.
Поискав информацию в Интернете, я разочаровался. На нескольких десятках сайтов туристических агентств была публикована одна и ту же фраза. А церковь необычная, только год начала строительства чего стоит. 1717. Правда, и добраться до нее нелегко. Эта дама преклонного возраста укрылась на острове, чье название произошло от местного словечка "бохо" - дыра. Речь идет о пещерах, коих тут великое множество. Впрочем, не будем отвлекаться.

Бохол не самый большой остров Филиппин, но в столице Тагбиларан есть и аэропорт и морской порт местного значения, а до соседнего острова Панглао можно добраться по современному автомобильному мосту. Вот где рай для дайверов. Даже с моста можно разглядеть насколько интересен пролив, разделяющий острова. Прозрачная вода и диковинный рельеф дна так и манят понырять. Все пляжи усыпаны удивительно белым песком. Говорят, его экспортируют в другие страны. Поначалу, одолевают сомнения, но, вспомнив удивительно красивый пляж на Канарах около Санта Круз, который абсолютно не похож на своих островных собратьев, начинаешь верить. Это к слову, а вот церковь Святого Августина на Панглао необычная. Признаться, первое впечатление вызвало улыбку. Белый трех арочный фасад с колоннами и большими круглыми часами над входом, очень напоминал дом культуры в стране Советов. Колокольня справа прямая, как столб, зато козырек по периметру купола очень похож на детскую панамку. Скорее всего, церковь не раз перестраивали потому, так как, неподалеку есть ещё одна колокольня. Она явно старше, восьмиугольная в основании, из темного камня и трех ярусная.
Когда мы возвращались по мосту с Панглао на Бохол, мне припомнилось, что на Бохоле более тридцати церквей, и все активно работают. В который раз отмечаю, насколько сильны позиции католической веры у филиппинцев. Южнее, на Минданао, есть большие мусульманские общины, а тут сплошь католики. Прежде, частенько замечал, что, проходя рядом с церковью, островитяне искренне крестятся. На службы стекается немало прихожан, среди которых, буквально все возраста и народности. Оказалось, жители Бохола считаются самыми набожными среди филиппинцев.
Особо следует сказать о кафедральном соборе Сан Хосе в Тагбиларане. Полтора века назад, центром острова считался Баклайон, а это местечко было ничем не примечательно. Его облюбовали монахи ордена Иезуитов. Скорее всего, не случайно - бухта здесь лучшая на острове. Прошло немного времени и независимый приход в неизвестном ранее Табиларане стал процветать. Правда, вскоре монахов изгнали, церковь перестроили. Долгое время, боковые стены заменяли арки, потому, что места прихожанам не хватало. Позже, было еще несколько реконструкций, и сегодня кафедральный собор выглядит монументально, а вот неподалеку есть часовня Святого Таинства (если я правильно перевел) и открыта она круглые сутки. Перед фасадом собора современная статуя Сан Хосе, а вот внутри, изваяние покровителя, явно восемнадцатого века. Алтарь более современный. Это наслоение стилей и времен говорит о бережном отношении к своей истории. Пятиярусная колокольня справа от собора выглядит печально, но народу вокруг много.
Выехав из Тагбиларана по прибрежному шоссе на север, через полчаса оказываемся в городке со странным названием Лун. Забавно, но в переводе с английского Loon звучит, как гагара или деревенщина, мужлан, а то и псих. Мы не стали фантазировать на эту тему, но городок и впрямь ничего из себя не представляет, одно - двухэтажные домишки, сотня лавчонок и магазинчиков, пара Читать далее...

Ночные огни Манилы трудно спутать с иллюминацией Давао или Себу. Примкнувшие к столице Кесон-Сити, Калукан, Пасиг и прочие города, образовали огромную конурбацию*** на берегу Манильского залива, которая, словно гигантский маяк, издалека видна снующим в ночи яхтам и самолетам. После недолгого пребывания в Большой Маниле вы без труда узнаете по цепочкам ярких огней променад набережной, контуры средневековых стен форта Бонифаско, подсвеченный кафедральный собор, темный изгиб реки Пасинг, где ютятся бесчисленные лачуги бедняков, крикливые рекламы отелей в районе Эрмит или не спящие по ночам небоскребы делового Макати. Все перемешано, как на восточном базаре, где главенствует традиция, а не здравый смысл. Ночная Манила завораживает, словно нескончаемый фейерверк в кромешной темноте. Переводя взгляд с одного яркого островка на другой, зритель теряется в дебрях разнообразных стилей и форм. С тайной горестью он осознает, что даже краешек этого пышного пирога мудрено надкусить за то время, что отпущено ему судьбой в этой удивительной стране, лежащей в нескольких сотнях километров от экватора.
Неуемная жажда приключений выманит любого из его уютного отеля на просторы ночной Манилы. Дышащая тропическим зноем и дразнящая соблазнами, столица Филиппин под покровом темноты становится центром неизведанных наслаждений. Они на каждом шагу. Экзотические запахи всевозможных ресторанов и кафе, полуобнаженные тела у дверей клубов и дансингов, пестрящие этикетками брустверы баров, отгораживают посетителей от всего трезвого мира. Все так доступно, только выбирай. Но когда организм устанет от кокосового пива, пальмового вина или местного рома, насытится хрустящей корочкой жаренного поросенка и блюдами из всевозможных обитателей морских глубин, а затуманенное сознание потеряется в догадках на шоу трансвеститов, вернуть к жизни обессиленных путешественников сможет только представление национальной танцевальной группы. Об этом знают все экскурсоводы и умело используют последний шанс, чтобы не потерять своих туристов, изможденных собственными открытиями неизведанной страны.
Опровергая утверждения преподавателей народного танца в современных университетах культуры Урюпинска и Гадюкино, которые вдалбливают свои слушателям, что национальные танцы аборигенов тропических стран медлительны и плавны из-за жаркого климата, филиппинские народные танцы поражают своим темпераментом. Что там гопак или кадриль, ча-ча-ча или джайв, даже виртуозные ирландские танцы блекнут перед экспрессией и дерзостью филиппинцев. Веками этот перекресток морских путей накапливал в себе черты сумасшедшей джиги, знойного хабанера и арабского танца живота. Конечно, для разномастных туристов все танцевальные группы столичных ресторанов готовят современную программу, скорее напоминающую меню Макдональдс, простенькие блюда которого востребованы в любой стране. Достаточно только откинуться на спинку кресла и помолчать.
На небольшой сцене ресторанчика под незамысловатую мелодию инструмента, напоминающего ксилофон, пары каких-то щипковых и барабана десяток невысоких стройных танцоров работает весь вечер. Это не концерт, а, скорее, действо с участием посетителей, потому что, добрая половина номеров заканчивается тем, что нарядные артисты вытаскивают на сцену подвыпившего клиента и раскручивают его на танец. Смельчаку быстро надевают венок, ожерелье из ярких цветов или вручают пару больших вееров. Новоиспеченный "народный" исполнитель босиком, как и все на сцене, под дружные аплодисменты и одобрительные возгласы зрителей и участников группы начинает разучивать пару движений. По мере их освоения, ритм танца возрастает, и вот уже пот катится градом по сосредоточенному лицу "солиста". Вокруг него увивается хоровод всей труппы, создавая иллюзию легкости и самого танца, и его изучения.
Это так подкупает зрителей, что на следующий танец уже отбоя нет от желающих. Ведущий выбирает кого-то покрупнее, и его уводят за кулисы. Благо, в ресторанах нет жестких требований к одежде, и через минуту богатырь появляется на сцене в одной юбчонке из длинной травы. Среди гибких стройных островитян его грузная фигура с большим животом, волосатой грудью и толстыми ногами с огромными голыми пятками выглядит уморительно. Кто-то даже включает видеокамеру. Публика аплодирует, но новичку не дают расслабиться. Его берут за руки красотки из труппы, облаченные в такие же легкие одежды, и начинают плавные движения бедрами. Это так эротично, что "солист" пытается повторять. Танцоры делают вид, что в восторге от нового коллеги, а публика ликует абсолютно искренне. Через пару минут живот, напоминающий инструмент главного калибра сводного оркестра японских барабанщиков, начинает совершать такие замысловатые движения, что резинка пышной юбчонки из травы не выдерживает. Дальнейшее событие сразило бы наповал всех зрителей, но помощь рядом. Молниеносные движения ловких рук танцовщиц успевают спасти положение. Впрочем, "солист" так увлечен сладострастным движением изящных, едва прикрытых травинкам бедер, Читать далее...

