Я дал разъехаться домашним,
Все близкие давно в разброде,
И одиночеством всегдашним
Полно всё в сердце и природе.

И вот я здесь с тобой в сторожке.
В лесу безлюдно и пустынно.
Как в песне, стежки и дорожки
Позаросли наполовину.

Теперь на нас одних с печалью
Глядят бревенчатые стены.
Мы брать преград не обещали,
Мы будем гибнуть откровенно.

Мы сядем в час и встанем в третьем,
Я с книгою, ты с вышиваньем,
И на рассвете не заметим,
Как целоваться перестанем.

Еще пышней и бесшабашней
Шумите, осыпайтесь, листья,
И чашу горечи вчерашней
Сегодняшней тоской превысьте.

Привязанность, влеченье, прелесть!
Рассеемся в сентябрьском шуме!
Заройся вся в осенний шелест!
Замри или ополоумей!

Ты так же сбрасываешь платье,
Как роща сбрасывает листья,
Когда ты падаешь в объятье
В халате с шелковою кистью.

Ты — благо гибельного шага,
Когда житье тошней недуга,
А корень красоты — отвага,
И это тянет нас друг к другу.

И Сон и Смерть равно смежают очи,
Кладут предел волнениям души,
На смену дня приводят сумрак ночи,
Дают страстям заснуть в немой тиши.

И в чьей груди ещё живет стремленье,
К тому свой взор склоняет Ангел Сна,
Чтоб он узнал блаженство пробужденья,
Чтоб за зимой к нему пришла весна.

Но, кто постиг, что вечный мрак — отрада,
С тем вступит Смерть в союз любви живой,
И от её внимательного взгляда
К страдальцу сон нисходит гробовой.

На мотив Булата Окуджавы

Осень ранняя.
Падают листья.
Осторожно ступайте в траву.
Каждый лист — это мордочка лисья...
Вот земля, на которой живу.

Лисы ссорятся, лисы тоскуют,
лисы празднуют, плачут, поют,
а когда они трубки раскурят,
значит — дождички скоро польют.

По стволам пробегает горенье,
и стволы пропадают во рву.
Каждый ствол — это тело оленье...
Вот земля, на которой живу.

Красный дуб с голубыми рогами
ждет соперника из тишины...
Осторожней:
топор под ногами!
А дороги назад сожжены!

...Но в лесу, у соснового входа,
кто-то верит в него наяву...
Ничего не попишешь:
природа!
Вот земля, на которой живу

В этом замкнутом круге - крути не крути -
Не удастся конца и начала найти.
Наша роль в этом мире - прийти и уйти.
Кто нам скажет о цели, о смысле пути?

Мне снилась осень в полусвете стекол,
Друзья и ты в их шутовской гурьбе,
И, как с небес добывший крови сокол,
Спускалось сердце на руку к тебе.

Но время шло, и старилось, и глохло,
И, поволокой рамы серебря,
Заря из сада обдавала стекла
Кровавыми слезами сентября.

Но время шло и старилось. И рыхлый,
Как лед, трещал и таял кресел шелк.
Вдруг, громкая, запнулась ты и стихла,
И сон, как отзвук колокола, смолк.

Я пробудился. Был, как осень, темен
Рассвет, и ветер, удаляясь, нес,
Как за возом бегущий дождь соломин,
Гряду бегущих по небу берез.

утки из китайской поэмы плывут по реке 
К.Пеев 

чуть правее липа в раме стеклопакета 
следом питерский дом со сложным фасадом 
прямо по курсу фонарь кончается лето 
так хотелось верлибр а получилось как надо 

как тревожны настурции или как их бегонии 
как дрожат на ветру под светофором в окне и 
как рифмуются с красным я хотел для истории 
а получилось для вечности так вернее 

эта в окне фигня типа внутри меня 
как же Господи надо русскому глазу мало 
только фонарь аптека максимум рябь канала 
уткам из китайской поэмы здесь не прожить и дня

" ... но в дверце завозится ключ
и люди войдут свет зажжется
вина принесут
и исчезнут нелепые детские страхи
и будем опять пировать
покуда не кончится водка
покуда не кончится краска
покуда не кончимся сами
и всё-таки встретим рассвет! "

https://www.youtube.com/watch?v=iCCpTDKs1eQ&t=118s

Мне снился сон, не вписанный в реестр
Событий, омрачающих картину:
Я совершал последний переезд –
Переезжал на новую квартиру.

