[500x375]![]() |
Они медленно шли друг за другом, напрямик через поля — три крохотные фигурки на фоне серовато-голубых зубцов гор. Шли молча, только колосья маиса похрустывали под башмаками. Первый нес на плече толстый сук, к которому были приплетены длинные ивовые прутья. Второй держал в руках деревянный нож и пластиковый пакет с клеткой. И только третий шел почти налегке: у него ничего не было, кроме матерчатой сумки.
На охоту немецких журналистов взял Ахмад Тамла. Вот уже десять лет он со своими помощниками путешествует по отдаленным областям Танзании в поисках редких птиц. Постоянный страх, что он не сможет вовремя поставить торговцам в Дар-эс-Саламе и Аруше заказанных журавлей, ибисов, фламинго, зябликов, попугаев, гонит его в дорогу. Ловля птиц — занятие не из легких. Полные лишений недели вне дома, зной и пыль, ночевки в палатке, утомительные поездки в автобусах с живым грузом. И бесконечные дрязги с торговцами, когда те на несколько месяцев задерживают оплату доставленного товара. Ахмад Тамла — один из сотни ловцов Танзании, промышляющих легальной и нелегальной охотой. В его матерчатой сумке — горсточка семечек подсолнуха, которую он купил на рынке на одолженные деньги, а в портмоне — разрешение на отлов не более 400 так называемых «lovebirds»— розовощеких попугаев и 50 розовых какаду. Кто же он все-таки, этот Ахмад Тамла? Бездушный мародер, который ловит все, что только может бегать и летать, или заботливый отец, содержащий этим ремеслом свою многочисленную семью?
…Трэк — тррэк — трэк,— разносятся, перекрывая шум толпы и хрипловатое пение, удары деревянных палок по бревну.
Оструганный ствол лиственницы с изображением головы медведя на конце подвешен, как качели, на скрещенных столбах. По нему-то, словно в барабан, и ударяют ритмично, короткими палками скуластые ульчские женщины. А перед ними, выряженные в яркие платья, танцуют на снегу женщины с длинными посохами. Подобно змее, извивается их ряд. Смотреть бы не оторваться, но людей, как магнитом, перетягивает на арачу.
Эти снимки парусных судов со старта гранд-регаты «Колумб-500» в Генуе принес в редакцию фотограф Юрий Масляев. Мы разложили на столе множество слайдов и долго любовались на яхты и шхуны, на их паруса, развернутые, словно крылья бабочек, и вспоминали начало длительного плавания лодий «Веры», «Надежды», «Любви», которые тоже участвовали в старте колумбиады.
Началось это путешествие в июле 1991 года, когда петрозаводские лодьи фирмы «Карелия-Тамп» отбыли из Мариуполя, пересекли в свежий ветер Азовское море, прошли и испытание штормом в Черном и, войдя в Босфор, ошвартовались у причалов одного из богатейших яхт-клубов Стамбула. Здесь мы впервые увидели парусники со всего света. А потом были швартовки в гаванях десятков средиземноморских островов, Пирея, Неаполя, Ливорно, Генуи, и всюду мы со своих незатейливых поморских лодий, где спасались от зноя и дождя под брезентовым навесом, восхищенно смотрели на множество разнообразных моделей парусных судов. Поражало все: изящные обводы их корпусов, техника швартовки, трапы и якоря, вся корабельная оснастка и, конечно, загорелые ребята в классной униформе — команды парусников.
[600x] (1837–1887). «» (1883). На этой картине, часто украшавшей крышку шоколадных конфет в советское время, изображена проститутка, вернее, камелия — высший ранг женщин свободного поведения. Камелии отдавали себя на содержание богатым любовникам. Бывало, к ним переходило немалое состояние их обожателей. На полотне видно, что левое место в коляске свободно — это был знак «ищу партнера-спонсора», приличные дамы так никогда не ездили: место рядом предназначалось для мужа или прислуги |
В одном из очерков о (1880–1921) (1868–1936) приводит записанный им рассказ проститутки о забавном эпизоде, случившемся с поэтом в одном из номеров дома свиданий на в Петербурге.