Впервые мне довелось прокатиться на джипни пятнадцать лет назад, в свой первый визит на Филиппины. Тогда они выглядели более помпезно и царствовали среди всевозможных рикш, тук-тук и разномастных трайциклов, поскольку их основа в корне отличалась от колесных собратьев. Не велосипед, мотороллер или мотоцикл были основой блестящих красавцев. Джипни строились на базе армейского джипа времен американского присутствия на атолле. Когда сенат могучего гостя посчитал пребывание военных баз невыгодным на островах, и янки стали упаковывать свои вещи, предприимчивые местные ребята предложили интендантам скупить все джипы, чтобы не тащить их за океан. Хотя цена и была смешной, по двести "зеленых" за машинку, ударили по рукам.
Сразу же появились мастерские, где умельцы оснащали надежное шасси кибиткой на два десятка посадочных мест. О комфорте речь не шла, в жарком климате даже в стеклах не было нужды. Зато желающих быстро и недорого прокатиться с ветерком среди многомиллионного населения было предостаточно. Традиционные рикши были сурово потеснены. Они, конечно, остались, особенно там, где были туристы, но рабочей лошадкой стали джипни. Их хозяева так гордились своими "скакунами", что делали все на заказ. Не только окраска и надписи на новеньких боках, но и несметное количество разнообразных радиоантенн, фар, противотуманок, габаритных огней и мигалок украшали новенькие кузова. О каких-то стандартах на промышленное производство речь не шла. Свой джипни можно было узнать издалека.
Помнится, поездка в шумном джипни даже для меня, не обладающего богатырской фигурой, была тесноватой на узкой низкой скамейке. Однако, близость незнакомых и улыбчивых островитян, которые, как я понимал, судачили обо мне, накрепко отложилась в памяти. Словно школьники на переменке, они хихикали, толкая соседа в бок, и быстро что-то говорили на непонятном языке и все время смеялись. Причем, я чувствовал, что это было по-доброму, и улыбался вместе с ними, выставляя на всеобщее обозрение открытые ладони и поворачивал их, демонстрируя свою белую кожу. Почему-то это выглядело так забавно, что мои соседи прыскали от смеха, едва прикрывая руками свои улыбки. Тогда я впервые сравнил филиппинцев с детьми, и это впечатление потом многократно повторялось.
Как-то случай привел меня в одну из мастерских джипни, которую все гордо называли заводом. Хозяин важно сопровождал горстку туристов рассматривавших десяток джипни в разной стадии сборки. Запомнилось, что и рама и большинство деталей кузова делалось из пальмы, даже подушки для сидений плели из листьев и набивали опилками той же пальмы. И это не только из-за дороговизны отделочных материалов, которые обычно использует автопром, просто во влажном тропическом климате именно пальма служит дольше любой синтетики или пластика. О металле и говорить нечего.
Прошло время. Современные джипни теперь имеют общие черты, хотя, их трудно сравнить с нашими автобусами. Они более похожи на разукрашенные цирковые вагончики. У всех обязательная открытая задняя подножка и масса поручней, позволяющих запрыгивать на ходу и висеть гроздьями в час пик. Кроме номера машины и маршрута на каждом кузове красуется имя владельца и телефон, по которому можно позвонить, чтобы высказать свое мнение о мастерстве водителя. На задней подножке кондуктор-зазывала. Он выкрикивает номер маршрута и помогает пассажирам при посадке. Между пальцами у него зажаты разные банкноты, чтобы пассажиры могли быстро оплатить проезд. Никаких билетов. Джипни всегда притормозит, чтобы подобрать хотя бы одного пассажира. Пригнувшись, они заскакивают внутрь и рассаживаются по двум параллельным скамейкам вдоль бортов. Джипни быстро набирает скорость, ловко маневрируя между разношерстным уличным транспортом - от повозки на двух огромных деревянных колесах, которую тащит поденщик до поблескивающей лаком новенькой Toyota.
Кстати, за пятнадцать лет новых машин на дорогах стало намного больше. Особенно в глаза бросаются такси. Их много и, в основном, это новые японские машины. Чистенькие и с кондиционером. Поездка по городу обойдется в 3 доллара, но в пятницу вечером чуть дороже. У больших супермаркетов на посадку в такси очередь. Полисмен следит за порядком, но никто не пытается жульничать. Машины идут потоком, и очередь движется быстро. Надо сказать, что такси востребованы и доступны. Причем, не раз замечал, что в большом городе таксисты не знают дороги. Явно приезжие из провинции. Они останавливаются и спрашивают, как проехать. При этом "знатоки" могут указывать в противоположные стороны. Если пассажир уже не первый раз возвращается своим маршрутом в гостиницу, то он не выдерживает и начинает выполнять роль пилота.
Дело в том, что основная масса гостиниц располагаются в прибрежной полосе. Там ориентироваться просто. Когда же турист выбирает недорогую гостиницу в центре города, найти ее сразу трудно. Нужно два-три раза свернуть вглубь какого-нибудь квартала, где и указатель-то сразу не найдешь. Зато через пару дней начинаешь свободно Читать далее...

