Сына пригласили на день рождения Бриджит.
Бриджит – это гладкошерстная такса. Ей 1 год будет в воскресенье. Приглашены 10 человек. Все очень серьезно, будет торт и свечка, лай и детский смех до колик. Бриджит загоняет наших пацанов до мокрых челок, пару раз описается от счастья. Если не повезет, будет разбитая посуда и рваные носки.
Чадо готовится к именинам. Все разговоры в доме про Бриджит. Неделю экономил на обедах, чтобы купить в собачьем отделе «сладкую косточку» для Бриджит. Надписал девочке Бриджит мяч и открытку стихами собственного сочинения:
«Жизнь полна запретов.
И Бридж их соблюдает.
Мячик ей подарим.
И костАчку подарим.»
Все мячики нашей квартиры – а они были куплены для занятий фортепиано, чтобы правильно поставить руку – перекочевали в квартиру к Бриджит. Девочка охотничья, мячики уходят влет, как барсуки на охоте…
Ну а я подарю Бриджит кусок говядины…

Четырехлетние малыши давали концерт.
- Когда выйдете на сцену – не ковыряйте в носу! Стойте смирно! – умоляла хормейстер.
- Поняли?
- Поняли! – дискантом прокричали мальчики.
И действительно, никто не ковырял в носу.
Просто каждый нашел в зале свою маму и помахал ей рукой! Чтобы родители не заблудились глазами в однообразных жилетах, некоторые состроили рожи и повертели бедрами. Мол, вот он, я! И не перепутай!
Вообще отстоять 2 минуты в одной позе в этом возрасте – это если их прибить гвоздочками, нереально. Хормейстеры понимают, и больше двух песен зараз не дают. А тут отчетный концерт!
Солисту очень мешали брюки, которые зажевала попа: он их вытащил на втором куплете. Тот мальчик, что бил в треугольник, так закидывал голову назад, что второй ряд мальчиков колыхался, и только занятия спортом помогли им не посыпаться с жердочек, и допеть до конца. Третий самозабвенно скидывал со лба челку!
А хоровая школа у нас строгая, учит классическому пению. Никакой эстрады, и вольных телодвижений. Встал. Замер. И открыл рот так, чтобы вошли четыре пальца. Если не входят – значит, халтуришь, звук портишь!
Я, кстати пробовала затолкать руку – чуть не порвалась…
В общем, весело нам было: хоровой школе «Молодость», куда ходит мой мальчик, на прошлой неделе исполнилось 30 лет! И почти каждый вспомнил, как первый раз выходил на сцену и махал мамочке…

По велению редактора написала автобиографию. Потому что все уже написали, кроме меня. Я ж на больничном сижу. И вот я написала, смахивая со лба температурный пот 38 градусов. А редактор мне говорит: много! Сократи до 700 знаков. Пришлось резать, по-живому. Вам даю мой полный вариант. Будем знакомы...
Родилась в глухой деревне Южного Урала в семье сельской интеллигенции. Сломала семейную педагогическую традицию и вместо педа поступила на журфак УрГУ. Причем, поступила с первой попытки: комиссия впечатлилась моим портфолио, где была уже куча опубликованных заметок в газете «Советское село» на сельскую тему. Как отары овец-мериносов вытаптывают подлесок. И как в деревне учат новой профессии «Жена фермера».
Диплом на журфаке я хотела писать теоретический, на тему нравов в кафе «Бродячая собака»: Мариенгоф, богема, стихи, кокаин. Не разрешили. Заставили писать практический, на тему деревни 90-х годов. Забитые из-за засухи на мясо стада коров, удои и развалившиеся колхозы. Вот и сейчас, когда писать о деревне – совсем не модно, я пишу о ней в своем блоге на kp.ru. Потому что люблю деревню как Есенин и Шукшин вместе взятые!
Сама я живу в городе уже 20 лет. Но подоить корову и сложить стог сена – могу и сейчас.
В «Комсомолке» работаю с 98 года. И могу считать себя вторым динозавром, после редактора. Самым большим делом своей жизни считаю сына, которого родила с диагнозом «бесплодие», вопреки прогнозам всех врачей. Ради такого большого дела пришлось положить перо, научиться таскать холодильник на 9 этаж и прибивать гардины с помощью ножниц.
После декретного вновь вернулась в «Комсомолку». Как героической мамочке мне отвели делянку – темы медицины, образования и сопутствующую им социалку. Теперь с консультациями насчет ангины и ЭКО в нашей редакции все идут ко мне, доктору Землянской. И я знаю, у кого из наших простатит, а у кого - геморрой. Иногда это тайное знание помогает в карьере.
А когда читатели «КП», перепутав время прямой линии, звонят и спрашивают про частое ночное мочеиспускание, я консультирую их не хуже дипломированного уролога.
С 2005 по 2008 поработала замредактора челябинской «КП». Потом вернулась в журналистику. Премий не имею, наверное, из-за недостатка амбиций.
Радуюсь, когда окорачиваю какого-нибудь зарвавшегося чиновника или нахожу деньги на лечение мальчика с ДЦП. Считаю это высшим оправданием своей профессии.
Пытаюсь научиться писать в позиции «над конфликтом». Живу под лозунгом: «Ни дня без строчки!» Мечтаю написать книгу. Нет, три! Обожаю читать современную литературу в постели, обложившись орешками и фруктами, а также не представляю своей жизни без машины и сына!

