[300x57]

Юлия Латынина о своем отце:

Из текста передачи "Код доступа" от 28.07.2012 с сайта радио"Эхо Москвы":

... Да, над вами посмеялись. Да, программа Светы из Иваново про то, какая она дурочка и как она делает карьеру, является, ну, адекватным снимком из Иваново и телеаудитории, которая ее смотрит. Но, понимаете, это совершенно адекватная история. Коммерчески успешная. И больше ничего не надо. Другое дело, что у меня есть грустные мировоззренческие соображения по этому поводу. И заключаются они в том, что Света... Она даже не из Иваново, она из города Приволжска, который рядом с Иваново. И, понимаете, так получилось, что у меня отец родом из города Приволжска. И я сама в детстве в городе Приволжске много вспахала огорода бабушки. И мой отец рос в такой же, видимо, семье как Света из Иваново, совершенно чудовищной. Тяжело было. И он приехал поступать в МГУ на Филфак и он не поступил первый раз. Он пошел рабочим заколачивать шпалы. И он приехал второй раз поступать. И он был кандидат в мастера спорта по боксу, и он не добрал полбалла, и он пошел кидаться с верхушки МГУ вниз. А по дороге он встретил физрука, который посмотрел на мужика, сказал «Ой, парень, ты – спортсмен?» Мой отец говорит: «Да, я – кандидат в мастера спорта» - «О, пойдем». И так мой папа, окончив Филфак МГУ, стал одним из лучших российских поэтов, на мой взгляд. Это последний поэт Серебряного века – об этом очень многие говорят.
 

Ох, и рвала же Душу эта песня..., просто не верится, что столько лет прошло!

А сейчас мне...., но сердце рвется также...

Seweryn Krajewski. Nie spoczniemy. 1998

Nie spoczniemy - Nikołaj Rastorgujew i Siergiej Trofimow

АХ, ПАНИ, ПАНОВЕ...

[300x83] Гаснут, гаснут костры, спит картошка в золе. Будет долгая ночь на холодной земле. И холодное утро займётся, и сюда уж никто не вернётся. Без листвы и тепла как природа жалка. Поредела толпа у пивного ларька. Продавщица глядит сиротливо, и недопито чёрное пиво. Ах, пани, панове… ах, пани, панове… Ах, пани, панове, тепла нет ни на грош. Что было, то сплыло, что было, то сплыло, Что было, то сплыло, того уж не вернёшь. Как теряют деревья остатки одежд, словно нет у деревьев на лето надежд. Только я пока очень любима, и любовь не прошла ещё мимо. Но маячит уже карнавала конец, лист осенний летит, как разлуки гонец. И в природе всё как-то тревожно, и мой милый глядит осторожно. До свиданья, мой милый, — скажу я ему. — Вот и лету конец, всё одно к одному. Я тебя слишком сильно любила, Потому про разлуку забыла. Горьких слов от него услыхать не боюсь — он воспитан на самый изысканный вкус. Он щеки моей нежно коснётся, но, конечно, уже не вернётся…   [показать] [показать]

Они познакомились в Польше в середине 60-х годов и пронесли свою дружбу через всю жизнь. Остаётся только гадать, что значила для Окуджавы Агнешка Осецка, но незадолго до смерти он обращается к ней в своих стихотворениях чаще, чем к кому-либо другому. Одинокий и бесконечно уставший человек — таким предстаёт он перед нами в своих последних стихотворениях.

Поверь мне, Агнешка, грядут перемены…
Так я написал тебе в прежние дни.
Я знал и тогда, что они непременны,
лишь ручку свою ты до них дотяни.

А если не так, для чего ж мы сгораем?
Так, значит, свершится всё то, что хотим?
Да, всё совершится, чего мы желаем,
оно 

«Считаю ее единственной, самой гениальной женщиной всех времен. Ее судьба привлекает мое внимание не только пленом и трагической гибелью на эшафоте. Ведь головы рубили многим... В ней есть то особое, что выделяет гения. Как известно, она писала дивные сонеты, поэтические письма, вела дневники, увлекалась театром, играла на музыкальных инструментах, в совершенстве владела многими иностранными языками, в том числе итальянским. Она, я повторяю, только она одна в свое время могла прочитать в оригинале новеллы итальянца Банделло, которые впоследствии стали основой, по моей версии, приписываемых Шекспиру знаменитых пьес. Иначе как объяснить факт пропажи огромных баулов со стихами и записями Марии Стюарт в день ее казни, которые она писала на протяжении 18 лет, находясь в заточении. Эта загадка мучает меня».