переплетенье взглядов и запретов
мечети, синагоги, купола
и память о Спасителе светла
веками толпы ждут своих ответов

для пилигримов полюс откровенья
средь узких стен чужие голоса
над головой в колодце небеса
предательство, прощенье, отреченье

напитан камень строками завета
не слезы - крик у Западной стены
Он говорил, мы пред Отцом равны
в талитах слева ждущие совета

огонь и солнце пепелят сомненье
ступени в Храме словно зеркала
прикосновенья жажда позвала
прильнуть душою ждущей исцеленья

Давным-давно, в один из ненастных дней, когда никто не хотел покидать теплую норку, в дальнем уголке извилистого лабиринта, прорытого многими поколениями большого семейства грызунов, родилась серая мышка. Она оказалась самой неказистой из всего помета. Братья и сестры быстро получили имена - Шустрик, Глазастик, Нос, Обжора, Смельчак, Драчун и только к последней никакое прозвище не приставало. Она не стремилась быть первой в забавах или пойти на охоту со взрослыми, научиться премудростям поиска зернышек, а уж о сыре она вообще ничего не знала. Стоило кому-нибудь в своем рассказе упомянуть кошку, как она падала в обморок. Родители потащили бедняжку к ведьме, что жила отшельницей в норе под заброшенным домом на окраине. Та долго колдовала над бедняжкой и произнесла в каком-то трансе странное слово. HR. Никто толком не понял, что это означает - то ли болезнь, то ли проклятье, то ли судьбу, но гадать не стали. Так и нарекли серую мышку.
Шло время. Собратья вместе со взрослыми занимались семейными делами, а Драчун так и вовсе сгинул. Поговаривали, что забияка угодил в лапы хитрого кота из большого дома, где так вкусно пахло по вечерам. Глазастик оказалась симпатичной девочкой, и за ней уже увивались кавалеры. Только HR не находила себе места. Родители пристроили ее что-то там подсчитывать, но она и это делала абы как. За ошибки на HR прикрикивали, она рыдала в уголке, и ее прощали. Так и жили.
Однажды наверху, где жили хозяева, началась суматоха. Что-то делили, отнимали, перепрятывали. Мышиная семья затаилась на время, но Шустрик и Смельчак по ночам бегали наверх, разузнать что и как. Оказалось, старых хозяев прогнали, а новые к порядку приучены не были. Теперь и днем стало легко утащить зернышко, а то и кусочек сыра. Предприимчивый Обжора открыл свою лавку, Глазастик занялась модными тряпочками, а Нос стал советником при важном господине. Он и HR пристроил. Она перебралась наверх и стала, как люди, ходить каждый день на работу. Сестрица снабжала ее модными тряпочками, братец - советами, никто и не заметил, как прозвище превратилось в модное заграничное имя. HR.
Новые хозяева завели новые порядки. Умных и знающих выгоняли за ворота, чтобы те не просили много еды за свой труд. Бедолагам приходилось выстраиваться в длинную очередь, к той, кто раздавал работу. Это была HR. Началась ее эпоха. Нос подсказал серой сестричке, как можно обогатиться. С хозяев она брала зернышки за каждого работника, и с бедолаг, ищущих работу, требовала того же. Это стало таким прибыльным делом, что подобных HR появилось множество. Поначалу они враждовали, но проныра Нос подсказал, как быть.
HR хитростью выгоняли специалиста от одного хозяева и предлагали купить его другому. Ну, тому, кто по совету своего HR тоже выгнал специалиста. Началось веселье. Если раньше специалисты редко меняли работу за всю жизнь, то теперь их выгоняли через год-два. И только HR были ветеранами. Они знали секрет - когда и какие слова шепнуть нужному человеку. Постепенно HR становились самыми важными на любой работе. Они даже выучили десяток заграничных слов и поставили на видное место десяток написанных не ими книг. Очереди к HR увеличивались, но они не спешили. Хозяева торопили с новыми специалистами, и HR требовали за это больше зернышек. Желающие получить работу тоже несли последнее. А куда денешься!
В результате все перемешалось, потому что главным было то, сколько зернышек получит HR. Инженерами становились продавцы, хирургами - грузчики, в сантехники шли ученые, а в артисты - те, кто смог скопить мешок зернышек. И каждые год-два рабочий люд менял профессии, словно в какой-то абстрактной игре, лишенной смысла. В итоге все, что делали эти "специалисты" быстро ломалось, было невкусным или вообще вредило здоровью вместо помощи. И только та, о которой раньше и слыхом не слыхивали, и в сказках не сказывали, процветает. Видать не зря ведьма когда-то назвала ее HR.

За скрипучей, замшелой калиткой
Серый дворик с безликой стеной,
Весь потертою вымощен плиткой,
И ступенька за дверью резной.