Когда собкор Яна приезжала из своего провинциального городка в большую редакцию, редакционные мужики просто шалели. Забывали про статус: что ты редактор, что директор. Все шли на Яну как караси на приманку. А приезжала Яна на корпоративы, которые, прости господи – чревоугодие и свальный грех…
Яна была чертовски красива! Пагуба, а не девка! Бурлила в ней цыганская кровь пра-прабабок. Своими черными глазищами она могла стены прожечь. Мужик-карась смотрит, и чувствует, как засасывает его с потрохами и хилой предстательной железой в эти омуты.
И такая она вся уютная, Яна, сдобная даже немножко, с животиком, которого не стесняется. Комфортабельный такой омут, короче, тихая семейная гавань, где по ночам штормит. Этот шторм обещали Янкины бесстыжие глаза, в них ночные степные костры отражались.
Яне всего 29 лет, а она уже двух пацанов родила. И мужики думают: устала баба от семьи, а раз выскочила замуж рано – то есть слабость на передок. Думают, легкая жертва эта Яночка. А Яна только поманит, пообещает – и бросит! Прямо в темном коридоре, с влажным поцелуем на губах и мокрыми подмышками. Боялась Яна продолжения. Дома ждал ее скандал от мужа. Который представлял из себя непонятую человеческую особь: философ, он же заводской слесарь. Бесился муж от корпоративов и любых задержек на работе.
Бесилово это принимало форму вечерних скандалов, чтобы после них сразу в койку и там в душных объятьях и тесном сексе помириться. Муж считал, именно таким должен быть брак и семья.
И вот в очередной раз, в койке, когда все шло к финалу, Яна призналась в черноту ночи:
- Не люблю я тебя!
Муж посмотрел в ее проклятущие цыганские глаза и хрипло ответил: «Ну ладно!»
А признавшись в одном, бросаешься в другое - как в полымя…
Маленький городок N, где в браке больше десяти лет жили Яна и муж, диктовал поведение своими размерами. Диктовал размеры дозволенного, размеры мечты, суеверий и глупости.
Не бывает так, чтобы проскочить новое корыто и столбовое дворянство, и сразу стать вольной царицей. Даже в сказках не бывает. Надо отпахать на заводе сначала мастером, потом начальником цеха, чтобы к 60-ти тебя проводили на заслуженный отдых. И у пацанов отец должен быть, а не чужой дядя. И мечта – маленькая, с маковое зерно, тебе по росту. И жить надо не высовываясь, схоронившись, чтобы жизнь тебя больно не била…
А Яна хотела высовываться. Она хотела сразу и много. И поехала девчонка в Москву. Табор, как говорится, уходит в небо. Безразмерное, неохватное, безоглядное.
И в этом желании «сразу и много» Яна с Москвой совпала. В резонансе оказалась с темпераментом белокаменной.
- И куда, дура, поперлась?! – недоумевали тетки из редакции. – Аферистка. Одна с двумя детьми в незнакомый город?!
Мужики из курилки тоже дисквалифицировали Янку за заступ. Они ж так не могут. Не могут бросить все к чертовой матери, и как Янка и рвануть с табором в небо. Кишка тонка.
Яна за полгода обустроилась, нашла работу и выписала из города N детей. К детям прилагался в нагрузку муж. Взяла и его. Правда, домашнего тирана столица угнетала, работы никакой в руки не давала. И когда Янка пахала на трех, муж отказывался быть по совместительству нянькой даже своим детям. Янка тянула, как бурлак. Устроила детей в школу, садик. Приходила заполночь: она светскую хронику вела в газете, по ночным клубам и всяким злачным местам бегала. Ночная Москва – что цыганка в узористых юбках. Рисковая, азартная, в омуты зовущая. И выходила Яна оттуда отравленная весельем и бесшабашностью.
Перед домашней дверью снимала улыбку, но внутри нее все жглось, и муж чувствовал это пламя сквозь ночную рубашку, как собака чувствует запах. Яна отдавалась ему дежурно, без сполоха в глазах, без прелюдий и продолжений.
Муж, угрюмец и ревнивец, решил бороться с Янкиной мечтой – закрепиться в столице – по-хитрому. Свалил обратно в город N и оттуда начал вести войну за детей. Цель той войны: вернуть в N детей, а следом и Яну. Лишить мечты, прибрать к рукам, пристегнуть к запястью как комнатную собачонку.
- У нее в Москве ни прописки, ни угла, - толкового объяснял он юристам. – Дети в школе на птичьих правах. А если заболеют?
А ей по телефону грозил:
- Если разведемся – я разделю детей пополам!
Знал, сволочь, куда бить. Яна в пацанах души не чаяла.
Она бегала-зарабатывала, и чувствовала иногда, что надорвется. Будто вот-вот сейчас что-то лопнет, как лопается стручок спелой акации жарким душным летом.
То просилась прорасти на воле Янкина цыганская душа, ветка любви в нежных почках.
- Я хожу по темным улицам, чую опасность, и мне это нравится - признавалась она подруге.
Может, Янке не хватало метлы. Может, ждала она своего Мастера. Дождалась…
Влюбилась. Вполнакала, на энергосберегающем режиме она не

Читать далее...

Это был низкотемпературный роман. На одном градусе. Градусе его желания. Будто у Наташки желания не было. То есть Наташка была для него как полуфабрикат. Взял, достал из холодильника, разморозил, поматросил, в кино-ресторан сводил и обратно в морозильник. Чтоб не испортилась, и никому не досталась. А сам - домой, к жене, теще и ребенку. Конечно, это удобно – иметь девушку про запас. Надоест постная домашняя еда, перченая теща, сдобная до изжоги жена, он из дому и к Наташке. А она его увидит, оттает вся. Одарит полуобморочным высокотемпературным сексом.
Виктор был телемагнат. Познакомились они в Екатеринбурге, на балу прессы. Наташка была талантливая, незанятая, необремененная журналистка. Общие интересы. Роман на расстоянии, безопасный. Жене говоришь: командировка.
Перед Рождеством Виктор решил:
- Все. Ухожу из дому!
Их роману с Наташкой было почти столько же лет, сколько и браку с женой. Виктор купил две путевки во Францию, будто это будет их с Наташкой медовый месяц.
Наташка боялась спугнуть счастье. Ни одна живая душа не знала о поездке.
Она позвонила ему за день до вылета:
- Понимаешь, сын заболел, - пролепетал он. - Такие вот дела…Я не смогу полететь…
Наташка плакала тихо, зло, целую ночь. Не Парижа было жалко. А будущего, которое замаячило на горизонте, а теперь катилось в тартарары. Утром она решила: «Какого черта? Увижу Париж, а там видно будет – стоит ли умирать…»

