Девочки! Нужна ваша помощь. Начальник попросил срочно написать про моделей, которые по подиуму ходят.
Говорит, можешь их пожалеть, а можешь замочить. Повод: девочка из Еманжелинска, это городок под Челябинском, стала новой подружкой футболиста Рональду. Вот подробности здесь: http://kp.ru/daily/24497/651151/
И все-все на работе ей завидуют, мол, какого парня урвала. А я подумала-подумала, подруг по аське опросила, и вот что мы придумали:
«Ну надо же, у кого то еще есть спрос на моделек! Губы накачанные, бюст не свой, отношения - целлюлоидные. Потому что другими они быть не могут. Потому что и для этой девочки – роман с Рональду, это лишняя строчка в ТТХ (90-60-90, роман с Абрамовичем, Рональду – неплохо). Это твои дипломы, медальки, как в школе (вот за сбор металлолома, а вот за победу в олимпиаде по биологии). К тактико-техническим характеристикам, в легенду надо обязательно вмешать историю для медиа. И я ее понимаю, эту девочку из Еманжелинска, пока есть что показывать, надо показывать: ноги для медиа, лицо для медиа, жопа для медиа, роман с Рональду для медиа.
Но вот в искренность их отношений, я – сука, не верю. И не думайте, что я завидую.
Причем, не верю и со стороны Рональду. Ему тоже важно, сколькиметровые рядом ходят ноги. Ему важно, чтобы все рядом завидовали. Мужчинам, которых склоняют все СМИ, это прибавляет очков, как в спорте. Прибавляет… длину ментального члена!
Вся эта история – не история чистой любви, или история Золушки, а чистый спорт. С обеих сторон. И придет время, надо будет повысить разряд, квалификацию. И разрыв неизбежен.
Это правила игры в красивую жизнь. Это плата за известность. И они оба – девочка из Еманжелинска и сам Рональду – это понимают. Они оба друг друга используют. Поматросят – бросят. И я думаю, что наша ушлая золушка даст роналду сто очков вперед, судя по тому, как она кинула челябинское модельное агентство.
Вот если бы он сломал ногу, перестал быть великим и они встретились в больнице, где бы он лежал в первой травматологии, а она – в третьей гинекологии, я бы поверила. Или … нет .. даже так: он лежит в больнице никому не нужный, а приезжает цветущая и успешная она и на инвалидном кресле они едут под венец. А так… нет.
Второй вопрос. Почему девочке из Еманжелинска завидуют другие девочки, даже с моей работы. Потому что она из мухосранска, а он – герой Олимпа? Золушка и принц. Выиграла бы она миллион в лотерею – тоже бы завидовали. И чего не завидовать, если на картинках все все круто, загорело, мускулисто и сексуально и вообще. Девочка и Роналду тупо делают себе биографию по законам шоубизнеса. А у вас уже слюни текут? Девки, это же все могучий пиар! Отфотошопленная жизнь. А достанься ей Вася Хуйкин – даже такой мускулистый, и играл бы в футбол за заводскую команду – завидовали бы? Хватит, короче, ныть. Уверена, там нет ничего. Думаю, эти романы клепают агенты этих звезд и моделей…
А вы как думаете, девочки?
Гоша вышел на каникулы. Ему выдали новенькие вкуснопахнущие учебники за 4 класс. Мы валялись вечером в постели и рассматривали, что нас ждет. Чадо открыл 2 часть по математике, стр. 37 и решил одним махом задачу. И я посмотрела на него, как на Эйнштейна и взлохматила ему волосы и пощекотала за ухом. Я всегда так делаю, чтобы не заплакать от счастья. Потом нам понравилось и мы стали решать задачки на логику. В 12 ночи нам особенно хочется проверить свою логику и тянет на ребусы. Мы из двух слов составляли третье.
Пирс, сажа – будет пассажир. Дом, ранки – будет? И мы завязли. Волевым решением я отправила сына спать. А сама решила подумать и заодно покараулить стиральную машину. Она все никак не хотела перестать стирать. А я, знаете, не люблю утром вытаскивать мокрое белье как из жопы.
И вот я легла на кровать и… меня выключили, как утюг из розетки. Я куда-то плыла и спрашивала:
- Дом? Ранки?
А пингвины ( что они тут делают, в моем сне?) крутили пальцем у виска, мол, какие ранки.
Потом раздался щелчок.
- Ага, можно белье вытаскивать, - сказала я. И тут же произнесла это третье слово про «дом ранки». Оно мне снилось. На автопилоте написала его на газетке, развесила белье и упала как убитая.
Утром взяла газетку. Там написано «командир». Проверила: подходит. Похоже, сын у меня Эйнштейн, а я – Менделеев. Он же свою периодическую таблицу во сне увидел.
Ну вы же понимаете, что мы теперь навострили лыжи в Бауманку. Ну, для начала в физико-математический лицей. Ну сколько можно петь. Шесть лет поем про взгляд Лауры томный! Хватит. Вот скажите, можно так в одночасье взять и сменить ориентацию? С лириков на физиков. И пожалуйста, напишите, приходило ли вам решение во сне? Очень хочется узнать, что на свете только мы с Менделеевым можем это делать.
Ну стоит хоть одной приятельнице укатить в отпуск, как у тебя начинает сосать под ложечкой. Конечно, у всех мир боооооольшой, а у тебя – размером с шесть соток. Ну я не то чтоб завидую. Хотя завидую. Светка уехала на пароходике бороздить Балтийское море. Иринка выполняет материнский долг, оздоравливает чадо в Нальчике.
А мы, неприкаянные неотпускницы, отдыхаем в садовом товариществе «Искра».
Душа просит 5 звезд, аквааэробику для пожилых, наряжаться к ужину, поворачивать лежак по солнцу. Кальяна, огненного шоу, висеть поплавком в море, пусть рыбы щекочут. Когда я летаю в отпуск, я сплю в самолете, а потом возле моря пару суток напролет. У меня есть крем из Сахары со степенью защиты от ультрафиолета 60 – поэтому не сгораю в головешку. Видела один раз пожилого немца, который изображал на берегу пожилую морскую звезду. С раскинутыми руками-ногами, пятиконечную. Волна его туда-сюда по песку елозит, а ему хоть бы хны. Труп. Вот я так же отхожу, только на лежаке.
Каждое утро в Турции начинали с сыном с маленького скандала:
- На море пойдем? – спрашивала я.
- Нет, - говорил Гоша. - Там волны. Я хочу в бассейн!
- Зачем я тебя везла за тридевять земель, чтобы ты отмокал в бассейне с хлоркой, куда все писают? – возмущалась я. – Тут лямблии.
- На море песок в трусы заплывает, соленая вода ест глаза… Пусть лямблии, я их не видел.
Знакомо?
Мамашки, нежные коровы, стали вспоминать прошлое лето и новые планы на оздоровление детей.
- Сын привез из Турции супервпечатления,- жалуется Маринка.- Он вспомнил, что в номере у нас разбился градусник. А когда мама с папой пили вечером у бассейна коктейли, он катался без спроса в лифте, а иногда даже сбегал вниз наперегонки с лифтом по винтовой лестнице. И еще, говорит, в отеле была такая вкусная пицца. А больше. говорит, я ничего не помню. А я, дура, путевки покупала, думала ему мир показать. – чуть не плачет Маринка. - Катер с прозрачным дном, а там затопленная Атлантида, старый город…А он запомнил пиццу и лифт.
Вы, кстати, куда едете-плывете этим летом?
Мы были в эти выходные в саду. Порадовали комаров. Там такая трепетная зелень повылезала. И цветы. Дым пахнет свободой, цыганским табором и шашлычными сосисками. Ландыши – первым свиданием. А еще везде развеваются российские флаги, потому что чемпионат мира и наши выиграли у немцев. Это все помидоры и петуньи знают.
- А кто? Кто выиграл то? – спрашиваю я Ленку.