В старом храме иконы и ладан,
У распятья дрожит огонек,
На холстах сцены рая и ада,
И латиницей несколько строк.

Тишина да негромкое эхо
Сторожат меж скамеек покой.
Чуждый мир и язык не помеха,
Толстых стен лишь касаюсь рукой.

Витражи шепчут радужным светом,
В окна хлещет расплавленный зной.
Светлых душ, что живут по заветам,
Здесь обитель. И храм здесь благой.

Два дня нестерпимо палило солнце. Дорвавшись до моря с чистой теплой водой, мы с азартом купались просто до одури, закинув в дальний угол туристические проспекты и назойливые предложения о заманчивых экскурсиях. Какой русский не мечтает вернуться на работу в ноябре и удивить коллег загаром. Наивно полагая, что в это время на Филиппинах обгореть нельзя, мы ошиблись. Даже я, выросший на Черном море, загоравший обычно с марта по ноябрь, и считавший свою шкурку закаленной, не избежал ожогов. Вторую ночь мы маялись, то подставляя разгоряченное тело под прохладный ветерок кондиционера, то принимая холодный душ. У Сереги из соседнего номера отеля, стали облезать даже уши. Надо сказать, что они и так были немаленькими, а теперь приобрели бардовый оттенок, и отслаивались тоненькими лоскутками. Мы подшучивали над ним, утешая, что столичные модницы специально обжигают кожу в солярии, чтобы сменить на новую, молодую, и теперь юный овал лица ему обеспечен.
Шутки шутками, но несколько дней нам не следовало появляться на пляже, и мы начали искать интересную экскурсию, чтобы отвлечься. Вспомнилась неудачная поездка в Тагайтай, где туман помешал увидеть самый маленький в мире вулкан. Стало обидно. Прогноз погоды был оптимистический, и я принялся за поиски проводника с машиной, который согласился бы доставить троих желающих к тому самому вулкану. Мы не стали связываться с группой, потому, что все официальные агенты утверждали, что к вулкану никого не пускают. Последнее извержение было ровно 30 лет назад и унесло около 200 жизней, поэтому администрация закрыла туда доступ. Естественно, это только подогрело наш интерес.
Местный «сталкер» по имени Дэн, явился на встречу в бар отеля поздно вечером и заявил, что сможет провести нас к самому жерлу вулкана. Мол, и у него там в корешах охранник, но стоить будет дорого. Наверное, наши лица сияли несказанной радостью, потому что озвученная сумма была большой не только для Филиппин. 10 000 песо на троих составляли примерно две среднемесячные заработные платы в Маниле. Пришлось угостить «сталкера» местным пивом "San Miguel" и признаться, что в далекой России не только знают эту марку, но и почитают - ведь ей более ста лет. За неосторожно оброненные слова две пары глаз соотечественников ревниво прожгли в моей тушке столько отверстий, что стало прохладно. Проводник заколебался. Мы выпили еще, и я бросил в игру следующий козырь, сказав, что испанский "San Miguel" просто самозванец, и ни в какое сравнение с филиппинским "старшим братом" не идет. Но, главное, что если мы сговоримся на 6 000 песо, половину отдам ему сейчас. Хрустящие, только что полученные мною в банкомате отеля купюры с тройным портретом национальных героев, легли на столик перед «сталкером». Он еще колебался. Тогда я выдал фразу, о которой мы позже не раз вспоминали. Причем объяснить, как она родилась, я не могу до сих пор. Осторожно разгладив купюру, тычу пальцем в одного из героев и тихо говорю по-английски:
- Серега так похож на этого Хосе...
Потом повторяю по-русски для соотечественников. Звякнули стаканы, поставленные на столик, и все склонились над тысячной банкнотой. Незаметно толкаю под столом ноги ребят, чтобы они молчали и делали умный вид. Уже нежнее указываю на портрет, того, что слева в троице, и поворачиваю голову чуть набок - чтобы лучше видно было. Добавляю по-английски для Дэна и по-русски для ребят:
- Хосе Сантос был генералом во время войны с японцами в 1944. Его именем назван самый южный город Филиппин и аэропорт на Минданао…
Уши у Сереги почему-то побелели, и я уже оправдываюсь по-русски:
- Ну, в рекламке так написано. Самый высокий водопад на Филиппинах - Хосе Абад Сантос Фолс. На Минданао… Крест на пузе!
Все трое кивают мне, и мы, молча, выпиваем. За Хосе. За боевого генерала времен Второй мировой войны, неожиданно сплотившего нас на далеком острове в Тихом океане. По глазам ребят вижу, что деньги отошли на какой-то дальний план, и все полны решимости, во что бы то ни стало, дойти, доползти, взять штурмом этот несчастный вулкан. Мы просто обязаны это сделать потому… Потому что задеты какие-то струны в душе каждого. И это серьезно. Вот только "San Miguel" тут явно не к месту, но филиппинцы почти не пьют. Ладно, мы как-нибудь вернемся к этой теме, а пока расходимся, договариваясь о завтрашней поездке.

У нашего «сталкера» оказался вполне приличный джип. Уверенно выходя на встречную полосу, он обгоняет вереницы джипни и тук-тук. В который раз замечаю, что, несмотря на кажущееся нарушение всех правил дорожного движения и отсутствие какой-либо полиции на дорогах (видел их только в аэропорту), аварий нет. Во-первых, основной транспорт не превышает 40 километров в час, а во-вторых, все водители достаточно корректны. Такси и редкие машины, вроде нашей, только коротко сигналят при обгонах, чтобы их пропустили. Возможно, глаз новичка еще не привык к обстановке и не замечает конфликтов, но складывается впечатление, что на дорогах их нет.
Останавливаемся у заправки. Дэн приглашает Читать далее...

