<Из второй книги, где заглавка звучит так: О том, как пришел некий муж к святому Парамону, с вопросом о предопределении, но тот отправил его к Проклу и Прокл рассуждал с ним философски, а муж тот уснул и видел видение, кое и поведал Проклу>
<Из второй книги>
- Здрасти, паны-браты, брр...,фу, блин, господа любезные, рады встретить вас! :) - промолвил он заплетающимся языком и распростерши правую руку, прорек - велком!!!
Удивились философы, а когда пошли далее, увидели группу послушников, которые сгруппировались вокруг аввы Прокла, он же рассказывал им истории, тогда философы подошли поближе и стали слушать.
- Было, однажды, - говорил авва, - что один брат удалился далеко на восток, в места пустынные, где обитали антропофаги, и когда он повстречал некоторых из них и стал проповедовать им Христа, то они с интересом выслушав его, сделали с ним то, что делали по обыкновению со всяким пришельцем, то есть съели его. А когда узнали об этом братья, то пошли к старцу и молвят ему о произошедшем с братом. На это старец отвечает им: "Ну чтож, братья, восславим Господа, ибо эти варвары, хоть таким образом, но вкусили от веры нашей"
Послушники сдержанно посмеялись, а философы пришли в немалое удивление. Наконец, авва, заметил пришлых и приветствовал их:
- Добро пожаловать, господа, у вас дело к нам, или вы, как многие, пришли сюда с праздным интересом?
- Нет, не с праздным, - отвечали философы, - ибо мы наслышаны о месте сем, но честно сказать, весьма разочарованны увиденным.
- Ну, вы еще не видели авву Киндея и прочих знаменитостей нашей обители, но простите, мне было бы интересно узнать, зачем вам философам было нужно сделать такой далекий путь, дабы посетить наше тайное убежище?
- Мы всего лишь паломничаем по знаменитым местам Запада и Востока, дабы поделиться мудростью.
- А что вы почитаете мудростью?
- Мудростью мы почитаем философию.
- А что есть философия?
- Философия - есть любовь к мудрости, начало познания вещей божественных и человеческих, или познание законов бытия.
- И на каких же основаниях вы познаете законы космические и божественные?
- На основе умозаключений, ибо мы выводим из общего частное и наоборот, используя диалектику и множество других инструментов, коими вооружив ум, бороздим мы пространство идеального мира, и познавая идеи, которые есть принципы всех вещей, исходящие из Единого универсума, мы сообразовываем идею с его отпечатком в материи. И тако постигаем, промысл Бога и принципы Его устроений мира. Ибо мы владеем универсальным оружием - философией, наукой умозаключения и полагаемся на разум, ибо разум - есть божественное в нас.
- Хорошо вы сказали, господа мои, хотя из здешних мало, кто понимает вашу речь :)
- Это естественно, по нашему мнению, ибо христиане не обладают философией и, более того, вы унижаете ее, как видели мы это из книг ваших учителей: Татиана, Тертуллиана, Ермия и др.
- Отнюдь, вы судите поспешно, ведь множество из наших учителей, поощряют философию, как это вы и сами можете видет из книг Иустина, Климента, ученика великого Пантена, из сочинений Оригена, Дионисия александрийского, иного Дионисия, Павлова ученика, отцов-каппадокийцев, в совершенстве владевших философией и наукой, так же и Дамаскин говорит: многие отрицают философию, забывая, что она есть стремление к мудрости, а мудрость есть свет, тогда, как то, что не ведет к мудрости - есть тьма.
- Справедливо, авва, но ведь это они почерпнули от наших учителей: Платона, Аристотеля, Аммония, Нумения, Плотина и др.
- Почерпнули лишь то, что не противоречит Истине, дарованной, Логосом, сошедшим с неба и воплотившимся, который, как сказано есть просвещение, ибо просвещает всякого человека приходящего в мир. Ибо, наши взяли от ваших лишь философский инструментарий, при этом же, не просто взяли, но значительно переработали, и это было сделано ими, дабы перевести неудобопонятный для ученных язык Откровения, на более привычный язык философии. И так, как угодно Богу, чтобы познал весь мир Слово Его, то и соделал Он, в премудрости Своей, так, что объединил лучшее из философии, которая и не без Его соизволения и ведома появилась в умах человека, дабы распространить евангельскую проповедь по всему миру. Посему, ни мало не погрешая, мы и излагаем библейские истины универсальным языком эллинских мудрецов. <Е>
<Из первой книги, гл. 100 - последняя>
Но впрочем, слово мое, соблазнившееся красотою Творца и той гармонией с какой сотворил Он природу, насельниками которой являемся мы, увело меня от повествования, которое прилично мне обнажить, ради памяти о славных деяниях незабвенных отцов Парамоновой пустыни.
