Ты однажды проснёшься моей,
Потревоженная листопадом,
И наверно не будет родней
Ничего, чем дыхание рядом.

Улыбнёшься в осенний рассвет,
Тронешь пальчиком край одеяла…
«А счастливее меня нет!» –
Ты вчера мне в плечо прошептала.

И ещё, прижимаясь щекой,
Промурлыкала кошкой - колючий!
Вот скажи, почему ты такой…
Почему ты такой самый лучший?

Я улыбку губами ловил,
И доверчивую обнимая,
В твои волосы всё говорил:
Ну, скажи, почему ты такая?..

Может, осень некстати пришла,
Может, лето не в срок попрощалось,
Но однажды меня ты нашла,
Или просто сама отыскалась…

…А наутро густой листопад
Ломким золотом выстлал планету,
Я проснулся минуту назад,
Я из пачки достал сигарету…

Всё, что с нами случится вчера,
Мы ведь завтра напишем с тобою?
…Я хочу, чтобы ты с сентября
Согласилась моей стать женою.

Сказоч-Ник (с)

Я нашла тебя, и, знаешь, не верю,
Ни себе, ни тому, что происходит вокруг,
Когда ты, самый нужный, стоишь за дверью,
Я бегу открывать, и летит все из рук.

Я нашла тебя, боже, скажи мне, чем я его заслужила,
Это счастье, с зеленого цвета глазами-мечта,
Я кричала, я, знаешь, как о тебе просила?
Сама удивлялась, что ждать могла так...

Я нашла тебя, веришь, другого не надо совсем,
Лишь твое бы дыханье сводило с ума,
Лишь твое бы сердце билось ближе из всех,
Лишь бы только с тобой просыпаться с утра.

Я нашла тебя, добрый и верный,
Теплый и нежный, и только лишь мой,
Я нашла тебя и вселенной спасибо, наверно,
Что из семи миллиардов ты самый родной...

.К ней почти перестали ходить кошмары,
Сниться чужие, - те, что были свои.
Он морщит лоб; откуда же столько шрамов
У этой девочки из хорошей семьи?

Каждое утро солнце рождается заново
И целует её запястья, - тонкие, как тростник.

Правда, она бы всё ему рассказала, -
Но ничего не помнит
До встречи с ним.

(с) kaitana

Зачем мы ругаемся, мой хороший?
Я очень устала от этого, правда...
Ведь знаешь - тебя нет дороже,
И ждет нас с тобою только два варианта.
Ты можешь исчезнуть в заоблачной дали,
Забыть про меня, равнодушно уйти.
Конечно, болеть будет, но перестанет.
Я девочка сильная, справлюсь поди.
А если ты всё-таки любишь меня,
Давай будем просто счастливыми вместе.
И хрупкое равновесие храня,
На ссорах навеки поставим мы крестик.
Зачем же так сильно всё усложнять?
Нести на плечах эту тяжесть атланта?
Ведь просто решить: разрушать? сохранять?
Ведь ждет нас с тобою только два варианта...

я прошу тебя, не смотри на меня так
мы сидим напротив, рука твоя сжата в кулак.
мои волосы встрёпаны ветром; тусклая лампа под потолком
расскажи мне, что будет потом.

когда дождь за окном рассечёт неровный асфальт
когда все лягут спать, время покатится вспять
мы придумаем уйму способов любить, а не воевать,
оставаясь в тайне.

расскажи, как твоя рука прикасалась к её руке,
как она изгибалась пантерой, после — ты уходил налегке,
обещая звонить, обещая быть её домом, её миром, спрятанным в кулаке;
целовать под утро.

расскажи, как до самых глубин пробирает абсент в кабаке, где я
морщилась и смеялась, спрашивала — "ну твоя же?" отвечал — "моя"
и всё мироздание шло под откос, катилось к чертям;
но ты уходил, а я всегда оставалась.

расскажи, кому здесь осталась хоть капля вселенской любви.
посмотри на них, они молоды, у них априори в крови
собачья верность, святая преданность — как ты её ни зови,
нам с тобой не дано;

они вместе давно и, кажется, обустраивают очаг,
она готовит ему обеды, нервно ждёт его по ночам.
сомневаюсь, что курит, сомневаюсь, что пьёт, как я — натощак;
без сомнения — любит.

расскажи, как тебе подавали на блюде разных и лучше меня,
как заточкой вонзались под рёбра их ногти цвета благородного янтаря,
как ты их целовал в живот, их любил: обретая, но не даря;
где они все теперь?

мы сидим напротив, слушаем как сквозняк обнимает дверь,
как качается лампа на потолке.
ты молчишь, я курю. [я люблю твой анфас]
расскажи мне, что было. расскажи мне, как есть теперь.
расскажи, мне, что будет.
расскажи, как не будет
нас.


(Лера Стеблевская)

Пока ожидаемое постучится
в дверь-непредсказуемое с
тобой уже распивает чай!