- Да наши выиграли, дура. Как можно такое не знать?
Подписи к фото: У Ланки на даче «все включено», шесть звезд.
Такса Бриджит. Блестит как норка, потому что хозяйка моет ее шампунем с запахом вишни и кормит витаминами за 800 рублей. Мои витамины стоят в 8 раз дешевле.
Тут мы выделываемся, будто не в саду «Искра», а в Хорватии.
Жаль, не было в роддоме надписи: «Дети возврату и обмену не подлежат».
Думала: вырасту, рожу УМНОГО мальчика. Старалась, ела фрукты, лежала на сохранении 3 раза, пела песни животу, разговаривала с ним перед сном. Смотрела «Что? Где? Когда?» Выхаживала, старалась. А все зря, мне не того мальчика завернули.
В 4 года, когда пошел в детсад, он стал… есть козюли.
В 7 лет я привела его на работу, и фотограф Серега научил его … пукать подмышкой. Надо заложить ладонь подмышку и накачивать туда воздух. Даже не могу объяснить вам, как это отвратительно, уверена, что Шариков из «Собачьего сердца» так делал. А вот сейчас, в 9 лет – он очень хочет победить в конкурсе «Мистер Громкая отрыжка». По вечерам упражняется, репетирует нужную громкость, потому что что еще делать на перемене, как не состязаться в отрыжке. Пукать на заказ у него еще не получается. Он пробовал.
И это все умеет делать мальчик, который по вечерам играет Шопена и Вивальди. И у которого мама - культурная женщина, которая ходит пукать в туалет.
Летом в деревне Гошка вместе с Ванькой пИсал, кто дальше и главное, чей рисунок на заборе будет затеистей. Гоша изобразил тарелку инопланетян. Хотел машину, моча кончилась.
Вот сейчас он ест, и так клацает ложкой о зубы, чавкает, громко мешает ложкой, - что мне опять не по себе. Засовывает всю булку целиком в рот и начинает икать. И я думаю: боже.
В пятницу этого пожирателя козявок награждали как лучшего ученика школы. Ну конечно, по нормальной номинации «победитель олимпиады». Эту опцию, бог ему, конечно, дал, за что большое спасибо, но вот с тактом и стыдом, ты, боженька, малость ошибся. Ну признай.
Маман так тосковала в городе по отцу, ( голодный сидит, ремнем и кирзовыми сапогами питается-огород не поливает, а только так-сикает из лейки), что я сдалась. И отвезла ее назад. Батю ж жальчее, она его дольше, чем нас с Гошкой знает.
Приехали. Я только сумки из багажника достаю, а маман уже оконные рамы таранит. Впряглась с порога, даже не поцеловавшись.
- Ну ты гляди, - сменила маман тон. - Я ему еще вчера наказала по телефону отварить яйца и картошку на окрошку, а он десять минут назад только поставил. И форточку не открыл, в доме как в бане…
И… понеслось. В заварочном чайнике плесень плавает. Под пятками хрустит сено-солома-крошки. Плиту не отмыть – жарил рыбу без крышки. Отчитывает и носится. Носится и отчитывает. Вторые рамы вытащила (числом три), кошек за ушком почесала (числом две), каждой курице (штук десять)– низкий поклон до пояса отбила, пленку с парника сдернула и давай полоть сорняки. Ну не мама, а культиватор-торнадо.
Гляжу, батя по стеночке-по стеночке и на рыбалку. Два часа сидел – ничего не поймал.
- Не дорабатывала ты у нас, мама, - говорю я ей. – В Челябинске у тебя то давление, то сердце болит, а тут прям как новенькая! От соков родины что ль запиталась?
Когда мы наконец-то сели за окрошку, ( на столе - в одной бутыли квас, в другой пиво), маман ошиблась тарой и разбодяжила окрошку пивом. Порченая похлебка пошла псу Каштану – он потом сладко спал до вечера.
У нас в деревне теперь не двор, а «Иль дэ Боте», парфюмерная лавка. Мы ж сирень в промышленных масштабах разводим. Я съела столько счастливых лепестков – что во всем мире уже давно должен кончится кризис и наступить любовь и гармония.
В общем, маман у меня классная. Просто она у нас санитар леса. Теперь в городе нам с Гошиком без нее тоскливо: скоро начнем есть кирзовые сапоги и жарить рыбу без крышки. ну а дальше все по сценарию.
ДевчЕнки! А помните, как в 8 классе вели анкеты в общих тетрадях? И фломастерами раскрашивали. «Кого ты любишь?» - был каверзный вопрос в середине тетрадки? И ты писала «маму и папу». Ну ты ж не дура, открыть Катьке, что тебе нравится Витька из 10 «б»? Или … «С кем из мальчиков ты хотела бы дружить?»
Короче, я тут составила маааалюсенькую анкетку, чтобы понять, что нам, девчонкам, нравится. Отвечаем в комментах. Если вопрос не нравится (слишком деликатный) – можно его пропустить.
1. Женя Лукашин из «Иронии судьбы» - мой герой.
2. «9 с половиной недель» или «Красавчик» или «Титаник»? Лучшая любовная история, по вашему мнению. Ваша мечта.
3. Песня, которую слушаешь и возвращаешься к жизни, которая лечит от депрессии.
4. Расставьте мужские добродетели в порядке важности (начинаем с самого главного заканчиваем второстепенным).
5. Если бы у меня было много денег, я бы потратила их на…
6. Эта фраза из фильма (книги) меня перепахала…
7. Какая часть тела у мужчин мне нравится больше всего?
8. Мой любимый тост. За что я обычно выпиваю?
- Ты мой сахарный диабет! – шутил он. – Лихоманка.
Иссушила-измучила. Как болезнь. И он ставил кружку с водой рядом, чтоб глотнуть – в горле пересыхало от страсти.
Она проводила пальцами по ребрам – и через него проходило 220 вольт. Она рисовала на спине LOVE, и ему казалось, что каждая мурашка на его теле, каждый волосок вытягивались в ее сторону. Ждали ласки. А он, старый дурак, думал, у него черепаховый панцирь и до сердца не добраться.
Он запитал свою жизнь на ее «плюсе». Он понимал, что это не банальный поход «налево». А что-то другое, что он не мог контролировать.
Она была девочка-ток и девочка-позитифф. Носила лифчик, чтобы чашечки подчеркнули то, чего у нее нет, и по утрам дышала еле слышно, будто умерла. И была такая горячая со сна, будто температурила. Она одна была для него гарем. Такая тонкая стрекозка. Бабочка. Поймай ее – а в руках пыль. А он – шмель, тяжелый от жизненного опыта и разочарований. Семья-все в дом-двое детей-понимаешь это был студенческий брак-на свадьбе все передрались- долго жили с тещей – да, изменял и т.д.
Он чувствовал себя рядом с ней большим, как океан. Был Северный Ледовитый, стал Тихий. Она его замирила. Могла б веревки вить – если б знала как.
И все у него перло. Контракты. Новая работа. Блестящие перспективы. Хотела жена квартиру – вот тебе. Надо и Стрекозке купить – всем сестрам по серьгам.
- О чем ты думаешь? – спрашивала она, когда они лежали в постели, сложившись как ложки.
- Я ни о чем не могу думать рядом с тобой.
Она принимала все, что от него. Разлохмаченные розы, купленные у синяка на ближайшем рынке. И походы в магазины в командировках, когда надо было купить его дочери ролики. Она видела, как он украдкой в поезде, когда заглянули коробейники, купил хрусталь для жены. Она подумала «хозяйственный». Но во рту было горько, как после полыни.
Шмелю казалось, что Стрекозка вытащит его из трясины будней, из кризиса среднего возраста, что она и ее электричество – пропуск в молодость.
Она не грузила обязательствами. Не ныла дай-купи-принеси-подай-забери из садика-заплати.
- Знаешь, о чем я мечтаю? – говорила стрекозка. - О ночах! Чтоб вся ночь – наша. Чтоб утром проснутся с тобой!