МАЙЯ ПЛИСЕЦКАЯ

[320x586]

Перевод Ирины Васильевой. 

*******************************

Сонет к Босуэлу

(«…Pour luy aussie j'ay jetter mainte larme…») 

 Я много слез пролила по нему,
Я – королева, ну а он владелец этой плоти,
Душой же он, увы, не завладел.
Еще он тяжесть возложил вины
За пролитые им потоки крови.
Через беду большую и меня настигло горе,
Что унесло почти всю мою жизнь, и радость
Мне потерять остатки сил – вот утешенье мне.
Из-за него наполовину потеряла честь,
Которая одна способна принести блаженство.
Из-за него я рисковала совестью и властью,
Из-за него покинула семью, друзей,
Свое достоинство отставила в сторонку.
Спустя короткий срок, я лишь с тобой ищу союза.

Перевод Алексея Головко.

О, Боже Мой! (Написано в утро казни)

Мой Господин и Бог Мой, вся надежда на Тебя.
О, Иисус, Спаситель сладостный, освободи меня теперь!
С Тобой я говорила, будучи в оковах и цепях,
Сквозь долгие года мучений и сердечной боли.
В мольбе, в благоговении, и на смиренно согнутых коленах
Я жажду Твоего прощения, освободи меня!

Перевод Алексея Головко.

[300x53]

Иосиф Бродский СОНЕТ К МАРИИ СТЮАРТ

Красавица, которую я позже
любил сильней, чем Босуэла - ты,
с тобой имела общие черты
(шепчу автоматически "о, Боже",
их вспоминая) внешние. Мы тоже
счастливой не составили четы.
Она ушла куда-то в макинтоше.

Во избежанье роковой черты,
я пересек другую - горизонта,
чье лезвие, Мари, острей ножа.
Над этой вещью голову держа,
не кислорода ради, но азота,
бурлящего в раздувшемся зобу,
гортань... того... благодарит судьбу.

стихи взяты на сайте maria-stuart.ru

Мэри Стюарт, 1558 г., худ. Франсуа Клуэ.
 

[показать] Olga Bakhchevan Как многолика клоунада. И полуправдой - полуложь, но это полу... мне ограда, от тех, кто всё продаст за грош. С рукой протянутой по свету, я обнажала свою душу. Возможное - умчалось в Лету, оставив словно рыбе сушу, оставив фонари и ночи, и бесконечность ожиданья. А я живая, между прочим, пускай на грани осознанья. Седьмое небо равнодушно взирает на мои усилья. Что неподвластно - непослушно. Храню несломленные крылья. Лидия Фогель

Музыка: Sarah Brightman – Scene D'amour

Иерусалиму на пороге Иудейской пустыни 

здесь время поглотило времена,
волной, смывая  суетность сражений,
за гранью пустоты - опустошенье,
порог, где  так бесстрастна  тишина.
там чётками струится бесконечность,
и как пророк с ладони на ладонь
песков  пустыни - золотой огонь,
               забвения песок 
                      пересыпает 
                               вечность...

София Генюк

[показать]

Фото Михаил Нейман

Однажды выйти из судьбы,
Как из натопленной избы
В холодные выходят сени,
Где вещи, зыбкие, как тени,
Стоят, где глуше голоса,
Слышнее ветры и леса,
И ночи черная пучина,
И жизни тайная причина.

Лариса Миллер

[показать]

Елена Юшина ФИНАЛ

Над Землёю ночью поздней,
Только руку протяни,
Ты ухватишься за звёзды:
Рядом кажутся они.
Можно взять перо Павлина,
Тронуть стрелки на Часах,
Покататься на Дельфине,
Покачаться на Весах.
Над Землёю ночью поздней,
Если бросить в небо взгляд,
Ты увидишь, словно гроздья,
Там созвездия висят.
Над Землёю ночью поздней,
Только руку протяни,
Ты ухватишься за звёзды:
Рядом кажутся они.

Хайт А.