В Рождество на Елисейских Полях было светло от фейерверков и иллюминации. Наташка оттаивала после Витиного холодильника.
- Бонжур! – раздалось из кампании пьяных французов, стреляющих шампанским в небо.
К ней подошел мужчина, протянул бокал и что-то спросил по-французски. У Эрика была пробивающаяся лысина, уши пельмешками и …большая улыбка. Улыбка все окупала. Она была сильнее всей новогодней иллюминации. Теплее.
Итак, картинка: рождество-Париж, и тут одетый в джинсы-куртку Санта-Клаус с ушами-пельмешками. Ну какая девушка не увидит в этом божий промысел? Ну только если дремучая дура, которая не читала сказок…Эрик-Санта предложил встретиться завтра, потом еще и еще. Было стойкое ощущение, что на небо кто-то с земли отстучал скупую телеграмму о несправедливости и как сатисфакцию после Витьки, к Наташке приставили утешителя, уполномоченного по Парижу и душевным ранам. Наташка узнала: ему под сорок, работает в банке, женат не был. Разговаривали со словарем. 7 дней, что шел тур, исходили весь Париж. Наташка уже думала, что с этим романом ей хватит тепла прожить без Виктора до весны. Как Эрик выпалил:
- Оставайся! Выходи за меня замуж!
Наташка ни черта не поняла, потянулась за словарем и увидела протянутую бархатную коробку с кольцом. Позднее оказалось: фамильный бриллиант! Конечно, Наташка читала про Золушку! Но…
Эрик за день до окончания тура понял, что если эту русскую девочку сейчас отпустить – улетит на своем Боинге в страну, где бьют посуду об пол и где 40-градусные морозы. И ищи ее потом, пиши письма. А такая трогательная девочка, хохотушка с грустными глазами, реликт для холостяка-француза.
Мама Эрика (а она была немного в курсе романа, как мамы всех засидевшихся холостяков) думала:
- Ну дай Бог женится…
Наташка думала:
- Буду любить Эрика. Посидела на краешке чужого гнезда и хватит. Эрик – моя вторая половинка. Даже бери выше и шире, моя тричетвертинка. Да и как можно не верить в сказку под Новый Год? На миллениум! Разве не благодать, не рука Бога? Только слепая не увидит намека. Только неблагодарная уедет. Рожу ему детей, будем готовить обед в 4 руки, будем жить в городе любви по любви!
Наташка видела сон: вот сидит Бог в космосе, ему наша земля кажется красивой, украшенной гирляндами на Рождество. И туда, куда он ладошку протягивает, всех клонит в сон. А рядом с Богом бухгалтера свою работу по брачному ведомству ведут, обозначая на глобусе маркером половинки душ. Чтоб не запамятовать: вот Наташа, вот Эрик. Четверть и три четверти. И выщелкивают на счетах в минус третью душу – Виктора.

А потом было знакомство с родителями. Которые жили в трехэтажном старинном особняке, под завязку набитом антиквариатом: мебелью времен Наполеона, картинами, подсвечниками… Мама и папа оказались потомственными конезаводчиками с собственными землями и угодьями. Наташке стало не по себе от современного толкования чуда. Хотелось, чтоб карета обратно превратилась в тыкву, а она – оказалась в своей 17-метровой комнатенке, которую делила с братом, а всю квартиру с мамой-учительницей и папой-часовщиком.
Но регистрация в мэрии была уже назначена на март. Месяцы прошли в оформлении бумаг, переводах документах, сверках и телефонных разговорах с мамой. Эрик свозил Наташу в Ниццу и показал особняки дедов. И Наташка стала отходить от заморозки, угрелась в заботе, как в любви. Не сопротивлялась. Только однажды, когда они с Эриком завели разговор о детях и в поликлинике сдали анализы на резус, Наташка взбесилась:
- У меня всю жизнь был положительный! А они пишут отрицательный.
- Мадам, ошибка исключена. Мы взяли кровь Читать далее...

Наутро после бурана отец пошел в центр, чтобы обсудить с народом температуру:
- У меня было минус 38 утром, - доложил он сельчанам. – Это от близости реки.
У Алексеевны, выяснилось, минус 33, у Галины Васильевны – 35.
Бульдозер, который приехал отрывать заметенную в сугроб деревеньку, расчистил пятачок перед магазином, возле остановки и свалил.
- А до нас снежная целина - намекнул мне батя на трудности празднования Нового Года в кругу семьи. Бульдозер-гад нашу улицу не прочистил, а значит, на машине туда не проехать. Когда отец был в силе, а я в студентках, он пробивал дорогу до Нижней улицы огромной лопатой сам. Как полярник. Чтобы встретить меня на машине в райцентре.
А баба Тая, наша соседка, потеряла кота.
Последний раз сибирского котяру Барсика старушка видела накануне бурана. В дом постучал цыган (ходят по деревне с мануфактурой, как корабейники. В деревне их, конокрадов, сторожатся):
- И не доставай вещички! И не показывай! И не надо мне ничего! Все есть! – заголосила на цыгана с порога баба Тая.
- Слыш, бабка, отдай мне своего кота! Ну или продай! – предложил корабейник, обалдев от размеров бабтаиного Барсика. Тот лежал на полу, раскинувшись на полкухни, его приходилось обходить.
Хозяйка потянулась за ухватом. Цыган ушел ни с чем. Уж не знаю, куда хотел Барсика пристроить – может, в цирк? И деньгу зашибать, как при показе женщины с бородой и четырьмя грудями…
Кот и вправду огромный. Как козленок. Сослепу нечистую силу можно вспомнить. Секрет в породе (сибирский) и кормежке: куриных кишочках.
- Когда курей потрошу,- рассказывает баба Тая. - Потроха не выбрасываю, кладу в снег в завозню.
Вот на этих полуфабрикатах Барсика и развезло.
Ну и вот Барсик пропал. Стала баб Тая кликать своего Барсика:
- Кис-Кис-Кис! – да так зычно, что снег с козырька крыши валится. Но не откликается котейка. Тогда стали пробивать дорогу к завозне – вдруг там от метели схоронился, умная же животная!
Нету…
Когда проторили тропку (снег по пояс!) в заброшенный курятник, на снег белый вывалился живой и сонный Барсик:
- Ты мой золотой! Ты мой ненаглядный! – радовалась старушка.
А Барсик шел, застревая в снегу. Но гордо, почти как папанинцы, спасенные со льдины…

