Я перебираю их, как драгоценные камни- скупец, как четки- монах, как рукодельница-бисер…
Перебираю их в своей памяти, наслаждаюсь ими. Их никто не отнимет у меня…
Я могу воссоздать для себя те ощущения, которые были тогда. Те запахи и звуки , и даже интонации в разговоре.
Счастливые воспоминания.
Или чудесные мгновения…
Как назвать их-неважно. Важны только они сами. Иногда, когда есть время размышлять, я думаю, что эти крупинки времени и чувств – это и есть настоящее золото. Настоящее счастье. И даже смысл жизни я вижу в них. Один из ее смыслов, по крайней мере…

…Ты спишь, маленькая моя, сладкая, с молочно-кремовой кожей, на которой разливаются блики рассветного солнца, вставшего раньше нас и смотрящего сквозь щели вверху, на крыше… Ты поджала под себя крепенькие ножки…их хочется целовать, они такие трогательные… я боюсь разбудить, сажусь рядом и просто смотрю на тебя, а в груди разливается спокойствие и счастье…
…Ты проснулась и убежала в ванную, а простынка сохранила твое тепло и запах, который я люблю…В нем ярко прослеживаются сосновые нотки..сладко-хвойные. Это твой запах, и мне нравится лежать лицом в этой простыне и впивать его в себя…
Ночью мы засыпаем в позе «ложки»…ты поворачиваешься ко мне спинкой и просишь поцеловать… Люблю обнимать тебя сзади, целовать в шейку, прохладную гладкую кожу, спинку, плечи, проводить рукой, гладить тебя..и засыпать..так нежно… Эта нежность словно скапливается в ложбинке между нашими телами и хранится там всю ночь, согревая нас…
..Ты заезжаешь за мной, я открываю переднюю дверь, сажусь и музыка наполняет меня, а я падаю в музыку.
-Только там, где горным соком
Грудь земли ласкают реки,
Где глаза глядят на север
С ледяной тоской…
Мы едем по центральным улицам. Днем в центре ужасное движение, но ты ведешь авто, я бы сказал, железной рукой, окна открыты..их наполняет летний ветер и запахи города, а музыка вторгается в мои мысли и постепенно заполняет их полностью…
И старое-старое пианино в ночи зазвучит весною…
Но я уже
Темных окон
Задумчиво
Не открою…
В дороге смысл песен воспринимается ярче и глубже…даже песни о смерти не выглядят, не слышатся как грустные, особенно когда их поет Сурганова…
О смерти она поет так светло, что хочется просто слушать и отдыхать…и смысл их не кажется печальным, и сама смерть печальною не кажется…
И снова- песня гордая, даже торжественная. Ощущение пронзительной свободы. Сладко-вишневый запах салона. Ярко-алая обивка сидений с черной отделкой… Проносящиеся в окне машины, светофоры, супермаркеты и дома…
Это все-перед глазами, мелькание дневной суеты, жизни городской. А слышу:
Качнутся крылья за спиной,
Когда войдешь в мой спящий дом…
И эти минуты в машине для меня наполнены отдыхом своеобразным, покоем. Маленькое пространство- и столько простора… Маленький сладко-вишневый мирок, лаково-черный снаружи. Наша машинка, словно домик рака-отшельника…
Она тоже хранит нашу нежность, любовь и тепло.
И наши любимые песни.
И эти ощущения, которые принадлежат только нам…

…Симеиз, набережная, кто-то поет караоке. Песня мягкая и нежная, медленная, как летняя морская волна-ленивица. И мы танцуем с тобой, рука в руке и щека к щеке в традициях старых добрых фильмов(наверняка , вы это раньше видели в кино)…
-Как мы давно не танцевали! – шепчешь ты мне. – Когда же это было последний раз?
Я молчу. Я не помню.
-Сейчас, - и улыбаюсь тебе…
Темное море за парапетом доносит звуки , запахи и шорохи, присущие только ему- морю…
Танец с привкусом морской соленой свежести и ночной теплоты, воздух как ощущение бархата, касающегося обнаженной кожи…
Нежность, наполняющая нас…

