Странно, но почему-то именно по ночам
Она пишет стихи и тихонько с ума сходит.
Душу на растерзанье жаль отдавать палачам,
Она ей еще должна пригодиться вроде.
- Хватит уже писать! А ну-ка ложись!
И, пожалуйста, хватит со мной спорить!
- Лягу, конечно. Только вот зарифмую жизнь,
Что-то она начинает меня беспокоить.
А еще меня беспокоит такой вопрос:
Каков сейчас населения годовой прирост,
Построят ли через Неву еще один мост
И почему за любовь всегда третий тост?

Странно, но почему-то именно по ночам
Она отучает себя болеть и плакать,
Еще отучает не париться по мелочам
И не гулять без зонта под дождем и в слякоть.
- Ты почему не спишь? Ты сейчас одна?
Я тебя не пойму, я не вижу цели…
- Я не сплю потому, что сегодня луна
Обещала повеситься. Но батарейки сели.
А еще я курю, звоню твоему октябрю,
Обещаю с ним когда-нибудь пообедать.
Понимаю, что бесповоротно люблю
И не знаю, какого черта мне с этим делать…

Странно, но почему-то именно по ночам
Она особенно искренна и одинока.
Готова даже сдаться любым врачам,
Но только вряд ли они ей уже помогут…

Когда-то, когда мне было еще пятнадцать,
Мне хотелось все небо в себя вместить.
Я тогда еще не умела твоей притворяться
Каждую мелочь готова была простить.
А ты был готов меня на руках носить.

Когда-то, когда мне было еще семнадцать,
Но уже слетела наивность детская с плеч.
Я думала, ты начал во мне нуждаться
И как-то старалась душу твою беречь.
А ты мою почему-то пытался сжечь.

Когда-то, в мои далекие девятнадцать
(Сейчас уже кажется, что совсем не в мои).
Вдруг захотелось хотя бы кусочек счастья
Отмыть от грязи и от сырой земли.
Но… в твоих глазах высвечивались нули.

А в двадцать, срываясь на слово «милый»
Гордость свою, как капсулу, проглотив,
Поперхнувшись болью, я все же тебя простила,
В очередной на горло себе наступив,
А ты… просто пил мою душу словно аперитив.

Но… всему на земле когда-то нужно кончаться,
Так и кончились Мы. Больше уже не быть.
Я вот уже ожила, начала улыбаться,
И думаю,что когда-нибудь снова смогу любить.
А ты...А тебе... лучше меня отпустить.

Прежней меня больше нет. Я ее убила.
Скоро уже 22. Наглеца в глазах.
Да, я давно простила, давно забыла.
Пойми, все ушло. Ничего не вернуть назад.

Сегодня уже декабрь. Второе, блин, декабря.
А я без тебя дурею. Не дышится мне без тебя!
Мне без тебя не спится. Сны замедляют шаг.
Осень дрожит на ресницах. Осени ставят мат.

Ноябрь, что был так нежен, нынче слизал прибой.
Ты для меня неизбежен. Словно больна тобой.
Ты – моя пневмония, йода слепой дефицит,
Странная амнезия, прорвавшийся аппендицит.

И самое странное, знаешь, я не спешу к врачу.
Предпочитаю лечиться только плечом к плечу.

Мой мальчик, мне страшно. Катастрофически страшно и до судорог в междуреберье холодно.
Допиваю рассвет вчерашний. К намагниченным до беспамятства пальцам прижимаю твою голову.
Ты послушай, как обезумевшими толчками, тысячей разъяренных тигров, беснуются пульса нитки.
Я боюсь, меня не спасет ни чтение Мураками, ни зеленый чай, ни шестая симфония Шнитке.
Мой мальчик, мне больно. Твоего равнодушия осколочная граната раскромсала меня на части.
Ты теперь будешь петь сольно. А я пока для израненных наших душ пойду подбирать запчасти.
Я устала. Я безумно устала стучаться в двери твоей души, закрытые накрепко на тысячи «Может быть».
Ты, пожалуйста, только будь, пожалуйста, только дыши! А я? Я сильная. Я сумею тебя забыть

Кукла – не девочка, девочка – не кукла,
Хоть губки ее пухлы, а на щечках пудра.
Кукольное солнышко, кукольное утро,
Кукольная жизнь, но девочка – не кукла.