Не буду более томить тебя, о, читатель этих строк, и в меру сил моих изложу один случай, который не должно предать забвению, ввиду его нравоучительности.
Однажды посетил Парамонову пустынь философ, уж имени его не помню точно, кажется его звали Карпократ и был он последователь школы скептиков.
Когда же вошел он в пределы пустыни, узрел, что происходит в ней великое скопление братии и все радостно ликуют, а было то по случаю возвращения в обитель славного господина аввы Киндея, который удалялся на север в Великую Лавру. Из братий же, особо знаменитейших, вышли встречать его аввы Гедеон из Семполиса, Прокл из Александрии, Софроний из Александрии. Другие же из братий, как-то Ур Танасийский, Перикл из Афин, Пароэн Темерийский, Герохд из Персеполиса должны были прибыть позже.
Когда философ поинтересовался о Киндее, предположив: не он ли настоятель братии, то ему ответствовали, что нет, но это авва Киндей, весьма мудрый подвижник, а настоятель же пустыни, господин авва Парамон, отсутствует.
Узнав, что этот муж мудрец, философ решил испытать его, и, подошед, приветствовал его словами:
- Великий авва, вот уже весь этой край наполнился слухами о мудрости твоей, пришел же и я, имея вопросы к тебе.
- Кто ты и откуда, - спросил его авва, смущенный его приветствием, - и кто сказал тебе, что я велик и мудр; поистине Велик лишь Господь и мудрость от Него же!
- Я Карпократ из Клеомен, пришел искать ответы на мои вопросы.
- И что же за вопросы у тебя?
- Я нахожусь в великом затруднении, с одной стороны - принимая то, что Бог - благой Творец, а с другой - поражаюсь тому, что много в мире зла и того, что не соответствует гармонии, ибо если Благой сотворил этот мир, будучи Благ по природе, то и творение его, следовательно, неизбежно есть благо. А если же так, то как в нем находится место злу и тому, что противно благому замыслу Творца?
- Но это ли удивляет тебя, философ, ведь кому, как не тебе должно знать, что все приведено в соответствии с изначальным замыслом Творца, ибо он пожелал создать мир - для человека, наделив его свободой и самовластию, поставив возделователем и царем земли.
- Да, я считаю, что это так, - ответил философ, осматривая авву Гедеона, стоявшего подле аввы Киндея, это был великан, так что стоявший подле него авва Прокл, едва доходил ростом до его плеч.
- Но если ты принимаешь то, человек создан самовластным (автократором), по подобию и тех существ духовных, кои окружают и населяют пространство меж небесами, то ты принимаешь и то, что некоторые из этих духов злоупотребили своим даром и ниспали, обратив свое достоинство в позор?
- Да, я принимаю и это – не задумываясь, ответил философ.
