Знаете, как приятно просыпаться с мыслями, что впереди ещё целая неделя отдыха, вдалеке от дома, от повседневных забот, с людьми, встречи с которыми ты ждал очень долго. Казалось, что каждый последующий день, каждая секунда времени будет распланирована настолько, что после, вернувшись, будешь вспоминать это всё с огромной радостью, нежным трепетом и невольно выплывшей на лицо улыбкой. Сейчас, спустя почти полтора месяца с возвращения, могу со всей ответственностью заявить: так и произошло. Я очень долго рассказываю свои истории, но при этом всё прекрасно помню и часто пересматриваю фотографии. Итак, начинался первый день в Москве. Воскресение.
Я поднялся, сходил в душ, перебрал чемодан, запрятав то, что приготовлено для дома, глубже, чтобы больше не доставать, и отправился в сторону Красной площади. Да, в первый день своего приезда я уже был здесь. Но был один. Да и откуда можно начинать своё знакомство (уж в который раз) с городом, к которому успел прикипеть душой. Тем более что именно там, на площади, мы и договорились встретиться с Леной, чтобы провести целый день вместе.
Небольшой экскурс в историю: с этой прекрасной девушкой мы познакомились на работе, когда Лена пришла в фирму, где я познавал основы архитектурного дела. Помнится, не слишком открытый для общения, немного скромный, я отвечал лишь на деловые вопросы, иногда помогая разобраться со «взбесившимся» компьютером. Именно таким поведением, как выяснилось позже, заслужил статус «серьёзного» и даже «занудного». Но каким-то образом сумел развеять эти домыслы. Может, благодаря тому, что не такой уж и «занудный». Или, во что вериться с больше охотой, спасибо можно сказать прекрасно сложившемуся коллективу из трёх прелестных подружек, с двумя из которых я сидел в одном кабинете, был «посвящён» во все их дела и стал частью их жизни…. А они моей... И такие слова я говорю крайне редко.
Спустя какое-то время, Лена вынуждена была перебраться жить в столицу. Правда, это не помешало ей посетить моё тридцатилетие, выдавшееся не очень удачным. А теперь я с огромным желанием увидеть её и ещё одну мою подругу, наведался в Москву с ответным визитом. И уверен, что это далеко не последний мой визит сюда.
Но вернёмся к тому счастливому воскресению. Не желая раньше времени погружаться в суматоху столичного метро, я медленным шагом вышел на Тверскую и направился прямиком в сторону центра. Времени было много. А позавтракав в «Макдональдсе», я прихватил кружечку кофе с собой, что делало мою прогулку ничем не хуже одиночных Европейских вояжей, когда позади гостиница, вверху – яркое солнце, а впереди – что-то грандиозное, что нельзя торопить.
А дальше завертелось. Встретившись с Леной (признаюсь, она меня заметила раньше, чем я её….), мы направились в небольшое кафе, чтобы перекусить, поговорить без шума наполнявших центр туристов и послушать мой байки о Берлинском путешествии и её рассказы о новой жизни в большом городе. Мой фотоаппарат, прослуживший целую неделю без перебоев, на последней фотографии мигнул символом зарядки и выключился. Поэтому, хроника последующих событий оказалась зафиксированной на аппарат Лены. Вот, не окажись его под рукой – пришлось довольствоваться только лишь такой неблагонадёжной вещью, как человеческая память.
Красная площадь была готова к Рождеству. Большой каток в центре, рядом с которым располагалась небольшая ярмарка. Завернув на неё, мы успели сфотографироваться почти со всеми представителями оленьего царства. Потом этот рогатый символ Нового года будет преследовать меня ни раз, встречаясь и тут и там в разных уголках города. Даже странно, почему я целую неделю видел этих существ, но ни разу – символ предстоящего года по Восточному календарю?
После нами был совершён набег в Мавзолей. И теперь я с удовольствием могу себе поставить галочку,
В начале сегодняшнего обзора, мне хотелось бы задать вам два вопроса. Сперва ответьте мне, где находится самая высокая статуя Иисуса Христа? Ответили? А теперь поясните, почему вы назвали Рио-де-Жанейро? Кажется, что об этом монументе Бразилии знает каждый школьник. Каждый человек представляет, как она выглядит, руководствуясь изображениями в книгах, фильмах и даже анимационных лентах. Только я хочу категорически заявить: вы не правы! Самую высокую статую Иисуса возвели недавно в Польше, и мне представился шанс оказаться рядом. Но началось всё не слишком радужно.
Оказаться рядом нам предложили ещё в самый первый день знакомства с гидом. И отмечая те экскурсии, на которых я хотел оказаться, я поставил заветную галочку и напротив этого путешествия. Правда, таких людей, отметивших данный экспонат в ведомости, оказалось слишком много. А учитывая тот факт, что заехать мы могли только всей туристической группой, при этом заплатив небольшой дополнительный взнос, перспектива оказаться в этом великом месте оказалась под угрозой срыва. До сих пор не успокоившиеся «бунтовщики» не желали сдавать позиций и платить за то, что не желают видеть. Страждущие, как я, всеми правдами доказывали свою правоту и переживали, что могут навсегда потерять этот шанс. В результате, водитель и гид-сопровождающий метались, то и дело меняя решение то в пользу одних, то в пользу других, а после пошли на компромисс, проставив ультиматум, что те, кто не хочет ехать – в результате приедут, но не будут платить при условии, что останутся в автобусе. И, вроде, этот вариант устроил многих. Но не всех.
Расстановка сил на поле боя продолжала меняться. Те, кто до этого был согласен, возмущался, что в темноте раннего утра ничего не увидит. К тому же, многие не желали платить за своих оппонентов, которые всё равно увидят статую Христа из окон. Ситуация накалялась. А гид остался невозмутим. За что ему огромное спасибо! Статую я увидел. В неутихающей с самого вечера вьюге добрался до подножия монумента, едва не улетев вместе с сильными порывами ветра. Продрог до кончиков пальцев на ногах. Но был безмерно счастлив. Потому что ощущения никуда не денешь. Если видел что-то грандиозное – это останется в памяти надолго даже без фотографий. Хотя, куда же без них.
А самое интересное, что только стоило отъехать – иллюминация, подсвечивающая статую, отключилась. И Иисус предстал совершенно в ином свете. Не таким грандиозным и большим, каким казался до этого.
А на повестке дня была Познань. Этот маленький польский городок хранил в себе память о моём первом выезде за границу. То был холодный ноябрь две тысячи одиннадцатого года, автобусный тур, самое первое пересечение границы. Легенды о двух козликах на башне ратуши, о зданиях, раскрашенных в разные цвета, в которых с лёгкостью можно было разглядеть статус семей, проживающих в них, истории о обманных архитектурных приёмах городского собора, старающегося казаться дороже, чем он есть на самом деле были пересказаны мною ни раз моим друзьям и знакомым. И если покопаться в блоге, можно обнаружить восторженные возгласы о данном событии.