…Камни, камни под ногами, осыпи и огромные валуны. Спуск. Скользкий широкий камень- «пляж» и прозрачная вода под ним. Море…почти девственно чистое…
Ныряем в его глубину и поражаемся красоте- в который раз…
Солнце проникает сквозь толщу воды, преломляя свои лучи, отсвечивая светло-зеленым…в темно-зеленой воде, в глубине- густо-синей…
Черный маленький краб быстро-быстро бежит от нас по камням…
Мы не пытаемся его поймать…
Ты ныряешь и достаешь маленькую ракушку-рапана…
Вода чистая и прозрачная, как слеза…
Наверное, по Крыму такое чистое море осталось только здесь, на Симеизских камнях и в Штормовом…
Ныряю..море разворачивает меня, уносит вверх, как я ни сопротивляюсь, не могу нырнуть слишком глубоко…
Ласковое оно..море…

…Штормовое…
Мы ныряем в очках и видим, как на дне колышутся блики солнца…Волны песка, накаты- и солнечная сетка, словно накинутая на них, это так красиво….Блики шевелятся- и кажется, что на дно моря кто-то накинул красивую такую, нежную теплую солнечную сеть…
На дне- раки-отшельники. Я ныряю, собираю их, а потом отпускаю…
Ночью, приехав, мы разжигаем костер, кипятим в привезенном железном бидоне воду и готовим чай из трав. Чай получается хороший, добротный, степной, с запахом костра…
Лежим и смотрим на звезды….Вокруг поют цикады….
Ночное море теплое, как молоко…

…И другой вечер в Штормовом.
Мы сидим и поем песни под Читать далее...

Реквием по любви.
Вечерняя маршрутка. Он сидит у окна. Усталый взгляд скользит по проносящимся мимо окрестностям города.
Скоро он будет дома. Жена ласково обнимет его и накормит вкуснейшей солянкой и картофельным пирогом. Собака обрадуется ему и задвигается всем своим гибким телом, виляя хвостом и выражая свой восторг по поводу его прихода.
Наконец-то день закончился, и он отдохнет несколько часов перед сном – дома, в кругу семьи.
Небо стремительно набирает темно-синий цвет. Ночь наползает на город очень быстро, за полчаса кто-то невидимый зажжет на небе звезды, а за ними- уличные фонари.
Чтобы все, кто возвращается, знали: не ночь еще, а- вечер…
Какое спокойное и сулящее приятный отдых слово- вечер!
Маршрутка едет, не набирая особой скорости. Скорее плетется, чем едет, в потоке машин, спешащих домой. В ней- люди, возвращающиеся с работы, еще не отошедшие от рабочих проблем, но уже мыслями – в проблемах домашних…
Эти люди в большинстве своем очень заняты. Все время, всю жизнь они куда-то спешат. С работы- домой, из дома- на работу. Замкнутый круг. Времени остается только на то, чтобы выпить в перерыве ароматный кофе, выкурить сигарету утром и вечером, потрепать по голове отпрыска, спросить, как учеба и услышать не особенно вразумительный ответ…
Работа и дом. Телевизор и кухня. Проекты и планерки. Матчи и сериалы…
Поток его мыслей прервала случайность. В маршрутку зашла девушка и села на сиденье впереди него.
В поле его зрения попали ее волосы.Блондинка. Между светло-русым и платиновым. Волосы очень густые, рассыпаны по плечам. Длинные светлые пряди переплетаются с более темными…
Волосы, похожие на легкий летний туман…
Знакомый запах духов.
POEM.
Сладкие их ванильные нотки он узнаёт до сих пор…хотя от парфюмерии далек..
Она любила их..тогда, давно.
Разве это она?
А что ж, вполне возможно. Она ведь переехала и наверное так же, как и он, возвращается с работы. По тому же пути, тем же маршрутом.
А то, что они уже лет 5 ни разу не пересекались…так ведь она раньше заканчивает работу…обычно намного раньше, чем он. Часа на два-три… У нее восьмичасовой. А у него- в принципе, ненормированный…
Вдруг девушка повернулась и он увидел ее профиль. На минуту.
Он был близорук, но очков не носил, считая, что они еще больше портят зрение.
Многого он не разглядел.
Но профиль был – похож- и не похож…
Она поднялась. Видимо, выйдет на следующей остановке.
И ему остро вспомнились те дни. В прошлом, словно бы в другой жизни. Странное ощущение…
Она любила черный цвет. Черная одежда и светлые волосы- выигрышный контраст. Так она считала.
Часто носила темные солнечные очки. Даже если на улице не было солнца, или же было, но совсем чуть-чуть…
Эта девушка, впереди – на ней тоже были очки.
Она- не она?
И макияж был почти незаметный. Только губы выделялись.
Она тоже так красилась…
Черная шелковая блузка, кожаные шорты и черные капроновые колготки…
Ничего лишнего.
Она- и не она.
Он помнил разные мелочи. Такие, как запах духов, детали одежды, тенденции вкуса, манеру наносить макияж… свои чувства по отношению к ней, ощущения, скрипучие двери комнаты, расшитое цветами покрывало на деревянной старой кровати…настольную зеленую лампу, невзрачный, оклеенный самоклейкой под дерево письменный стол… Полки, полные книг..Впечатления… первые попытки ухаживания…Запахи и звуки…Весенний, наполненный свежестью воздух двора…
Вот только ее самой в его воспоминаниях уже не было…
Смутный образ первой любви…он как-то незаметно стирался из памяти…уплывал.Какая она была? За что он ее любил? Он и не смог бы сейчас уже сказать этого определенно…
Их мира уже не существовало..Их чувств и отношений уже не было.
И все эти воспоминания принадлежали теперь только ему.
Он положил их на полку, как старые книги. В дальний угол памяти.
Вздохнул и запер на ключ.
Воспоминания, ощущения, чувства, оставшиеся у него с тех времен.
Это были: светлая грусть и вечная память.
Обычно они остаются, как память о мертвых.
Но девушка, оставившая после себя все это, была жива, здорова и замужем.
За другим.
Апрельская ночь наползала на город, все плотнее охватывая его со всех сторон – от центра к окраинам, по пути следования маршрутки…
Она остановилась на окраине города. Девушка вышла и обернулась зачем-то, посмотрев на него рассеянным усталым взглядом.
И пошла, перешагивая лужи, в надвигающуюся ночь…
Ее лицо нисколько не напоминало лицо той, давней…о которой остались воспоминания, столь неживые и размытые временем…
Хотя, кое-что, имеющее отношение к живому человеку, в них все-таки было. Ведь это только о мертвых говорят либо хорошо- либо ничего…
Светлая грусть и память – они не значили в его теперешней жизни, по сути, абсолютно ничего.
Лишь одна черта осталась в характере, приобретенная после того, давнего расставания.
Презрение к предательству.
Согласитесь, презрение можно чувствовать только к живым.
И- где-то на дне- благодарность.
За то, что не сложилось.
Благодарность за Читать далее...

