[250x375]
В высказываниях критиков и журналистов о театре «У Моста» есть одна примечательная тенденция - попадаются очень загадочные и необъясняемые логически высказывания о том, как «мистическим, магическим, чудесным образом» Сергей Федотов вкладывает, вмещает свою режиссерскую идею во внутренний мир своих актеров. При этом профессиональные критики недоумевают по-настоящему и при попытках описать такой метод работы могут только загадочно намекать на то, что театр «У Моста» работает как алхимическая лаборатория.
Чудо-метод Федотова гениален и прост, поскольку вдохновлен, прежде всего традициями психологического театра в варианте М. Чехова и Е. Гротовского. Их опыты строения спектакля концентрируются вокруг фигуры актера - самого сложного режиссерского инструмента в диалоге со зрителем. Федотов выбирает именно этот путь.
Зрителей театра "У Моста" поражает феноменальное воздействие спектаклей Федотова - возможность наблюдать, как на сцене разворачивается здесь и сейчас живая история, сочиняемая и переживаемая в пределах сцены. При этом его эстетика спектаклей всегда строится в гротескной манере - нужны яркие внешние образы, дерзкие и запоминающиеся. Именно за счет них сплетается кристалльно чистая атмосфера его спектаклей, в которой не искажается ни жанровая составляющая, ни художественный мир автора, ни законы сценических событий. Неслучайно, репетиционный процесс в театре "У Моста" никогда не останавливается, каждый спектакль играется и анализируется актерами и режиссером как премьерный, как единственное и уникальное событие, в котором встречаются сознания автора, режиссера, актеров и зрителя.
Но что самое удивительное, что на репетициях Федотова, между ним и актерами творятся те же необъяснимые невидимые диалоги, которые так поражают зрителей, приходящих на спектакли театра "У Моста". Но если зритель в диалоге со спектаклем только внутренне подчиняется атмосфере, становится эмоционально причастным историям и героям, то "мостовские" актеры и внутренне и внешне существуют в том высказывании и идее, которую направляет на них их режиссер. Он "завлекает" и "заговаривает" актеров, отвлекает "лирическими отступлениями и "фокусами", а тем временем между ними налаживается очень напряженная неслышная и невыразимая словесно беседа, возникает эффект подразумеваемого, общего сверхпонимания той истории, о которой они будут рассказывать со сцены.
При этом для спектаклей психологического театра Федотова актуальна следующая формула: в созданном им сценическом пространстве - "режиссер обличен в молчание", поэтому возникает полная иллюзия его отсутствия и кажется, что на сцене все само движется и трепещет. Но это только кажимость. Федотов выстраивает модель мира для каждого спектакля так жестко, что актер становится его органической частью, начинает чувствовать негласные законы существования для конкретной истории. Режиссер указывает актерам, где находятся его границы и сущность, источники силы и энергии. Формальная сторона сценического пространства – это уже вторичные методы для Федотова. Психофизика актера – становится главным способом выражения идей Федотова и атмосферы всего спектакля.
Секрет Федотова – еще и в том, что он по-настоящему хороший актер. Он - человек-театр, умеющий создать сам для своих актеров весь спектакль водиночку, открыть для них через себя все тончайшие детали пьесы, весь мир драматургической истории, все скрытые повороты диалогов, интонаций. Как гениальный читатель своих любимых драматургов, он всегда очень точно находит в биографии и художественном мире Гоголя, МакДонаха, Стокера, Булгакова и др. - главный парадокс, центральную тему, к которой стягивается все их творчество и мироощущение. А открыв этот "нерв", режиссер виртуозно достраивает, сочиняет свою уникальную авторскую вариацию. В этом смысле, в театре "У Моста" никогда не лукавят, говоря : "Мы умеем ставить так, как написано в пьесе".
Удивительно, но при таких уникальных сверхчувствительности и литературной и режиссерской интуиции Федотов умеет "заразить" всех процессом репетиционного поиска и сочинительства. Он учит артистов следовать за собой, превращает их тонких и отважных "проводников" смысла. Тех, кто вместе с ним способен "сражаться" за живой и кристально честный театр.