В этот раз город встретил нас пустой площадью с недостроенной ёлкой из зелёных пластиковых бутылок, подчёркивающих общегородскую заботу об экологии, теми же самыми историями от того же самого гида, что и два года назад, промозглыми ветрами, от которых хотелось скрыться. Даже Чарли Чаплин, фотография с которым из-за плохого фотоаппарата оказалась смазанной в тот раз, ждал меня в этом
Если говорить о пятом дне моей поездки, то нельзя не упомянуть некую символичность происходящего. Это было двойное возвращение в Берлин. Во-первых, я вернулся в столицу Германии, спустя два года после моей первой поездки. И как бы я не бежал от происходящего, кажется, что сама судьба толкала меня на этот шаг. С другой стороны – проведя день в Дрездене и Лейпциге, пережив экватор моего Европейского путешествия, я снова возвращался в Берлин. А потом Польша, Москва – и домой тем же рейсом, из того же аэропорта, в который я и прилетел.
Что ещё символичнее – в этот день меня ждало путешествие в музей мадам Тюссо. Конечно, данное заведение являлось только филиалом. И мне не терпелось сравнить количество и качество восковых персонажей с музеем в Лондоне, который оставил самые яркие воспоминания о той новогодней поездке (сейчас пишу о Берлине, а мысли где—то далеко, в новом путешествии, которое я ещё не успел продумать).
Собрав чемоданы, загрузив их в автобус, захватив лишь самое необходимое (и пару пустых сумок на случай непредвиденной остановки в сувенирном магазине), я отправился в музей. Кажется, я нираз проходил здесь, по этой улице в самом центре. Но почему-то не замечал, что стоит только немного свернуть в переулок, и предо мной предстанет сама Мерлин Монро, кокетливо приглашающая пройти внутрь. Что я и туристы из нашей группы поспешили сделать. На входе возникла небольшая заминка с билетами. Но вскоре мы все разбрелись по пустым в это время суток залам, стремясь сфотографироваться с каждым персонажем.
Первый зал был заполнен политиками. Были тут и Жак Ширак, и Барак Обама, и Ангела Меркель, популярность которой в восковом виде превосходила популярность других персонажей. Неожиданно было видеть Михаила Горбачёва, который олицетворял российскую историю. И если в Лондоне я подёргал нынешнего российского президента за грудки, то здесь не стал так изгаляться. Только преклонил колено перед Римским папой и изобразил такую же белоснежную широкую улыбку, как у американского президента.
Кстати, среди представленных политиков был и Гитлер. Как в Германии и не быть этому персонажу. Только история с ним слишком печальна. Не так давно какие-то подростки пробрались в музей и отрезали восковой фигуре голову. Конечно, Германское правосудие и в этот раз оказалось на высоте. Но с тех пор верховный главнокомандующий Третьего Рейха сидит за стеклом, в окружении видеокамер и таблички, запрещающих его фотографировать даже в таком виде. Посмотрел – и гуляй дальше!
После политиков – шёл зал с представителями науки. Сбросив вещи на пол, я «исповедался» Зигмунду Фрейду. Весьма интересная идея. Добыть ли такого безмолвного психоаналитика домой. А то порой хочется поговорить с кем-нибудь по душам – а дома только кот. Тот убегает! Или захочется сделать предложение руки и сердца, а перед тобою лишь Роми Шнайдер в образе королевы Сиси. А у той и сердца-то даже нет.
Четвёртый день поездки выдался на удивление насыщенным. Ещё в Екатеринбурге, когда я менял злополучный тур в Скандинавию на Берлин, мне предложили две поездки в Потсдам и Лейпциг. Недолго думая, я согласился, даже не смотря на тот факт, что и там, и там был. Увидеть что-то новое не рассчитывал. Скорее, мною двигала другая идея – тур в Берлин даже при максимальных опциях получался дешевле оплаченного тура в Скандинавию. И сказав себе: «гулять - так гулять!» я махнул рукой и согласился.
Правда, уже в туре по согласию с остальными туристами нам заменили один из городов. Не «шило на мыло», как обычно, а Потсдам на Дрезден. Чему я несказанно обрадовался. В Дрездене тоже был. Но этот город запомнился больше. И не потому, что я там впервые попробовал немецкое пиво по ошибке. В Потсдаме в эту пору смотреть было нечего. Предложенный Сан-Суси, покрытый снегом, симпатичен весной или летом, а в холодные периоды – не сад, а засохший пустырь с закрытыми от осадков скульптурами. Да и Потсдамский дворец тоже как-то не впечатлил.
Но началась поездка с грандиозного памятника Битвы Народов. Кто читал прошлые отзывы, наверное, помнит, как я сильно расстраивался, увидев вместо памятника густой туман. В тот раз пришлось делать фотографию с плаката, а после, уже дома, смотреть, как он выглядит, в интернете. Теперь же погода радовала. И я воочию смог убедиться в масштабности и грандиозности этого монумента, воздвигнутого (и я не побоюсь этого слова) в честь битвы с Наполеоном. Конечно, ни одна фотография не передаст размеры и те чувства, когда видишь, на что способно человечество. Будучи архитектором, я и сам хотел бы сотворить нечто, даже через столетия удивляющее людей. И, если будет позволено судьбой, это желание осуществится.
Потом наш «дилижанс» (а по совместительству – автобус туристической компании), направился в Лейпциг – город поэтов, музыкантов и их муз. Как оказалось, обзорная экскурсия прошла вдоль тех же маршрутов, что и раньше. Мы посетили собор, где играл и был захоронен Бах, посмотрели на памятник создателя «свадебного марша» - Мендельсона, прогулялись по торговым улицам, обратив внимание на здание банка с фальшивой позолотой. Прошло уже два года с того момента, как я тут был, но до сих пор помнил историю каждого из этих мест. Помнил даже девушку-гида, которая и сейчас вела нашу экскурсию по улицам славного немецкого города.
По завершении экскурсии, я промчался в сторону рождественского рынка в поисках впечатлений, запахов и ощущений. К тому же, следовало перекусить. А рынок здесь отличался от Берлинских, на которых удалось побывать. Во-первых, наличием колыбели младенца Иисуса, вокруг которого гуляли живые овечки. Во-вторых, наличием над каждым лоточком интересных инсталляций. Где-то красовались ёлочки, где-то целые города с домиками или картины старых времён. Тут же я опробовал глинтвейн, захватив с собою в качестве сувенира обжигающую руки кружку, и не побрезговал лепёшкой с ванильным соусом, который так и норовил вытечь мне на кружку. Идти со всем этим, есть и ещё как-то пытаться фотографировать и всё замечать было крайне неудобно. Но приятно.
Когда-нибудь, собравши всех своих внуков вокруг себя, развернув фотоальбомы на экране каких-нибудь новомодных гаджетов, я буду рассказывать обо всех моих приключениях в молодости. И обязательно упомяну и эту поездку. Причём, у меня, как и у моего дедушки, рассказ будет начинаться одинаково: «В ту зиму мы шли на Берлин…»
То, чего я боялся, не случилось. Собираясь в поездку, читая программу экскурсионного тура, я боялся, что мне будет нечего смотреть. Пришлось выкроить свободное время, которое вечно ускользает за потоком дел, и составить собственную насыщенную программу осмотра Берлинских достопримечательностей. Скажу сразу – ни один пункт из этой программы я так и не смог выполнить. Нам попался хороший гид-сопровождающий, который сразу же предложил то, от чего я не смог отказаться. Признаюсь, в тот момент, когда меня спрашивали, а на какие из предложенных экскурсий я хочу отправиться, я ответил, что почти на все. Хотя, начиналось всё обыденно, и Германская столица встретила стандартной обзорной экскурсией по городу.