Как-то осенью, очень поздно и, знаете, слякоть, туман […] на углу Итальянской меня пригласил прилично одетый, красивый такой, очень гордое лицо, я даже подумала: иностранец […] Пришли, я попросила чаю; позвонил он, а слуга — не идет, тогда он сам пошел в коридор, а я так, знаете, устала, озябла и заснула, сидя на диване. Потом вдруг проснулась, вижу: он сидит рядом […] «Ах, извините, говорю, я сейчас разденусь». А он улыбнулся вежливо и отвечает: «Не надо, не беспокойтесь». Пересел на диван ко мне, посадил меня на колени и говорит, гладя волосы: «Ну, подремлите ещё!» И — представьте же себе! — я опять заснула, — скандал! Понимаю, конечно, что это нехорошо, но — не могу! Он так нежно покачивает меня, и так уютно с ним, открою глаза, улыбнусь, и он улыбнется. Кажется, я даже и совсем спала, когда он встряхнул меня осторожно и сказал: «Ну, прощайте, мне надо идти». И кладет на стол двадцать пять рублей. «Послушайте, говорю, как же это?» Конечно, очень сконфузилась, извиняюсь […] А он засмеялся тихонько, пожал мне руку и — даже поцеловал.
[600x] Льяйма — один из крупнейших вулканов Чили и к тому же самый активный. Он находится в области Араукания (), а его название «Льяйма» в переводе с языка местных индейцев значит «кровавые вены» — на них похожи потоки стекающей лавы. Фото (): |
Сын месье Тунана, владельца гостиницы в Перигё — главном городе французского департамента — с самого детства был заядлым книгочеем и мечтателем. Правда, родительской воли хватило на то, чтобы заставить его поступить в университет и изучать юриспруденцию, в результате чего месье Орели-Антуан де Тунан (Orelie-Antoine de Tounens, 1825–1878) стал адвокатом. Однако уничтожить тайный мир его фантазий не смогли ни родительские наставления, ни лекции университетских профессоров, ни рутина практики провинциального юриста. Месье Антуану уже перевалило за тридцать, а он все так же глотал один приключенческий роман за другим и грезил путешествиями в дальние страны, под стать тем, что выпадали на долю героев (Thomas Mayne Reid, 1818–1883) и (Gustave Aimard, 1818–1883).
Тун
[300x300] |
Как показал опрос, проведенный кондитерской компанией Lindt Lindor, большинство женщин мечтают о том, чтобы мужчины сочиняли в их честь стихи или, как минимум, писали бы романтические письма. Более того, представительницы прекрасного пола не желают читать послания, отправленные по электронной почте или через социальную сеть, а хотели бы получать традиционные бумажные открытки и письма. Об исследовании, названном «Код поведения современного рыцаря» (Code of Modern Chivalry), рассказывает .
Оказалось, что феминистские настроения, в которых мужчины упрекают современных женщин, ослабевают к праздникам. Так, 78% женщин мечтают о галантной переписке на
[300x300] |
Группа ученых из университетского колледжа Лондона (University College London), Великобритания, выяснила, что скука действительно может быть смертельной, так что люди, ведущие скучную жизнь, вдвое чаще умирают молодыми, чем остальными, сообщает . Результаты исследования были опубликованы в журнале «International Journal of Epidemiology».
У людей, которые жалуются на то, что их жизнь очень скучна, риск смерти от сердечного приступа или от удара вдвое возрастает по сравнению с теми, кто считает жизнь интересной. В процессе исследования в течение 25 лет более 7000 человек в возрасте от 35 до 55 лет опрашивались относительно уровня скуки в их жизни. Из тех, кто отвечал, что их жизнь скучна, к окончанию исследования умерло на 40% больше человек. Во многом это было связано с тем,
[показать]
[показать]
Синенькие получаются вкусными остренькими, плотненькие, и по вкусу очень напоминают грибочки. Достанешь такую баночку зимой, взбрызнешь содержимое маслицем, посыпешь лучком колечками, да с картошечкой. Красота:)
3,5кг баклажан порезать кубиками,посолить-85гр соли.Оставить на ночь.
Утром промыть водой.И бросить в кипящее растительное масло-300мл.
Минут через 20 добавить 2-3 порезанных зубочков чеснока,горький перец и 85г уксуса.Ещё минут через 10 можно раскладывать по банкам.Поплотнее.