Представляю из себя жалкое зрелище. Все одноразовые платки извела, в ход пошла туалетная бумага. Лежу в сопливчиках, как покойник в розах. Меня нет, есть одни сопли!
Утирать их приехала мама. Она всегда едет туда, где слабое звено. И вот мамочка подтыкает меня в кровати подушками, будто я умирающий Некрасов во время лебединой песни (тьфу, прости господи). А я кашляю так, будто вот-вот легкое выплюну… А мамочка – пчела неутомимая. То морсика клюквенного принесет, то хурмы. Я даже стала капризничать от такого обхождения.
- Ты бы мама поскромнее себя вела, – бурно реагирует на диалог матери с дочерью сын. Ревнует. Конечно, бабушка должна любить только его. Больная я в его планы не вхожу!
Но выхаживать меня – этого маме мало. Поэтому она заменила в доме все сгоревшие лампочки, вызвала слесаря прибить две гардины, которые лежат с лета. На руках подшила шторы и, кряхтя, их повесила. Еще мама позвонила в Дом.ру и на днях нам проводят интернет. И все это пока я болела в своей спальне…
Выхожу на свет белый и… собственный дом не узнаю!
Господи, как хорошо, что ты придумал таких мам – белошвеек, прорабов, диспетчеров и пчел! Мамуль, я без тебя сдохну, так и не написав «Кому на Руси жить хорошо!»
А еще меня очень любит местный участковый. Есть за что: я к нему на диспансеризацию всю редакцию привела, и он перевыполнил план по пациентам!
Он мой характер давно раскусил. Знает, что меня надо брать на испуг:
- Я отправляю вас на неделю на больничный. У вас флюорография плохая. Вот здесь видно, что вы уже перенесли одну пневмонию на ногах. Складка на легком есть. В нашей поликлинике уже умерла одна женщина от внебольничной пневмонии…
И я сажусь на больничный. Ну а умереть мне не позволит мама…

Мама генералит. Маму не трогайте. Собираю Лего, у меня уже захват натренирован, руки-клешни отрастила, чтобы как можно больше зачерпнуть. Ранюсь коленками о детальки, ругаюсь. Натыкаюсь на мягкие игрушки, принесенные из спальни в гостиную.
- Господи, ну зачем тебе коровы эти понадобились? – ору.
- Мам, ну я плохо играю на фортепиано, когда публики нет. Вот я их и принес. Они джаз слушали.
Роли распределились так: бык – это Македон, руководитель хоровой школы. Зайка – концертмейстер Ирина Михайлова, Опоссум – хормейстер Ольга Геннадьевна. Муми-троль – Гошина преподаватель по фано.
Сын готовился к худсовету. Когда набирал меня, и я слушала трубку, в телефоне звучала почти безупречная мелодия. Ему нужен был живой слушатель. А тут я не смогла, он посадил игрушечных зверей.
Перед жюри сыграл без ошибок, но накосячил с ритмом. Выступление на худсовете запороли. Чадо ничуть не расстроился. Вечером дома сочинял музыку, бьющую по мозгам:
- Это, мам, соболезнование. Типа все умерли после Третьей Ядерной Мировой войны.
Я спряталась от сына в туалете. Впервые за два года. Слушать это невозможно. Хотя материнский инстинкт говорит: выйди, восторгнись, не отбивай у чада стремление к большим формам, не разменивается твой пацан – реквием сочиняет. Вышла:
- Гош, после ядерной войны никто не выживет, даже пианисты…

- У нас все через жопу, - говорит моя тетя, она всю жизнь проработала водителем троллейбуса. – Ты где живешь? И хватит уже удивляться этому, не девочка!
Это замечание мне, которая не перестает удивляться. Вообще-то еще до моей тети это же самое сказал профессор Преображенский в «Собачьем сердце». Другими конечно словами.
Всю неделю я следила за Пермским пожаром. У журналистов у каждого своя делянка. Моя задача была: следить за пострадавшими, что поступили в Челябинский ожоговый центр. Пришел в себя – пишем он-лайник. Умер – тоже даем в номер. Такова работа.
Ее видимая часть. А есть – между строк. Ну например, чтобы попасть в больницу, надо спросить разрешения у горздрава. И вот ты звонишь большому столоначальнику, а он тебе говорит:
- Я на «Комсомолку» в суд подам. Вы списки пострадавших напечатали. А это врачебная тайна…
Я, конечно, могу сказать большому столоначальнику, что свидетелем по делу вместе с нами пойдет Вэ Вэ Путин. Это по его приказу, чтоб родственники не сошли с ума, были обнародованы списки пострадавших. Но я так не говорю, потому что мне очень важно попасть в реанимацию. Родственников туда не пускают, они все новости узнают от журналистов. Я все валю на МЧС – это они нам списки дали! И большой столоначальник разрешает…
Слава Богу, признаются мне врачи, что в Челябинск прислали только семерых больных. Аппараты ИВЛ, бронхоскопы для них искали по всем больницам. Обогреватель (ожоговые мерзнут) взяли из кабинета главврача. Слава Богу, что в городе нашелся аппарат гемофильтрации крови, он очищает кровь от токсинов. В Челябинске их всего два! Тяжело больных – пятеро, а аппарат – один, и он на одном больном работает сутки, а остальные стоят (лежат) в очереди.
Обожженных пермяков, как известно, отправили в больницы еще трех городов: Москвы, Питера и Челябинска. Но когда челябинские врачи сделали заказ на «песок» (им заправляют спецкровати для ожоговых больных, в которых пациенты лежат в состоянии невесомости, под горячими струями воздуха, а песок служит фильтром), им в этой дозаправке отказали. Сославшись на правительственную телеграмму: все 11 тонн песка отправить ожоговым больным в Пермь.
- Погодите, это какая-то ошибка, - лепетали наши медики. – У нас в Челябинске тоже лежат пермяки…
Вывод напрашивается такой: либо в правительстве сидят люди, которые не знают масштабов трагедии, либо…
Но тут я вспоминаю еще одно обстоятельство, которое отметает второе «либо».
Когда в Перми случился пожар, челябинцы, наученные горьким опытом Ашинской железнодорожной катастрофы, моментально вылетели на место трагедии. На помощь.
Перед этим несколько раз позвонили в штаб Голиковой и Шойгу:
- Вы к нам в Челябинск никого не будет отправлять?
- Нет. – твердо ответили им.
И почти одновременно в Челябинск полетели два самолета с ожоговыми пострадавшими. В полупустую Челябинскую реанимацию. Глухой телефон? Или первое «либо»?