На въезде в легендарный Трептов парк, посвящённый подвигам советского народа, наш гид выдала каждому туристу по цветку, чтобы мы смогли почтить память героев, когда-то отдавших свои жизни ради своих родных и близких. Невероятное ощущение, испытанное когда-то однажды, но вновь заставшее врасплох – идти по пустой аллее к виднеющемуся вдалеке монументу война. Разум занят только собственными мыслями. А где-то там, вдали, поднимается над горизонтом ещё не успевшее проснуться солнце.
Потом были и Берлинская стена, с неизменным «поцелуем». За два года подростки успели нарисовать свои неумелые граффити, подпортив сей шедевр. Солнечными бликами встретил музейный остров с Берлинердомом, кафедральным собором, красотой которого я не устаю восхищаться, и национальным музеем. Я не буду много рассказывать о них. Если покопаться в моих записях, можно обнаружить первые впечатления и от Музейного острова, и от идущей дальше улицы – Ундер дер Линден («Под липами»). А к к Рейхстагу, ставшему заключительной точкой нашего маршрута, я ещё вернусь.
Получив в распоряжение пару часов свободного времени, я тут же двинулся в сторону триумфальной арки, чтобы посмотреть на городскую ёлку. Живая «красавица» возле Рейхстага выглядела куцей и потрепанной. Хотя, и ёлка на площади перед аркой тоже оказалась не такой уж замечательной. Хотя, заставило задуматься не это. Кто бы мог подумать, что прямо посреди улицы, где некогда частенько проезжал Гитлер, будет стаять большая инсталляция в виде звезды Давида. Вот уж переменчивость истории…
В голове клокотали идеи о сувенирах друзьям, которые я мог не успеть купить в рамках моей насыщенной программы. Поэтому, тихо прогулявшись до Александр Плац, я «нырнул» (в буквальном смысле) в суматоху рождественской
Заграничная поездка началась не с Берлина, хоть он и был основной целью. Как в сорок пятом, сперва предстояло пройти Польшу. И рано утром, без объявления войны, сорвавшись со своих полок и сбивая остальных туристов с ног, чтобы приехать на границу первыми, мы помчались к своим автобусам. И, признаюсь, успели. Паспортный контроль проходили первыми, в полусонном состоянии, успевая осмотреться и прочувствовать, с кем предстояло ехать. А народ набрался разношёрстный. Большую часть автобуса занимали школьники, поехавшие отдыхать вместе со своими наставниками (в моей школе такого не было). Они же больше всех создавали шума. Были и семейные пары, и женщины пенсионного возраста (а всё твердят, что пенсионеры у нас худо живут). Ко мне в попутчики подсадили мужчину, служившего в шестьдесят первом под Берлином, желающего наведаться к месту службы. За последние годы он успел объездить более пятидесяти стран, и первое время развлекал меня рассказами о своих путешествиях, что было крайне занимательным.
Моих ровесников было не так много. Но они были, что не могло ни радовать. А значит, из тура я мог вернуться с новыми знакомыми. Так, собственно, и вышло. Но опять же, не буду забегать вперёд.
Как и любое другое автобусное приключение, проходящее через Польшу, это начиналось с маленького городка Паджеро со своим «Склепом», кафе, где я плотно покушал (а, признаюсь, я нормально не больше суток) и «кантором», где обменял пятьдесят евро на польские «тугрики» (они же - злотые). Предстояло проехать Варшаву, после вернуться в Познань. Поэтому, я полагал, что пятидесяти евро хватит. На само же деле, это даже было чересчур. Но лучше уж так. Тем более что на обратном пути я снова посетил «обменник» и вернул часть евро назад.
Так получилось, что в первый мой выезд за границу, польская столица – Варшава была указана в экскурсионной программе, но благодаря голосованию недовольных туристов, завопивших, что они в этом городе бывали ни раз и там ничего интересного, мы проехали мимо. Но если чему-то суждено сбыться, оно не пройдёт стороной. Вероятно, я так сильно хотел посмотреть на город, о котором много знал, который дал название композиции Шопена (а та в свою очередь легла в основу моего любимого спектакля «Варшавская мелодия»), что мне представился этот шанс. Перестроенный практически с нуля после войны город предстал во всём великолепии.
Конечно, будучи не основной точкой нашего маршрута, он сумел выпятить лишь исторический центр со своим символом – крепостной стеной, небольшими костёлами, памятниками историческим личностям и Сиренкой на раночной площади. Существует легенда, что русалочек было две, а не одна, как мы привыкли полагать, основываясь на мультиках Диснея и сказках Андерсена. Одна сестра отправилась в Копенгаген, в Данию, где теперь застывшая в камне сидит на набережной. А вторая – именно сюда, в Польшу, проявившись на гербе Варшавы.
Поднявшись на эскалаторе вверх (а такой аттракцион я видел впервые. Ни в каком другом городе не встречал вход в исторический центр, оборудованный такими современными средствами), мы очутились на главной площади возле Королевского замка, где только-только начали подготовку к Рождеству и установку ёлки. Как и в других городах Европы, предпочтение в данном случае было отдано искусственной конструкции, представлявшей конус зелёного цвета, увешанный шарами. По мне – главная елка должна быть живой (да пусть проклянут меня защитники природы). Но как архитектора, меня заинтересовал другой объект - прорисованный силуэтом вдали Национальный стадион, который был запроектирован к чемпионату Европы по футболу, но полностью открыт позже. А с затянутыми сроками строительства я знаком не понаслышке.
Небольшая экскурсия, организованная местным гидом, провела нас вдоль
Я безумно люблю аэропорты. Есть в этом чувстве какая-то недосказанность, момент истины и недопонимание того, что именно стало причиной этой любви. То ли сказочная атмосфера ожидания новых встреч. Или жажда приключений. Может, тёплые мысли о возвращении домой, где тебя с нетерпением ждут. Кажется, что сейчас поднимешься в небо и станешь ближе к чему-то восторженному. Не зря же испокон веков именно небо, размалёванное ватными кляксами облаков, манило к себе человечество, представляясь воротами к лучшей жизни.
И ничего не способно отвлечь. Все эти металлические кресла, со стороны кажущиеся неудобными орудиями пыток, растворимый горячий шоколад в пластиковых стаканчиках из автоматов, съедающих последнюю мелочь. Не вызывают отторжения даже спящие люди, с ногами залезшие на скамейки и занявшие все свободные места. На вокзалах они похожи на бездомных бродяг. А тут – нет. Ты знаешь, что через какие-то минуты их по невидимым лентам воздушных дорог унесёт в такие же терминалы, как и этот, в различных уголках земли.