Кукольная девочка внешне симпатична,
Она душа компании и учится прилично.
Только в жизни все, увы, дихотомично:
В общем хорошо - не клеится на личном.

И блестят слезинками кукольные глазки,
Игры с этой девочкой могут быть опасны.
Легкие бумажные, сердце из пластмассы,
Жалости остатки забыла возле кассы.

Девочка холодная, как мяч внутри пустая,
В очереди в рай она уже шестая.
Памяти альбом в последний раз листает,
А к утру снежинкою на руке растет.

Но однажды вечером истина простая
Волной тебя накроет, болью распластает.
Губы долго будут сохнуть, повторяя:
«Она была не кукольна, она была живая…»

Прости, меня снова временно не существует.
В сети растворилась или в чернильных пятнах,
Повисла на крышах в виде стеклянных сосулек,
Да или попросту сердцем спустилась в пятки.

Стоптались, быть может, мои тормозные колодки?
Я долго жила не вдохом, а сдавленным выдохом.
А жизнь – то по сути своей – это те же колготки,
Рвется всегда перед самым финальным выходом.

А, может, я под наркозом? Иль в високосной коме
На год задержалась, твоих зачиталась сказочек.
Запуталась в леве-праве, в медовом сене-соломе
На сердце начИркала сборник тупых отмазочек.

Да все это, в общем-то, скоро лишится смысла.
Почти как в той жизни,пятьсот sms назад…
Меня не спасут ни твои мегабайты, ни мегачисла.
А сможешь ли ты без меня снова быть крылат?..

Непонятно за что она любит стрекоз,
Непонятно зачем пишет в стол стихи.
Очень любит водить дураков за нос
И носить фиолетовые сапоги.

Часто за полночь пьет черный крепкий чай,
До утра не ложится спать
Может глупость сморозить вот так, невзначай,
Чтобы локти потом кусать.

Упивается часто своей тоской
Беспричинно умеет грустить.
Только как ни крути, остается собой
И другой ей уже не быть.

Любит пить глинтвейн и кальян курить,
Без зонта под дождем гулять.
Но прошу, ты ее не спеши судить
Лучше просто попробуй понять.

Услышь меня, прошу, моя мечта!
Пусть я не та, пусть я теперь не та,
И в сердце вместо кружев суета.
Чужие губы, мысли, руки, номера…
Я наизусть забыла ВСЁ вчера.

Я в новый год, я с чистого листа,
Самоубийцей бросилась с моста,
Моя мечта, поверь мне, я чиста.
Быть может, я теперь одна из ста
Морщинок тех, что теплятся у рта.

Внутри скрывала тысячи миров,
Которые за яркой мишурой из слов,
На перекрестках стран и городов
Растоптаны. На крыльях у ветров
Я засыпаю, но совсем не вижу снов…

И шрамы на запястьях, как штрихкод
Дают понять, каким был этот год.
Разгромлен в прах иллюзий моих дот,
Еще чуть-чуть, последний эпизод…
И все пройдет, я знаю, все пройдет!

Как вычеркнут из алфавита ер и ерь,
Так боль и страхи от былых потерь
Вычеркиваю. Начинаю жить теперь,
Закрыв за этим годом плотно дверь.
Мечта моя, ты только в меня верь!

Это вовсе не больно, мама,
Это будто бы с сердца бритвой,
Счистить наледи килограммы
И услышать глухие ритмы,
Снов увидеть кардиограммы.
Это вовсе не больно, мама.

Мама, это совсем не страшно,
Слов инъекцию прямо в пульс.
Это будто рассвет вчерашний
Выпить залпом. Пусть горек вкус.
Мегабайтами зашифрован
Моей памяти мегахолод.

Мама, это уже привычка -
Улыбаться, твердить: «Отлично»,
Даже если внутри вулкан.
Я бы рада кому-нибудь сдаться,
Быть живой, а не только казаться.
Но у грусти заел стоп-кран.

Мама, это совсем не больно -
Незажившие раны солью.
Зарубцуется, отболит.
Просто это зовется любовью,
Когда чувствуешь даже бровью,
Как сознание сходит с орбит.