Давным-давно это было. Старые люди сказывают, что и они не помнят, от кого слышали эту историю, но то, что она была именно такой, не сомневаются. Ведь в ней говориться о маленьком острове из мелкого белого песка, что мельче и белее пшеничной муки, которую случайно рассыпали в седом Океане. И такой остров получился красивый, что Океан не стал слизывать его теплыми волнами в свою бездонную пучину. Оставил, чтобы, любоваться в погожий солнечный денек. Вскоре остров приглянулся проплывающему мимо кокосовому ореху, одному из тех, что слывут заядлыми путешественниками. Стоит им вырасти на одном берегу высоченной пальмой, как они уже высматривают себе новый остров, и, найдя, устремляются к не изведанному.
Однако остров из белого мелкого песка, что мельче и белее пшеничной муки, так понравился кокосам, что остались они тут навсегда. Их детишки-орешки тоже не хотели скатываться в седой Океан, чтобы найти новые острова. Так и росли рядом. Океан звали седым не потому, что он был стар. Никогда он не старился, а вот разгневаться мог, и тогда белые волны покрывали его словно сединой. Так и привыкли его называть. Поначалу седому Океану не понравилось, что пальмы выросли по берегам его любимого острова, но уж больно красиво получилось, и остров издалека разглядеть можно. Тучи стали навещать остров, поливая чистыми Дождями. Тут же выросли и Бананы, и Манго, и Рамбунаты, и очень вкусный плод Дориан.
Однажды фрукты заспорили, кто слаще и полезнее всех на острове. Испугался тогда Дориан и задумал хитростью победить. Сговорился он с черным Драконом, которого заточил на дне глубокой впадины Океан. И не зря заточил, потому, что никого не любил злой Дракон, особенно свет Солнца. Стоило седому повелителю глубин отлучиться куда-нибудь по делам, как вырывался черный Дракон и начинал все уничтожать. Спасали только проливные тропические Дожди. Они могли своими водами охладить пыл огнедышащего Дракона. Место, откуда вырывался Дракон, называли кратером, и чтобы он вновь не появлялся оттуда, запечатывали кратер чистыми Озерами.
Хитрый Дориан был очень сладким. Накормил он как-то в засушливый сезон всех зверей и птиц острова своею сладкой-пресладкой мякотью. Кинулись они пить чистую воду прямо из кратера, который был запечатан озером по имени Таал. Мигом обмелело озеро, а дождей в тот период не было. Нашептал хитрый Дориан об этом черному Дракону. Тот и вырвался глубокой ночью оттуда, где никто не ждал. Озера-то не было. И принялся огнедышащий Дракон все уничтожать на острове. Черный дым поднялся высоко в небо и закрыл Солнце. Зовут фрукты Дожди, а те не успевают подоспеть на помощь, не сезон.
Тогда, бросился наперерез Дракону, маленький отважный Манго. Мякоть у него была нежной и сладкой, а вот косточка очень твердой. Хотел черный Дракон перекусить Манго пополам, да зуб и сломал. Заскулил от боли, как нашкодивший Шакал, которому хвост прищемил справедливый Лев. Тут и Дожди подоспели, прогнали драчуна. Убежал он на дно глубокой впадины, а зуб-то остался. Теперь, торчит он в виде маленького кратера посредине озера Таал. Всем в назидание. Еще седой Океан наказал хитрого Дориана. Теперь, этого сластену зовут дуриан и запах у него такой, что все разбегаются, кто нос не успел закрыть. Правда, гурманы говорят, что вкус-то у дуриана остался прежний, да кто теперь его пробовать станет. Зато нет слаще и вкуснее на том маленьком острове из мелкого белого песка, что мельче и белее пшеничной муки, никого кроме Манго. А сломанный зуб, что торчит посредине озера Таал, оставили без имени и называют просто - самый маленький вулкан.

Таал, Филиппины, 1995.