- А если так, то представ себе такой случай: Мудрый правитель построил в одном городе гимназий, где бы юноши могли проходить круг благородных дисциплин, и построив его отбыл в столицу, но наместник той страны, обратил этот чудный гимназий в дом непотребства и вместо училища благородства, соделал его блудилищем. Царь же, видя, что в той стране люди мудры и имеют врожденные благородные качества, сказал: "Я не буду вмешиваться сейчас, дабы не назвали меня деспотом, но положусь на благородство и мудрость моих подданных, и таким образом, испытаю их верность ко мне, а вот, когда посещу сию страну, через два года, произведу справедливый суд и накажу преступников". Вот так и Господь наш Милостивый и Праведный, сотворив все согласно вечным и благим своим умопредставлениям, и предопределив все ко благу, но оставив и свободу самоопределения, поступает таким же образом. Ибо, если Он силой вмешается, то уже не останется в нас места свободе и самоопределения, но так не угодно поступать Владыке мира, ибо он ценит нашу свободу и выбор. Но согласно Его всеобщему промыслу, в котором от вечности умопостигает Он свое творение и определяет его ко благу, мы дадим отчет в делах наших, и то, что выбрали и к чему стремились,
<Из первой книги, гл. 97>
Иное из «Воспоминаний» аввы Киндея, из третьей книги: «Многое имею в памяти, но не много могу записать в своих памятных заметках. О брате Прокле и сестре Атэкусе поведаю же один случай. Было же незадолго, до того, как по промыслу и предведению Бога, я должен был покинуть Парамонову пустынь, ибо отверз Господь мне великую дверь и путь, Прокл сопровождал меня и по дороге поведал мне свою историю» И немного далее: «Прокл же с Атэкусой сидели в книжной лавке, Прокл, узнав, что там есть свободный источник wi-fi, подсоединился к интернету и увлеченно бороздил неисчерпаемые пространства инета. Атэкуса же с любопытством наблюдала за этим, дивясь тому, как это Прокл все успевает». И немного далее: «И когда речь зашла о вине, вот в этот момент, как рассказывал мне Прокл, видят они, что зашел в лавку авва Ур и стал перебирать и смотреть свитки. Говорит же Прокл Атэкусе: “ну вот, теперь не до вина, ибо если брат Ур услышит сие, то не одобрит это и назначит нам епитимию”. И помолчав немного, добавил: “давай тайно уйдем, чтоб не заметил нас”, и, взглянув на блаженную, которая пристально смотрела на него своими огромными зеленными глазами, и, как бы испугавшись, поник взором долу, немного покраснев. Оба замолчали и задумались о своем. Прокл наблюдал за Уром, который рассматривал свитки, а Атэкуса смотрела куда-то вдаль. Затем, вдруг, она прервала молчание и сказала: “давай уйдем”». И затем: «выйдя на улицу, они огляделись и заметили вблизи лавку, и, зайдя, купили вина». И немного далее: «Так они расположились в одном из дворов какого-то поместья и выпив вина, стали беседовать. Вдруг, их мирную беседу и невинный досуг прервал какой-то шум, ибо они заметили, как из дома поспешно вышел некий муж и стал нервно нечто курить, делая большие затяжки, чмыгая и кашляя. Прокл же уразумел, что он балуется канабисом, призвал к себе мужа сего. И когда тот подошел, сказал ему: “дай и мне”, тот же ответил: “мал еще” (так он сказал, ибо Прокл был мал ростом (μικροφυς) и неприглядного вида, и в вечерней темноте казался совсем юным), на что блаженная Атэкуса ответила: “если бы знал ты, какой человек это, ты бы не говорил так”. Прокл же сказал: “довольно”, и, обратившись к мужу, сказал: “Итак?” Тот же уразумев, по виду и речи этих, что они необычные люди, подал Проклу вещество. И взял Прокл, и курил немного, Атэкуса же причитала и говорила: “ты же знаешь, что я никогда не одобряла, когда ты это делаешь”. И когда перестал курить, выпил немного вина и сказал: “бедные дети”. Муж же тот вопросил Прокла: “о чем это ты говоришь и кто вы господа?” Атэкуса ответила: “мы философы”. Прокл же сказал: “я говорю о вымирающем поколении, потомках хиппи, далеко ушедших от пути отцов их, ибо если первые спали на траве, украшали себя травой и цветами, вкушали траву, курили траву, пели и любили, то эти сидят на отвертках, Red bull’е, и прочей отраве, изнасилованные дешевой культурой и доморощенной мистикой, плененные интернетом и телевидением”, итак он продолжил речь довольное время, заключив: “отцы