Тоска.. и дождь за окном.. Он бьет по стеклу так надоедливо, что кажется – это какая-то изощренная пытка, вроде той, когда человека сажали и капали ему на голову по капле воды.. От этого можно сойти с ума. И спать не хочется. Не хочется ничего. Он заваривает чай на кухне. Пьет мелкими глотками. Вчера был серьезный разговор…Да, уже вчера. На часах уже два ночи. Она ушла, оставив тонкий запах своих духов по всей квартире. Она больше так не может. Больше этого не будет. Не будет продолжаться…
Слова безлики и сухи. Словно и не было того, о чем вспоминается настойчиво. Руки, губы, южное звездное небо, молодое вино , смех и песни под гитару… море.. запах моря пропитывает комнату, не дает дышать… Да нет, все это ерунда – море.. Какое море? Оно еще холодное.. Май… Ветер еще не приносит его запах в его квартиру.. Это просто дождь. Дождь и тоска. Одиночество…Тоска по нежности, которой хотелось укутать ее, как ребенка…Тоска по несбывшемуся, по прошлому и по будущему. И – капля грусти- о настоящем. Она ушла и унесла с собой всю нежность.
…Утро. В лужах отражается небо, такое ясное после дождя. Он прошел и тоска ушла, словно соседская черная кошка. И голубоглазое небо глядит на нее сквозь оконное стекло. Ее глаза голубые. Как это небо. Он открывает окно. И с распахнутыми створками в комнату врывается Солнце, свежесть и легкий ветерок. Он ерошит волосы у нее на макушке. Он высовывается в окно по пояс, втягивает в себя насыщенный озоном воздух, смотрит на просыпающийся город.
Спать совсем не хочется, хотя и минула бессонная ночь.Телефон снят с зарядки. Он включает плеер и под МЕТАЛЛИКУ варит себе кофе над газовой горелкой в маленькой турке. Наливает в одну из двух чашек тонкого белого фарфора, которые покупали они.. с ней. Пьет, обжигаясь, кофе без сахара. Черное в белом. Ничего не напоминает?
Нет, не напоминает. Это-не его жизнь. Его жизнь- она, как это небо, синяя с белыми пушистыми облаками. Метафора, аллегория… Пусть. Но все с сегодняшнего дня будет обстоять именно так, и никак иначе.
День. Душное марево над городом. Бетон и стекло. Мимо проезжают машины. Им тоже жарко – едут лениво, словно бензин кончается…
Нечем дышать. В воздухе летает тополиный пух. Раннее цветение.. такое тоже бывает. И она чихает, выходя на улицу, на крыльцо маленького тихого офиса в центре города. А мимо проносятся машины… Пыль вокруг и небо уже не синее. Оно грязно-серое. И с востока снова надвигается туча, как это было и вчера…
..Вчера она была в синем платье, облепившем ее фигуру… Как это может кому-то не нравиться? Она была прекрасна. Но слова ее были очень горькими, обидными, сухими. Как будто дождь забрал у них все соки и чувства. Они падали в душу, словно сухие листья. Было горько, словно посреди весны вдруг наступил ноябрь, холодный и промозглый…
Не вспоминать, не думать!
Он вдыхает пыльный воздух города разлук и спешит обратно в офисные стены. Его там ждут.
Работа.. Схемы, диаграммы, расчеты... А может, это просто нехватка свежего воздуха? И вот она открывает окно... Кондиционер сломался... в офисе душно и пыльно... Да и не любит она кондиционеры...
За окном собирается дождь. Как, снова? Он удивленно поднимает глаза вверх... Как красиво... Достает мобильник, фотографирует облака и тучи...
На небе темная, почти черная туча мирно соседствует с белым пухлым большим облаком... Странное дело! А солнце пробивается в щель между ними... А может, и не будет больше дождя?
Солнце прорывается сквозь щель все больше и больше, и туча уже не такая темная, она словно сияет по краям...
Он , покрутив мобильный в руках, набирает знакомый номер...
Все возвращается....Пусть сейчас – в мыслях...в словах..но все ведь еще возможно...
Ты же знаешь, все еще будет – поет радио за окном..
Точно. Все еще будет.