Аэропорты дарят ощущение чуда, как в Новогоднюю ночь. Мне приходилось проводить в стенах небесных вокзалов едва ли не сутки в ожидании стыковочных рейсов или самолётов моего направления. Вроде и глаза слипаются, и ноги не держат. Только присядешь – и Морфей со всей силы обхватит за плечи и утащит в своё царство. Но какое-то ощущение приближающегося волшебства так и не даёт осуществить ему его коварные планы.
Я очень люблю аэропорты. И это несмотря на панический страх высоты, давление при посадке и новостях об авиакатастрофах. Даже очутившись в стенах терминала в качестве встречающего, я едва сдерживаю наивный восторг и желание взять билет на ближайший рейс, расправить крылья и полететь. Может быть поэтому, за месяц до любой поездки, я успеваю собрать чемодан, составить планы и погрузиться в мечты о таком далёком и таком близком небе.
Мне не везёт с поездками! Каждый год планирую три грандиозных путешествия, тщательно подбирая страны, предлагая интересным людям составить мне компанию. Казалось бы, что может помещать – подстраховался на все случаи жизни, расписал всё наперёд, и постепенно двигаюсь к намеченной цели. Но не тут-то было. На работе завалы, люди, ещё недавно согласные ехать, находят различные предлоги, чтобы отложить поездку на «как-нибудь в другой раз», а я остаюсь с красивыми фотографиями, тонной макулатуры с графиками и ценами, и непреодолимым желанием «сбежать» от обыденности.
Так же было и в этот раз. До сих пор храня самые лучшие воспоминания о начале года в Лондоне, я дотянул до конца года и, махнув рукой на причины, отчаянно бросился в омут. Ну, может, не совсем отчаянно. Всё же испугался ехать «дикарём». Зато подобрал отличный тур на теплоходе по Скандинавским столицам, предвкушая возвращение в Стокгольм, в который успел безудержно влюбиться. А так же забронировал гостиницу в самом центре Москвы, желая встретиться с друзьями, по которым соскучился. Стоит ли говорить, что чемодан был собран за месяц, график экскурсий заполнился «под завязку», а Московский вояж оброс купленными билетами на театральные постановки, которые я планировал посетить в течение недели.
Но что-то пошло не так. Точнее, не так пошло абсолютно всё. Жизнь распорядилась моим графиком по-зверски, сообщив голосом оператора об отмене тура из-за недостатка туристов на этом направлении. Внешне не подавая виду, я запаниковал, проклиная туристические компании, от которых в этот раз зависел больше, чем полностью. Отпуск горел, а вместе с ним в синем пламени полыхали и билеты на самолёт, и забронированный гостиничный номер, и билеты на априори любимые театральные постановки. И чтобы хоть как-то спасти всё, что осталось, загребая жар руками, я отыскал тур в Берлин, почти идеально совпадающий с датами «пропавшего без вести» тура в Скандинавию. Меня даже не остановил тот факт, что в Берлине я бывал, а предлагаемые туром экскурсии мне известны почти дословно. Но других вариантов не оставалось.
С такими мыслями, я прожил ещё один месяц, надеясь, что хотя бы Московская часть поездки меня не разочарует. Но жизнь в очередной раз разложила колоду, предлагая сыграть в покер. Но обо всём по порядку….
Рано утром первого декабря мой самолёт взмыл в небо. Не буду растекаться мыслию по древу, в очередной раз расписывая свою страсть к полётам. Впереди ждала Москва, Берлин, и снова Москва, уже другая, новогодняя с близкими мне людьми. Витая в облаках, я забывал о всех проблемах на работе, непонятных ситуаций в личной жизни и о том, что всё могло быть иначе. Пусть будет всё именно так.
А за бортом мелькала спящая столица, раскрывая предо мной все двери, приглашая приземлиться в Домодедовском аэропорту. Потом аэроэкспресс на Павелецкий вокзал, кольцевая ветка метро, где я оставил чемодан и отправился покорять этот прекрасный город. Впереди было целых полдня.
Не желая никого будить, я прогулялся до ДК Зуева, предвкушая свой дальнейший поход на любимую мною, но не видимую никогда на театральной сцене, постановку «Квартета И» - «Быстрее, чем Кролики». После, вышел на Тверскую, вооружившись фотоаппаратом, и проследовал вниз, улыбаясь подметавшим улицу дворникам и пустым улицам. Такой спокойной я Москву ещё не видел. Тихой, со спокойным дыханием, медленно падающим снегом и желанием когда-нибудь переехать сюда жить.
Любите ли вы театр, как люблю его я? Не будучи театральным критиком, но являясь человеком, который прикидывается «интеллигентным», я то и дело поглядываю в сторону театральных афиш в надежде отыскать что-то, способное захватить дух. Да, искушён в определённой степени. Но не разучен удивляться. И раз взялся за благое дело – подмешивать к «хлебу» будничной жизни зрелища, почему бы не взглянуть, что год грядущий нам готовит? Ну, может, не весь год. Февраль. А там – посмотрим!
Пусть говорят, что «театр начинается с вешалки». Для меня он начался со спектакля «Варшавская мелодия», который я успел посмотреть уже несколько раз, и до сих пор остался верен именно нашей «камерной» постановке. Окажись первой пьесой что-то другое и, возможно, сейчас бы я, коротая дни, просиживал штаны за компьютером и с презрением говорил: «Театры, да в гробу видали мы ваши театры!». Но судьба распорядилась иначе. И тем, кто не успел познать магию «действа, происходящего здесь и сейчас», я предлагаю поспешить в кассы. В феврале эта постановка ожидается дважды, но билеты уже заканчиваются. Зритель знает, на что спешить… Я же обращу свой взор на другой спектакль «Камерного театра» - «Лондонский треугольник», ещё не избалованный вниманием критиков, премьерный. Но тем интереснее – смотреть на актёров, ещё не уставших от пьесы и самому, в отсутствии отзывов делать выводы.
Есть многое…. И если «наши» театры ещё простоят и много раз порадуют, то гастроли – это то, что надо успевать «поймать». Чай не в Москве живём…
Для любителей игры в «мафию», например, есть весьма колоритное представление. И хотя, я крайне настороженно отношусь к спектаклям с «громкими» именами, в актёрском составе которых много «звёзд» комедийных сериалов, некоторые идеи могут завлечь. Так получилось и с комедией «Ножницы», создатели которой обещают многообразие развитий сюжета и различные финалы в зависимости от того, какой вердикт вынесут главным героям зрители? Этакий Дедморозовский утренник для взрослых, где можно криками прогнать «бабу Ягу» и вызволить «Снегурочку». Да и отзывы в сети в большей степени положительные. Эта пьеса из разряда тех, где можно «выключить» голову, стряхнуть седины и не ждать ничего грандиозного. Тогда вечер не будет испорчен осколками несбывшихся надежд.