“…Природа одарила Федотова невероятным запасом энергии. В другом столетии из него получился бы отличный флибустьер! Он поглощен своей работой самозабвенно, если его удручают болезни или усталость – рецепт простой – надо увеличить нагрузки! С разбитой головой после аварии, с сердечным приступом, с воспалением легких он припадает к своему театру, как к целительному роднику! Даже в отпуске он ухитряется находиться на своем рабочем месте. Он беспощаден к себе и к своим соратникам. Рабочий день его актеров начинается в 12 дня и заканчивается в 11-12 ночи. При этом праздно слоняющихся актеров он не терпит , они в театре не задерживаются. Каждый должен Служить делу Театра! Сам же он успевает за день переделать тысячу дел, побывать в разных местах, переговорить с многими людьми, решить множество проблем, чтобы театральный механизм работал бесперебойно. Он вообще не понимает, как это человек может прийти в театр, поработать и уйти отдыхать, выбросив все из головы. Он убежден – театр – это не профессия, это стиль жизни. Не больше - не меньше. Он ФАНАТИК ТЕАТРА. Когда актеры женятся, разводятся, рожают детей, болеют, хоронят своих близких, он смотрит на это терпеливо-сочувственно, но с искренним недоумением – как эти перипетии могут повлиять на Главное Дело всей жизни! В его собственной судьбе события личные напрямую связаны с театральными, и они являются всего лишь вешками значимых для его театра событий.
К чему он стремится? Чего добивается? Он создает театр правды. Но не просто правды реального мира. А совсем иной Правды, окончательной, бытийной. А еще – он создает театр Автора. Правды авторского голоса, авторского слова, авторского мира. Ведь автор своей художественной интуицией уже прикоснулся к Высшим, Вечным, Абсолютным Истинам. И не надо «переписывать» Гоголя, Булгакова и Шекспира, нужно услышать, что они говорят. Он отдает предпочтение классике, потому что в ней закодированы такие художественные структуры, которые позволяют проникать в самые глубинные пласты Бытия. Он уверен, что все мы живем в этом мире не просто так, что есть Высшая сила, Высшая предопределенность во всем, что с нами происходит. Он знает, что ему дана Чудесная способность чувствовать, слышать эту силу, интуитивно, своей духовной природой прикасаться к этому Высшему началу. Эту способность он умеет внушить актерам. Поэтому его работа с актерами совершенно уникальна. Он охотно принимает в театр новых артистов, но внимательно смотрит, насколько восприимчив актер, насколько развита его интуиция, насколько он человечески тонок в восприятии мира, искусства. Для Федотова неважно,если актер ничего не умеет. Техника – дело наживное. Главное, - способен ли актер к духовному развитию. Те, кто предпочитает не затрачивать душевные силы, чаще уходят. А остаются – настоящие, услышавшие гул высших энергий. Да и зрители любят его театр за то, что во время спектакля они напитываются мощной духовной силой, которая открывает внутренние энергетические ресурсы...»

[400x300]
По словам самого МакДонаха, он никогда не планирует заранее точное развитие истории. Он просто берет идею и играет с ней. Так, сценарий «Залечь на дно в Брюгге» начался с размышлений о сотнях пуль, которые летают по съемочной площадке какого-нибудь фильма.«Я всегда удивлялся тому, куда деваются все эти блуждающие пули! И что случается, если пуля поражает не ту цель… И что будет, если один сказочно милый человек случайно убьет другого сказочно милого человек», - рассказывает МакДонах.
В сценарии «Залечь на дно в Брюгге» он соединил эти абстрактные рассуждения с одним из своих жизненных эпизодов. Во время своего отпуска в Брюгге МакДонах сначала был необычайно поражен средневековой красотой города. «Но в конце второго дня, - вспоминает он, - я понял, что начал тосковать и мне страшно захотелось выпить. И только оба чувства встретились внутри меня – вообще вдохновение ведь любит пьяных и сумасшедших – я подумал о том, чтобы здесь могли делать два парня, которым просто приходиться слоняться по этому живописному городу!»