<Из первой книги, гл. 95>
Однажды, братия Парамоновой пустыни, собравшись вместе, рассудили меж собой: сделаем так, что возьмет каждый себе жену, или сестру – спутницу – и да пребудет с нею в благочестии и чистоте. Так и поступили. Разошлись же они, каждый в том направлении, как легло им не сердце. Авва же Киндей сказал братии на прощание: «Велик Господь, да благословит он намерения сердец ваших, отцы и братья. Мне же положил он на сердце пребыть одному, и я свидетельствую вам, что так и поступлю, ибо я лучше “съем перед ЗАГС’ом свой паспорт”, как говорит некий певец, нежели пойду искать спутницу». И, сказав так, открыл он братии намерения свои, что решил он удалиться далеко на север, в Великую Лавру прп. Сергия. Братия же и сестры Парамоновой пустыни, со слезами провожали его. Прокл же отправился вместе с ним, сопровождая его в пути. Там провел Прокл с аввой Киндеем одну седмицу, пребывая в посте и молитве и, приступив к Святейшей Господней Трапезе и приобщившись, вернулся обратно. И, когда вернулся в город, там ждала его блаж. <…>[1] и говорит ему: «Желаю, чтоб взял ты меня спутницею, и буду тебе сестрой, верным другом и как повелишь мне, так и поступлю». Он же сказал ей: «О, возлюбленная сестра, так и поступим, как говоришь». Затем вошли они в Пустынь и увидел Прокл, что пусты келии некоторых братьев. И сказал Прокл блаж. Анфусе: «А где же братья Герохд, Гедеон, Перикл, Памфил и другие? Ибо я вижу среди них лишь Пароэна, Африсия, и сестр Атэкусу и Платониду». Блаж. же сказала Проклу: «Многое произошло за время сие, друг мой, когда ты отправился с возлюбленным нашим братом Киндеем в Лавру, Перикл, Гедеон, Герохд и другие поспешно удалились из обители и каждый, как слышала я, уже взял себе жену». Услышав сие, возрадовался Прокл и, преклонив колени, они помолились о братьях, сущих далече: блаженном Киндее-затворнике и о братьях Гедеоне, Герохде и Перикле. Затем вошли они в келию Прокла и беседовали до утра, и пили вино, и исполнялись сердечной радостью, и славили Бога. Прокл же вопросил блаж. Анфусу: «А как же братья Пароэн и Африсий?» Она же отвечала ему: «Пароэн …[2] и когда же Африсий стал помышлять об этом, то исполнилось его сердце грустью, ибо много имел он жен на примете и не знал какую взять. Ибо он говорил, что всех их любит одинаково. Так же имел он любовь к интернету и говорил: “А мне и так хорошо, ибо интернет мне и друг, и жена, и спутник”». И опять вопросил Прокл блаженную: «А, что ты знаешь о братьях Герохде, Перикле и Гедеоне?» Она же отвечала: «Немногое, но верный слух дошел до нас, что они нашли себе жен. А не далее как вчера пришли от каждого из них послания, где они пишут, что приедут в обитель к празднику Покрова Божией Матери». При наступлении же дня праздника Покрова, когда братья были собраны вместе, вдруг, сделался великий шум и ликование, и вся пустынь пришла в движение. И когда братья встали и вышли за ограду, то увидели шествующих: Гедеона, Перикла и Герохда. Впереди всех шел Перикл Философ, а за ним поспешно следовала некая жена. По виду ее догадалась братия, что это и была избранница Перикла, ибо она полностью соответствовала его представлениям об идеальной красоте. Идеалом же красоты для него была девушка, которая бы не носила покрывало на главе своей, не обременяла бы свое тело излишком одеяний, а также любила философию Платона. Сия дева едва поспевала за Периклом, который деловито шел впереди и громко декламировал изречения Платона о любви к идеальной красоте, и смиренно несла в руках своих полное собрание сочинений сего, возлюбленного Периклом, философа. Глава ее не была покрыта, а наготу тела ея скрывало легкое опоясание. За ним широкой поступью шествовал Герохд. Замыкал сие шествие Гедеон в сопровождении жены и ее матери.<Е;К>
<Из первой книги, гл. 94: о блаженных Прокле и атэкусе и калигулах смирения>