Я входил вместо дикого зверя в клетку,
выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке,
жил у моря, играл в рулетку,
обедал черт знает с кем во фраке.
С высоты ледника я озирал полмира,
трижды тонул, дважды бывал распорот.
Бросил страну, что меня вскормила.
Из забывших меня можно составить город.
Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,
надевал на себя что сызнова входит в моду,
сеял рожь, покрывал черной толью гумна
и не пил только сухую воду.
Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя,
жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок.
Позволял своим связкам все звуки, помимо воя;
перешел на шепот. Теперь мне сорок.
Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность.

Helgi_Alsgard ‎(16:01):
ого
сильно
Lis ‎(16:05):
щас еще че-нибудь пришлю..
Lis ‎(16:06):
прикол. он был безумно влюблен в Марину Басманову. однажды они сидели в гостях и за ней начал ухаживать какой-то мужик. а он сидел молча, а потом так же молча воткнул ему в руку вилку..
Бродский бесподобен. и я всегда плачу, еогда его читаю
Lis ‎(16:07):
Ты забыла деревню, затерянную в болотах
залесенной губернии, где чучел на огородах
отродясь не держат - не те там злаки,
и дорогой тоже все гати да буераки.
Баба Настя, поди, померла, и Пестерев жив едва ли,
а как жив, то пьяный сидит в подвале
либо ладит из спинки нашей кровати что-то,
говорят, калитку, не то ворота.
А зимой там колют дрова и сидят на репе,
и звезда моргает от дыма в морозном небе.
И не в ситцах в окне невеста, а праздник пыли
да пустое место, где мы любили.
Helgi_Alsgard ‎(16:07):
оо
Lis ‎(16:09):
а, потом эта Марина так же тихо подожгла занавески
представляю, как их друг от друга штырило.. так и не смогли вместе жить, а он всю жизнь ее забыть не мог
Lis ‎(16:12):
Поставим памятник
в конце длинной городской улицы
или в центре широкой городской площади,
памятник,
который впишется в любой ансамбль,
потому что он будет
немного конструктивен и очень реалистичен.
Поставим памятник,
который никому не помешает.