Она любила сидеть в темноте. Она специально не включала свет. Он сидел на стуле, она у него на коленях, лицом к лицу, склонив голову на плечо, бодая в ухо и сердце. И так могла сто веков. Если б не жена и семья. Ему надо было всегда возвращаться домой. А еще они переписывались – он писал в темноте на ее ладошке, она лезла под рубаху и калякала на пояснице.
Он звонил днем среди работы и они срывались на свидание. В квартирах «на час» было мало времени «на поговорить». Все по-солдатски. Потом он уезжал на встречи с партнерами. А она не могла работать, делала вид, что. А потом приходила домой и ревела. Один раз так сладко, что не заметила, как заснула. Это ЦНС не выдержала такого градуса переживаний и дала сон как пилюлю.
А потом он решил: хватит врать. Мучить эту девочку. Напился в хлам и рассказал жене. Он не сказал: я ухожу. Просто поставил перед фактом:
- Люблю другую женщину.
Лучше бы ушел. Жена промолчала, но окаменела глазами и умерла ртом. Сразу обозначились морщины. Она стала выпивать каждый вечер. Ничего не говорила, просто ставила бутылку вина и пила.
- Уж лучше бы сказала, ей богу, чтобы можно было хлопнуть дверью и уйти, вот, мол, довела…- трусливо думал он.
Дома было невыносимо. Старшая дочь-пубертат, скандаля с матерью, ударила побольнее:
- Тебя даже отец бросил!
Дома остро пахло женским отчаянием, Каберне, разбитым сердцем и горем. Не хватало только шторок на зеркалах.
И он сбежал.
Когда он звонил жене, она уже кричала в трубку:
- А, ты еще не сдох!?
Она была неконкурентка молодости без лифчика. Ее отодвинули, и ей было очень больно.
…Он приходил в новый дом. И… не чувствовал себя сильным. Стрекозка отмывала его от того, что к нему прикипело. От чувства вины, от забот, от 15 лет вместе это срок. Она терла ласково, а надо было Доместосом. И кислотой.
Она думала, можно вылечить любовью. Главное, знать, где гладить, и где больно.
- Любовь – смягчающее обстоятельство, но в 16 лет, а не в сорок. – он себя жевал и выплевывал.
И тут повалился бизнес…
И в задаче спрашивается: к какому берегу приплыл Шмель.
Вариант 1: Вернулся к жене. Почему?
Вариант 2: Остался со Стрекозой. Почему?
Вариант 3: Свалил от обеих. Почему?
Вариант 4: Другое. Почему?
Милые ПЧ, как было бы жизненно? Как могли бы разворачиваться события взаправду? Напишем пост вместе?
Она говорила: нельзя порвать. Искусственно. Нарочито. Надо, чтобы само умерло. То есть Женька была не хирург, а анестезиолог. Или даже участковый терапевт. Который лечит консервативно, давая рекомендации: бог терпел и нам велел, три пуда соли съесть, хорошего помаленьку и много не бывает.
Женька отпиливала от себя Костю не одним взмахом топора, и даже не ножовкой хирурга, а пилочкой для ногтей. Медленно и больно. 20 лет. Но Костя сидел в ней. И болел. Пилка натыкалась на сучок, пилка ломалась. А этот сучок – как узелок памяти.
Женька натыкалась и вспоминала. Вот они – студенты – поехали в Верхотурье. Они плыли на лодке по реке. Конечно, в бога не верили. Костя тогда сказал: я тебя люблю. И тут с дерева посыпалась листва, как рис во время свадьбы, или божья благодать с небес. Потом была студенческая свадьба с бражкой. Один друг заснул в ванной и опух. Уехали на заработки на север. Женька забеременела. Она была со своим пузом как шарик - в нем просвечивал пупс-сын и синие жилки. Ужасно трогательно.
- Ты разойдешься по швам! – шутил Костя.
Надежный. Большой. Теплый человек Костя. Муж. Отец ее ребенка. Он гладил ее пузо, а еще за ухом, как собаку. Ну иллюстрация к клятве: ничто не разлучит нас.
Потом родился Славка. Костя-добытчик приходил с работы и заставал жену с сыном на полу.
- Половая мадонна с младенцем, - шутя выговаривал он.
Женька, ползая на корячках с грудничком, искала острые углы и опасности. Диван. Стол. Батарея. У – горячо, опасно! И …грозила пальчиком. Система Никитиных, голые пятки – закаливание.
Но кто-то звонил и молчал в трубку.
- Алло. Вас не слышно, - кричала Женька. В 9 месяцев Славка повторил за мамой отчетливо: «алло …шно».
Костя приходил с работы пьяным (поводов – море: рождение сына, ему полгода, год, новый проект, новый филиал и тд.). Смотрел в любящие-все принимающие глаза жены и ему хотелось сделать еще больнее и посмотреть, что будет.
- Я сплю с Надькой, твоей лучшей подругой.
Женька не зря проходила закаливание. Медленно провернуть нож в сердце. Гестапо, 2 год обучения.
Потом Костю укусил энцефалитный клещ, у него была температура 41 и Женьку не пускали в реанимацию и ничего не говорили. Она выламывала двери и бросалась на врачей. Она поняла, как сильно он в ней пророс. Тогда бог подумал-подумал и решил оставить все как есть. Костя выжил, потому что Женька… « бы без него сдохла».
А потом было больно по нарастающей, как в схватках. Но не смертельно больно, потому что ты уже знаешь чего ждать. Ты уже подготовлена предыдущей болью. Женька выкупала его из вытрезвителей. Притаскивала из друзей, у которых он сидел безвылазно, сутками и они звонили и просили забрать.
- Не кантовать! – пьяно бормотал Костян, когда Женька тащила его домой. Отмывала. Любила. Прощала. Мирилась во время секса. Потому что Костя знал, как надо ее любить.
А потом она жила в таком режиме: во время запоев сбегала к маме и подругам. Командировки-детокс учащались и растягивались по времени. Мама говорила:
- Разводись!
И от жалости маминой было еще больнее.
И подруги осуждали:
- Однажды ты придешь домой и застанешь в квартире бомжей. Одна синяя-пресиняя тетка выпьет с полки твои французские духи «Миракл», а лишайный мужик вытрется твоим полотенцем. А потом… знаешь… я рассказываю историю своей тетки, он напьется так, что замерзнет в снегу. Но не насмерть, потому что ты пойдешь его искать, и подберешь. Ему ампутируют только два пальца на руке. Но ты всю жизнь будешь казниться, и винить себя. А потом будешь караулить день его пенсии, чтобы забрать деньги, и чтобы у него не было на опохмел…А еще… когда он будет тебя бить – ты не сможешь вызвать милицию, потому что они не поедут на внутрисемейные разборки…
И были другие друзья. Костины:
- Если ты его бросишь, Женька, он сопьется и станет бомжем. Только ты способна его вытащить.
…И тут силы кончились. Прошло всего-ничего 17 лет. Любовь выветрилась. И в том месте, где она квартировала – получились дырка и сквозняк.
- Сейчас мы уже не так близки, как раньше. - говорила мне Женька три года назад.- Расстояние между нами ширится.
Это была как мантра. Она …по-прежнему берегла Костю от той боли, которую пережила сама. Наверное, все-таки любила, где-то там, на дне души.
Прошлым летом она развелась.
Скандалы стали совсем безобразными.
- Я тебя люблю! – говорил нетрезвый Костя.
А потом…
- Ты сука! Сына не получишь!
- Ты поставила меня на такой постамент, я отказываюсь верить, что ты уйдешь, - твердил Костя. - Я не отпускаю тебя.
Потом он цитировал библию, про безусловность любви. Курлыкал, что нельзя расстаться без возврата! У Кости даже в голове не укладывалось, что Женька перестала его любить. Что она не думает о нем вообще. Он уверен: думает, только плохо: мерзавец, сука и все такое.