Меня разбудили удары грома. Настоящей весенней подмосковной грозы. Не сразу соображаю, что я в отеле за тридевять земель от России, где уже осень и никой грозы нет. Любопытство заставляет подняться и подойти к окну. Огни реклам у шикарного подъезда отеля и на соседних высотках позволяют передвигаться по комнате, не включая свет. Запахло дождем. Стоя у окна вглядываюсь в темное небо. Низкая облачность словно делает огни ночного города еще ярче. Где-то совсем близко хлещет ливень, а тут его еще нет, стекло абсолютно сухое. Внизу, по дорогам, снуют машины, распугивая светом фар неторопливые тук-туки и трайциклы. Ну, у этих хоть иногда сзади мигают габаритные огоньки, а вот трикад (велорикша), как ночная птица, двигается без опознавательных знаков. Причем, улицы на архипелаге по ночам почти не освещаются, разве что в крупных городах. С электроэнергией постоянная проблема, ее не хватает, и часто целые районы погружаются во тьму.
Ослепительная вспышка молнии полоснула над городом, обнажая тысячи деталей. Никогда не мог заметить, бывает ли тень в такие моменты. Следом грянул раскатистый гром, и стена тропического ливня, словно цунами, поглотила город. Уже не раз наблюдал, как начинается дождь на Филиппинах - резко, без предупреждений и раздумий, как удар. Дожди плотные и компактные, они не бывают моросящими, когда серые тучи обкладывают на пару дней всю округу и нудно выдавливают из себя какие-то крохи. Здесь идут тропические ливни, просто заливающие все вокруг. В сезон дождей это может вылиться в проблему - реки выходят из берегов, а улицы превращаются в реки. Жителю Подмосковья трудно представить смерть от дождя, он может испортить настроение или, в худшем случае, праздник. Филиппинцы относятся к дождям иначе - это источник жизни. На островах нет ледников, зимой не бывает снега, единственный источник пресной воды дожди. От них зависит урожай и сама жизнь.
Мне вспомнилось, как в Израиле издревле собирают воду. Единственное большое озеро в стране - Кинерес, остальная вода в подземных пещерах и гротах. Дожди идут несколько раз зимой, все остальное время безоблачное небо и палящее солнце. На архипелаге иначе, здесь самые красивые облака, которые мне только приходилось видеть. Затрудняюсь их систематизировать, не укладываются они в перистые или кучевые. Как описать облако во все небо - белое, клокочущее изнутри, чья форма так динамично меняется, что трудно оторваться, а оно все растет и растет, меняя очертания. Ветер пытается сдвинуть с места эту непостижимую гору, а она сопротивляется, пенится, как волна, только в миллионы раз огромнее. А то вдруг налетят откуда-то тонкие, едва заметные в синеве нити, и начнут вздуваться прямо на глазах, создавая и перетекая из одной картины в другую. Грандиозное шоу. В полдень бывают облака, как свечи. На фоне легких барашков вдруг рождаются высоченные столбы. Внутри, словно котел бушует, выбрасывая клубы пара, они вихрятся, заворачиваются внутрь, вскипают. И все это растет только вверх, на километры. Где такое еще увидишь?
На месте какой-нибудь туристической фирмы, нашел бы несколько отелей с видом на такую красоту и предлагал бы туры романтикам. По сезонам. Думаю можно понаблюдать и выделить характерные типы. Их тут, по моим скромным подсчетам, десятки, и, наверняка, зимние отличаются от летних.
На рассвете облака совершенно фантастические. Море еще темное и удивительно спокойное, часто перед восходом солнца - просто зеркало. Утренний бриз нагоняет со стороны океана армады серых облаков. Приближаясь к берегу они неравномерно светлеют, верхушки первыми вспыхивают розоватыми оттенками. Постепенно облако словно пропекается солнцем, как печкой, и меняет цвет от красного к фиолетовому. Температурный вектор направлен сверху вниз. И эта громадина налетает с размаху на восходящие потоки воздуха у берега и начинает заворачиваться назад. Так намокшие глыбы во время весеннего ледохода наползают одна на другую при заторах на реках. Только на ледоход мы смотрим сверху, а утреннюю феерию - снизу, и все это еще отражается в зеркале темной воды. Впечатление такое, что остается лишь тонкая прослойка реального мира посредине закипающих от лучей восходящего солнца громадин. Они начинают все активнее бурлить верху и снизу, и тут происходит фантасмагория. Лучи еще невидимого солнца начинают пронизывать облака, смещаясь вниз, к воде. Цветовая гамма стремительно переворачивается, картинка опрокидывается, и над зеркальной гладью моря вспыхивает край ослепительного солнца. Если при облачной погоде в ночной тьме и небо, и земля казались единым темным целым, то утреннее солнце разделяет их на небеса и бренную землю. Между ними начинают таять облака, и очень быстро исчезают вообще. Просто сотворение мира!
Еще можно коллекционировать радугу. В Подмосковье они, конечно, бывают, но редко, да и не таких масштабов. Из-за того, что дожди на Филиппинах идут часто и очень компактно, радуга здесь частое явление. Да и рельеф архипелага позволяет наблюдать их великое множество. Особенно повезло тем, Читать далее...

Вторым высокогорным курортом на Филиппинах считается Тагайтай. Городок расположен южнее Манилы на невысоком хребте, где, по мнению островитян, прохладно. Скажу сразу, что мне так не показалось, хотя, по сравнению с душной Манилой свежий ветерок намного приятнее дыхания раскаленных солнцем стен столицы. Даже в конце октября, когда в Москве неуютная слякоть, и воспоминания по ушедшему лету особенно остры. В окрестностях Тагайтай состоятельные филиппинцы строят виллы с тенистыми садиками, что, несомненно, в глазах менее удачливых соотечественников признак большого достатка. Если, в добавок к тому, владелец виллы еще приезжает туда на своей машине, тут комментарии излишни. В основном это подержанные машины из Кореи и Японии, но и они доступны немногим. Местный автопром ограничивается так называемыми джипни. Завод этих красавцев как раз по дороге в Тагайтай, и всем туристам, направляющимся в те края, предлагают его посетить.
Честно говоря, меня соблазнили на экскурсию не разукрашенные джипни, не знаменитая базилика святого Мартина и даже не уникальное горное озеро Таал (о чем я позже полностью изменил свое мнение), а возможность вживую посмотреть плантации ананасов и манго. Проспекты гласили, что провинция Тагайтай является фруктовым центром Филиппин. Именно там можно все посмотреть, пощупать и попробовать. С куста. Уже вижу скептические ухмылки читателя, мол, нашел, чем интересоваться на архипелаге. Соглашусь, что дайвинг в заливе Лейте или у коралловых рифов Минданао, посещение водопада в Пангсанхан или пещер на Палаване, купание на пляжах Боракая или операция у хилера, испанский собор XVI века или мусульманская мечеть XIV века интереснее. Но для меня многие страны ассоциируются с неким вкусом. Даже не буду спорить о нем, у каждого он свой. Например, в Испании - хамон, во Франции - бордо, в Бельгии - пиво фрамбезон, в Германии - ребрышки по-баварски, в Чехии - кнедлики, в Словакии - фасолевый суп, в Украине - сало с чесноком, в Финляндии - копченый лосось, в Израиле - финики, в Иордании - кофе, в Эмиратах - харис, в Турции - пахлава, в Египте - йогурт, в Тунисе - кус-кус, во Вьетнаме - кальмары на углях, а вот для Филиппин претендент уже обозначился.
Здесь растут самые сладкие манго в мире. Темно-желтые пахучие плоды с плотной кожицей, размером с хорошую грушу. Продают повсюду и дешево. В гостиницах ни один шведский стол на завтрак не обходится без огромного блюда с нарезанным манго, а в кафе его подают половинками, надрезанных особым образом. В номере отеля я достаточно быстро научились самостоятельно извлекать из спелого плода большую плоскую косточку, надрезать кубиками сочную плоть и, как бы, выворачивать ее наизнанку. Получается подобие вкусного ежика. При этом густой сок стекает до локтей, но оторваться невозможно. Сочные, сладкие, ароматные кубики бесконечным потоком проскальзывают куда-то внутрь, доставляя истинное наслаждение, а организм требует еще и еще. Через час таких упражнений, достигаешь мастерства. Правда, затрудняюсь сказать, в чем более - в процессе приготовления или поглощения. Потом, стеная и охая, пробираешься на балкон и стекаешь в кресло. Закрываешь глаза и понимаешь, что мир прекрасен, но борьба за эту красоту требует жертв.
Так думалось в утренней полудреме, когда под жужжание кондиционера автобус бережно транспортировал мою тушку с группой любопытных, решивших осмотреть местные достопримечательности. Свернув у городка Танауан с хорошей трассы на Санта-Роза по направлению к возвышающимся вдали холмам, мы буквально сразу попали во фруктовый рай. В знак своей признательности благодатному краю жители установили арку с приветственной надписью над шоссе. А на арке огромные муляжи всех видов тропических фруктов, растущих здесь. Промышленности не видно, да она здесь и ни к чему, а вот ананасовые поля есть в изобилии. Останавливаемся у вереницы продавцов вдоль дороги. Увесистые ананасы с чубчиками листьев продают тут же у кромки поля, как у нас яблоки. Можно взять целые на вес или уже нарезанные ломтиками в пакетиках, цена смешная. Надо сказать, что ананасы с грядок Лусона существенно вкуснее тех, что мы иногда едим дома - настолько сочные и сладкие, что и сравнивать трудно. Рядом продают пироги с ананасами - горячие сладкие, пахнущие, словно из печи. А вокруг поля аккуратно засаженных квадратно-гнездовым способом кустов, из которых торчат, словно свечки ананасовые чубчики и хохолки.
Следующая остановка на перекрестке. Тут сразу можно попробовать папайю, гуава, рамбутан и дуриан. О репутации последнего я слышал и решился попробовать. Коренастый улыбчивый продавец предупреждает, что после алкоголя лучше не употреблять. Очевидно, распознал во мне русского. Я отрицательно мотаю головой и принюхиваюсь. Островитянин смеется, дурианы начинают пахнуть после того, как их разрежут, но подмигивает мне. Мол, запах ерунда, главное результат - можешь смело приглашать в гости дюжину девчонок. Ни одна не останется без внимания. Оказывается, дурианы богаты афродизиаками. Не первый раз сталкиваюсь с Читать далее...