Выход около 2,5литр.
автор
[187x350] | Я ехала домой, душа была полна |
Александр Вертинский
ЧУЖИЕ ГОРОДА
Стихи Р. Блох и А. Вертинского
Принесла случайная молва
Милые, ненужные слова...
Летний Сад, Фонтанка и Нева.
Вы, слова залетные, куда?
Тут шумят чужие города
И чужая плещется вода.
И чужая светится звезда.
Вас ни взять, ни спрятать, ни прогнать.
Надо жить, не надо вспоминать...
Чтобы больно не было опять
И чтобы сердцу больше не кричать.
Это было... Было и прошло.
Все прошло и вьюгой замело,
Оттого так тихо и светло,
Что былое в память мне пришло.
Вы, слова залетные, куда?
Тут живут чужие господа
И чужая радость и беда.
И мы для них чужие навсегда.
Александр Вертинский
FEMME RAFFINEE
Разве можно от женщины требовать многого?
Вы так мило танцуете, в Вас есть шик.
А от Вас и не ждут поведения строгого,
Никому не мешает Ваш муж-старик.
Только не надо играть в загадочность
И делать из жизни "Le vin triste".
Это все чепуха, да и Ваша порядочность -
Это тоже кокетливый фиговый лист.
Вы, несомненно, с большими данными
Три-четыре банкротства - приличный стаж.
Вас воспитали чуть-чуть по-странному,
Я б сказал, европейски - фокстрот и пляж?
Я Вас так понимаю, я так Вам сочувствую,
Я готов разорваться на сто частей.
Восемнадцатый раз я спокойно присутствую
При одной из обычных для Вас "смертей".
Я давно уже выучил все завещание
И могу повторить Вам в любой момент:
Фокстерьера Люлю отослать в Испанию,
Где живет Ваш любовник... один... студент.
Ваши шляпки и платья раздать учащимся,
A "dessous" сдать в музей прикладных искусств.
А потом я и муж, мы вдвоем потащимся
Покупать Вам на гроб сирени куст.
Разве можно от женщины требовать многого?
Там, где глупость божественна, ум - ничто!
Александр Вертинский
ВАШИ ПАЛЬЦЫ ПАХНУТ ЛАДАНОМ
Вере Холодной
Ваши пальцы пахнут ладаном,
А в ресницах спит печаль.
Ничего теперь не надо нам,
Никого теперь не жаль.
И когда Весенней Вестницей
Вы пойдете в синий край,
Сам Господь по белой лестнице
Поведет Вас в светлый рай.
Тихо шепчет дьякон седенький,
За поклоном бьет поклон
И метет бородкой реденькой
Вековую пыль с икон.
Ваши пальцы пахнут ладаном,
А в ресницах спит печаль.
Ничего теперь не надо нам,
Никого теперь не жаль.
В бананово-лимонном Сингапуре, в бурю,
Когда поет и плачет океан,
И гонит в ослепительной лазури
Птиц дальний караван...
В бананово-лимонном Сингапуре, в бурю,
Когда у Вас на сердце тишина,
Вы, брови темно-серые нахмурив,
Тоскуете одна.
И, нежно вспоминая иное небо мая,
Слова мои, и ласки, и меня,
Вы плачете, Иветта, что наша песня спета,
А сердце не согрето,
Без любви огня.
И, сладко замирая от криков попугая,
Как дикая магнолия в цвету,
Вы плачете, Иветта,
Что песня недопета,
Что это лето где-то
Унеслось в мечту!
В опаловом и лунном Сингапуре, в бурю,
Когда под ветром ломится банан,
Вы грезите всю ночь на желтой шкуре,
Под вопли обезьян.
В бананово-лимонном Сингапуре, в бурю,
Запястьями и кольцами звеня,
Магнолия тропической лазури,
Вы любите меня.
Н. Листов
Я помню вальса звук прелестный
Весенней ночью в поздний час,
Его пел голос неизвестный,
И песня чудная лилась.
Да, то был вальс прелестный, томный,
Да, то был дивный вальс!
Теперь зима, и те же ели
Покрыты сумраком стоят,
А под окном шумят метели,
И звуки вальса не звучат...
Где ж этот вальс старинный, томный,
Где ж этот дивный вальс