Иногда в маленьком ребенке как в матрешке сидит большой взрослый. Не могу забыть историю Данилки из Кургана.
Когда чужие дяди убивали его родителей, Данилка прятался под кроватью. В кроватке заходилась от плача годовалая сестренка. Когда дяди ушли, Данилка побежал к сестре, закутал в одеяльце и побежал к соседям:
- Дядь Миш, там мамку с папкой убили…
И разревелся…
Эта история случилась в деревне под Курганом пару лет назад. Данилка ничего не мог изменить… Суд над зэком, который по мобильнику организовал заказное убийство бывшей подруги, прогремел на всю страну. Он придумал сценарий, сидя на нарах. И руководил убийцами по мобильнику. Просто нашел хороших исполнителей. Подонок попросил суда присяжных. Ему это организовали. Мы же правовое государство!
Когда зачитывали приговор (подробности, как умирала мать и отец Данилки), женщинам в зале от кровавых подробностей становилось плохо, вызывали неотложку. Суд длился год – заседания отменяли по причине болезни одного из подозреваемых, у него была открытая форма туберкулеза! Государство, не скупясь на лекарства, его лечило! Чтобы не заразить весь зал судебных слушаний, преступникам построили стеклянную выгородку. Потратились на ионизатор, который убивает микробы! На зарплаты присяжным (500 рублей в день невиданные для Кургана деньги), на зарплаты следователям. Для нашей системы было важно, чтобы все прошло по закону…
Потом… опять же по закону государство разделило двух сирот. Данилку взяла одна бабушка, его сестренку – другая. Ни та, ни другая не потянули бы обоих. И теперь Данилка живет в Кургане, его сестра – В Подмосковье. Они не видятся, потому что бабули с трудом наскребают на жизнь, тут не до поездок…
Я это о чем? О чудовищности нашей системы. И о поступке одного маленького мальчика.
А еще о том, что весь этот кошмар мог бы не случиться, если бы у одного отморозка в камере вовремя отобрали мобильник…

Люблю ходить на собрания в школу. В этот раз все началось как всегда: повестка дня, успеваемость, поведение. Остановились на поведении. Классная в инфаркте: пацаны дерутся – Валуев отдыхает!
Смысл выступления: это вы, родители, виноваты, учите детей давать сдачу! А я, мол, непротивление злу проповедую.
- В школе пять третьих классов. Наш самый недисциплинированный. Мы пять минут в классе строимся, чтобы в столовую идти. В раздевалку я их запускаю по одному. В туалет – тоже по одному. У меня до этого в классе было 5 мальчиков, я жила в раю! А сейчас 14.
И классная чуть не заплакала…
И подумали родители, что квест «Остаться в живых» в 3 классе слишком круто! И почесали репу. Решили поступить по-взрослому: ввести мораторий на драки!
- А будут вести себя хорошо - будет им бонус! Сводим на лыжную базу на коньках покататься!
- Надо им рассказать о кодексе и чести средневековых рыцарей – предложила вторая парта.
Долго препирались, кто пойдет на классный час и «вставит пистонов». Никому не хотелось умереть нелепо, в рассвете сил. Смельчаки нашлись. Загоняли детям про законы, преступление и наказание. Дети выслушали, а на следующий день пришли в школу с …ножами. Мой прихватил зажигалку. Видимо, решили воевать тайно, без лишнего шума, как партизаны. Классная все реквизировала и пошла пить валерьянку.
Наш план провалился!
А вот какая щекотливая ситуация возникла в этот раз. Нашу комнату в школе делят два класса: 3, где учится мой сын и 1. Две смены, перенаселенность, бэби-бум. За три года в этот кабинет - черную дыру - вбухано столько родительских денег, что сельскому хозяйству и не снилось. Каждый год – новый линолеум. Понятно, что его вытаптывают 60 пар ног, но ведь линолеум и рассчитан на высокую проходимость? Новые обои, проектор… - замучаешься перечислять!
И вот в этом году к нервным родителям 3 класса подкатывает родительский комитет первоклашек. С предложением поменять радиаторы.
- А чем вас эти не устраивают? – уточняют наши.
Некрасивые, говорят, и в классе холодно.
А у наших родителей прям испарина на лбу: и потому что нервно, а большей частью потому, что жарко, как в бане.
- Мы не согласны, - наши сказали как отрезали.
Тогда родоки первоклассников зашли с другого бока.
- Мы тут шкаф во всю стену поставили – дети хранят там все для трудов и рисования.
И родительница-казначей сделала жест, приглашающий посетить новый шкаф. С вас 28 тысяч рублей! Все по-честному: пополам! Шкаф был аварийный, а мы любим своих детей и заботимся об их безопасности.
Наши мамы-папы глаза опустили, кто цветочки на полях заметок рисует, кто СМС-ки в телефоне стирает. Будто их тут нет. И тетке-казначею мы все тут кажемся.
А нас между тем разводят на деньги.
Я тоже глаза отвела в окно, в ночь смотрю. Романтическая барышня, мне не до финансовых трудностей. А сама вспоминаю, как сын только вчера рассказал:
- Сева по новому шкафу как даст! Дверь с рельсов и сошла. Теперь не закрывается.
Тут одна из наших родительниц решилась:
- Нам в этом классе всего год учиться, для нас все итак сойдет…
И папа из наших нашелся:
- А что вы еще хотите в классе поменять? Огласите весь список!
А у них ответ уже готов:
- Жалюзи, - говорят.
Тут наших прям прорвало:
- Ну жалюзи вам чем не угодили? Никто в них не сморкался… И вообще почему вы постфактум ставите нас перед фактом!
В общем, деньгами решили скинуться, но настроение при этом у наших было говенное.

Я уже писала про подружкиного кота Вицина, который как-то пришел домой без глаза. Подрался с соседским котом за женщину.
http://blog.kp.ru/users/3260438/post104173331/
Трусость обуревает Вицина наравне с инстинктом. Кошки видят вицинский изъян и не даются. Коты забарывают Вицина, потому вооружены двумя глазами – кругозор битвы шире! Неудачи в любви растут. И хочется Вицину, и колется. После драк он приходит домой с неутоленной страстью, раздраженный и помятый. То куска шерсти недостает, то ухо надорвано, как трамвайный билетик. Косит в сторону хозяев злым глазом.
- Жизнь не удалась! – говорит на кошачьем.- Лучше бы вы мне другое имя дали! Матроскин, например, или Гарфилд.
Рейтинги Вицина среди окрестных животных поползли вниз, а желание – вверх!
Он страдал. Поэтому его и решили кастрировать, чтоб не мучился. Такой акт доброй воли.
А то ни в какие ворота: приходят хозяева убитые с работы и нет чтоб погреться об кота, умилиться, как он с клубочком резвиться, о ногу трется - видят неудовлетворенного мужлана, который спину выгибает даже перед ножкой стула. Ты его гладить – а он щетинится…
Чтоб подсластить пилюлю – дали Вицину на завтрак несколько креветок с хозяйского стола. Ну это как сигарета перед расстрелом. Лучше б не давали - несварение случилось!
Хозяйка влила в пасть Вицину ложку водки. Как лекарство, так ветеринары учат.
Через полчаса Вицину захорошело так, что он сел напротив буфета с водкой и смотрел на бутылку, как на женщину. Любовался. Из единственного глаза лучились доброта и томление. И понял он, что нафиг ему все женщины мира, можно и водкой догнаться…
Подружка между тем позвонила в ветлечебницу и с угрозой в голосе спросила:
- Вы котов кастрируете? – желая, наверное, услышать, что карантин и зоозащитники прикрыли лавочку.
- Да. – мужчина на том конце провода прочитал ее мысли и заржал.
- А в каком виде вам его привозить? – спросила подруга. А услышав очередное «гы-гы», уточнила:
- Ну я имею в виду кормить его или нет…
- Нет! – ответил доктор.
Кастрацию в этот день отложили…