Авва Киндей в своих «Воспоминаниях (Υπομνηματα)» вспоминает об одном случае, приключившемся с аввой Проклом и блаженной Атэкусой. Так, он, описывая жизнь и подвиги их, ибо знал о них не понаслышке, но сам, быв свидетелем их жития, будучи сотаинником аввы Прокла, так что сии отцы не скрывали друг от друга ни один помысел, делясь всем, и совместно ниспровергая злоковарные планы духов злобы, как повествует об этом авва Киндей в начале третьей книги. Говорит же он в своих «Воспоминаниях» - в третьей книге – следующее: «Было однажды, когда мы с братом Проклом, по повелению свыше, должны были отправиться далеко на север в знаменитую Лавру, то, узнав об этом, сестра наша Атэкуса пришла видеть Прокла». Затем описывая жизнь этой блаженной, которую неции считали юродивой, он говорит, что она жила так уединенно, что многие из братии даже никогда не видели и лица ее. Не приходила она никогда на братские агапы, и скрывалась в своей пещере, которую вырыла она собственноручно. И жила она так, что никакая страсть не владела ей, и применительно к ней слова Апостола все мне позволительно, но ничто да не обладает мною. Лишь одно страстно влекло ее: искала она мудрости и божественного гносиса. И приходила часто к авве Проклу, он же учил ее читать и писать.[1] И далее он пишет: «Тогда пришла она к нему в келию и беседовали они довольно о писаниях божественного Григория. Когда же настало утро, сестра говорит Проклу: “Я знала, что ты уедешь, и не увижу более лица твоего, но это случилось скорее, чем предполагала я, и на случай сей, хранила я дар для тебя”. После же сего вынула она из сумы армейские сапоги, кои носили только элитные легионеры Августова полка. Сии каллигулы не боялись ни влаги, ни зноя, ни холода, и она, достав их, подала их ему. Он же приняв этот дар, носил их, и однажды поведал мне, сказав так: “Сии сапоги кои видишь на мне - сапоги смирения”. Я же вопросил его: “Что значит сие?” На что он ответил мне: “Ибо чрез них Господь смирил меня”».<Е>
<Из первой книги, гл. 89: о том, какое приключение случилось с Проклом и Анфусой, и как их подозревали в нечистой связи, и о том, как Прокл мучался от душевных переживаний>
<Из первой книги, гл. 86>
Однажды, прогуливаясь вблизи Парамоновой пустыни, аввы Киндей и Прокл, размышляя о прожитом дне, вдруг увидели авву Гедеона. Вид его был странным. Прокл, заметив его, как тот выбежал из магазина и перешед через дорогу, хотел было скрыться в темном переулке, но через минуту вышел оттуда. Шел он петляя, озираясь по сторонам удивленным видом, так что создавалось такое впечатление, что Гедеон заблудился. Наконец, авва Киндей стал призывать авву: «Брат Гедеон! О, брат, Гедеон!!!» Когда же брат Гедеон узрел брата Киндея, то хотел было броситься на утек, крестясь и крича: «Чур! Чур меня!» Но, присмотревшись и увидев, что рядом с Киндеем стоит и Прокл, он остановился. И когда он вполне убедился, что пред ним не «демон бестелесный», а живой брат Киндей (ибо, прошел слух меж братии, что брат Киндей почил, виновником же этого слуха был Прокл, который, то ли шутки ради, то ли сам поверив ложным слухам, распространил эти слухи меж братии), возвел руки к небу, возблагодарив Бога за столь радостное провидение и кинулся к братьям, и лобызая их и крепко обнимая живого Киндея, преисполняясь духовной радостью, благодарил Бога: «Слава Тебе, Отче неба и земли, что брат наш Киндей мертв был и воскрес, пропал и нашелся!» Затем, потрясая двухлитровым сосудом с пивом, который лежал в его дорожной сумме, он сказал: «Сей день, его же сотворил Господь, возрадуемся и возвеселимся в онь…». После сих слов, братья, сошли вниз по склону и вошли в пределы Парамоновой пустыни. <Е>
<Из первой книги, гл. 85>