У подножия пьедестала
мы разобьем клумбу,
а если позволят отцы города, --
небольшой сквер,
и наши дети
будут жмуриться на толстое
оранжевое солнце,
принимая фигуру на пьедестале
за признанного мыслителя,
композитора
или генерала.

У подножия пьедестала -- ручаюсь --
каждое утро будут появляться
цветы.
Поставим памятник,
который никому не помешает.
Даже шоферы
будут любоваться его величественным силуэтом.
В сквере
будут устраиваться свидания.
Поставим памятник,
мимо которого мы будем спешить на работу,
около которого
будут фотографироваться иностранцы.
Ночью мы подсветим его снизу прожекторами.

Поставим памятник лжи.

Helgi_Alsgard ‎(16:12):
Вдова "Гастроли Дайков" главы 6-10 Понедельник, 07 Января 2008 г. 07:13 ( ссылка ) if ((utype == 1) | (comun>0)){document.write(' редактировать ');} + в цитатник +поставить ссылку
http://www.liveinternet.ru/users/1828123/post62726034/
Lis ‎(16:21):
Еврейское кладбище около Ленинграда.
Кривой забор из гнилой фанеры.
За кривым забором лежат рядом
юристы, торговцы, музыканты, революционеры.

Для себя пели.
Для себя копили.
Для других умирали.
Но сначала платили налоги,
уважали пристава,
и в этом мире, безвыходно материальном,
толковали Талмуд,
оставаясь идеалистами.

Может, видели больше.
А, возможно, верили слепо.
Но учили детей, чтобы были терпимы
и стали упорны.
И не сеяли хлеба.
Никогда не сеяли хлеба.
Просто сами ложились
в холодную землю, как зерна.
И навек засыпали.
А потом -- их землей засыпали,
зажигали свечи,
и в день Поминовения
голодные старики высокими голосами,
задыхаясь от голода, кричали об успокоении.
И они обретали его.
В виде распада материи.

Ничего не помня.
Ничего не забывая.
За кривым забором из гнилой фанеры,
в четырех километрах от кольца трамвая.

1958


а я там рядом живу
Lis ‎(16:23):
Маленькая моя, я грущу
(а ты в песке скок-поскок).
Как звездочку тебя ищу:
разлука как телескоп.

Быть может, с того конца
заглянешь (как Левенгук),
не разглядишь лица,
но услышишь: стук-стук.

Это в медвежьем углу
по воздуху (по стеклу)
царапаются кусты,
и постукивает во тьму
сердце, где проживаешь ты,
помимо жизни в Крыму.

вот это вообще истерика
Helgi_Alsgard ‎(16:24):
дааа
это-кто
Lis ‎(16:24):
это все Бродский
Helgi_Alsgard ‎(16:24):
оххх

Жила-была луковка. Но все ее почему-то считали тыковкой.
-Тыковка, иди обедать! – кричала луковке мама.
-Тыковка, идем гулять! – звали другие дети.
Но луковка одна лишь знала, что она- луковка, а никакая не тыковка. И очень из-за этого ей было неприятно и досадно. И характер у нее был от луковицы – жесткий и прямой, аж слезы выступали... И бедной луковке было уж вовсе не по себе от того, что все, решительно все считают ее тыковкой...
Она росла, росла, росла... И однажды, когда ее в очередной раз назвали тыковкой, разозлилась, как никогда, и вдруг выкрикнула во все горло:
-Я_ЛУКОВКА!!!
Ответом ей был дружный смех...
Но со временем к ее новому имени стали привыкать, и даже говорили следующее:
-Точно, это ведь луковка! И как мы этого могли не замечать!? Ну настоящая луковица!Овощ с характером!
И луковка сияла от счастья наконец обрести саму себя и гармонию с другими...

Я такой, каким хочу себя видеть) А дневник- главное, не усните, читая его)))