Для любителей потяжелей – очередная постановка «Ромео и Джульетты». Причём, я употребил слово «очередная» без негативного оттенка. Шекспира ставили, ставят и будут ставить все, кому не лень, стараясь привнести что-то новое, сыграть на нюансах. Есть несколько спектаклей, которые я видел в разных интерпретациях. И не все ужасны. Отнюдь. Мне даже в какой-то степени импонирует символизм, хотя те, кто знает мои пристрастия, с лёгкостью найдут во мне поклонника «реалистичной картинки без сгущения красок». Да и список наград режиссёра этой постановки весьма убедителен, что с лёгкостью сможет привлечь тех, кто ещё не очерствел и не успел разочароваться в существовании настоящей любви.
А тех, кто не переносит Шекспира или времена, в которых он жил, тоже не буду огорчать. Кто хоть раз бывал на моноспектаклях, сойдутся со мной во мнении, что «жизнь без прикрас, без грима и лицедейства» - это самое интересное, что может быть. Или это я страдаю «синдромом замочной скважины» и готов «подглядывать» день за днём за всеми, кто мне интересен? Причём, речь не идёт о ток-шоу и «жёлтых» СМИ. Это всё постановка, дурные сценаристы и актёрское «самодурство». Нет, люди с экранов – те же люди со своими судьбами, чем-то похожими на твою. И побывав на нескольких моноспектаклях, я по-другому взглянул на современников, тех, с кем в одно время посчастливилось жить. Тем более, и Сергей Гармаш, чей моноспектакль ожидает нас аккурат 1-го февраля – довольно интересный актёр, в большей степени – «театральный» актёр, чья короткая «жизнь» на сцене несомненно откроет новые грани непростой человеческой судьбы.
Ну и куда же деться без фаворитов юмора, коих достойных осталось не так уж и много. В начале февраля (а именно – 7-го и 8-го числа) «Уральские Пельмени» представляют свою новую программу «Грачи пролетели». И можно много рассуждать на тему, что поддавшись напору коммерциализации, эта некогда успешная команда сдала позиции и уже не так часто сотрясает воздух убойными шутками. В чём-то согласен. Напряжённый график и контракт на ежемесячные записи шоу даёт о себе знать. Но та грань, опустившись ниже которой, они перестанут быть самими собой и останутся лишь выхолощенным продуктом, ещё далеко. И я знаю, о чём говорю. За плечами немало концертов, два с
Я не люблю думать. Да, такое странное и неожиданное признание, переворачивающее всё представление о моей персоне. И речь не идёт о том, что благодаря моей ненависти к мыслительному процессу, я выгляжу глупым и ничего не пытаюсь достигнуть в жизни. Я не люблю думать только потому, что зачастую это приводит к неутешительным выводам. Я расстраиваюсь, как старая, потрёпанная жизнью гитара. И чтобы привести к нужному звучанию все мои струны, требуется умелый мастер, способный выслушать и, главное, понять.
И хоть я не люблю, я всё же думаю слишком часто. К примеру, нынче, сидя на работе, занимаясь кучей рутинных дел, я попытался сосчитать, какое количество песен по радио будут не о любви. Да, это был случайный день и совершенно случайная волна. И те, кто не верит в статистику так же рьяно, как в гороскопы или гадания, могут спокойно выдохнуть. Действительно, это был совершенно обычный день. А ведущие на радиостанции не могли подозревать о том, что какой-то мужчина из самого сердца Екатеринбурга озадачится поиском смысла на частоте вещания их радиоэфира.
И знаете, к каким выводам я пришёл? Песен, никоим образом не затрагивающих светлое чувство, оказалось слишком мало. Всего три композиции за весь восьмичасовой рабочий день с его обеденными перерывами и неизменными делами. И в череде этих подсчётов невольно промелькнула идея о каком-то заговоре. Словно посредством произведений искусств (отнесём песни с радио к этой категории тоже): всех книг, стихов и картин, нам навязывают мысль о существовании некого маяка – истинной любви, к которой нужно стремиться. Нас заманивают в сети, предлагая отвлечься от житейских проблем и с трудом, но всё же отыскать немыслимое чувство в нашем бренном мире. И люди, одержимые поисками, как зайчики с батарейками за спиной, бегают, суетятся, вырабатывают энергию и двигают тяжёлую махину бытия. И только круг избранных знает о том, что никакой любви нет и в помине, но не спешит в этом признаться. Куда проще говорить, что ты знаешь об этом всё, хоть не имеешь и малейшего представления.
Эта ситуация похожа на то, как будучи школьниками, мы хвастались сверстникам о том, что у нас был секс, боясь признаться в собственной непорочности и непричастности к этому действу. Но куда приятнее было в том возрасте, описывая подробности, самому себе верить в том, что он у тебя всё же был. И как приятно верить сейчас, что любовь тоже когда-нибудь будет!
В некоторые моменты жизни в моей голове то и дело собираелась толпа из мыслей на несанкционированный митинг и начинала скандировать древний революционный лозунг «Свобода, равенство и братство!». И речь сейчас даже не о классовом превосходстве некоторых. А я никогда не был сторонником равного распределения всех благ между людьми: будь то откровенный лентяй или тот, кто «рвёт и мечет», желая выжить. Эта система губительна. И не мне о ней судить. Есть мозги крепче.
Речь о другом. Откуда-то появляются сомнения в правильности концепции самой жизни. Не хотелось бы кидаться громкими словами, но получается, что в этом длинном забеге от рождения до смерти, все места заранее проплачены. И шансы на успех совсем не равные, какие бы доводы не приводили сторонники обратной теории. Да, много можно добиться. Но приложив различные усилия.
Взять бы хотя бы физическую составляющую. Она и ближе и для многих понятнее. Мне сложно вспомнить хотя бы неделю за последние десять лет, когда бы я ни занимался спортом. Ходил в зал или просто делал зарядку, читал статьи о здоровом питании или пытался набрать вес и мышечную массу. Не важно. Исключения составляли лишь совсем лежачие болезни и два с половиной отпуска, в которых я всё же умудрялся отжиматься каждое утро (А вы отжимались на полу гостиницы в Стокгольме или Лондоне?). Да, конституция, отсутствие знаний, неправильная мотивация и нетипичный для большинства атлетов метаболизм. Да и не стремился я к каким-то завышенным показателям. Хотелось выглядеть красиво, привлекать девушек и быть в тонусе. Так почему же многие, не занимавшиеся за эти десять лет ни дня, порой выглядят лучше и солиднее? Просто диву даёшься.
Или моё умение рифмовать строчки и сочетать ноты? Не гений. Никогда им не был, и каждый раз отплёвываюсь от наигранной лести в мой адрес или попытки упрекнуть в том, что мне это дано. Неадекватный бред! Уровень владения словом достигался годами и тоннами исписанной бумаги. Даже эти строчки, прочитанные и переписанные на несколько раз «внутренним цензором» - очередная ступень вперёд. А не то, что дано кем-то.
И знаете, плевать я хотел на эту жизненную несправедливость. Пускай кому-то что-то дано с рождения. Ему же хуже. Зато слышать от девушек: «Как ты возмужал!» или получать комплименты за творчество приятнее в сотни раз именно тогда, когда знаешь, что за этим кроется.