Авва Прокл и авва Киндей, находили утешение в философском общении. Как и прочие подвижники, аввы старательно плющили мозг и смиряли плоть эллинскими винами и напитком германских варваров. Набравшись порядком, аввы принимались за обычное для мозговиков занятие – они созерцали вечность. При этом Киндей любил декламировать откровения философа кинической школы (последователи Диогена) Шнура, например следующее: «www Ленинград, www точка ru,» или: «когда переехал не помню». Тем самым он намекал, что он везде и всюду дома. Полагая, что просторы Великой Армении включают в себя и Скифию. Повстречав однажды (благодаря Провидению) брата Гедеона, Киндей и Прокл стали громко его призывать через улицу. Гедеон же сперва не поверил своим глазам, увидев «воскресшего» Киндея, и на ум ему сразу пришло: «выйди вон Лазарь, выйди вон, вот и вышел». Потом он подумал, не наваждение ли это? Но убедившись, что перед ним не демон, а действительно авва, живой и невредимый, Гедеон приветствовал братьев лобызанием святым. Затем последовала дружеская беседа, на берегу Танаиса. Причем аввы дружно пришли к выводу о развратности нравов среди филистимлянок. Поскольку те нарушали своим откровенным присутствием мирной покой пустыни. Тут к случаю помянули печальную участь Самсона, и провозгласили тост за упокой. Впрочем, как написано о нём: «свидетельствован в вере» (Евр.11:39). <СТ>
<Из первой книги, гл. 82>
- Так это
<Из первой книги, гл. 72: Об авве Гедеоне и блаженной Анфусе, и о том, как авва посягал на блаженную и был поражен демоном, но исцелен по молитве аввы Герохда>
<Из первой книги, гл. 67>
Авва Перикл, отличался нравом несговорчивым и подозрительным. Во всём авва видел подвох, и стремился найти изъян. Любимым его соображением, была диалектика. "Могут ли быть у мёртвой собаки живые блохи, - взвешивал авва, - или со смертью выше означенной субстанции, паразитирующие субъекты покидают материю разлагающейся особи? С другой стороны, эманации погибшего объекта могут ли, некоторым образом, производить метемпсихоз в сущностях зависимым от протоматерии." Обеспокоенный этими космогоническими проблемами становления вселенной, авва зачастую не замечал происходящего вокруг. А вокруг, цвела весна, и ровным счётом никому не было никакого дела касательно мёртвой собаки, разве, что бродячие гиены выражали интерес к подобному роду пище. Философы же, и в частности богословы, упрекали авву в занятиях пустых, приводя ему на память Тита Лукреция Кара, который так и не смог докопаться до природы вещей вне познания Всевышнего.<СТ>
<Из первой книги, гл. 54>
Однажды, авва Гедеон, проходив мимо Меотидского озера, узрел женщин, которые валялись в грязи. "Сдаётся мне, это вы худое замыслили" - молвил авва (притом, будучи он на грани искушения, зрел в мечтах). "Отчего, так мыслишь ты авва?" - спросили подвижницы. "Оттого, что жена, не будучи грязью, рождает великое, и не по временам, и не по исходу, а лишь по любви, предоставляет себя для воплощения величайшей надежды рода человеческого - спасения". "Однако, ты философ", рекли жены. "Нет", молвил авва, мудрым был лишь, Тот, Кто сказал: "жены любовью своею рождают царей нам и всех людей могущих управлять и не только. От них рождаются вообще все (2 Ездр.4:15-16). Ибо муж без жены, есть дух блуждающий и скорбящий. А жена без мужа есть земля безводная и пустая. Посему сестры, сообразуйтесь с вашими мужьями. Ежели нет таковых, молите Господа всяческих, чтобы даровал вам по воле Своей, либо бесстрастие, либо мужа достойного вашей любви бескорыстной и жертвенной, что впрочем не так просто получить, как хотелось бы вам, ни то, ни другое, не приходит случайно, как может казаться невеждам". Некие жены, сие слово, услышав, рекли меж собою: "безумствует авва, не знающи женской природы, другие Бога молили - Великий! Дай нам прикоснуться к познанью!" Сам Гедеон, поднимаясь по брегу, взором окинув красавиц, лишь головою качал, что знаком служило: "Ба! Чуден Ты Господи, и в женском обличии Тебя узревать завет не из лёгких для мудреца, ибо, будучи плотью, плоть он вкушает сначала".<СТ>
<Из первой книги Паромонова патерика, гл. 43>
|
Те самые покрывала, которые братья обнаружили по пути в дальние скиты,
неподалеку от келии аввы Киндея.
|
Так они продолжили беседовать до вечера, а когда стало темнеть, Прокл отпустил девицу, благословив ее и та пошла к себе, Прокл же сидел один и наблюдал чудный закат. <Е>