А она не думает вообще.
Вот так закончилась самая большая любовь, которую я наблюдала в этой жизни.
Но самое ужасное, что Костя выжег в Женьке дырку до кости. Ничто не приживается. Не прорастает. Ей кажется, что она не сможет больше
Мечты сбываются. Особенно если над ними работать лет этак пять. Полинка, сколько себя помню, работала под руководством престарелого деспота – Никитишны, начальницы отдела. Никитишну все за глаза звали «бабка», она работала уже столько лет, сколько не живут. У Польки за плечами был неудачный брак. Ранний, и мужинек сопливый, пил, Польку побивал. При первой же метаморфозе на работе Полька переметнулась в другой отдел, подальше от Никитишны, поближе к мужчинам. Мужчин было мало, а свободных – один. Юрка. Холостяк по умолчанию. Ну конечно не колокольчик, и с прошлым. Юрка любил уже нашу же, с работы дамочку. Она потом мужа из Австрии по Интернету нашла и Юрку кинула. Он переживал. Она, кстати, была его вдвое старше, а мальчики в этом возрасте – сама знаешь.
Ну и Полинку тут же Юрке и сосватали. Не «тили-тили-тесто» намекали, а грубо:
- Пора уже Полинку трахнуть! Ты не мужик что ли, Юрка?
Поля полюбила Юрку за страдания, она была в курсе той любви.
- Одна стерва кинула, а он теперь дует на воду, - диагностировала будущее бывший полькин шеф Никитишна.
Поля вздыхала. Сохла. Вечерком раскидывала на Юрку карты. И выходило, что сердце успокоится в казенном доме червовым королем. Все показывало на Юрку.
Но Юрка в Полинину сторону не смотрел. Главное, блины, ею состряпанные, ел. А замуж не звал. Замечания типа «почему нож не помыла?» и «положи хлеб в мешок, а то засохнет» - делал. А вот томным взглядом, нет, не смотрел, только в версию Виндовс 4.
Полинка, обжигаясь у плиты блинами, и матерясь, отступила. Она потеряла надежду.
Прошло еще три года. На глазах всей работы разыгрался бурный роман дизайнера и сисадмина. Страсть скрутила лысоватого Димона и блондинистую Алю-бабаягодкаопять прямо на рабочем месте. Аля прожигала под собой компьютерное кресло, Димон дышал в своем закутке-аквариуме так, что запотевали стекла. По вторникам, когда была важная смена-сдача, Дима и Аля брали ключ от директорской комнаты и обстряпывали все по-быстрому, прямо на диване в приемной. И народ переключился на эту сплетню. Тем более что и у него, и у нее семья.
- Нельзя ж так в открытую! – перешептывались.
Однажды в пятницу, когда народ изображал рабочий зуд накануне выходных (половина раскидывала пасьянс, другая сидела в «Одноклассниках»), Юрка и Полина появились в коридоре вдвоем с огромным тортом.
- Поженились, - разнеслось по коридору.
- Кто? Кто женился? – народ дружно высыпал в коридор разогнать сонный морок.
- Бухтояров и Незнамова. Полчаса как из ЗАГСа. Свидетельство показали.
- Да ну?! – коллеги вели себя как нокаутированные. – Они ж с работы по одному выходили. И в разное время.
Шли нервно курить. И каждый думал: когда успели? В выходные что ль спарились?
Мы всегда все знаем. Что бухгалтер беременна знаем? Знаем! Что у зама по развитию хахахаль завелся – тоже в курсе. И что Кузнецова влетела на деньги, потому что стала поручителем по кредиту – да ты что? Я тебе этого не говорила. А тут, блин, обосрались. И, оправдывая свою оплошность, зубоскалили, что любовью тут и не пахнет:
- Просто и у нее, и у него это был последний шанс, - так говорили.
- Подпольщики хреновы, - тискали новобрачных и заглядывали в глаза. Желая высмотреть все до самого дна. На дне было полинкино смущение, Юркин румянец. И еще что-то такое смутное.
- Да никак Полинка беременная? – пошла конем вахтер Галина Ивановна, которая верила в «залет», расчет, профсоюз и трудовую инспекцию.
- Просто Юрка устал жить с родителями, а у Полинки квартира, пусть и в ипотеке, зато своя, - Алька-дизайнер сообразила «шах».
Да, Полинка оказалась изрядно беременной. Уже на следующей неделе слегла на сохранение. А через 4 месяца родила мальчика.
А народ еще долго в курилке травил: интересно, кто кого соблазнил. И есть ли там любовью? И как это мы пропустили…
Когда тебе кажется, что все плохо – многие советуют посмотреть по сторонам и найти тех, кому хуже. Чтобы понять ничтожность своей трагедии в масштабах другого горя. И чтобы стало стыдно терзаться. И … выбросить все из головы.
Иринка – мать двоих детей. А дети нынче дороги и они съедают все деньги. Иринка стесняется ходить с младшенькой в магазины. Потому что однажды дочка схватила йогурт не за 9 рублей, а за 49.90 – тот, что Данон и с игрушкой. И на кассе Иринке не хватило денег и пришлось йогурт отдать, а дочка ревела в три ручья. Не хватило, потому что все деньги – на лекарства. Дочка не вылазит из пиелонефритов. Иринка, следуя инструктажу своих подруг, тоже смотрит иногда по сторонам. Когда стоит в очереди в аптеке. Там через одного спрашивают у провизора:
- Нафтизин и инсулиновый шприц!
Чтобы колоться. Это наркоманы. И Иринка думает, что у нее все хорошо.
Надя тоже думает, что это еще не конец. Чтобы дотянуть до получки Надя ходит в ломбард, закладывает золотой крестик и два кольца. Потом с зарплаты выкупает. Ей уже кажется, что ломбард был в ее жизни всегда. И еще ей страшно, что когда-нибудь ей не хватит денег выкупить крестик, память от тетки. Надя видит в ломбарде пацанов, которые сдают ворованное золотишко. И Надя думает, что хорошо, что у нее не ворованное и царство небесное тетке, что оставила золото и как оно ее выручает.
- Пусть живу бедно, но не ворую же! - рассуждает Надя.
Или вот Леша и Катя. Они копят деньги на ребенка. Их браку десять лет. 150 тысяч отдали за ЭКО – неудачно. Для второй попытки продали мамину квартиру. И тут им сделали генетический анализ:
- Опочки! Да вы – родственники! – удивились медики. - По анализу у вас совпадение пяти генов из шести возможных.
Конечно, Леша и Катя не родственники. И это не индийское кино. Просто природа намухлевала в карты и ее можно было б посадить за генетическое мошенничество. Если бы да кабы. Леша и Катя вообще из разных городов. Такие совпадения бывают, но один случай на миллион.
- Шансов мало, но есть! – не сдается Катя. – Мне сделают встряску, чтобы организм воспринимал беременность не как опухоль, а как ребенка! И я обязательно рожу девочку, ангелочка…
Мы заспорили о том, можно ли сравнивать свою беду с другими? И будет ли легче?
- Со мной такое не проканывает, - сказала Юлька. - потому что я «застываю в своем плохом» и нет желания трепыхаться, и принимаю все как есть, хотя надо бороться за лучшее и исправлять на лучшую долю.
Вот как вы считаете, кто прав?
Верка заглядывала в глаза мальчишек постарше: кто положит в ладошку колечко-выбеги на крылечко. Кто выберет ее в «Ручеек» и с кем она пойдет по жизни «цепи кованы-раскуйте нас», но он не разомкнет рук? Ау? Тишина была ей ответом. Вот уже в своем альбоме Веруня написала «Детство, прощай! Юность, здравствуй!», а романов-любовей не было. И Веруня томилась.
Потом было студенчество. И мальчики, у которых потели ладошки. Вот Вовка, например, когда Веруня решила остаться ночевать у него, так тщательно вытирал ладошки одеколоном, что к ночи стало нечем дышать в общажной комнатенке размером с телефонную будку. Хоть одеколон и был Пако Рабан. Вовка волновался. Потому что любил.