Для большей наглядности можно вспомнить первые карманные деньги, полученные просто так и спущенные на ветер, и первую зарплату, маленькую, но ради которой ты трудился целый месяц. Что ценилось больше? То-то и оно!
В моей голове, набитой до отказа идеями (а я до сих пор не могу представить, каким образом необходимо зацепиться нейронами, чтобы они появились) то и дело проносятся безумные ассоциации. Ведь проще представить воздушные понятия в виде чего-то материального. И так повелось, что с момента изгнания Адама и Евы, человек разучился чувствовать то, что незаметно глазу. А выбор между сомнительной, полудохлой синицей в руках и журавлём в небе всегда расстраивал первую птицу. Туго ей приходилось, как ни крути.
То же и со счастьем. Ведь, по сути, попытки объяснить, что это такое и каким образом передаётся, всегда приводили к презрительным ухмылкам и недоумённым возгласам: «Да, разве ж это счастье?». И с точки зрения прагматика, которым я всегда являлся, некая незримая величина со схожим названием всегда казалась непонятна, а значит и недоступна. Ну, а как же без этого счастья?
Именно в тот самый момент, когда мне позарез понадобилось почувствовать что-то непонятное, схожее по действию с небезопасными наркотиками, я, как первобытный человек, только стремящийся познать окружающий мир, нашёл необходимую форму ставшего теперь уже твёрдым и незыблемым понятия. А что, если каждому человеку при рождении даётся маленький, невидимый кусочек этого самого счастья. Блестящий, гранёный, похожий на драгоценный камень, оформленный в виде изящного кулона. Захочешь быть счастливым, нащупаешь где-то в районе сердца, присмотришься – вот оно, родимое, рядышком. И на душе хорошо! А ещё лучше от осознания, что оно, это твоё счастье, неповторимое, непохожее на другие и в единственном экземпляре.
Только этот камушек можно использовать по разному: оставить себе и быть счастливым до тех пор, пока он окончательно не сотрётся или исчезнет. Может, подарить кому-то. Или дожить до старости, пряча амулет втайне от других, оберегая, оставляя на чёрный день. А потом, умирая, осознать простую истину: что так и не использовал. Ни себе, ни людям. Следуя этим простым правилам, можно было бы заметить, что в итоге, у кого-то оказалось слишком много этих амулетов. Очень показательная характеристика. Ведь, если тебе, жертвуя своим благополучием, подарили «счастье», значит – ты хороший человек. Только те, кто отдали – разве не заслужили, чтобы им в ответ?
И с этой аллегорией стало проще понимать саму жизнь. Кто-то дарит счастье, кто-то забирает, кто-то остаётся ни с чем у разбитого корыта. Остаётся только один самый главный вопрос: как бы в таком случае поступил я? Можно было бы ответить, что расстался с этим амулетом без единой ноты сожаления? Только так ли всё на самом деле?
Каким бы взрослым не был, какие бы должности не занимал, я всегда хотел научиться одной удивительной способности – читать чужие мысли. Не ради корысти или материальной выгоды. В мои планы не входили искусные манипуляции или попытки шантажа. При желании, я мог бы и сейчас воспользоваться теми тайнами, которые знаю, чтобы отомстить кому-нибудь за его проступки.
Своим желанием я всегда преследовал сугубо эгоистичные цели: хотелось по-настоящему прочувствовать то, что обо мне думают на самом деле, не прикрываясь нелепостью наигранных слов или лестных отзывов. Быть может, для кого-то в стремлении завоевать их расположение, я был чересчур навязчивым. Или, наоборот, мог бы совершить серьёзные шаги, намёки на которые уже столько месяцев я не мог уловить из-за своей природной скромности.
В какой бы компании я не находился, как бы долго не знал людей, всегда подмечал особо неприятную черту – любовь посудачить за спиной. Бывало и сам участвовал в таких дискуссиях, а потом, при встрече с объектом обсуждения, виновато отводил свой взор. Какое-то двоякое чувство охватывало в эти самые секунды все внутренние органы, сжимая их до боли в сердце. Признался бы раньше в наличии нелепых мыслей – было бы не так обидно. А сейчас, после обсуждений каких-то колкостей, становился заложником обстоятельств. И сказать всё, что думаю, в лицо – значило предать всех тех, кто нынче так же, как и я, изображал фальшивую улыбку и неискреннюю «честность».
Мне всегда становилось интересно, а что говорят у меня за спиной? Какими чертами наделяют, каков процент злобы или возмущения ежедневно приходится сдерживать при встрече со мной моим собеседникам? Насколько страшна могла оказаться эта правда?
И в часы раздумий об этом таланте чтения чужих мыслей, я всегда спотыкался о страх оказаться ненужным. Размышляя о желании знать правду, я забывал о том, что обо мне могут вовсе не думать, могут не обсуждать или не вспоминать. Плохое или хорошее – не страшно! Любое мнение всегда в пользу человека. Оно придаёт его персоне статус по-своему интересной личности, а не скучного, бесцельного существа. Оно даёт жизнь – жизнь, смысл которой до конца так никем и не был разгадан.
Я уже много лет не вижу сны. Кажется, что их никогда и не было. Или сбежали, даже не помахав ладонью на прощанье. Кто-то продолжает утверждать, что моя память настолько избирательна, что старается выкидывать не нужный ей мусор. Как компьютер, которому в буфер обмена скопировали какой-то текст, а потом отключили питание. И темнота. Никто не желает мириться с мыслью, что я действительно отношусь к малому проценту людей, которым сны запретили показывать по каким-то причинам. Не хватило экранов или чёрных зонтиков великого Оле Лукойе. И я даже не заикаюсь о цветных.
А ведь когда-то они снились. Сложно вспомнить момент, когда цветные, полные жизни картинки, в последний раз посетили моё измученное воображением сознание. Может, те кадры показались столь яркими, что ослепили навсегда. Или сменилась кодировка сигнала, не приспособленная к восприятию старой версии.
Единственное ощущение в памяти – это невозможность крикнуть. Тот детский кошмар, однажды переполошивший чувства внутри, разорвавший несколько нейронных связей. До сих пор проявленными слайдами в голове всплывают образы того сна, в котором я скрывался от преследовавших меня людей в чёрных масках. Когда я стучался в двери, истерзанный страхом, пытался звать на помощь, но не слышал собственного голоса. Его не было! Он заблудился где-то в гортани, застрял комом слизи и не давал звукам прорваться наружу. Он душил, и от нехватки кислорода становилось ещё страшнее.
А потом я проснулся… Вернее, меня разбудили… Мама, испуганно смотревшая на меня, пыталась понять, почему я кричу среди ночи. Ведь в нашем мире звук был.
Больше я не помню о снах ничего. Порой, начинаю завидовать, если в моём окружении кто-то плетёт рассказы, не способные появиться даже в моём воспалённом воображении. Может и не надо! Ведь в жизни хватает поводов сорваться сердцу в пятки, а разуму в очередной раз поразиться странному феномену абсолютной непредсказуемости жизни.