"Тщательно, до мельчайших подробностей выстраивая на сцене быт (первый пласт), Федотов всю ответственность за ирреальность возлагает на плечи актёров (второй пласт). И неожиданно они начинают друг с другом качественно взаимодействовать. На фоне столь подробно сочинённой реальности отчётливо начинает ощущаться странность поведения помещённых в неё персонажей, их инородность. При этом актёры не обживают это пространство, они «вживают» своих героев в него настолько органично, что вряд ли можно увидеть зазор или искусственность проведённой операции. Всё правдоподобно. Если идёт дождь, то зонт и плечи актёра обязательно мокрые, если открывается кран, то из него течёт вода, если включается газовая печь, то обязательно появляются синие язычки пламени. Однако все без исключения участники спектакля настолько свободно чувствуют себя среди этих декораций, настолько органично взаимодействуют со сценической реальностью, что способны подняться до внебытовой сферы, доходящей порой до притчевой иносказательности. Достигается это умышленным «выпрямлением» создаваемых образов, впрямую сопряжённых с «примитивностью» самих персонажей пьесы. Выявляя какую-нибудь одну, но очень яркую черту, прорисовывая в характере действующих лиц один, но слишком отчётливый штрих, помогающий не только идентифицировать персонаж в структуре выстроенных в спектакле отношений, но и задать ему характерный поведенческий мотив, близкий к эксцентричной типажности как способу сценического существования, актёры достигают той притчевой многозначности, которая изначально заложена в пьесах ирландца.

В итоге, точное попадание в интонационное поле ирландского драматурга приводит к высвобождению из недр спектакля мощнейшего нравственного кода, необходимого для очищения, катарсиса. Не случайно спектакли пермского театра считаются лучшими адаптациями МакДонаха на российской сцене. Пока это действительно так. Отсутствие внутреннего закона ведёт к внешнему беззаконию и агрессивному насилию. Нравственному, религиозному, политическому — нет никакой разницы. В спектаклях «линэнской трилогии» этот закон у каждого свой и договориться с законами других людей очень непросто. Тогда-то и наступает эпоха насилия и ценностных переоценок, ведущих к слому отношений с огромной трещиной в плоскости духа и нравственных ориентиров. Вопрос, заданный пермским театром — это прежде всего вопрос веры, не только как нравственного закона, но и веры в человека, как модели иных отношений, в совместное сосуществование друг с другом. Ещё немного и распятие на стене поменяется местами с орудием убийства. Может ли кто-либо остановить этот процесс полной деградации эгоистического, разрушающегося сознания? Ответ утвердительный: да, может. Кто? Как ни странно, но человек. Вот только какой ценой? Ценой собственной смерти? Чего же тогда стоит вся эта «грёбаная жизнь»? Или ценой личной ответственности за другого человека? Ответ на этот вопрос режиссёр Сергей Федотов оставляет на совести каждого зрителя, посмотревшего спектакли. Но в данном случае важно другое: до тех пор, пока театр способен задавать подобные вопросы, смерть ему не грозит".

[200x283]
С Аранскими островами, ставшими пространством и идеей для целой макдонаховской трилогии и легендарного фильма Р. Флаэрти "Человек из Арана" (1934), связана по-настоящему "темная" литературная история. Так, выдающийся ирландский драматург Джон Миллингтон Синг до своего путешествия в Аран был обычным литературнным критиком, писавшим о французской литературе. Но после встречи с У.Б. Йейтсом, который убедил Синга сеъездить на острова, появилась одна из лучших комедий в мировой драматургии "Повеса с Запада", а критик-Синг превратился в Синга-драматурга. Биографы утверждают, что и все другие пьесы Синга были написаны им именно на Аранских островах.