Что ты, девочка, не дрожи, не ломай голубые пальцы. Это просто старуха-жизнь полотно небелёной лжи растянула на старых пяльцах. Он тебе, говоришь, не лжёт, просто вас разлучили люди. Ах ты, милая, знать бы брод, ломок первый осенний лёд, а тепла до весны не будет.
Кто его караулит? Мать? Ну, давай телефонный номер. Как назвать его, как позвать?...
Мне сказали:
- Исчезни, б***, он для вас, потаскушек, помер.
Тише, девочка, не дрожи. Это поле – не поле битвы. Значит, больше не ворожи, спрячь подальше свои ножи, иглы, игры, таблетки, бритвы. Умер, стало быть – хорони! Проживи эту боль, как ломку. Знаешь, годы летят, как дни. Ты за шкирку себя возьми, ты – сама для себя соломка.
Ты – сама для себя вокзал, самолёт и дорога в небо. Ты забудь всё, что он сказал, губы, руки, его глаза. Ты реши, что он просто не был. Слёзы, девочка, не в цене. И цена у любви иная.
Он придёт. И не раз. Во сне.
Ты поверь, дорогая, мне. Потому что я знаю.
Знаю.(с)

Просыпаешься утром и думаешь: буду хорошей!
буду всем улыбаться, любовь и тепло излучать,
буду корм выносить для бездомных собачек и кошек,
а в критических случаях – думать и мудро молчать.

убеждаешь себя: мол, отныне не буду метаться,
обижаться, кокетничать, злиться, ругаться, вопить,
буду делать зарядку и день начинать с медитаций,
минералкой лечиться и деньги на отпуск копить…

…упадешь, обессилев, зароешься сладко в подушку,
проведенному дню, как обычно, подводишь итог:
двадцать восемь обид (две – смертельных) и ссора с подружкой,
пять значительных вздохов и три демонстрации ног.

восемнадцать ехидств, тридцать шесть шепоточков вдогонку,
девять сплетен, три кофе (которых не стоило пить),
семь бессмысленных трат, двести пять замечаний ребенку,
и одно (но большое!) желанье кого-то убить.

засыпаешь и думаешь: завтра… конечно… хорошей…
застилают сознание рваные сны-облака.
где-то в сердце скребут коготки голодающих кошек...
ничего, ничего… не забыть бы купить молока.

И после всего этого, после долгой зимы в пять лет
У меня появился никто — красивый и с мягким тембром.
Он подарил ничто — так много, что негде деть,
И открытку, где Эйфелева железка вот-вот продырявит небо.

Никто хорошо управлял делами, людьми и новеньким ситроеном,
Мы ездили за покупками, за город и за границу.
Часто болтали с ним ни о чем и о его проблемах,
И вскоре я вдруг заметила — мне ничего не снится.

Время горько и желчно, наполняет все банки в доме,
Потом переходит к мискам и чашкам, после — к любой посуде.
И вскоре ты замечаешь, что нет ничего другого,
Кроме тяжелых морщин на шее. И ничего не будет.

Тори Ром

Я вовсе не сильная. Просто девчонка в душе.
И нервы мои, как у всех, а совсем не из стали.
Мне страшно стоять у перил на 8-м этаже.
Я плачу частенько над фильмом любимым в финале.

Мне страшно бывает без света одной по ночам.
Я куклу храню. Хоть признаться мне в этом и стыдно.
Ты помнишь, когда-то ты злился и сильно кричал?
Ты даже не знаешь, насколько мне было обидно!

Ещё я тайком покупаю себе шоколад.
Мне нравится розовый цвет и тюльпаны в букетах.
И я на работе могу отвечать невпопад.
Но только тебе никогда не признаюсь я в этом.

Я сильные роли играть не могу. Не хочу!
Сниму каблуки. Посмотри же, какого я роста!
Я просто мечтаю прижаться к родному плечу,
С которым смогу, наконец-то, быть слабою просто…

Мой ангел-хранитель – немного скептик,
Такой же, как я сама.
Насыпаны перья в тугой конвертик,
Откроешь – придет зима.
Он скажет насмешливо: "Нужен кальций,
Вот - крылья уже не те...”
Коснется губами замерзших пальцев,
И скроется в высоте.
Он знает, что я по нему скучаю
И снова придет чуть свет.
Заварит на кухне покрепче чаю,
Поправит упавший плед,
Присядет устало у изголовья
И тронет меня за нос.
“Не спишь?” Хитрый прищур сквозит любовью.
“Варенья тебе принес.
Ты знаешь, вчера вызывали к Богу,
Ругали тебя опять.
А я им сказал – не судите строго,
Ну что с нее, глупой, взять?
Вы дайте ей чуточку вдохновенья
И будет не до грехов
И Бог передал мне с собой варенья
Для лучших твоих стихов”.
Смеется лукаво. Совсем не верит
В чудесную эту чушь.
Холодной ладонью мой жар проверит,
Вздохнет, поплетется в душ.
Вернувшись растянется в старом кресле,
Допьет свой остывший чай,
И мой недочитанный томик Гессе
Заложит пером с плеча.