Она распускает волосы, чуть обнажает плечи и начинает петь.
И как ни старайся, тебе ее не понять, тебе за ней не успеть.
Ее голос, слова ее песен, ее дыхание обжигают, как будто плеть.
Ей суждено летать, ей суждено сгореть.
Он открывает крышечку пианино, ухмыляется и начинает играть.
Он стремится ее сломать, по частям разобрать, на ленточки разодрать.
А она хохочет, хохочет так, что ее хочется убивать.
Он ее умоляет: «Ну, может быть, хватит, Кать?»

«Когда будет хватит, ты сам поймешь, сразу же непременно поймешь!
Замиксуешь свои сомнения, тоненькой липкой струйкой немую ложь,
Слегка перемешивая со льдом, в сердце мое вольешь.
И я, может, буду твоей от корки до корки, от волоса до ногтей,
Как говорится, рядом и сплошь.
А пока…
Пока не печалься, стучи по клавишам, черные – белые, белые-черные наперебой.
Больше не бойся, ты - железо, а я магнит, вечно буду следовать за тобой,
Только ты постарайся, чтобы мой мир и впредь был такой же оранжево-голубой.
А я, в свою очередь, помолюсь и попрошу Его присматривать за тобой».

Я для тебя запасной вариант. И, увы, не больше,
Но и не меньше. Это, наверное, стоит учесть.
А может, забросить все и уехать в Польшу?
Без всяких «обдумай», «пересмотри» и «взвесь»,
Без осточертевших «мне не с тобой не спится»
Просто купить билет, чтобы годен во все края…
Запомнить, как греешь солнышко на ресницах,
И затеряться снежинкой в карманах у января.
Сбросить лихую спесь и пропить привычки,
Больше не думать о тех, что целуются не любя.
Ждать тебя – все равно, что промокшие спички
Молить о пощаде в мороз, прося подарить огня.
И все эти девочки, что ночами с тобой засыпают,
Уткнувшись лицом в ключицу, в спину, в плечо,
Лелея надежды о вечном счастье, еще не знают,
Что ты обречен для их сердца стать палачом.
А я? За меня не бойся, я – вечный трудяга-смайл,
Я – человек к футляре, который давно мне мал.
И напоследок скажу тебе: «My dear sweety i’ll
Be back». Только дай мне знать, что момент настал…

Не кури, моя девочка, дым рассеется, боль останется.
Никотиновый привкус только усилит боль.
И свинцового прошлого груз, что из пальца в палец
Перекатывается, перетрется со временем в соль.

Больше спи, моя девочка, сон полезен для организма,
Не смотри по ночам в окно, не пиши стихов.
Замени свои «наплевать» и «похрену» эвфемизмами,
Даже если в этот город больше не возят слов.


Даже если то, что меж ребер давно не зовется сердцем,
И пускай бормочет, как гул проводов в метель.
Вместо рук его научись о чашку горячего чая греться,
И по пальцев щелчку внутри зажигать апрель.

Все пройдет, моя девочка, он останется вне контекста,
Опечаткой в строке, несказанным вслух «прощай»,
Зарубцованной язвой, забытым привкусом детства…
And don't cry, my dear baby, don't cry, don't cry…

(с)

В пыльной Москве старый дом в два витражных окошка
Он был построен в какой-то там –надцатый век.
Рядом жила ослепительно-черная Кошка
Кошка, которую очень любил Человек.

Нет, не друзья. Кошка просто его замечала –.
Чуточку щурилась, будто смотрела на свет
Сердце стучало… Ах, как ее сердце мурчало!
Если, при встрече, он тихо шептал ей: «Привет»

Нет, не друзья. Кошка просто ему позволяла
Гладить себя. На колени садилась сама.
В парке однажды она с Человеком гуляла
Он вдруг упал. Ну а Кошка сошла вдруг с ума.

Выла соседка, сирена… Неслась неотложка.
Что же такое творилось у всех в голове?
Кошка молчала. Она не была его кошкой.
Просто так вышло, что… то был ее Человек.