Моя екатеринбуржская подруга, подсевшая на «симорон» (техника выпрашивания желаний у Вселенной), увидев меня с постным лицом, приказала:
- Встаешь на унитаз. Три раза с него прыгаешь и кричишь: «Я счастлива!» Это работает. Я на себе сто раз проверяла… Если нужны деньги, говоришь: «Я стремительно богатею!» Единственный минус: не работает в плане личных взаимоотношений, ну там влюбить в себя кого…
Я не стала уточнять, почему симоронцы выбирают отхожее место для исполнения желаний. Вселенная, видимо, настроена на слив. Честно попрыгала. И…заулыбалась на все свои 20 зубов! Подруга решила, что это симорон работает. Я не стала ее разубеждать.
- Это у тебя унитаз заговоренный! – сделала я комплимент санузлу. - С моего если прыгать, то только в стену, как чародеи…
Счастливая, осимороненная, с улыбкой в поллица, я повезла наших чад в зоопарк, умиляться божьими тварями.
А животные Екатеринбуржского зоопарка с симороном не знакомы. Сидит себе шимпанзе, блох выбирает, а тут двуногие млекопитающие вспышками глаза слепят. Отвлекают. Птицы вообще все клювы о стекло сточили: реагируют отчаянно на взмахи тех, кто больше эволюционировал.
Одна птица изображала мертвую и собрала бенефис. Народ пытается ее напугать, чтоб пошевелилась. А у той столбняк. Народ спорит, дохлая или придуривается.
- Она моргнула! Я видел!
- Да чучело это такое, на батарейках. Там моргательный механизм встроили…
Зашли к слону. Ушастый протянул к загородке длиннющий хобот. Ждал банана или морковки. У нас ничего не было, кроме моей улыбки в поллица. И тут оскорбленное млекопитающее закинуло хобот, как удочку, наверх и …в нас полетели брызги. Это был неудавшийся фонтан из слюней. Вполнакала. А вы говорите: бойтесь верблюдов!
На месте служителей зоопарка я бы написала на клетке честно: «Плюющийся слон! Только у нас!», а не так обтекаемо: «Опасное животное!». Ну или там «неиндифферентный бегемот», «мстительный крокодил». Или: «Наша обезьяна на сносях стала чемпионкой по прыжкам в высоту среди небеременных сородичей». Видели там такую – умора полная! На аквариуме, где жирные пангасиусы плавают, пишем: «Рыбный отдел». Я заметила, они, невольники, нам мстят…
Дети, конечно, были от слона в восторге, все слюни пришлись на меня…
Ну а потом в культурной программе стоял Макдональдс: родители в этот день работали у чад «на посылках».
Ночью с подругой пили сидр. Спали мало. Трехлетний Демид прибежал в спальню к взрослым, прилег с краешку, под утро упал на пол, будто это он пил сидр…
Всем поездка и культурная программа очччееень понравилась.
А я задумалась над интересной трактовкой счастья от Вселенной.
- Это не слюни были, а сопли, - успокоили меня коллеги. - У тебя, наверное, теперь слоновий грипп начнется…

Все великие люди – больные. У Гитлера было только одно яичко. Петр I умер от задержки мочи, Шарль де Голль – от аденомы простаты. Конструктор ракет Королев – от кровотечения при геморрое.
Были у меня на этой неделе два доктора в гостях. Проктолог и уролог. Напугали по полной программе. Призвали пересмотреть свой образ жизни. Выкинуть из комода стринги ( они натирают), туалетную бумагу (травмирует прямую кишку), порошок и стиральную машину-автомат (постиранное порошком белье разъедает нежную слизистую, а машина ни фига не прополаскивает так, как при ручной стирке). Оттого и геморрой.
Уролог был не так радикален. Но тем не менее наслал крамолу на печки, что в машинах парят мужские задницы. Алкоголь, особенно пиво (в нем фитоэстрагены, они снижают выработку тестостерона и делают из мужчины – женщину). И … долгое воздержание.
- Или приходите ко мне на массаж простаты (мужчины вздрагивают!) или обещайте, что секс у вас будет регулярным, - так доктор-уролог напутствует клиентов с простатитом.
Вот нормы, составленные американским минздравом (наши нифига не признаются в этом вопросе).
Мужчина до 30 лет: секс не менее 4-5 раз в неделю.
До 40 лет: 3-4 раза в неделю.
До 50: 2-3 раза.
Вот рейтинг опасных для переда и зада вещей:
- стринги
- порошок
- туалетная бумага
- пиво и любой алкоголь
- долгое воздержание.