- У тебя груди ( и было видно, что Вовка краснел даже в темноте) они как… киви.
- Такие же мохнатые? – спрашивала Веруня и прыскала.
- Такие же маленькие. Не смейся, дура, ты все испортила.
Бедный Вовчик!
И потом она все испортила. Тогда за окном залаяли собаки. И он сказал:
- Тебя охраняют даже собаки.
И потом вся эта свора понеслась в собачьей свадьбе под визг и лай. И …опять не получилось. Ну мы же не как собачки.
А потом случилось. Веруня тогда застирала кровавую простыню в общажной раковине и сушила на батарее. Она стояла колом. И было никак: стыдно, больно. И непонятно, как и о чем разговаривать завтра. Но весь этот стыд перекрывало новое ощущение: теперь я другая. Теперь я – женщина.
Верка вышла в пять утра в город. Погулять. Еще не шел транспорт. Потом проснулись птицы, первые троллейбусы и Верка заметила «след». Рядом с ней ехал милицейский УАЗик. Оттуда смотрели ей в спину и вбок. Они сканировали: обидел ее кто, нужна ли ей помощь. Проехав сто метров, машина газанула и уехала.
- Ну, значит, со мной все нормально – решила Верка.
Потом она ехала в трамвае и смотрела во все глаза на пассажиров.
- Ну как, как они не догадываются, что я … другая?
Потом ей казалось, что все – знают. Вон как смотрят по-другому. Осуждают? Восторгаются?
А потом … не разобравшись с любовями-морковями, Вера уехала в другой город. Убежала. Потому что в художественной литературе ну ничего не было про «это» и то, как вести себя дальше. А посоветоваться было не с кем, потому что лето и все подруги уехали.
В другом городе было много работы. Верка пахала на двух. Одна была официальная, где застегивались на все пуговицы и не забалуешь. А вторая – вечерняя, и можно курить и пить пиво. Ну и заходить по-соседски за спичками-открывашкой в офис через стенку. Там работало много мужчин. Однажды загудели вместе. К 12 ночи остались два мальчика на две девочки. Ну как сказать мальчики? 36-летние дядьки. А Веруне нашей, я не сказала, было чуть больше 20. Она, конечно, строила из себя взрослую. И коллега-девочка была с ней не первой свежести цветок, под сорок.
- У тебя что ли дети дома по лавкам? – убеждала она продолжить.
И мужчины смотрели с укором: ну не обламывай кайф, лето, хорошо сидим.
На квартире разбились по комнатам, по парам. По лучшей общажной традиции. Верка строила из себя недотрогу. А потом… когда он ушел на кухню, сел в угол и заснул – ей стало его жалко и она сама притащила его в постель. И они протрезвели. И Веруня говорила:
- Только не в губы, - ну прям красотка Джулия Робертс.
И потом сказала про петтинг. Тогда слово это только вошло в моду, а газетку «Спид-Инфо» читали все.
То, что было потом – было сексом без секса. Сердце у Верки стучало в горле. Ей казалось, что у нее температура 39. Она взлетала и падала. От простых прикосновений. Она не думала, что так можно. С током. С потерей сознания. А он все про нее знал. Про ее тело, ее страхи, ее маленькие, как киви…, он знал ее всю.
Утром она убежала – по другому не могла. Потом на работе пряталась до последнего, чтобы только не встретиться с ним. А когда они встретились в длинном коридоре, он пролил на себя горячий чай от неожиданности.
- Я приглашаю тебя на свидание! – сказал он. И Верка опять засмеялась, потому что это было слово из какой-то другой оперы. А у него дрожали руки…
Знаете, у него, конечно же была жена, и двое детей. И романы на стороне. Но закончилось все так. Она долго звала его по имени и отчеству и каждый раз во время свиданий умирала в его руках. Были квартиры «на час, с простынями», общие командировки. Потом ему это надоело и он купил ей квартиру.
Потом она забеременела. Потом ей звонила его жена и обещала прийти и убить. Но пришла не она, а он. Когда она уже не ждала. Он пришел с полотенцем и спортивными штанами. Она ждала его четыре года. У них родился сын. И все у них сейчас как по Шреку: долго и счастливо. И когда они собирают у себя друзей, и все напиваются, то они перебивают друг друга и рассказывают, как из секса по пьяни может родиться любовь. И потому, как они спорят, зачем ты меня притащила с кухни, и как краснеют, понятно, что они любят друг друга. Тьфу, тьфу, тьфу.
Он был студент художественного училища, чей-то друг, его кто-то привел, и он так в общаге и приблудился. Было ему лет 16 и был как все художники лохмат, немыт, прыщав и гениален. Рисовал углем на всякой бумажке, причем, линии схватывал остро и точно, и даже будто видел что-то одному ему видимое. Девочки просили портрет, он рисовал, звали его Антон, но все быстро перешли на Тошу. Он влюбился в третьекурсницу журфака. Это значит, она была его старше намного!!! Года на три или четыре. космическая разница, это понятно. Она как девушка начитанная понимала про художников что с ними надо ласково, они не совсем как люди, с ними надо бережней и внимательней. И вообще, вдруг он окажется и вправду гениальным (кто бы в этом что понимал?) и она напишет, как была с ними знакома еще в пьяной юности. Тоша напивался не как 16 летний подросток, а гораздо взрослее. То есть по-настоящему напивался и колотил в дверь или рыдал. То есть у него была трагедия всегда с собой. В общем, он в нее влюбился, то ли за то, что она его одна слушала, то ли просто надо же в кого-нибудь влюбиться, когда тебе 16, а всем вокруг по 20. Когда он ей об этом рассказал со всей художественной наивной откровенностью, она сказала - да ну тебя. Ну в смысле - дурак что ли. Ну…так и началось. Он признавался - она отмахивалась. Он признавался - она отмахивалась. Было романтично, он сидел на полу, у ног, с бумагой, рисовал, она понимала, что он ею любуется и конечно не показывала виду. Он говорил разные прекрасные слова, а потом стал писать стихи, а потом песни. И пел. Девки в комнате конечно ржали. Потому что пел Тошка дурным резиновым голосом, изображая то ли Цоя, то ли еще кого рокерного. В общем, спустя какое-то время он всех утомил. И этой девушке - как там ее мы назвали? - тоже малость поднадоел этот юный паж, ее интересовали мальчики постарше и с судьбой. А малыш этот нескладный и еще непонятно, насколько талантливый, стал навязчив и беспомощен и похож на какого-то бродячего щенка - его и жалко вроде, ну обогрели, ну накормили, но не обниматься же все время? В общем, она ему что-то такое сказала, мол, ну не люблю, ну хватит, ну не будет ничего, ты уж прости. Ну понятно, что песен стало больше и слова в них жальче.
Ну а потом, каникулы, практика, потом колхоз, он писал письма лирические и со стихами, она читала улыбаясь и радуясь, что он далеко и не может прямо сейчас прийти в колхоз и запеть своим пронзительным голосом. А в конвертах это была такая безопасная и наверняка любовь. А потом они вернулись из колхоза в общагу и тот друг, который его когда-то и привел, сказал, что Тоша погиб. В колхозе в своем, был пьяный и попал под грузовик, было темно и сыро, как-то так... Нелепейшая смерть, в 16 лет, в колхозе... А она винила себя. А кого еще…
Моя мама – золото. Но только 7 дней. На восьмой она небрежно так бросает:
- У твоего ребенка грязные ноги!
- У твоего внука тоже! – моя подача.
- Тебе ребенок совсем не нужен, - качает она головой и уходит.
То есть она думает, что я всегда себя так веду: читаю до опупения, сбегаю к подругам на дачу, задерживаюсь на работе. А я же просто пользуюсь моментом. Раз приехала мама – она будет любит Гошку в квадрате, и он не будет ущемлен, а у меня скопилось много дел, кроме любви: я подруг давно не видела…и вообще.
