[700x465]

«Плывет бульвар с Арбатом в паре,
Дворы пустынны в декабре.
Веселый Гоголь – на бульваре,
Печальный Гоголь – во дворе».

Я пробегаю жадным взглядом
Вестей горючих письмена,
Чтоб душу, влажную от сна,
С утра ожечь ползучим ядом.
В строках кровавого листа
Кишат смертельные трихины,
Проникновенно лезвиины,
Неистребимы, как мечта.
Бродила мщенья, дрожжи гнева,
Вникают в мысль, гниют в сердцах,
Туманят дух, цветут в бойцах
Огнями дьявольского сева.
Ложь заволакивает мозг
Тягучей дремой хлороформа
И зыбкой полуправды форма
Течет и лепится, как воск.
И, гнилостной пронизан дрожью,
Томлюсь и чувствую в тиши,
Как, обезболенному ложью,
Мне вырезают часть души.
Hе знать, не слышать и не видеть...
Застыть, как соль... уйти в снега...
Дозволь не разлюбить врага
И брата не возненавидеть!

12 мая 1915 Париж

[699x594]

Поэты, бывшие знакомы при жизни, встретились и после смерти.

Я над ними склонюсь, как над чашей,
В них заветных заметок не счесть -
Окровавленной юности нашей
Это черная нежная весть.
Тем же воздухом, так же над бездной
Я дышала когда-то в ночи,
В той ночи и пустой и железной,
Где напрасно зови и кричи.
О, как пряно дыханье гвоздики,
Мне когда-то приснившейся там, -
Там, где кружатся Эвридики,
Бык Европу везет по волнам,
Там, где наши проносятся тени
Над Невой, над Невой, над Невой.
Там, где плещет Нева о ступени, -
Это пропуск в бессмертие твой.
Это ключики от квартиры,
О которой теперь ни гу-гу...
Это голос таинственной лиры,
На загробном гостящей лугу.

1957
Фото: http://mandelshtam.lit-info.ru/revi…/mandelshtam/008/738.htm

Голубые глаза и горячая лобная кость —
Мировая манила тебя молодящая злость.

И за то, что тебе суждена была чудная власть,
Положили тебя никогда не судить и не клясть.

На тебя надевали тиару — юрода колпак,
Бирюзовый учитель, мучитель, властитель, дурак!

Как снежок на Москве заводил кавардак гоголёк:
Непонятен-понятен, невнятен, запутан, легок…

Собиратель пространства, экзамены сдавший птенец,
Сочинитель, щеглёнок, студентик, студент, бубенец…

Конькобежец и первенец, веком гонимый взашей
Под морозную пыль образуемых вновь падежей.

Часто пишется казнь, а читается правильно — песнь,
Может быть, простота — уязвимая смертью болезнь?

Прямизна нашей речи не только пугач для детей —
Не бумажные дести, а вести спасают людей.

Как стрекозы садятся, не чуя воды, в камыши,
Налетели на мертвого жирные карандаши.

На коленях держали для славных потомков листы,
Рисовали, просили прощенья у каждой черты.

Меж тобой и страной ледяная рождается связь —
Так лежи, молодей и лежи, бесконечно прямясь.

Да не спросят тебя молодые, грядущие те,
Каково тебе там в пустоте, в чистоте, сироте…

10 - 11 января 1934

http://www.chitalnya.ru/work/283090/

МЕЛАНХОЛИЯ

Пустеет к утру ресторан.
Атласами своими феи
Шушукают. Ревёт орган.
Тарелками гремят лакеи

Меж кабинетами. Как тень,
Брожу в дымнотекущей сети.
Уж скоро золотистый день
Ударится об окна эти,

Пересечёт перстами гарь,
На зеркале блеснёт алмазом...
Там: - газовый в окне фонарь
Огнистым дозирает глазом.

Над городом встают с земли, -
Над улицами клубы гари.
Вдали - над головой - вдали
Обрывки безответных арий.

И жил, и умирал в тоске,
Рыдание не обнаружив.
Там: - отблески на потолке
Гирляндою воздушных кружев

Протянутся. И всё на миг
Зажжётся желтоватым светом.
Там - в зеркале - стоит двойник;
Там вырезанным силуэтом -

Приблизится, кивает мне,
Ломает в безысходной муке
В зеркальной, в ясной глубине
Свои протянутые руки.

https://www.facebook.com/events/687034941412992/?ref_dashboard_filter=upcoming

По улице моей который год
звучат шаги - мои друзья уходят.
Друзей моих медлительный уход
той темноте за окнами угоден.