Сын попросил у деда Мороза телепортационную машину, чтобы перемещаться в пространстве. Например, слетать на выходные на блины к бабушке, что в 350 км. от Челябинска живет. Я сказала, что дед мороз вряд ли потянет такой подарок. Но помечтать же не вредно! Тем более закрепить географию, проблемы у сына по контурным картам. Ну мы и поиграли в телепортацию. Нажали кнопочку «Старт» и полетели в родную деревню «родину любить».
Летим и окрестности обзираем. Закрепляем параллели, меридианы, Гринвича, Фаренгейта и Амундсена почему-то.
А в наушниках группа Любэ поет:
- Позови меня тихо по имени, ключевой водой напои меня!
И от любви к родине аж в горле першит.
Вот поворот от Варны – тут поле подснежников растет. Каждый вандал на колесах останавливается, рвет Красную Книгу, и цветы после набегов не кончаются, что интересно. Сюда я бы рекомендовала девушке из «Двенадцати месяцев» по подснежники ходить, оптом, чтоб не пачкаться…
Будь у моей деревеньки герб – я бы нежный подснежник нарисовала и… зайца:
- Вон, гляди, мам, заяц потрусил через дорогу…
Зайцев у нас даже больше чем коров. Впору уже дорожные знаки «Осторожно, зайцы» вешать.
- А это, мам, Первоколок, - подсказывает сын. – От него рукой подать до деревни. Досюда я на велике катался. Там дальше – сеновал.
Пролетели над школой. Последний год работает, родная. В следующем году ее закроют из-за нехватки детей. И тогда деревня, наверное, умрет. Останутся только старики и старухи свой век доживать.
Вон Клуб. Мой одноклассник однажды сюда на лошади въехал, прямо на дискотеку к девчонкам. Визг стоял до потолка!
Дом бабки Варюшки, осторожно, трубу не зацепи…
Бабка Варя племянника нашего «отливала». Макса напугала собака и он спать ночами перестал. Пришли к Варе, она поставила таз, зажгла свечу и накапала воском в воду. И этот восковой айсберг стал лохматым Тузиком с Нижней улицы. Ребенок туда глянул, и у него память отшибло на собак. Ночью стал спать как ангел. Еще у бабули получается заговор против энуреза: надо ребенка через лошадиный хомут три раза продеть! А уж зубную боль я у нее трижды заговаривала. Флюс, конечно, раздувался дай Бог, но щека при этом не болела!
А вот тут живет Танька Могильникова. Страдала в девчонках от фамилии, думала: «Выйду замуж, проблемы уйдут». Вышла. Стала Живодеровой.
- Пролетаем над рекой. Видимость нормальная! – телепортационную машину пилотирует сын.
А вот наш Круглый Камень. Все тропинки деревенские идут к нему. Вот представьте: река. А над ней висит такой каменный балкончик. Ну или многослойный сэндвич. Рябой, как перепелиное яйцо, останец Уральских Гор. Уютный такой, домашний. Размером с хату-пятистенник. С трещинкой посередке, здесь ящерки сказочные укрываются. Или ветер. Схоронится в подмышках у Камня, сил наберет и давай дуть на деревню, мамин дом морозить! Наметать сугробы снежные, пудрить ставни и деревья.
А в нашей телепортационной машине есть такая опция: считывание мыслей. И мы подключаемся к Камню. И он рассказывает нам, как стоит тут века вечные, охраняет реку молочную с кисельными берегами. Водой с неба умывается, дождь слушает. По весне ледоходу на реке радуется, тому, что мышцами можно поиграть после зимней спячки. Тягается Камень с рекой: она на него льдины бросает, а он стоит.
Рассветы-закаты наблюдает, с Богом разговаривает. Солнце его щекочет, Луна спать не дает. Иногда Камень «цыц» говорит русалкам, что в Адайкином Логу «ау» кричат, Водяного к себе из реки переманивают. А напротив Круглого Камня – самое глубокое в реке место. Вся деревня об этом знает:
- На Круглом глыбко! - наказывает мамка малорослому чаду. – Туда не ходи, купайся только на Мелком броде!
А летним вечером, когда уже коров подоили, вода в реке – парное молоко. И ты сидишь, и из Ивана-дурака в Иван-царевича превращаешься.
- Стоп, мам. Прилетели! – врубается в мои воспоминания сын.
- Телепортация удалась!
У меня до сих пор в наушниках поет Коля Расторгуев…

Сын часто опаздывает в школу. По очень уважительной причине. Причина называется: искал мужа для Бриджит и Зольды. Сын - собачья сваха. Идет и с собачниками знакомится. И начинает издалека.
- У мамы есть подруга Лена, у Лены – Бриджит. Это такса, она - женщина. Если я найду ей мужа, она родит потомство и одного щенка отдадут мне!
И он не заморачивается тем, что Бриджит и Зольда – еще детсадовки, им женихаться только через два года. Главное, поработать на мечту. Просто каждый день жить в этой мечте. Приучать к этой мечте мать, которая против. Каждый день собирать архив мужей и потом, вероятно, провести кастинг среди претендентов на руку и сердце.
- Нашел для Бриджит, - докладывает чадо. - Правда, его недавно укусил клещ. И он теперь лапу подволакивает.
- Не ну нам с дефектами не надо, - подбадривает сына хозяйка Бриджит.
Или едем в машине, вдруг сын как заорет:
- Останови. Там немецкая овчарка промелькнула.
И я торможу.
- Неудача. – докладывает. - Такса оказалась женщиной. К тому же лохматой, не гладкошерстной. А овчарка – бельгийской, а нам нужна немецкая.

Вчера с сыном оплакивали кимоно и кроссовки. Дома пакет не нашли. Значит, потеряли…
- В трамвае забыл, - завыл сын.
Утром заходим в магазин возле дома, а там гошин пакет с кимоно и кроссовками лежит среди корзин:
- Вот видишь, мама: мир не без добрых людей, - замечает сын. – Я его, оказывается, в магазине забыл!
- А что ты делал в магазине? – нет чтобы радоваться, я с расспросами.
- Он мне тут выручку по жвачке делает – уточняет девушка на кассе. – Каждый день по пачке покупает.
А я голову ломаю, почему сын-аллергик чешется…
Самостоятельность, которую я воспитываю в своем ребенке, опять выходит мне боком.

Сыну выдали новую тетрадь по русскому языку, в толстую линейку (раньше писали в косую). В новой тетради он так увлекся чистописанием, что написал «траНвай».
- Надо писать «траМвай», - говорю я.
- Ты че, мама? Проверочное слово – «траНспорт.