Получилась удивительная, трогательная, печальная и смешная история о жестокости, доброте, коварстве и самоотверженности; очень человечная комедия с сюжетной интригой, которую нельзя предугадать. Федотов окунул МакДонаха в густой сценический натурализм, скрупулёзно отыскивая поступкам героев убедительные психологические основания. Пермскому режиссёру удалось главное – подобрать ещё один ключик к МакДонаху, найти верный тон, правила игры, обойти капканы чернушности и мелодраматизма и сохранить содержание.

Все герои МакДонаха – эти колоритные чудища и чудики, походя оскорбляющие и изводящие друг друга, – внезапно поражают неожиданной добротой и самоотверженностью. Девяностолетняя мать-алкоголичка (в которой неожиданно узнаёшь красавицу Галину Гринберг!), методично и хладнокровно спаиваемая собственным сыном – местным сплетником, ньюсмейкером-самоучком по прозвищу Пустозвон (замечательное исполнение блистательного Ивана Маленьких). Привычно сквернословящая и разбивающая так же бездумно, как сердца ухажёрам, куриные яйца о лоб родного братца красотка Хелен по прозвищу Чума (Марина Бабошина). Но потом на жалкие пенсы, заработанные убийством гуся и кота, эта шалая девка купит телескоп, на котором её заторможенный братец Бартли (Анатолий Жуков) помешан не меньше, чем на дешёвых американских конфетках.
Ну и, конечно же, изумительно сыгранные тётки – Кейт (Ирина Ушакова) и Эйлин (Ирина Молянова), вырастившие сироту Билли после гибели его родителей и впадающие в кататонию при известии об его отъезде. Одна – медлительная старая дева, «вещь в себе», в трудные минуты разговаривающая с камнями, вторая – большой, толстый, недоразвитый, но добрый ребёнок, на «нервной почве» уничтожающий огромные запасы «чупа-чупсов».
Здоровенный Малыш Бобби, согласившийся вопреки предрассудкам (калека в лодке – не к добру) помочь парню с отъездом, и замотанный доктор, не забывший клятву Гиппократа и ежедневно терпеливо выполняющий свой долг, – точные, внятные, правдивые, просто «станиславские» работы Дмитрия Алмазова и Андрея Молянова.
Здесь могут прибить, но без злобы, задразнить до смерти, но без всякого злорадства. Здесь умеют любить, а жалеть ещё не научились. Но именно любовь в многослойной «упаковке» обид, непониманий, комплексов играют самозабвенно (и все – талантливо!) актёры «У Моста» в этом спектакле. Любовь к ближнему на забытом Богом острове не декларируется, но, как гримаса самого чёрного юмора, она здесь, мы убеждаемся, есть!

"Пермские новости", №7, 2009
Маргарита Неугодова

[250x250]
МакДонах о себе: «Даже в детстве я всегда старался отстраненно и скептично думать обо всем том, что насильно впихивали мне в голову. Я всегда в своих взглядах был абсолютно левым, или пацифистом, или ангелом-анархистом, который воспитывался
на эстетике панка. Я противник любых форм национализма».
Действительно, детство МакДонаха совпало с самой кровавой фазой североирландского конфликта. И несмотря на то, что его родители всегда симпатизировали католикам, МакДонах относился с большим подозрением к акциям Ирландской Республиканской Армии и тому сентиментальному культу героев, погибших в фанатичной борьбе за свободу Ирландии.
Природу своей скептичности к любым формам проявления ВЛАСТИ МакДонах объясняет своей любовью к музыкальному творчеству групп Clash и Pogues, сочетающем сырую, кровожадную агрессию Sex Pistols с лиричностью и повествовательностью традиционных ирландских баллад. По его словам именно эта музыка научила его пониманию ирландской культуры и ее восприятия. Даже когда ирландско-британские панки пытались деконструировать прошлое Ирландии, они все же сохраняли драгоценную лиричность, интонацию и любовь к национальной музыке. "Может быть, бессознательно я начал следовать этой же логике: брал ту часть ирландской культуры, которую любил и уничтожал то, что ненавидел".».