- У ребенка должен быть режим! – пафосно продолжает педагог на пенсии.
- Так, мама, вы к нам надолго? – ярюсь я.
- Россомаха ты! – припечатывает мама.
Скандал идет на спад. И все зависит от моей подачи. Меня – кукушки, ехидны. И скотобазы.
- А ты – Пиночет! – говорю я и захлопываю интересную книгу. Эрленд Лу «Допплер». И иду мыть чадо.
А чадо чувствует, что запахло жареным. И надо принять чью-то сторону. И сын говорит:
- Мама, а ты на дачу к Лане ездила, там много пила водки?
Тиранство передается по наследству через поколение.
- Два бокала сухого вина, - отвечаю я второму, маленькому Пиночету. Маман наблюдает, как разворачиваются события. Она смотрит, не пропущу ли я пятку, или другой кусок тела в процессе помывки деспота.
- Ну значит ты много курила, - не успокаивается сын. И тут мама голосом прокуратора Иудеи изрекает:
- Я не заметила, что она много курит. При мне она ни разу не курила.
Маленький тиран замечает:
- Наверное потому не курит, что я себя хорошо веду, вот она норму и сбавила…
Невозможно, я вам говорю, невозможно жить в нашем доме. Я собрала узелок с едой: пироги, яйцо, - и поехала на работу вам жаловаться. Потому что дома нет Интернета - это я сына так отлучаю от компа.
- Мам, ну заплати за Инет. У меня в чате рейтинг падает…- канючит вдогонку сын. А я непреклонна. Я – кремень, правда, педагог мама, кременистей.
Не отключайтесь, други мои. Я вчера была на даче у подруги. И мы придумали, что это будет «чеховский вечер», и вход на дачу – история любви. Ну типа охотничьи рассказы. Будто мы были на охоте и полил дождь, и чтоб не промокнуть мы зашли на дачу к помещице Ланке, которая по дороге, потравить по очереди истории любви.
Маман моя, учитель русского и литры, пустила меня на дачу только после того, как я сказала, что это вечер по-Чехову. Я щас буду пересказывать эти истории.
Мама откармливает меня как рождественского гуся. Чтобы на тарелке я смотрелась выигрышно: острые углы должны быть сглажены, ребра не просвечивают. И тело… белое-дебелое. Сдобное. Фарфоровое. С прожилками: мясцо-жирок-мясцо. Целлюлит маму не смущает. Сделать из XS размер S – мамина задача. Инструменты – сдоба и режим: наелись и лежим. Чтоб заязался жирок. С понедельника у нас санкурлечение, инкубатор по выхаживанию тщедушных в отдельно взятой малогабаритной городской светелке.
Блины, творожники, пирожки с картошкой и повидлой. Тесто в нашем холодильнике прописалось. У меня уже замечен лоск в волосах, здоровая такая искра, что по собачьим меркам признак хорошего содержания.
Я на сдобе добрею. Мама вертит мной как хочет. А хочет она, чтобы я забила холодильник под завязку. Эта картинка: расходящийся по швам холодильник – маме снится. Но если б это был просто полный холодильник… Маме надо, чтоб он был затарен подешевше. У них в деревне по сарафанному радио передавали, что в Челябинске все отовариваются «на хладике». Магазин под окнам – не вариант. И вот я исполняю мамину волю, отираясь среди грузчиков, забивающих фуры и газели продукцией хладокомбината.
- Надо брать! – говорит мне мама, когда я диктую прайс. - Куру охлажденную в количестве опт, 12 кг.
А завтра маман отправит меня за филе пангасиуса. Вот думаю, как бы пуп не развязался коробки таскать. Если бы я перевезла в Челябинск маму – я знаю, как бы ей понравилось охотничать за ценами. Но она город не знает, боится заблудиться… Поэтому охотничаю я.
То, что я непутево веду хозяйство – это я и без мамы знаю. Но, блин, если мама войдет в раж, придется переть на себе мешок сахара… И через неделю другую буду готова на случай ядерной зимы.
А вообще с мамой мне нравится больше. Это я так поныла, для проформы. Теперь я знаю, как пахнут счастливые семьи. Они пахнут сдобой и борщом. Подушки взбиты, перины просушены, дети-внуки накормлены, тесто заведено, постельное белье – выглажено, уроки с внуком сделаны без истерик.
По вечерам счастливые семьи смотрят сериалы и мелодрамы. И тянет на слезу, ей богу…
Для счастья надо 25 тысяч, чтобы долететь до Индии и там 300 долларов, чтобы снять коттедж. Кокосы растут во дворе как у нас петрушка. Кокосы – это наше все, это микроэлементы, это как у нас картошка. Только кокос еще дает потенцию!
Кокосовая стружка вместе с кукурузными хлопьями идет на обед с молоком, яичница – на завтрак. А ужинаем за копейки в ресторанах. Едим морских гадов. Мяса не хочется нифига, потому что плюс 30. Худеешь как на диете. И главное…никуда не торопишься. Проблемы, конечно, есть. Например, приноровиться купаться в океане. Там надо научиться преодолеть стену прибоя, и если ты выжил, и отплыл на 200 метров вглубь, можешь купаться без волн до посинения.
Еще проблема – муравьи. Если холодильник полон под завязку, а тебе страшно хочется на Новый год торта, то придется хитрить. Чтобы его пропитать. Например, его подвешивают на удочку. Муравьи по удочкам ходят плохо, у них кружится голова.
Жизнь медленная и приятная как отпуск. Нет ни первого ни последнего дня отпуска. Нет вот этого - "на прощание последний раз купнуться!!" Нет суеты - ой че-то пропустил, не успел, все знают, а ты не знаешь. Не надо никуда бежать. Становится понятной совершеннейшая банальщина - для счастья не так уж много и надо. Точнее…надо совсем немного. Запомните адрес. Штат Керала, город Тируваан Тапурам.
У Ланки однокурсник-дауншифтер вернулся из Индии, потому что там начался сезон дождей. И все сели вокруг новообращенного индийца, будто он будда. И он внушил всем мысль, что не надо никуда торопиться. И мы все посмотрели на свою жизнь, вздохнули, погрелись об будду и стали собирать 25 тысяч на Тируваан Тапурам.
И вот на волне этих мыслей… я вчера отдалась девушке – ученице мастера по визажу. Девушка нарисовала мне глаза, которых отродясь не было. И губы, будто в них гель.
Потом мастер визажа взяла секатор (на самом деле это были портняжьи ножницы) и сделала мне прическу:
- Настоящие мастера стригут насухую, - повторяла мастер по мэйкапу. И в меня летела мелкая стружка сухих волос.
А я ей говорю:
- Мне идет короткая густая челка как у пони.
Мастер меня услышала. И теперь у меня челки нет совсем. Спасает гель. Я вытягиваю им то, что с боков и оно служит челкой. Да и зачем мне там, в Индии челка, в самом деле?
Маман моя хорошо мышей содержит. Два мешка муки, выданные на паи в совхозе, начаты? Начаты! Ну еще всякие разные нычки идут на десерт. Страшно пострадало копченое сальце, забытое дедом-охотником. Мыши ведут себя как дембеля. Маман обороняется мышеловками. На дембелей действуют нервно разве что волчьи капканы.
- Слышь, Серая, иванна нам подсыпала яду. Там, за комодом. Выглядит аппетитно, как охотничьи колбаски. Но ты не жри, - говорит одна мышь другой мыши.
- Да знаю я, ик, - отвечает Серая товарке. – Надысь, ик, соблазнилась, так вставило от яду, чуть не померла.