А у нас в деревне нашествие солдатиков-пожарников. Ну помните таких насекомых из детства, похожих на похудевших божьих коровок? Обычно после лета они идут в спячку. А тут… зима катит в глаза – а они у мамы по избе летают, будто времена года перепутали. Откуда только вылезли? Из каких щелей?
И ползают так нагло, будто это мы, люди, завелись у них в квартире… Расправят крылья и в тарелку с супом спикируют. Или тараканьи бега на белоснежной занавеске устраивают. Ты тапок схватишь в аффекте, а потом думаешь:
- Да это же солдатики! – и становишься пацифисткой. Ну в самом деле, это ж не рыжие бесстыжие тараканы?
А еще в деревню стала наведываться лиса. У иваниваныча уже троих кур стащила, у бабы Таи – пару петухов такой веселой расцветки, как у Сутеева на картинках. Приходит Патрикеевна, когда народ «Кармелиту» смотрит, добычу цап и бежать. А баба Тая потом, как Пуаро, по задворкам перья разыскивает. По всем статьям лиса умная, сказочная, не бешеная!
А отец у меня, если вы не поняли, спец по бешеным лисам, он 9 из 10 выбивает. Это к нему народ бежит:
- Николаич! Застрели поганку!
Прошлой весной отец одну грохнул. По эпидправилам надо эту лису везти в районный центр на экспертизу. Ветврач трупик в пакет затолкала. У себя в сенцах в угол кинула небрежно. А утром с хладным трупом с трудом забилась в рейсовый автобус – там пассажиров по самое горлышко. Приехала в СЭС – а там замок!
Ветврач пошла чаи гонять к свахе, прочих родственников навестила, шопингом позанималась. Но СЭС не открылась и после обеда:
- И куда мне теперь ее девать?
Пошла пристраивать по соседним конторам:
- Возьмите лису бешеную! Утром, христа ради, занесите в СЭС!
Одни сердобольные согласились.
Вот правильно в народе говорят: для бешеной собаки и сто верст не крюк!
P.S. Никто из местных жителей в этой истории не пострадал.

Жить на границе, даже с мирным Казахстаном, это ежедневно участвовать в блогбастере.
Самое выгодное положение причем у моих родителей. Весь берег реки видно, обычно оттуда наступают контрабандисты, выбирая козьи тропы, невидные погранцам, но просматриваемые на 180 градусов с дивана моего почтенного папеньки. Вот бы где погранцам свои засады устраивать! А не жопу морозить на трассе.
Продвинутые контрабандисты думают убежать от фискалов на снегоходах. Такие везут из Казахстана в Россию мясо. И тут у моего папеньки-охотника от азарта даже ладони потеют:
- Слева заходите! – рулит, как Кутузов, отец, не определившись, за кого он болеет.
А на белом берегу идут лыжники в масхалатах – это погранцы под снег мимикрировали, овчарки лохматые бегут рядышком. А с неба – вертолеты заходят!
- Мать, бросай «Кармелиту» смотреть! – командует отец. – В окне кино покруче!
Во времена СССР, при прозрачных границах, жить было скучно. Сейчас, едучи к маменьке на аменины, надо обязательно заскочить на таможню за пропуском, иначе арестуют как врага:
- Цель приезда? – спрашивает скупой документ.
- Продразверстка, – пишу. – За харчами. – И уточняю: полпоросенка возьмем на зиму из деревни голодающим родственникам.
Работы сейчас на селе никакой, колхозы развалились, и те, кто попал в погранцы – катаются как сыр в масле.
Вот осенью случай был. Выследили наши погранцы КАМАЗ со всякой мануфактурой, гнали его по неудобьям вдоль реки, а у Перегона тот возьми и завались набок. Вся галантерея в реку – и поплыла… К себе, на тот берег, будто живая…
Пограничники наши подозрительно быстро арест оформили, и домой, за сачками побежали: конфискацию, что еще не утопла - ловить.
Один вытащил шарф и шапку вязаные!
- Надо же, - завидовали в деревне бабы. – Как угадал. Цвет в цвет. Будто это гарнитур такой!
Другому обломились сапожки-дутыши. Несколько пар. На всех родоков, до седьмого колена, хватило!
Вон мамина соседка баба Тая до сих пор в дутышах ходит, зятя добрым словом поминает!
- Даже на службе о старухе думает!
А возле соседнего села фура с арбузами под откос пошла. Народу на месяц сладкой жизни хватило!
Несколько лет окрестные деревни кормились с казахстанской руки. Зарулят наши в иху деревню, купят несколько ящиков водки и …дома торгуют. С разницы в ценах и живут.
- Я на 1 тыс.рублей 4 коньяка, 4 водки, и несколько пакетов бешбармака купила, - докладывает о выгодной покупке маман.
Чтобы отечественные водочные заводы не загнулись от заморских низких цен, сельчан стали пускать за кордон с ограничениями. В месяц не больше двух бутылок на нос! И еще что удумали: обыск в электричке устраивают!
- Схороните у себя пару бутылок водки, - обращается к моей маменьке бодрая торговка, следующая электричкой Карталы-Челябинск. – А то транспортная милиция идет раскулачивать.
И маменька сторожит. Так ящик по пассажирам и раскидают. Ближе к Челябинску соберут. Спасибо скажут. Иногда за верную службу одну бутылку подарят.

Марина ставит будильник на 7.30, а потом отсрачивает и отсрачивает. Чтобы после пяти «повторов» вскочить ужаленной и лететь на работу пчелкой:
- Эти десять минут, что будильник молчит, самый сладкий сон!
Десятиминуток набегает на часок. И Маринка в итоге спит столько, сколько медики по охране детства советуют ребенку-дошкольнику. А ей в следующем году сорок будем отмечать.
У меня другая фигня. Три недели назад я стала просыпаться за 15 минут до будильника. Все неделю экспериментировала, на разное время заводила, чтобы обмануть ту, что сидит внутри меня и Рахметова изображает. Нифига.
Дальше – хуже. Во вторую неделю та, что внутри меня, стала вставать с петухами, в 5 утра! И тут уже я стала подозревать, что это не Рахметов вовсе, а неврастеничка из блатного отделения пограничных состояний.
У меня веки тяжелые, сама горячая, будто после гриппа. А та – бодрствует, в голове вчерашние события мне прокручивает. И вот я, которая хочет спать, стала уговаривать ту, к которой сон нейдет:
- Слышь, кума, дел ведь много, батарейки на целый день не хватит. Надо бы поспать!
А она молчит, сволочь.
- Медведи вообще спят всю зиму, солнце на севере по полгода …не работает, - бубню ей.
А она говорит:
- Молчи, зараза, а то щас свою тетку-бессонницу позову! И тебе совсем не здобровать.
Я даже глаз не открывала, чтобы ей в темноте было комфортно снова уснуть. Я свет не включала, чтобы она на яркую лампочку вдруг чихать не начала. Я в туалет шла по стеночке и даже воду не смывала. Я дала ей меда с молоком, чая с мелиссой, прочитала молитву про Богородицу, залила в нее пустырник, напугала афобазолом.
Подруги мне диагноз ставят:
- Это у тебя старость! Все ж пенсионеры встают ни свет ни заря.
Другие видят клинику невроза…
Но сегодня… сегодня та, что в родственницах бессонницы, прикиньте, проспала! И я даванула по-полной! Приятно проснуться и узнать, что ты: а) не старушка, б) не невротик.