Николас Хитнер, один из первых постановщиков пьесы «Калека с острова Инишмаан», говорит, что «МакДонах как истинный ирландец умеет ощущать мертвенность и фальшивость мира, но в то же время в Мартине есть черта английской живости, сарказма, нахальства. В нем говорит голос улиц южного Лондона. В этом кроется загадка его двойственности – в экстремальном сочетании сентиментальности и жестокости. Все его пьесы литературно не чистокровны: они написаны на английском языке, внутри которого прячется священный, древний гэльский язык».

Любимый актер МакДонаха-кинорежиссера - голливудский ирландец, актер Колин Фаррел попал на 2-ое место рейтинга самых невероятных поступков ЗВЕЗД следующим образом. Фарелл, сбивший нищего, переходившего дорогу в неположенном месте, выступил в роли самого настоящего благодетеля потерпевшего. Он усадил бомжа (только испугавшегося, но не травмированного) в свой автомобиль и отправился «замаливать грехи» — в бутики.

В магазинах дорогой одежды и обуви Колин купил растерявшемуся гражданину без определенного места жительства и занятий не только ботинки, костюм и пальто (за 500 долларов!), но и дюжину носков, трусы, майки, носовые платки... Чтобы вся эта красота не портилась на улице, актер снял бомжу квартиру, оплатив ее на год вперед. И напоследок Фаррелл порадовал пострадавшего увесистой пачкой 20-долларовых купюр — только что из банкомата, в которой насчитывалось 10000 долларов.
http://www.zavedi.ru
[430x300]

Брат МакДонаха окончил школу в 17 лет и, решив быть писателем, стал жить на пособие по безработице. Едва МакДонаху исполнилось 16 лет, он последовал примеру брата: «Я не знал, чем хочу заниматься, – говорит МакДонах, – но я не хотел учиться какой-то определенной профессии. Я даже работать не хотел. Я просто не хотел, чтобы у меня был начальник». Его мать настаивала, чтобы он нашел работу, ходил собеседования. Но МакДонах предпочел счастливо существовать на 50 долларов в неделю, полагающиеся в качестве пособия по безработице, сидеть дома, смотреть телевизор и читать книги, которые приносил домой брат Джон. Романы Набокова, рассказы Борхеса…

«Каждая книга или музыка, что я читал и слушал, были сперва замечены и оценены моим братом... Может быть, так было лучше, ведь меня насильно не погрузили в чтение литературы, которую я безумно не любил в школе. А таким образом я смог ощутить настоящую любовь и тягу к ней. Я читал у Борхеса все подряд - он научил меня категориям и принципам повествования и способу «думать вовне» – переводить язык своего внутреннего мира, нематериальной идеи на язык литературы. Так я научился разворачивать абстрактную историю во времени и пространстве».

В 16 лет МакДонах сочинил свою первую историю: «В тот момент, когда маленький мальчик в сумерках стоял на мосту, к нему подошел незнакомец. Это был мужчина с телегой, в которой стояли клетки с животными. Но мальчик, пересилив свой страх, решил заговорить с мужчиной и даже предложил незнакомцу разделить с ним свой ужин. Перед тем как уйти мужчина сказал, что хочет дать мальчику кое-что, ценность чего он сейчас не поймет. Мальчик согласился принять странный подарок. Тогда мужчина достал из кармана нож и отрубил мальчику палец правой ноги. По дороге незнакомец выбросил отрезанный палец крысам, которые полчищами бежали из города.

