Я вырос в портовом Новороссийске, продуваемом сильным ветром, который местные жители кратко называли Норд, а в книгах почему-то именовали Бора. Наверное, именно он повлиял на мой упрямый характер – я с детства любил бороться с ним. Особенно когда Норд срывался с перевала на город, расположенный, как на блюдце, вокруг бухты.
Наша школа стояла на берегу, в сотне метров от моря, и Норд, разогнавшись над волнами, просто валил с ног. В такие дни занятия прерывались, и мы, подталкиваемые в спину сильными порывами ветра, неслись по улицам наперегонки с ним. Впрочем, мне этого было мало. Развернувшись навстречу солёному, пронизывающему насквозь ветру и наклонившись вперед, я пытался бороться. Это было непросто. Одолев десяток метров, падал на тротуар, вычищенный завывающим в проводах пылесосом, и начинал снова. Борьба привлекала.
Наверное, поэтому в пригороде мне приглянулось упрямое дерево, одиноко стоявшее на склоне холма у лимана. Оно словно вырвалось вперед из лесочка навстречу Норду, и ничто не могло сломить его. Соплеменники толпились позади, не решаясь на такой шаг, и лишь возмущённо шелестели листвой, словно шушукаясь за спиной. Тогда любую погоду я бегал по утрам на песчаный пляж. Поглядывая через лиман на этого упрямца, повторял - мы одной крови.
С тех пор прошло много лет. Я жил в Подмосковье, в многоэтажке, которую под присмотром профи построил в составе бригады единомышленников. На первом этаже был мой клуб карате, ставший вторым домом. Однажды там появилась она. Меня покорил умный спокойный взгляд сильного и светлого человека. Известная в стране спортсменка была немного замкнута, но могла неожиданно озарить всё вокруг своим задорным смехом и вновь умолкнуть, поглядывая чуть исподлобья. Я узнал этот взгляд из детства, появившийся неспроста. Она всегда шла против ветра, и завистники за спиной стремились сделать её жизнь сложнее. Однако вырос боец. Мы были одной крови.
Очень скоро у меня появилась любимая ученица, а потом просто – любимая. Мы были, как два упрямых дерева. Наши ветви переплелись, и мы стали сильнее. Так и живем вместе. Уже четверть века. Сегодня у моей светлой половинки день рожденья. Отчасти это и мой праздник. Потому и родились эти строки. Как в тот далёкий день, когда я написал ей свою первую миниатюру, пытаясь объяснить своей избраннице, что без неё так трудно дышать. Теперь благодарю Создателя за ещё один счастливый год против ветра.
Наши предки прощанье с зимою
В те века знали, как Комаед. **
Потому что весёлой гурьбою
Блин несли тем, кто ведает мёд.
Чтоб уважить медведя в берлоге,
Отощавшего зимней порой,
Беру в логово блин на пороге
Оставляли для встречи с весной.
Блин пекли, а не жарили в печке,
Ну, какой там получится ком?
Жаль, забыли мы наши словечки,
Часть истории нашей – на слом.
** - Раньше праздник провода зимы и встречи весны назывался Комаед. кто-то наверняка слышал это слово в присказке: "Первый блин комам, второй блин знакомым, третий блин дальней родне, а четвертый – мне".
Именно, не комом, а комам. Комы – это медведи, так их называли наши предки (еще одно прозвище – бер, потому и берлога, т.е. логово бера)
Жаль, но забыли мы, что первый блин в дар комам полагается, чтобы задобрить их, призвать весну. Блины отдают, потому что это символ солнца, наступления весны.
Лишь май открыл свои объятья
Для светлых празднеств и тепла,
Девчонки поменяли платья,
И позабыли про дела.
Сродни полуденному солнцу
Подобно верному гонцу,
К плечам и кружевным оборкам,
Прелестным спинкам и рукам,
И прочим сказочным местам
Пылая чувственным желаньем
Или мальчишеским мечтаньем,
Стремились взгляды тут и там.
Признаться, я такой и сам,
Весною верю чудесам.
Чему-то суждено случиться
Когда тебе пятнадцать лет,
И в мае хочется влюбиться
Пришла пора, а счастья нет.
Так размышляла у окна
Предчувствий радужных полна
Девчонка с именем Светлана
Ещё на знавшая обмана.
Журнал «гламурный» для девиц
Она задумчиво листает,
Найдя, внимательно читает
Секрет, укрытый средь страниц.
Мы доверяем без границ
Писакам, что не кажут лиц.
«Вот то, что нужно для меня»
Светлана вдруг остановилась.
Ах, если б знала бы родня,
На что несчастная решилась.
«Колдунья. Верный приворот.