Hidden Valley. Обычно это название переводят, как Затерянная долина, хотя иногда оно звучит, как Секретная долина. Конечно, для туристических фирм не только на Филиппинах, но и по всему миру броское название уже полдела. Кто из нас не хотел бы в отпуске побывать в каком-то тайном месте, недоступном большинству. Мы ведь знаем, что просто так ничего не прячут, стало быть, есть, что скрывать, и есть, что посмотреть. А Юго-Восточная Азия как раз то самое место в представлении большинства туристов. Храмы Камбоджи, монастыри Китая, дворцы Таиланда - все это, несомненно, удивительное творение рук человеческих, а вот Филиппины просто насыщены творениями ее величества Природы. Каждый остров уникален, и не потому, что нефтяные шейхи инвестировали в его ландшафт баснословные деньги. Нет. Это было создано очень давно. Тысячи вулканов трудились над этим архипелагом, соревнуясь друг с другом в своей необузданной фантазии. И у них получилось. Все, сделанное позже руками человека, только попытка повторить это. Я бы сказал, перевести на язык, удобный человеку в быту или культах. Несомненно, язык красивый - иногда величественный, иногда лиричный, а порою просто необузданный в своей дерзости. И все же. Кто возьмется утверждать, что ученик превзошел Создателя. Именно Он творил здесь свои чудеса. И не случайно - острова, каждый из которых это маленький самодостаточный мир, отличаются от соседей. Этим все сказано - вот такой бы могла быть ваша земля, или - такой.
Всем, приезжающим на архипелаг, повезло, что канувшие в лету правители островов, не стали выравнивать, надстраивать или поворачивать то, что досталось им по наследству. Тысячи лет остаются нетронутыми большие водопады и маленькие гроты, высокогорные ущелья и подземные реки. А, вот, зданий с историей в один-два века очень мало, по пальцам пересчитаете. Даже портовые форты с многометровыми стенами сами разрушаются, не приживаются они здесь, потому что чужие.
Возможно, для того, чтобы сберечь уникальный уголок от промышленного использования, местные жители и назвали его тайным, скрывали от посторонних глаз то, что исцеляет душу и тело. Так или иначе, это местечко, действительно, спрятано у подножья горы, в тропическом лесу, отделенному от побережья кокосовыми и банановыми плантациями. Конечно, сегодня туда проложена хорошая дорога, и даже построен отель для посетителей с достатком, но многие не задерживаются здесь надолго. Современный ритм жизни накладывает отпечаток и на отдых. Уже к вечеру европеец заскучает в тишине вековых деревьев и сбежит туда, где светит в оба глаза и дует в оба уха.
Так мне думалось по дороге к небольшому городку Аламинос, близ которого и затерялась та самая долина. Проезд сюда ограничен, поскольку источники снабжают водой весь близлежащий район, а содовые и минеральные ванны используются в лечебных целях. Принимающая нас туристическая фирма заранее заказала нам однодневные путевки, и мы быстро миновали охрану. Оставив свой “прохладный” автобус на стоянке, не спеша двинулись по бетонированной дорожке в духоту тропических джунглей.
Минут через пять наша небольшая группа оказались у хижины, где нас ждал приятный сюрприз. Улыбчивые девушки в ярких одеждах, украшенных цветами, пригласили зайти и угостили прохладным соком манго. Сидя по периметру тенистой хижины, мы наслаждались густым ароматным напитком и вслушивались в окружающие нас звуки. Понятно, что это входило в программу, но неожиданный подарок сработал: настроение поднялось и, оглядевшись по-хозяйски, бодрым шагом соотечественники двинулись дальше, навстречу неизведанному. Отмечая знакомые глазу кокосовые и банановые пальмы, знакомимся с низкорослыми деревьями кофе и какао. Признаться, раньше не случалось потрогать руками плод какао. Большой, с явными дольками, темно-желтого цвета, растет не на ветвях, а прямо на стволе. Урожай собирают два раза в год. Местные сорта кофе я уже попробовал и был в восторге.
Проводя аналогию с сухими красными винами (поклонником которых являюсь много лет) я бы сказал, что кофе из местного сорта арабики напоминает вкус чилийского мерло - густой, насыщенный, с приятным вишневым послевкусием. Возможно, местный кофе не такой мягкий, как бразильский или колумбийский, которые для меня ассоциируются с настоящим бордо. Впрочем, о вкусах не спорят, и пусть мне повезет попробовать когда-нибудь кофе из Йемена и Коста-Рики, тогда решусь написать что-нибудь "кофейное". Да, Филиппины входят в двадцатку стран-экспортеров кофе, хотя до нас настоящий арабика с Лусона или Миндонао навряд ли доходит. И только в дорогих барах пятизвездочных отелей Манилы или Кесон-Сити вам предложат за сотню баксов попробовать единственный сорт кофе, который "производится" на Филиппинах. Производится взято в кавычки не случайно. Дело в том, что главным "производителем" является маленький зверек, которого островитяне зовут аламидами. Он питается созревшими плодами кофе, вернее их мякотью, а зерна выходят естественным образом, получив сильную обработку ферментами в пищеварительном Читать далее...