И затянув узлом никчемный дар,
Меня – под небом скорби и печали,
Забили в деревянный чемодан
И увезли в немыслимые дали.

Все счёты с жизнью, наконец, сведя,
Я ощущал, изведав измененье:
В каком-то новом качестве себя,
В чужом и непривычном измеренье…

Но огорчаться не было причин.
Казалось мне, в соседстве с небылицей:
Я премию такую получил,
Что с каждым смертным мог бы поделиться.

И о прощенье всех врагов моля,
Я наблюдал, как в мартовскую стужу
Потусторонний мир въезжал в меня,
Чтоб выселить мой внутренний наружу.

Когда корёжили бульдозеры
Картин неразрешённых груду,
Художники из Лианозова
Давно объединились в группу.

И в столкновении порывистом,
Со всей свирепостью оскала
Такие бездны вдруг открылись нам,
Что почерней холстов Оскара.

Ведь озверевшими кретинами,
Привыкшими к однообразью,
Боролись власти не с картинами –
Они людей равняли с грязью.

Но, как бы их судьба не маяла,
Они, в те проклятые годы,
Отведали из рук Измайлова
Глоток растоптанной «свободы».

Чем помешала Надя Эльская ,
Которую в подпитье шатком
Столкнул ударом прямо с лестницы
Влюблённый оборотень в штатском?

Рухин, погибший при пожаре,
В былом – улыбчивый геолог –
Одним бульдозерам, пожалуй,
Дорогу в жизни перешёл он.

Большой ли грех в стране бесовской
Быть непохожими, другими ? –
Как Пятницкий и Паустовский,
Скончавшиеся молодыми.

Помянут их враги застолья,
И сухо вспомнит Википедия,
Что ни судьба – одна история –
Одна великая трагедия.

Без раболепия и паники,
На всех этапах лжи и смерти,
В пустынных закоулках памяти
Они, как прежде, с нами вместе.

Герман Гецевич ©
На снимке художник Надежда Эльская

Собственно это к фильму " Бархатная бензопила ".
Фильм про современное искусство, галеристов и художников, где к концу фильма поменялось действительно всё...

http://lordsfilms.tv/55845-barhatnaja-benzopila-2019.html

Ещё один огромный взмах —
И спят ресницы.
О, тело милое! О, прах
Легчайшей птицы!

Что делала в тумане дней?
Ждала и пела...
Так много вздоха было в ней,
Так мало — тела.

Не человечески мила
Её дремота.
От ангела и от орла
В ней было что-то.

И спит, а хор её манит
В сады Эдема.
Как будто песнями не сыт
Уснувший демон!

____
Часы, года, века. — Ни нас,
Ни наших комнат.
И памятник, накоренясь,
Уже не помнит.

Давно бездействует метла,
И никнут льстиво
Над Музой Царского Села
Кресты крапивы.

1916

О, чудный час, когда душа вольна
Дневную волю вдруг переупрямить!
Вскипит, нахлынет тёмная волна, -
И вспомнит всё беспамятная память:

Зашли Плеяды... Музыка легка...
Обрывист берег... В море парус сирый...
И не по-женски страстная рука
Сжимает выгиб семиструнной лиры...

Гвоздики тёмные. От солнца ль томный жар?
Или от этой, чей так чёрен волос,
Чей раскалённый одичалый голос
Выводит песню в дребезге гитар?..

И вновь иду. Пустынно. Скуден цвет
Под белым небом... Степи... Взор - свободен...
Ах, смертному так много тысяч лет,
И у души бездомной столько родин!

Иду... Над бездной клёхтанье орла,
По волнам лёт разбойничьей фелюги, -
И надо всем, как чёрных два крыла,
Крутых бровей приближенные дуги.

Нужно носить в себе ещё хаос, чтобы быть в состоянии родить танцующую звезду.

Всё выше храм торжественный и дивный,
В нём дышит ладан и поёт орган;
Сияют нимбы; облак переливный
Свечей и солнца — радужный туман;
И слышен голос Мастера призывный
Нам, каменщикам всех времен и стран.