Не докопается и крот
Причин, вернувших мужа в дом,
Иль замиренья пред судом».
Она поймет мои мученья,
И увлеченья объяснит,
И огорченья успокоит,
Любовь внушит, лишив сомненья.
Схватилась вмиг, она уже
Стоит на первом этаже.
Салон колдуньи был хорош
Здесь свечи в сумраке горели,
Блестел какой-то медный грош,
Из дыма мнились акварели.
Стеклянный шар всё искажал
И взгляд в свой центр приглашал
Где виделась страна иная,
А, может, голова свиная.
Потом за синим шёлком мягким
Мерещился в тени алтарь,
Или какой-то крупный ларь,
Расписанный сюжетом ярким.
Всё здесь внушало простаку
Платить за вздох по пятаку.
Слова, как кисть, а образы, как краски,
В душе рождаются, чтоб выплеснуть порыв.
Порой – романс, порою – просто сказки,
Почувствую, едва портьеру приоткрыв.
Однажды брод нащупав в мир иллюзий,
Где сладко нежится тревожная душа.
Я в перепачканной словами блузе,
Мотив из фраз ловлю, что кружатся, шурша.
Осенний дождь или весенний ливень
Случайно занесёт лукавый ветерок.
И вдруг сквозь шторм меня окликнет Сильвер,
И бригантина тихо проскользнёт между строк.
Год Мизгиря, плетущего интриги, *
В Протальник мягко ступит на порог. **
Чья паутина многим, как вериги,
Опутает и душу, и чертог.
Властолюбив, злопамятен и скрытен,
Незримой паутиною силён.
Он молчалив, коварен, ненасытен,
Когда своей идеей увлечён.
Мизгирь уже задумал паутину,
Ещё никто не разгадал её узор.
Наивности ударом будет в спину,
Хотя могли бы выставить дозор.
* Мизгирь - паук, плетущий паутину. 2020 год по славянскому календарю – год Мизгиря. Этот вид пауков наши предки не зря наделяли особой силой. Считалось, что судьба человека, как паутина, сплетается из множества факторов в единое полотно, имеющее свой уникальный узор.
** Протальник – март месяц, когда первые Заклички Весны, предчувствие скорого тепла. В конце марта, в день весеннего равноденствия, наши предки праздновали начало нового года, имеющего своё тотемное животное.
Кстати, с научной точки зрения считается, что пауки – это животные, относящиеся к типу членистоногих, классу паукообразных. На земле можно встретить около 42 тысяч разновидностей пауков.
В тот день метель с утра исправно потрудилась,
Окрест дороги и тропинки ровным слоем замела.
Деревня у реки невестой пышной нарядилась,
В округлых формах красовалась, аппетитна и бела.
Хозяйки у печей с горшками колдовали,
И ароматы пряные стелились по дворам.
Соседи и родня друг друга в гости звали,
Готовясь к празднику, застолью и дарам.
Вечор окошки яркий свет в домах раскрасил,
В тулупах девки на колядки по дворам пошли.
И всё, что кто-то загодя коптил, солил и квасил,
В подарок получив, к столам на радостях несли.
Весёлый смех и озорных частушек перебранка,
Собачий лай, гармошки разудалой перебор.
В сугробе кем-то второпях забытая ушанка,
С цигаркой дед в раздумье подпирающий забор.
Вечерний перезвон в ближайшем храме,
Да колокольчик рьяной тройки за рекой.
И звук шагов скользнувших тайно к даме,
Да скрип двери, прикрытой пухлою рукой.
Сочельник, не спеша деревней этой правил,
Следя за тем, чтоб в избах ёлочки зажглись.
И не было бы исключения из давних правил,
Когда желанья детские под Новый год сбылись.
Но в дальний дом, стоящий на задворках,
Весёлый праздник так и не решил зайти.
Его хозяин безнадёжно ждал, как на иголках,
Подарки разложив, чтоб тот мог путь найти.
Томясь от ожиданья предстоящей встречи,
Во тьму смотрел, к стеклу окошка прислонясь,
И улыбался шуткам припасённой к месту речи,
Стаканы поправлял, на стрелки ходиков косясь.
Давно никто не поздравлял угрюмого соседа,
Облезлый кот его и тот нашёл иной приют.
Лишь с мышкой серою текла обычная беседа,
Что соплеменники его в упор не признают.
Истерлась в памяти заброшенная дата,
Стеною отчуждения сердца отгородив.
Ему казалось, что исчерпана расплата.
Придет прощенье, смерть опередив.
Но каждый раз, в Сочельник наряжаясь,
Подарки заготовив, щедрый стол накрыв.