В южных странах темнеет быстро. Сумерки не успевают произвести впечатление чего-то таинственного или мистического, как ночь уже перекрашивает роскошную зелень прибрежных растений, белый песок на узкой полоске пляжа у отеля и нежный зеленовато-голубой оттенок прозрачных вод Тихого океана в единую черную массу. Жители северных широт немного теряются от такого резкого скачка и даже с опаской озираются по сторонам, пытаясь понять - не шутка ли это. Им кажется, что кто-то, не предупредив, выключил свет. Темнота проворна. Причем она не опускается откуда-то сверху и не покрывает все окружающие предметы. Нет. Темнота, как воздух, неожиданно заполняет собою все пространство, меняя мир. И едва мы начинаем вдыхать ее, понимаем, что уже ночь. Душная, насыщенная запахами незнакомых тропических растений, она еще переполнена впечатлениями жаркого дня, но уже волнует приближением чего-то незримого и неизведанного.
Неподалеку, в темноте океана, беззвучно скользят скромные фонарики небольших лодок, а за ними - габаритные огни барж. Меж ними беззаботно мелькают яркие гирлянды прогулочных катеров. Жизнь не замирает с наступлением ночи, а в южных странах особенно. Некоторые возобновляют работу после жары, кто-то выходит на прогулку, иные решают, что могли бы немного заработать или испытать удачу. В топиках многое по-другому, что и привлекает туристов в эти страны. Даже в межсезонье.
Мы сидим на балконе небольшого отеля у самой кромки океана, прислушиваясь к тишине. В это время года почти все номера пустуют, по крайней мере в окнах, выходящих на океан, нигде кроме наших света нет. Это усиливает впечатление уединения. Лу, словно прочитав мои мысли, легко поднялась и погасила настольную лампу в комнате. Темнота окутала балкон и два плетеных кресла. Над головой засияли крупные звезды. Ночные шорохи и всплески волн стали слышнее. Мы словно объединились с этим миром, став частью тропической ночи. Плитка, которой уложен пол балкона, отдает накопленное за день тепло. Приятно прикасаться к ней голыми ступнями и даже пришлепывать. Отчего-то в голове зазвучал русской романс о ямщике, гнавшем куда-то своих лошадей. Мне начинают мерещиться наши бескрайние поля, засыпанные снегом, безлюдные дороги с сугробами по обочинам и пустые улицы, с которых пронизывающий ветер разогнал последних прохожих. Теперь я верю, что не только перелетные птицы улетают на юг. Души тех, кто прячется сейчас по домам от мороза, стремятся сюда, в тепло. Наверное наши далекие предки когда-то жили здесь, и память на генном уровне хранит эти воспоминания, возвращая нас в благие места.
Лу вернулась на балкон с зажженной свечой и поставила ее на маленький столик между нашими креслами. Не перестаю удивляться, как ей удается всякий раз каким-то легким штрихом украсить наш дом. И тогда даже незнакомый номер в отеле становится уютным и каким-то родным, а мне начинает казаться, что он давно ждал встречи с нами. Ночной мотылек запорхал над язычком свечи. Мы замерли в ожидании, наблюдая за ним. Жаль огорчать такой вечер, и Лу взмахивает рукой, отпугивая красивую бабочку. Сделав пару кругов, та скрывается в темноте, уступая место новому гостю. На перилах показалась маленькая ящерица. В ее больших влажных глазах отражается пламя свечи. Ящерица замерла, разглядывая нас. Возможно, ее привлек запах нарезанных кубиков манго. Тарелка с сочными плодами стоит на столике у наших кресел, но ночная гостья не решается приблизится. Наконец, она делает явное глотательное движение и удаляется. Нам становится совестно. Лу подхватывает кусочек манго заостренной палочкой и кладет его на перила. Мы сидим какое-то время в ожидании, стараясь не двигаться. Капля густого сока скатывается с перил и шлепается на кафель. Из темноты выныривает наша недавняя знакомая. Она двигается короткими рывками и замирает, словно прислушивается. При этом большие темные глаза, не мигая, смотрят на нас. Она чуть приподнимает морду, словно принюхивается. Все тот же пронизывающий взгляд. Становится немного жутко. Сколько длится эта сценка не знаю, но обрывается она резко. Буквально над нами вспыхивает ослепительная молния, заливая все ярким белым светом. Мы замираем от неожиданности, и тут же следует оглушительный раскат грома. Ящерка исчезает. Следом возникает шум дождя. Его еще нет, но голос его, словно волна, накрывает нас. Крупные капли начинают барабанить повсюду, быстро превращаясь в сплошные потоки. За несколько секунд мы промокаем до нитки. Вот это ливень! Настоящий тропический.
Опрокидывая плетеные стулья, врываемся в комнату. Срываем мокрую одежду и растираемся полотенцами. Нас охватывает странное возбуждение. Замечаю, что мы оба украдкой поглядываем на балконную дверь - не просочился ли кто следом. Нет, все спокойно. Запахнувшись в банные халаты, подходим к черному проему, за которым шумит ливень. Сплетающиеся толстые струи воды падают отвесно, образуя некое подобие стены. За ней трудно что-то разглядеть. Сверкает еще одна молния. Ее яркая вспышка выхватывает из темноты очертания согнувшихся Читать далее...