Смысл странного дара открылся позднее. Оказалось, что незнакомец оказался тем, кто спас Гамельн от чумы и крыс и тем, кто похитил всех детей из города из-за того, что старейшины отказались наградить его за спасение. Единственным выжившим ребенком оказался тот самый мальчик. Из-за отрезанного пальца он отстал от детей, которые как под гипнозом следовали за похитителем».

«В тот момент, когда я закончил записывать эту фантазию на бумагу - вспоминает МакДонах, - я ощутил себя так, как будто до меня обязательно кто-то должен был придумать эту историю, но почему-то не сделал этого – и поэтому пришлось мне».

Я представляю себе эстафету: цепочка, бесконечная цепь из людей. И они из рук в руки передают друг другу огонь. (Я никогда не видел эстафету, но я так её себе представляю)
И не дай Бог, если кто-то упадёт, устанет, я не знаю, не сможет подхватить факел и передать его дальше. И процесс остановится. И вот есть люди, которые всегда готовы подхватить этот чёртов факел.
Я, конечно, о режиссёре Сергее Федотове. Он- из этих людей. Магистр театра, он не даёт драгоценному огню погаснуть. Он в профессии и профессия в нём. Пафосно? наверно. Но это он виноват. Он навеял эти образы, ассоциации.
В нашем театральном деле много неряшливости, неумения и пустоты. И лени. И тупости. И равнодушия. Много непрофессионализма и дилетантизма.
А он – сама энергия. Он- вечный двигатель. Он- настоящий профессионал..
МакДонах в пространстве русского театра! Как это возможно? Такая мысль впервые пришла Федотову. Он привёз в Россию загадочные ирландские пьесы. И он скрестил русскую душу артиста с этой странной, непонятной, ирландской душой. И вырастил трилогию. Первый в России.
Москва. «Золотая маска». Театр «У Моста» даёт «Сиротливый запад».
И мы переселяемся туда, куда ведёт нас режиссёр. В эту странную ирландскую компанию. В этот загадочный мир ирландского захолустного городка, где живут придурковатые братья Конноры, алкоголик и дерзкая школьница Гёлин, продающая из-под полы спиртное. Это очень смешная компания. Но мы сочувствуем ей, сопереживаем, смеемся и плачем. А начинаем любить их как родных.
Непостижимым для меня образом Сергей Федотов мастерски кристаллизует жанр и вводит его каким-то одному ему известным способом инъекции в актерскую душу. И созданный им мир начинает дышать, пульсировать и засасывать нас, зрителей, в свое магическое пространство. Забудьте на два часа о фестивальной суете, о весенней столице, о кабинетах СТД, о московских пробках, и вы – в Ирландии МакДонаха. И у входа в этот ирландский дом вас ждут Магистр театра – режиссер Сергей Федотов и его компания потрясающих артистов.

Москва. Национальная театральная
Премия «Золотая Маска». Апрель 2008
Член жюри Национальной Премии «Золотая Маска»
Режиссер Виктор Шрайман

[400x300]
Дмитрий Бавильский "Не взрывом, но всхлипом..."
("Частный корреспондент"):