Напрасно ждал, с сомнением сражаясь,
Что кто-нибудь заглянет, прошлое забыв.
Лишь волки одиноко завывали на опушке,
Учуяв запах праздника в заснеженной ночи.
Они запомнили, что изгнанный в избушке
На утро вынесет окорока, колбасы, калачи.
Разделит с ними трапезу людскую,
Озлобленно задумав и судьбу свою делить.
Надломит хлеб, от одиночества тоскуя,
По-волчьи вместе с ними станет выть.
Кляня судьбу свою последними словами,
В холодный дом вернётся, злобу затая.
И вдруг оцепенеет с влажными глазами,
Уверовав в святую силу алтаря.
Короткий детский след от валенок подшитых,
Неровным почерком перекрестил пустырь.
Подарок на крыльце оставил на щеках небритых
Солёный след и веру в сердца ширь.
Рождение миссии в Иудее
Пророки предсказали много раз,
И то, что будет предан он злодеем,
И будет на кресте страдать за нас.
С тех пор немало войн и разрушений
Во имя соблазнительных свершений
По благодатным землям пронеслось,
А лже-миссии продолжают сеять злость.
Он призывал к любви и всесмиренью,
Не злато, а богатство душ хранить,
И веры неосознанную нить
Не оборвать, и не придать забвенью.
Сегодня заповедную звезду
Зажгут во тьме для тех, что свято ждут.
Несбывшихся желаний прошлогодних тени,
Остались по ту сторону невидимой черты,
Затихший бой курантов новогодних бдений
Печально сообщил, что это были лишь мечты.
Теперь не суждено им сбыться в своём прошлом,
Шампанское все нынче дружно пьют за упокой,
Не вспоминая, будто речь идет о пошлом,
Что рождены не ими, а проделкой шулерской.
И в полночь новые загаданы желанья,
Теперь их будут пестовать и бережно хранить.
Закрыв глаза, произносить как заклинанья,
А выйдет срок, вдруг оборвать связующую нить..
Но где-то в прошлом, в тридевятом государстве,
Забытые желания нашли себе приют.
В небытие, прижавшись, в маленьком пространстве,
Друг друга согревают и кого-то верно ждут.
У предков были Карачун, да Холод,
Задира Зимник и родной Мороз.
Всяк делом занимался и был холост,
А с Марой не заигрывал всерьёз.
Все старцы были с белой бородою,
Любили белый снег и синий лёд.
Лишь на морозе нос краснел порою
Или когда метелица поёт.
Цвет крови в одеяньях не любили.
Небесно-голубой всегда пленил.
Да и Морозко в красный не рядили…
Храни традиции, славянофил. **
** Славянофи́льство — литературно и религиозно-философское течение русской общественной и философской мысли, оформившееся в 40-х годах XIX века, ориентированное на выявление самобытности России, её типовых отличий от Запада.
За века до Вифлеема,
В студень месяц на Руси.
Без Адама и эдема,
Без иврита и фарси.
Коляда, Даждьбога отрок,
Хороводил Святки вкруг,
Чтобы солнце под присмотром
Колобродило на юг . *
И в Велесов день – сочельник,
Моро нам не страшен был, **
Вий – неистовый затейник,
Веселиться разрешил. ***
*Коло – старорусское, уменьшительно-ласкательное, обозначавшее солнца-младенца, которого захватила в плен злая ведьма Зима, обычно превращавшая его в волчонка по прозвищу лютый, т.е. февраль.
**Моро – старорусское, смерть от него происходит слово мороз.
*** Вий – старорусское, вьюга, засыпала снегом, чтобы все казалось мертвым.
Сакральная седмица началась,
На Карачун солнцеворот приходит, **
И Коляда берёт над солнцем власть,
Хотя и позабыт в своем народе.
Великий пост очистит нашу плоть,
А душу – покаяние и щедрость.
Сварог подарит мудрости щепоть,
Чтоб бедность не считали за ущербность.
А в русской печке пахнет каравай,
Заполнив дом божественною силой.
Плесни по чаркам, свечи зажигай,
Ты Карачун обязан встретить с милой.
** Карачун - это древний языческий праздник, конец седмицы перед Колядой, самый короткий день года - 22 декабря. Считается, что любимый всеми Новый год берет свое начало от Карачуна. Сам же Карачун - это славянское божество, повелитель холода, мороза и мрака. Ещё это название лунных суток накануне Коляды, самая длинная ночь в году, зимнее солнцестояние. В эту ночь проводят обряды очищения вокруг костра, днем ходят в баню, избавляются от негативных помыслов, чинят все сломанное, убирают жилище и украшают его. Пора и нам в России прибраться.