Кошка ждала. Не спала, не пила и не ела.
Кротко ждала, когда в окнах появится свет.
Просто сидела. И даже слегка поседела.
Он ведь вернется, и тихо шепнет ей: «Привет»

В пыльной Москве старый дом в два витражных окошка
Минус семь жизней. И минус еще один век.
Он улыбнулся: «Ты правда ждала меня, Кошка?»
«Кошки не ждут…Глупый, глупый ты мой Человек»

Она никогда не бывает одна.
Она никому ничего не должна.
Она никого не будет искать.
Она не умеет любить и прощать.
Она не мечтает, не любит, не ждет.
Она тихо курит. В душе ее лед.
Она на вопросы не ищет ответ.
Она умирает, ее почти нет.
Но что-то тревожит порою в тиши
Осколки ее недобитой души,
Она помнит образ, холодный, как лед,
Он колет ей мозг и уснуть не дает.
По венам тихонько бежит кофеин,
И снова она среди каменных льдин,
И хочется крикнуть, но голоса нет;
Образ любимый растает… Рассвет.
Она будет утром, какою была,
Холодной, надменной, сгоревшей дотла,
Циничной и злой, знавшей, что значит боль,
На раны других сыпля мелкую соль.
Но ночью придет светлый образ во сне,
Она лишь одна знает, что это с ней,
Что будит в ночи, что волнует ей кровь:
Она иногда вспоминает любовь.

Она домой приходит очень поздно,
Снимает шпильки, не включает свет.
Последний шанс уже не просит слёзно,
Ей с восхищением все смотрят в след.

Глаза поярче, нарумянив щеки,
Включая песню о любви в своём айподе,
Она не громко так слагает строки,
О жизни, людях, о живой природе.

Не любит осень только за простуду,
И носит белый, очень длинный шарф,
Из ревности уже не бьёт посуду,
И выпивает вновь на брудершафт.

В метро знакомства больше не заводит,
Лишь улыбается, не оставляя номер,
Мимо тебя, уверенно проходит,
А ты страдаешь: «лучше бы я помер».

Осколки прошлого неловко собирает,
Боясь поранить нежные запястья,
И так надолго снова пропадает,
Прости, ей просто не хватает счастья…

(c)

Погода каждый раз нетерпелива:
То снег, то дождь, то распроклятый зной.
Ваш кавалер сказал Вам у залива:
«Я Вас просил не следовать за мной.

Вы слишком неприметны, дорогая.
Я удивлен – Вы верите словам,
Всю истину умело отторгая.
Поймите, больно нынче только Вам»

Но все не так. Вам, черт возьми, терпимо!
И горько так, как горек шоколад.
И Он ушел. А люди плыли мимо,
Смывая грех неписаных баллад.

«Сегодня на любовь большие скидки» -
Кричал торговец: «Дешево продам!»
И мальчик в старой латаной накидке
Спросил: «Вам тоже холодно, мадам?»

Она ходила по крышам домов и машин
Она забывала всех тех, кто портил ей жизнь
Она была кошкой и грацией и душой
А Город под ней был уютный и небольшой

Она ненавидела всех кобелей и сук
Она обожала птиц за свободу рук
Она не умела летать, но любила высь
Она хохотала над тем, кто шипел ей: «Брысь!»

Она признавала лишь воду и молоко
Всегда обходила то место, где глубоко
Смотрела своими зелеными сказки снов
И знала: Слова бесполезны - важно без слов

Она улыбалась, мурлыча простой мотив
Была импозантна лишь с теми, кто был учтив
А Город под ней был уютный и дорогой
Ведь Город ее понимал как никто другой

17.11.08

Мы умеем играть в "молчанку",
Чтоб казаться друг другу хуже.
Я леплю из себя "засранку",
Типа: "Ты мне совсем не нужен..."

На твоих мыслях три печати,
Гриф "секретно" и семь паролей,
И ты явно не хочешь, кстати",
Чтобы я была в главной роли.

И, наверное, лечишь скуку
Мною... вот это страшно,
Но ведь держишь же мою руку,
И, по-моему, это важно.
(с)

Больше не будет новых книг... Я раньше ждала каждый новый фильм, а теперь не будет новых фильмов о Гарри Поттере.. я больше не буду смотреть на календарик и высчитывать сколько же осталось до премьеры.. А такое чувство, что вот, недавно, я только познакомилась с миром Гарри Поттера.. Не верится, что завтра всё это закончится((
Гарри Поттер, Мальчик-Который-Выжил, останется в сердцах фанатов Поттерианы навсегда..
Когда я, 80 летняя старушка буду сидеть в своем кресле и читать Гарри Поттера, моя семья спросит меня: "Через столько лет?", я отвечу: "Всегда."
[586x293]

Сколько же радости у меня было))
[700x561]