[300x56]

[показать]

Виктор Низовцев

[показать]

Стихи Николай Рубцов

Музыка  П.И.Чайковский - фортепиано Плетнёв - Осенняя песнь 

Фотограф Autumn Bouquet - Ron Jones

ода нашим бабушкам

[показать]

Я запомнила эти руки на всю жизнь. Никогда они не были в покое, никогда я не видела их с праздно сплетёнными пальцами, уложенными на коленях. Они всегда были в движении: долго рубили мясо железным секачом. Почему долго? - а мясорубок не было и в помине. А потом они лепили котлеты и перед тем, как выложить их на раскалённую чугунную сковороду, моя бабушка, а это были её руки, как вы, конечно, догадались, лёгкими движениями ножа насекала эти котлеты с обеих сторон, чтобы хорошенько прожарились, а то получатся внутри сырыми, тогда можно, не дай Бог, и отравиться... Потом эти руки месили тесто и раскатывали его тонко-тонко и нарезали из теста лапшу для традиционного куриного бульона. А он уже с утра млел в кастрюле у входа в жерло печи, - ароматный, с жёлтыми глазками куриного жира. А курочка была домашняя, вон они бегают по двору, несчитанные, пухленькие и кругленькие, не чета инкубаторским - синюшного цвета с тощими ногами и жутковато-длинными загнутыми когтями, и так же не чета теперешним бойлерным, распухшими от переизбытка антибиотиков. Ой, что-то я сильно ушла в сторону и потеряла бабушкины руки. А они тем временем и не собирались отдыхать! Ведь сегодня пятница, а с вечера наступит святая суббота. И надо успеть испечь хлеб на целую неделю, и всяких разных печенюшек для детишек, и кихалах с корицей и мёдом, и жаворонков с глазками-изюминками - на дворе ведь март, весна! И я помню эту огромную русскую печь, с выгоревшими уже поленьями дров, превратившимися в раскалённые золотые угли - самое время закладывать хлеб в поддон. А пока выпекается хлеб, своей очереди дожидаются сладости. Им же сильного жара не надо. И бабушка уже не спешит, уже сбавила темп, расслабилась немного - основная работа проделана. И она, не торопясь, смазывает желтком свои красивые булочки и про себя радуется им и любуется ими, это видно по её усталому, но улыбающемуся лицу... И всё будет готово к концу дня. Тогда уже можно будет надеть красивое платье, с заходом солнца зажечь свечи и сказать Богу хорошие слова и попросить у него мира, счастья и здоровья, прежде всего для своих деток. А потом всей большой семьёй сесть за стол и приступить к трапезе...
А завтра будет длинный день отдыха, когда не только не надо, а просто запрещено что-либо делать. И вот, чтобы, например, зажечь или задуть керосиновую лампу, надо звать соседку, которой нельзя ничего делать в воскресенье, а в субботу - можно. А ты отдыхай и всё! Но это же невозможно! В доме всегда есть что делать. На самом деле, и в субботу бабушкиным рукам находится много работы, но она уже проделывается тайком, чтоб потом не видеть осуждающих взглядов, поджатых губ и качания головой. А как же иначе? То младший внук опять укакался и виновато ревёт в углу. Надо срочно выкупать да постирать. То другой прежде времени потребывал кусок пирога и надо тайно, чтоб некто, случайно заглянувший в кухонное окошко, не увидел, как крадётся бабушка с ножом в руке в кладовую, где рядком выстроились румяные пироги.
А завтра - всё начинай сначала. Бабушка встаёт раньше всех и опять её руки колят щепки на растопку, разжигают огонь, ставят огромный чугунок с водой в печь, а потом режут, чистят, месят, раскатывают, варят, стирают, развешивают во дворе голубое от синьки бельё, а потом глажка, а потом обед, ужин, а потом ночь, которая наступала для неё самой последней... и так далее, и т.д. и т.д. И так каждый день. Не было тогда, в те далёкие годы ни газа, чтобы быстро согреть воду, ни ценрального отопления, чтоб не рубить дрова, ни стиральных машин, чтоб не тереть бельё на жестяной ребристой доске, ни холодильников, - не было ничего, чтоб руки моей бабушки не уставали и не состарились так быстро... 

 Клавдия Гребенщик

Художник Юрий Панцирев