Мне всегда казалось невероятным, как за короткий промежуток времени всё может измениться. Ещё вчера, бодро шагая по улице, я смотрел на жёлтые кляксы одуванчиков, расплывшихся по зелёному ковру свежей, ещё не истерзанной ярким солнцем травы. А сегодня с утра, с тем же невозмутимым спокойствием и чувством абсолютного душевного комфорта, пинал белый пепел рассыпанного по асфальту тополиного пуха. Он был похож на пыль, которая собралась в углах уличных комнат и была не замечена в процессе генеральной уборки.
И воспоминания, воспоминания, вызывающие лишь улыбку и недоумённые взгляды случайных прохожих, захватили сознание, не дав даже выкинуть белый флаг. Но ведь было же!
Почему-то, глядя на весь этот пух и скрытые под ним пятна одуванчиков, вспоминались наивные детские попытки стать бизнесменом. Не будучи хорошим знатоком химии, но очень любознательным ребёнком, я долгое время посвятил созданию новых видов уникальной косметики или универсального чистящего средства, что по составу было практически одним и тем же - коктейлем из детской или взрослой зубной пасты, стружек от мыла, нескольких миллилитров шампуня, одеколона и огромной уверенности в том, что с лёгкостью смогу продать все эти средства собственным родителям.
Проводя лето в деревне, я с упорством истинного титестера (совсем не то, о чём вы подумали), создавал букеты изысканного чая, собранного из высушенных листьев мать-и-мачехи, смородины, малины, мяты и ещё чего-то весьма ароматного. Клеил из картона разрисованные собственноручно коробочки или упаковывал в большие полиэтиленовые пакеты, предлагая продегустировать бесплатно опытные образцы. Все эти чайные сборы спустя годы были с большим удовольствием выпиты холодными зимними вечерами.
А ещё готовил пакетики с семенами для садоводов-любителей. Срывал на улице успевшие побелеть одуванчики, осторожно, чтобы нечаянно не сдуть, и поджигал их воздушные шапки спичкам. Получались аккуратные головки с семенами, которые с лёгкостью собирались в спичечные коробки, чтобы быть упакованными в домашних условиях. Вот только не учёл абсолютную неконкурентоспособность моего «эксклюзивного» товара. Оказалось, что на грядках без того много сорняков для того, чтобы их покупать за деньги.
Не сумев ничего продать, я тогда решил заняться благотворительностью, и без сожаления развеял весь товар на газоны маленького городка, где почему-то не было ни одного одуванчика. А через год с восхищением смотрел на жёлтые оазисы моих бескорыстных трудов.
Всё изменялось. Но дети в любые времена оставались детьми. Может, что-то и кажется другим, но где-то под слоем тополиного пуха, как взращённые мною одуванчики, остались те же заботы и дух экспериментаторства. Скрывшись от нотаций чересчур опекающих своих чад взрослых, дети и в наше время продолжили свои алхимические опыты, только уже на экранах мониторов. Главное, кому-нибудь нечаянно не сдуть их жажду открытий.
Игрушки могут ломаться. Это факт! Такова конечная точка их существования. Изредка их можно поменять по гарантии на такие же. Но только в том случае, если виной неисправности внезапно обнаружившийся заводской брак. Чаще – виноват сам. И хоть жалуйся на судьбу, хоть кидайся упрёками в адрес самих игрушек, проклинай производителей или Всевышнего, небо не услышит молитвы. Оторванные лапы не встанут на место сами собой, а сгоревшие микросхемы будут разъедать глаза до слёз едким горелым запахом и больно щипать пальцы дрожащими искрами.
Мне ли стонать по этому поводу? С самого рождения я, обладая богатым воображением, придумывал новые игры, вовлекая в интересные баталии игрушки, купленные родителями, заработанные собственным трудом, позаимствованные у сестры или созданные своими руками. Их было много. Хотя, некоторые лишь с большой натяжкой можно было назвать «игрушками». Но я звал, придумывая для каждой свой неповторимый мир, со временем трансформирующийся в нечто большее, чем игры на ковре.
С годами появлялись «любимчики», занимавшие большую часть времени, проживавшие со мной бок о бок все трудности. Были и те, о ком я забывал, забрасывая на верхние полки доживать их пыльные жизни.
Недостатка не было никогда.
Взрослея, я менялся. Но даже в непростое время становления кем-то серьёзным, я старался выкроить секунду-другую на то, чтобы вновь погрузиться в мир детских грёз, ощутить независимость и какую-то наивную ностальгию.
Игры превращались в сатирические сценки происходивших со мною событий. А игрушки покупались только для того, чтобы пополнить коллекцию, закрыть бреши в пропавшей невесть куда фантазии. Всё чаще появлялось ощущение пустоты, при том, что полки пополнялись всё большим количеством новых экземпляров. Я взрослел!
Я знал, что игрушки могут ломаться просто так. Портиться от бессердечности времени, теряться, даже если их пытался не трогать, не смотреть в их сторону и не дышать. Я покупал запчасти, забывая о том, что дело не в них.
И сидя сейчас перед заполненным до верху шкафом с до сих пор любимыми друзьями, я понимаю, что сломались не они, а я. При всём «богатстве», просто не кем стало играть. Может, это я был игрушкой?
Всех очаровательниц, обольстительниц, охмурительниц, красотоюослепительниц, улыбкодарительниц, мужчинообожательниц и настроениеподнимательниц с вашим профессиональным праздником - с Международным женским днём! Без Вас мужчины бы вымерли, как мамонты, так и не начав эволюционировать из обезьян в людей! Спасибо большое, что вы есть! С праздником!
RealMusicС Восьмым марта!
Наверное, каждого человека в тот или иной момент его жизни посещает мысль, что проще всего идти на компромиссы с самим собою, чем с кем-то иным. Вот только послевкусие от таких компромиссов зачастую отдаёт горечью. Потому что лишил себя чего-то, отказался на блага других. Мне не хотелось ни от чего отказываться. Я был истинным русским, решившим отдохнуть «на полную катушку». Именно таких часто высмеивали в анекдотах и боялись в пляжных отелях по всему миру. Хотя, жить по собственным правилам казалось очень сложно. Оля имела свои представления о проведении досуга в Лондоне. Их приоритеты с Мишей совпадали. Я же порою имел иную точку зрения. И моя карта была усыпана точками музеев, которые хотелось посетить. Можно сказать, что сей день в какой-то степени был решающим. И дело вовсе не в том, что на следующее утро Миша должен был нас покинуть….
C самого первого дня я пытался убедить моих спутников, что быть «кошкой, гуляющей самой по себе» в Европе очень просто. Достаточно выполнять несколько очень простых правил, которые с лёгкостью сэкономят и деньги, и время. Стараться покупать пищу в магазинах, а не питаться в кафе. У себя на родине мы же поступаем так же, сохраняя заложенный на месяц бюджет. Пользоваться проездными. И, что самое главное, покупать туристическую карточку, которая стала хорошей традицией во всех Европейских столицах. Окупаемость такой карты зачастую достигается уже на второй день пребывания. К тому же, карта даёт возможность избегать очередей и не ставит под сомнение посещение того или иного заведения, попавшегося на пути. Хочешь – иди! Вот только мои дипломатические способности не позволяли меня убедить в этом других. А покупать такую карту только себе, было бессмысленным занятием. Всё равно терять время, ожидая остальных, и не идти туда, куда хочется, потому что спутникам захочется сэкономить….