Я вежлив с жизнью современною,
Но между нами есть преграда,
Все, что смешит ее, надменную,
Моя единая отрада.

Победа, слава, подвиг — бледные
Слова, затерянные ныне,
Гремят в душе, как громы медные,
Как голос Господа в пустыне.

Всегда ненужно и непрошено
В мой дом спокойствие входило:
Я клялся быть стрелою, брошенной
Рукой Немврода иль Ахилла.

Но нет, я не герой трагический,
Я ироничнее и суше,
Я злюсь, как идол металлический
Среди фарфоровых игрушек.

Он помнит головы курчавые,
Склоненные к его подножью,
Жрецов молитвы величавые,
Грозу в лесах, объятых дрожью.

И видит, горестно-смеющийся,
Всегда недвижные качели,
Где даме с грудью выдающейся
Пастух играет на свирели.

Дорогая,

Скоро я стану ещё одним приложением к ИИ,
Не забудь, загрузи его в свой смартфон -
Будем вместе бродить в сетях всевозможных G,
Включив безлимит и слушая саксофон...

https://www.youtube.com/watch?v=89_KXT5ztTU

Да, я знаю, я вам не пара,
Я пришел из иной страны,
И мне нравится не гитара,
А дикарский напев зурны.

Не по залам и по салонам
Темным платьям и пиджакам —
Я читаю стихи драконам,
Водопадам и облакам.

Я люблю — как араб в пустыне
Припадает к воде и пьет,
А не рыцарем на картине,
Что на звезды смотрит и ждет.

И умру я не на постели,
При нотариусе и враче,
А в какой-нибудь дикой щели,
Утонувшей в густом плюще,

Чтоб войти не во всем открытый,
Протестантский, прибранный рай,
А туда, где разбойник, мытарь
И блудница крикнут: вставай!

Человек — это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, — канат над пропастью.
В человеке ценно то, что он мост, а не цель.

Откуда я пришел, не знаю…
Не знаю я, куда уйду,
Когда победно отблистаю
В моем сверкающем саду.

Когда исполнюсь красотою,
Когда наскучу лаской роз,
Когда запросится к покою
Душа, усталая от грез.

Но я живу, как пляска теней
В предсмертный час большого дня,
Я полон тайною мгновений
И красной чарою огня.

Мне все открыто в этом мире —
И ночи тень, и солнца свет,
И в торжествующем эфире
Мерцанье ласковых планет.

Я не ищу больного знанья
Зачем, откуда я иду.
Я знаю, было там сверканье
Звезды, лобзающей звезду,

Я знаю, там звенело пенье
Перед престолом красоты,
Когда сплетались, как виденья,
Святые белые цветы.

И жарким сердцем веря чуду,
Поняв воздушный небосклон,
В каких пределах я ни буду,
На все наброшу я свой сон.

Всегда живой, всегда могучий,
Влюбленный в чары красоты.
И вспыхнет радуга созвучий
Над царством вечной пустоты.

Дата создания: 1903 — до октября 1905 года

Л. С. Баксту

«Три духа, имеющие вид жаб… соберут царей
вселенной для великой битвы… в место, называемое Армагеддон…»

Откровение, XVI, 12- 16

Положив мне руки на заплечье
(Кто? — не знаю, но пронзил испуг
И упало сердце человечье…)
Взвел на холм и указал вокруг.

Никогда такого запустенья
И таких невыявленных мук
Я не грезил даже в сновиденьи!
Предо мной, тускла и широка,
Цепенела в мертвом исступленьи
Каменная зыбь материка.

И куда б ни кинул смутный взор я —
Расстилались саваны пустынь,
Русла рек иссякших, плоскогорья;
По краям, где индевела синь,
Громоздились снежные нагорья
И клубились свитками простынь
Облака. Сквозь огненные жерла
Тесных туч багровые мечи
Солнце заходящее простерло…
Так прощально гасли их лучи,
Что тоскою мне сдавило горло
И просил я:
«Вещий, научи:
От каких планетных ураганов
Этих волн гранитная гряда
Взмыта вверх?»
И был ответ:
«Сюда
По иссохшим ложам океанов
Приведут в день Страшного Суда
Трое жаб царей и царства мира
Для последней брани всех времен.

Камни эти жаждут испокон
Хмельной желчи Божьего потира.
Имя этих мест — Армагеддон».