Иногда к маме в избу закатываются две объевшиеся белки. Это дворовые кошки трехшерстной породы, живущие на сеновале. Они заходят за парным молоком, и когда дембеля ведут себя совсем отвязно, то кошки, неманевренные в силу своей перманентной беременности, демонстрируют задуманную учебником биологии пищевую цепочку. Хруст стоит до потолка. Маман в обмороке. Зато батю-охотника зрелище не травмирует.
Вообще у мамы всем животным хорошо. Пес Каштан, местный нано-медведь, стал еще круглее. Его страшно полнит свалявшаяся в валенок шерсть. Но что может Каштан против полчищ мышей?
Если бы мне лет этак десять назад сказали, что я проеду 350 километров, чтобы посадить свеклу и сделать парник под огурцы, я бы подумала, что не про меня.
Любовь к родине – она вне логики и вне расстояний. У маленькой девочки Герды брат Кай был родиной и она шла с оленем на север. Моя родина – это 350 км в сторону юга. Там ходят стада мышей, воет на луну пес Каштан и властвует злая тетка Засуха. Местные фермеры, оценив долгосрочный прогноз на лето, решили не чикаться и не сеять. Зачем уходить в минус?
- Оставим под пары, пусть годик земля отдохнет…
Моя родина – это поле подснежников под Варной. Едешь по трассе, а в траве – будто стада бройлерских цыплят. Мохнатые, желтые. Можно зарыться в букет и вот он… лепестковый щекотный поцелуй родины. Только бойтесь энцефалитных клещей. Но у меня, тьфу, иммунитет…
350 км в рамках одной человеческой жизни – это три часа пути, если ехать не по правилам. И 4, если не нарушать. Это квадратная задница, и рваные сосуды в глазах, потому что не все выключают дальний свет.
А ехать надо. Чтобы навестить своих на кладбище, выполоть всю траву, помыть памятник деда и бабушки, прабабки и прадеда. Сесть на скамейку и помянуть. И услышать всегдашнее:
- Ты дверцы не закрывай, они погулять выходят…
Родина – это опять же огород.
- Надо бы дождя ! – твердишь ты вместе с мамой, копая грядку под петрушку.
Теперь цыпки на руках – твои друзья, заморозки на почве – твои враги.
Ничего не изменилось. На подоконнике помидорная рассада в человеческий рост. Черной курицы режут крылья, чтобы не залетала в огород и не разоряла грядку с чесноком. И мечты все те же: про виноград, колоновидные яблони и плетистые розы.
А обратно с малой родины я ехала наперегонки с дождевой тучей. Будто вела ее на привязи, как корову с колокольчиком. И пролилась тучка над Южноуральском и Челябинском. И прибила пыль и полила свежевспаханные грядки на радость садоводам.
… Я привезла в Челябинск маму. Маман, пока внук в школе, садится напротив окна, которое выходит в городские сады. И смотрит, подперев кулачками подбородок.
Видит крепкие , как скворечники, дачки, и людей-муравьев. И еретические костры и виды на урожай. Скоро ей не будут давать спать соловьи. Маман видит в моей родине отражение своей. Тоскует.
- Я когда в деревне живу – о вас беспокоюсь, а когда у вас гощу – про отца думаю! Как он там…?
Юрку Краснова в Челябинске вылечили от чирьев. Юрка сидел и подписывал открытку дерматологу Марине Юрьевне Василенко: 454000, Челябинск. «Здравствуйте, Марина Юрьевна и ваша мать! Поздравляю вас с 8 марта!»
Юрка, которого все старухи приглашали на забой овец и свиней, больше всего на свете боялся аутогемотерапии. И стерпеть эту процедуру (когда кровь берут из вены и потом ставят ее в задницу хозяину) мог только от Марины Юрьевны Василенко- врача с большой буквы и просто красивой женщины.
Баба Стеня стирала пыль с бумажных икон. Она вырезала из «Огонька» Сикстинскую Мадонну Рафаэля и осеняя знамением тряпку, вытирала красный угол. Бабя Стеня боялась греха и кого-нибудь обидеть. Святой была человек. Она помнила, как разрушили в деревне церковь и как большевики пустили по реке иконы и они плыли, как утки вниз по течению. Баба Стеня втихую ходила на кладбище и полола траву на могилке попадьи и попа. Ее муж, дед Федор, боялся раскулачивания. Когда у них в доме выгребли все, мама успела кинуть в реку мешок муки. Он не пропитался водой, вокруг муки образовалась корочка и этот мешок спас в голодуху всю семью. А еще дед Федор помнит, как пришел к нему сват из большевиков:
- Дай хлеба, Христом Богом молю. Дети мои опухли.
И отец насыпал в шапку муки, хотя именно этот сват привел в дом к Федору продразверстку. Дед Федор боялся революции. Еще боялся что долг не отдадут - мама моя всегда стреляла у дядь Феди до получки.
- Если тебе задерживают – ты приди и предупреди, - учил он мою маму. – Что, мол, отдам на день позже.
Лесникова дочка Нинка, простоволосая девчонка, лежала в поле, среди простоволосых ромашек, ковыля, полыни и смотрела в небо, по которому проплывали островки сметаны. Нинка думала:
- Хоть бы не было войны!
Нинка боялась войны и стоматолога из пос.Заозерный, который однажды прикурив сигарету, бросил спичку прямо в Нинкины валенки. Стоматолог лечить не умел, только дергать. И когда Нинке снился страшный сон, она видела стоматолога: в белом халате, с засученными рукавами и красными ручищами. Мясник, бр-бр. Еще Нинка боялась в табуне бугая с кольцом в носу и большими яйцами. Это был бык-производитель, коровы, когда гулялись, падали под ним и Нинка шла и ревела.
Нинкина подружка Танька по прозвищу Вшивка боялась полотенца. Танькина мать, бывало, так отстегает Таньку мокрым полотенцем, что задница горит.
Танькина мать боялась старости. Четверых детей родила от разных мужиков, под всех ложилась. А щас уже не молодуха, не котируется.
- Пока государство плОтит на детей – работать не буду!- говорила Танькина мать, чокаясь с пустой тарой из-под беленькой.
Дом напополам с Танькой делила бабка Устя. Мне казалось, что она может родить жабу или выплюнуть золотой. В деревне говорили:
- Мужа своего отравила мухоморами.
Если другие старушки обременяли бога маленькими поручениями: «чтоб тесто поднялось, да корова нормально растелилась», то бабка Устя обычно шептала богу так: «Чтоб ты сдох, окаянный!» Или разбился на машине. Или упал и расшиб лоб. Проклятие распространялось на всех соседей в округе. На пацанов, которые проходили мимо купаться на речку. На соседских индюшек, глупых птиц, которым казалось, что там, в этой горе металлолома на Устином дворе есть островок нетронутой зеленой травы.
Она стащила со всей деревни, с помоек рухлядь и ее дом был похож на муравейник. Ни одной щелки, ни одного зазора. Все было на соплях, на проволоке. Чтобы загородиться от любого досужего взгляда, от бога и неба.
Кащей в женском обличии, в платке и фартуке поверх ситцевого платья, и в галошах, надетых на шерстяной носок.
- Фашист! – говорил про соседку дед Федор.- Ну зашла к тебе глупая птица, дак ты ее выгони, зачем башку сворачивать?
И дядь Федя оплакивал очередной комок перьев. Нелюдимка и скопидомка Устинья боялась людей. Я однажды пришла к ней «чай попить». Мне было страшно интересно, что там, внутри этой крепости. Я думала, она злая фея. Она мне открыла, провела в дом и там меня так закусали блохи, что я через 15 минут выбежала как ошпаренная. А Устю блохи не трогали. Боялись.
- Тега! Тега! – кричала соседка Усти баб Оля на гусей. Бабка Ольга, похоронив мужа, боялась обезножеть и что тогда дети заберут в город. Она из последних сил продолжала держать хозяйство, крутиться. Дымный Челябинск для нее был олицетворением чего-то страшного и чужого.
- Вот Таю забрали – так она от разлуки через полгода померла, - говорила бабка Ольга.