Запущены моих друзей дела,
нет в их домах ни музыки, ни пенья,
и лишь, как прежде, девочки Дега
голубенькие оправляют перья.

Ну что ж, ну что ж, да не разбудит страх
вас, беззащитных, среди этой ночи.
К предательству таинственная страсть,
друзья мои, туманит ваши очи.

О одиночество, как твой характер крут!
Посверкивая циркулем железным,
как холодно ты замыкаешь круг,
не внемля увереньям бесполезным.

Так призови меня и награди!
Твой баловень, обласканный тобою,
утешусь, прислонясь к твоей груди,
умоюсь твоей стужей голубою.

Дай стать на цыпочки в твоём лесу,
на том конце замедленного жеста
найти листву, и поднести к лицу,
и ощутить сиротство, как блаженство.

Даруй мне тишь твоих библиотек,
твоих концертов строгие мотивы,
и - мудрая - я позабуду тех,
кто умерли или доселе живы.

И я познаю мудрость и печаль,
свой тайный смысл доверят мне предметы.
Природа, прислонясь к моим плечам,
объявит свои детские секреты.

И вот тогда - из слёз, из темноты,
из бедного невежества былого
друзей моих прекрасные черты
появятся и растворятся снова.

[560x420]

Мультфильм Петра Камлера (1983) в живом музыкальном сопровождении Владимира Голоухова и Сергея Летова.
7 января 2015 19.00 Еврейский музей и Центр толерантности (Москва, Образцова 11)

Владимир Голоухов - MIDI-вибрафон

Сергей Летов - Akai EWI, Waldorf Blofeld, MIDI-контроллеры, ноутбук, планшет


http://sergey-letov.livejournal.com/212905.html

Я люблю эти дни, когда замысел весь уже ясен и тема угадана,
А потом всё быстрей и быстрей, подчиняясь ключу, -
Как в «Прощальной симфонии» - ближе к финалу - ты помнишь, у Гайдна -
Музыкант, доиграв свою партию, гасит свечу
И уходит - в лесу всё просторней теперь - музыканты уходят -
Партитура листвы обгорает строка за строкой -
Гаснут свечи в оркестре одна за другой - музыканты уходят -
Скоро-скоро все свечи в оркестре погаснут одна за другой -
Тихо гаснут берёзы в осеннем лесу, догорают рябины,
И по мере того как с осенних осин облетает листва,
Всё прозрачней становится лес, обнажая такие глубины,
Что становится явной вся тайная суть естества, -
Всё просторней, всё глуше в осеннем лесу - музыканты уходят -
Скоро скрипка последняя смолкнет в руке скрипача -
И последняя флейта замрёт в тишине - музыканты уходят -
Скоро-скоро последняя в нашем оркестре погаснет свеча...
Я люблю эти дни, в их безоблачной, в их бирюзовой оправе,
Когда всё так понятно в природе, так ясно и тихо кругом,
Когда можно легко и спокойно подумать о жизни, о смерти, о славе
И о многом другом ещё можно подумать, о многом другом.

Юрий Левитанский

Люблю под сводами седыя тишины
Молебнов, панихид блужданье
И трогательный чин - ему же все должны, -
У Исаака отпеванье.

Люблю священника неторопливый шаг,
Широкий вынос плащаницы
И в ветхом неводе Генисаретский мрак
Великопостныя седмицы.

Ветхозаветный дым на теплых алтарях
И иерея возглас сирый,
Смиренник царственный - снег чистый на плечах
И одичалые порфиры.

Соборы вечные Софии и Петра,
Амбары воздуха и света,
Зернохранилища вселенского добра
И риги Новаго Завета.

Не к вам влечется дух в годины тяжких бед,
Сюда влачится по ступеням
Широкопасмурным несчастья волчий след,
Ему ж вовеки не изменим.

Зане свободен раб, преодолевший страх,
И сохранилось свыше меры
В прохладных житницах, в глубоких закромах
Зерно глубокой, полной веры.

1921 - 1922 г