Но это всё лирика. Наш четвёртый день начинался с прогулки на кораблике по легендарной Темзе. Доев холодный, оставшийся с вечера в холодильнике «Fishandchips», мы вышли на набережную, где приобрели билеты да «Londoneyes», решив узреть панораму столицы Великобритании с высоты птичьего полёта. А почему бы и нет. Кораблик покачивался на волнах, я, отстранившись от всех, расхаживал по верхней палубе, фотографируя здания на набережных, разнящиеся и по стилю, и по цветовой гамме. Меня ещё в первый день моего пребывания здесь успел поразить тот факт, что центр Лондона напоминал этакий раздробленный кусок земли, где каждый строил то, что взбредёт ему в голову, не обращая внимания на соседствующие здания. Такой разнокалиберной застройки я не видел даже в старых коттеджных посёлках, где строились на своё усмотрение, кто во что горазд!
[показать] [показать] [показать]
Признаюсь, поездка под пасмурным небом не вызвала большого восторга. То ли этому способствовала погода, то ли ещё какая причина. Было хорошо, но не так, чтобы можно было в ярких красках описывать весь путь, состоящий из нескольких нависших над головами, опять же разных мостов, из крупных стеклянных небоскрёбов и маленьких, прижимистых строений старины, включая и красующийся вдалеке собор святого Павла, и театр Шекспира, стоящий на берегу старинный корабль-музей и виднеющийся на горизонте Парламент с Биг Беном, который и был конечной точкой нашего путешествия. Чтобы попасть к колесу обозрения, пришлось проделать путь пешком по мосту на другой берег. И пока я отходил, я то и дело поворачивался, стараясь запечатлеть сие грандиозное строения. Ведь днём оно смотрелось несколько иначе, нежели в дымке ночной подсветки.
Рядом с «Londoneyes», где приходилось пробиваться сквозь толпы туристов, находились несколько музеев, включая «Музей кинематографа», куда мечтала попасть Оля, и «Аквариум» с пингвинами и акулами, куда планировал заглянуть я. Эх, если бы у нас только была туристическая карта.
Добравшись до касс, мы сфотографировались с восковой фигурой Дэвида Бэкхема, оказавшегося ниже ростом, чем мы предполагали и прошли длинную вереницу очереди, выбирая, в какие музеи нам стоит приобрести билеты на сегодня. Конечно, покупая оптом, мы могли рассчитывать на скидку. Но даже с ней, стоимость превышала все разумные пределы. Поэтому, в бурных обсуждениях, мы сошлись на мнении, что на сегодня нам будет достаточно колеса обозрения (не зря же мы сюда приехали), и «музея Мадам Тюссо». Оба этих
Сегодня я попробую рассказать, как интересно быть жаворонком. Хотя, в этой «птичьей» классификации людей по биологическим часам есть и свои минусы. Наверное, о таких, как я, некогда сочинили массу пословиц, включая и «кто рано встаёт – тому Бог подаёт», и «Раньше встанешь – больше успеешь». Хотя, недовольные «совы» тут же успели переиначить всё на свой лад, выставив своих оппонентов негодяями, которые «всех достают». А как же иначе, если организм выспался, готов бодрствовать, а ты заставляешь его лежать на кровати и несколько часов впустую тратить время.
Да и разве можно было лежать первого января дольше, чем до девяти часов утра. Учитывая тот факт, конечно, что за окном Лондон, а у тебя всего лишь осталось пять суток, чтобы насладиться его видами, надышаться его воздухом и, наконец-то, понять, что он из себя представляет. Два предыдущих дня, когда мы ходили кругами по своему кварталу – это далеко не то, что я ожидал от этой поездки. Поэтому, собравшись и не сказав никому ни слова, я вынырнул на улицу. Знали бы вы, как ярко светило утреннее солнце. Наверное, такой погоды я не видел ни до, ни после этого утра. Тепло, ярко, без единого облачка на небе. И без единого человека на пустынных улицах. Город спал. И в этом была своя прелесть.
Я не боялся заблудиться, потеряться или оказаться в какой-нибудь неприятной ситуации. Да, город для меня был новым. Но Европа - на то и Европа, чтобы с любовью распахивать свои объятия каждому приезжему. Здесь я мог делать всё, что угодно. И я пользовался моментом. Но сперва надо было позавтракать. Хотя, все кафе, все магазинчики на моём пути оказывались закрытыми. И лишь некоторые готовы были распахнуть двери не раньше десяти часов утра, чем я и воспользовался.
Иные спросят, а как же похмелье? Разве можно расписывать первое утро нового года такими радужными красками? Можно, ещё как можно! Взяв большую кружку капуччино (только благодаря нашей поездке с Надей в Стокгольм у меня появилась эта «европейская замашка»), я отправился на набережную Темзы. Спустившись к Тауэру, я обнаружил хиленькую, украшенную гирляндами ёлочку и самый настоящий уличный каток. Даже заглянул в прокат, чтобы поинтересоваться, сколько стоит аренда коньков. Это уже была вторая поездка «дикарём», и хотя с английским языком до сих пор были сложности, страха я уже не испытывал, позволяя себе напрямую обращаться с «дурацким акцентом» и простыми предложениями к носителям языка.
Налюбовавшись на мастеров фигурного катания, я проследовал дальше, вдоль главных ворот Тауэра, возле ворот которых я обнаружил львиную чету, выполненную из металлической сетки (учитывая, что по гороскопу я именно лев, можно сказать, что мы с ними в некотором роде даже родственники. Жаль, свиней не обнаружил…. Тогда бы картина была полной: жаворонки, львы и свиньи…. Но, простите, отвлёкся).
Набережная казалась пустынной. Но, мне и не нужны были все эти галдящие толпы туристов. Я хотел отдыхать. А отдыхать здесь можно было. Присев на одну из скамеечек, я стал любоваться видами Тауэрского моста, видами недавно построенной «яйцеобразной» мэрии на противоположном берегу Темзы. Там же, где несколько небоскрёбов, выстроивших в неровные зеркальные ряды, загорали под солнечными бликами так вовремя появившегося январского солнца. Было в этих минутах что-то цепляющее. Хотелось сидеть, думать о своём, неспешно попивать уже успевший остыть кофе и никуда не уходить.
Но я побрёл. Обратно домой. Потому что, решив просто прогуляться, я не стал нагромождать себя сумками, пакетами и фотоаппаратом, висевшим порою на шее, как удавка. Я теперь я понимал, что если не сделаю красивые кадры сейчас, то, возможно, не сделаю их никогда. Так что, проделав обратно долгий путь, я схватил свой фотоаппарат, и вернулся на набережную тем же маршрутом, что и раньше, фотографируя каждую травинку на своём пути. После, у нас с Олей даже появилась шутка, что в первые дни у нас почти все фотографии