Гусак на баб Олином дворе боялся пера. Его вставляли по весне в клюв (в ноздри), чтоб не улетел в небесные выси за журавлиными стаями. А его, чудака, тянуло в небо.
Поросята на заднем дворе боялись прививок от паратифа и кастрации.
Дворовый пес Каштан боялся луны, цепи и того, что мухтар в околотке главный. Кот Тимофей боялся веника, сапога и коровьих рогов. Кукушка-диагност, которая жила рядом в овраге, на том берегу реки, боялась ларингита, что голос когда-нибудь ее подведет и она хорошему человеку накукует близкую смерть.
Карась из той реки боялся пищевых цепочек и
Я закончила школу с серебряной медалью. Но на детях медалистов природа как известно «отдыхает», оставляет поле под пары, чтобы засеять через поколение.
- Ма, нифига не понятно. Гонимы – это как? Вешние лучи – это какие?
Мой сын с Пушкиным в одной песочнице не играл. И когда его мать, серебряная медалистка, открывала на ночь и читала «золотая на маковке кичка», чадо захлопывал книжку и тащил «Энциклопедию дошкольника», с него ростом:
- Почитай про автомобили. А то у Пушкина не понятно.
Мы и с Андерсеном постольку-поскольку. Ну например, вы читали «Девочку со спичками», или «Девочку, наступившую на хлеб»? «Девочка со спичками» первая в хит-параде. Девочка торговала спичками. Она так продрогла, что решила зажечь одну, чтоб согреться. Она увидела в свете горящей спички рождественскую елку, печку и свою покойную бабушку. Тогда, чтобы лучше рассмотреть бабушку, девочка зажгла еще спичку. Утром нашли труп девочки, бабушка забрала ее на небо, где было тепло.
Мой начальник читал своему сыну русские народные сказки. И они все заканчивались на «и он отрубил ему голову». И вот когда папа стал засыпать, сын стал его тормошить: «Пап, скоро там он ему отрубит голову?»
А моя мама-филолог, говорит:
- Дурацкая программа у Гоши. Второстепенные члены предложения всегда в 6 классе проходили. У них – в третьем. Куда торопятся?
А как вам правила переноса? Во- кзал. Хотя нас всю жизнь учили вок-зал. У нас перенос на закрытый слог, у них – на открытый.
Я вообще много делаю неправильно. Например, сейчас плачу ребенку деньги за прочитанные книги. Я как рассуждаю: это альтернатива компу, раз. Я не знала по русскому ни одного правила, просто помнила визуально правильное написание слов. Глядишь, вырастет грамотным - два. Ну и пусть копит на мечту - три.
За Рафаэля из серии «Великие художники» – 50 рэ. За 300-страничного Крапивина – 300. Две книги за неделю, я считаю, неплохой улов.
Вопросы у меня такие: до какого класса вы делали уроки с ребенком? Все ли сказки можно читать? Современен ли Пушкин? И …надо ли ребенку платить деньги?
Мир воняет йодом и корнем солодки. Во рту горько как от левомицетина. В животе поселился страх. Потому что заболел ребенок. И все- все в мире перевернулось с ног на голову. Дома тишина, жесткое дыхание, лающий кашель. И еще сын горячий, как печка.
Я смотрю цвет стула, цвет мокроты, я - средневековый алхимик. 10 мл. нурофена, 5 мг. амбробене, антибиотик: 10 мг на 10 кг. массы тела.
Протираю водкой, меняю мокрый бинт на лбу, а он все равно горячий. Смотрю на градусник. 39 и 7. Говорю:
- Господи!
И мне опять страшно.
Потом говорю:
- Б…!
А врач говорит:
- Если температура продержится до среды – начинайте другой антибиотик. На прием – в понедельник. Она устала переживать за всех.
Я вливаю в этого суслика капли, миллилитры. Я убиваю вирус, а ему хоть бы хны.
Я говорю:
- Что тебе принести вкусненького?
А он ничего не хочет. А потом говорит:
- Сил нет, принеси искусственного адреналина!
И вот когда он первый раз потеет - тебе кажется, что большего счастья на свете нет!
На градуснике 36 и 6. Он съел куриный бульон!
- Ма, я хочу куриную ножку!
- И еще банан принеси!
- И яблоко.
Дети растут во сне и еще во время болезней. После гриппа - одно жизненное кольцо на срубе, бронхит приравнивается к второму высшему образованию. Мой сын, когда болеет, спрашивает у меня такие вещи, что я теряюсь, кто из нас старше.
Он показывает мне две каты из каратэ, прыгает на канат, потом делает шпагат, и корябает ламинат машинкой. И ты смотришь на него так ласково, будто он с войны вернулся.
Ты говоришь:
- Спасибо, Господи.
А потом:
- Б…, !
У тебя плывет мир перед глазами. И ты понимаешь, что заболела.
Вот удивительно у меня получается: пока я нужна человеку, я мобилизуюсь до предела и никакой вирус меня не свалит, а как только все позади, можно расслабиться, тут то и наступает п…ц.
Вот недавно только была Нина землянская, здоровая кобыла, потом была Нина землянская-образцовая мать и сестра милосердия, а сейчас кусок говна с распухшим носом. Лежу в кровати и вокруг розы из туалетной бумаги, сопливчики. Читать не могу, телик нах. Срань господня. И все это сделал какой-то сраный микроб. ОРВИ. Ничего не понимаю…
- Я точно тебе могу сказать - я хожу до первой дыры на колготках, у меня одна пара, - написала в аське Ланка. Если вы помните, сегодня у нас началось шоу «Девки в юбках». Юбки надели девки, которые уже лет восемь шландают в бруках. Это не значит, что мы перестали быть женщинами. Но мужского в нас избыток. Потому мы и затеяли спор.
Вот что пишет Ланка:
«Ощущение не моей фигуры - откуда ни возьмись образовалось качение бедрами и стройный стан. все мимо снующие так и норовят обвить меня за талию, а которые мужчины, так и общупывают с попы до коленок и потом уже ниже. и говорят! о! откопала наконец-то юбку! воот!!! так и ходи!! мне в принципе удобно все, кроме закидывания ног на подоконник. с машиной никаких проблем, рулить мне каблуки никогда не мешали. одно меня волнует - целостность и невредимость моих колготок, которые как есть одни, последние!!!! И то, что в моем образе появилась какая-то уязвимость…»
Что касается меня, то я рулить на каблуках не смогла. Когда ноги выше руля и их не затолкать под руль никак – это жопа. А мои ноги…если бы в нашей деревне был кружок по баскетболу, то я уже давно бы выступала за сборную России. А в сапогах мои ноги – как карандаш в стакане.
Первым неладное в моем облике заметил парковщик Василий. Обычно он общается со мной фамильярно:
- 521-ая! Почему не помылась? (в смысле, машина)
А тут сидит в будке, в упор на меня смотрит и не подкалывает. Он почувствовал, как я настрадалась. Встала на час раньше. Потому что эпиляция+фен+ногти накрасить. Это минус час на сон.
Иду на каблуках по коридору - все выходят посмотреть, что за цирковая лошадь приехала. Каблуки-черти топают! Юбка ходит вокруг талии, перекручивается, хотя она «MEXX». И я ее оправляю, нервничаю. От брюк бедра изменили анатомическое строение.
Сходила в курилку, поболтала с брюками и джинсами.
- Брюки меняют женскую сущность, - говорит мне одна Брюка. – И короткие стрижки. Эзотерики советуют дома носить юбку-колокол, заземляться! Чтобы не нарушать равновесие. И не портить вконец женскую энергию.
Уговорила одну Брюку завтра надеть юбку. Наше движение крепнет, товарищи! Присоединяйтесь!
P.S. Мне сказали, что я похожа на Кадди! Которая из серила «Доктор Хаус». Шикарная, я вам скажу, женщина. Ради такого комплимента я теперь заношу две свои юбки до дыр! Ланка, ты продуешь!