"Если первый спектакль ("Красавица из Линэна") , несмотря на неуют коллизии противостояния матери и дочери, был оформлен в законченный интерьер квартиры, то теперь квартира оказывается разорванной, разомкнутой и занимает левый угол сцены, всю правую сторону занимает кладбище — кресты, оградки, кусты в тумане.
Примерно по такому же принципу построен и «Улисс», микроскоп (или телескоп) которого постоянно подкручивают так, что становятся различимыми всё более мелкие детали. С каждой частью всё более и более мелкие, пока Джойс не добирается до психологических атомов и архетипов, из которых составлен финальный монолог Молли.
Но если «Улисс» заканчивается символическим утверждением мира и миру, то Макдонах ставит в «Черепе из Коннемары» этому миру ноль.
Его пьесы не назовешь густонаселенными, «снимает» он без склеек, длинными кусками — сцена от начала и до конца развивается без какого бы то ни было монтажа, в режиме реального времени.
Из-за чего персонажи оказываются словно бы под лупой, причинно-следственные связи прослеживаются во всех полутонах и оттенках, куда драматург вплетает опознаваемые уже лейтмотивы. Весь этот нарастающий, словно бы под горку, абсурд режиссер Федотов разыгрывает с тонкостью и пристрастием русского психологического театра.
Знаю, как Сергей Федотов работает. Дотошный до правдоподобных деталей, он вытаскивает символическое звучание из обыденных явлений как бы поверх их обыденного существования. Важно запустить механизм повышенного символического ожидания, в вираже которого реплики обретают объем и многозвучность.
Черный юмор Макдонаха он решает подробной проработкой характеров, заостряя и акцентируя ирландский гротеск в стиле каких-нибудь шукшинских «Чудиков» или распутинского «Прощания с Матерой». Разумеется, это не Россия, как и не Ирландия, но некоторая вненаходимость, позволяющая на основе конкретной ситуации сделать широкоформатные обобщения вообще. Дотошно воспроизведенный шарж оборачивается развернутым memento mori, в котором нет слез, один только смех, бессмысленный и беспощадный. Ибо над кем смеетесь? Над собой смеетесь, рассматривая чудаковатых парней, раскапывающих могилы, собирающих кости покойников и разбивающих их потом в тазу".

Елена Миненко "МакДонах в россии: дубль первый"
(Петербургский театральный журнал № 42 2005):

"...воссоздавая на сцене мир МакДонаха, пермские первооткрыватели начали движение в правильном направлении... При абсолютной, казалось бы, погруженности действия в быт, очень реалистичный, сверхподробный (на сцене все работает: включается, зажигается, течет, звучит, и кстати, столь же подробны ремарки самого М. МД.), не оставляет ощущение ирреальности происходящего. Режиссер сдвиг пластов реальности у МакДонаха, несомненно, чувствует. Так, в «Черепе из Коннемары» пространство комнаты героя разомкнуто в кладбище, где в одной из четырех сцен происходит действие, но в остальных трех это никак не «играет». Зато «работают» пыльный желтый свет и преимущественно средний план. Здесь все время идет дождь — начинается в первой пьесе («Дождик? Само собой»), продолжает лить во второй — «Дожди, дожди, дожди, дожди, дожди — и больше ничего», и в тусклом свете фигуры иногда расплываются, становятся неотчетливыми. Очень точно и сильно, как это ни парадоксально, «работают» на атмосферу спектаклей так скрупулезно воспроизведенные на сцене подробности быта — на этом фоне очевиднее несомненный сдвиг в сознании и психике всех персонажей".

[200x286]
Нас неслучайно называют первооткрывателями МакДонаха в России - мы можем поделиться не только своими сценическими секретами, интуитивным пониманием великого ирландца, но и некоторыми фактами о МакДонахе и его творчестве, ставшими известными нам в процессе репетиционных исследований...

Эпизод 1.
Ребенком МакДонах почти каждое лето со своими родителями проводил в Коннемаре, самой суровой части западного побережья Ирландии. Одно из тех летних впечатлений МакДонах запомнит на всю жизнь - морскую прогулку из рыбацкой деревни в Коннемаре к Аранским островам на самой обычной лодке, вырубленной из грубого дерева. На таких же лодках сотни лет плавали местные рыбаки. МакДонах был дико поражен увиденным, ощущением огромного пустынного неба, морской бесконечностью: «Это было похоже путешествие по луне, все было таким же удаленным, диким и уединенным», - вспоминает Мартин.

Эпизод 2.
В жизни МакДонах очень скромный и тихий человек. МакДонах живет один в квартире с видом на Темзу, которую он купил на деньги, заработанные от постановок собственных пьес. Каждую рождественскую неделю МакДонах проводит со своими родителями, изредка выбирается в паб на машине, за рулем которой сидит его мать. Худощавый мужчина с оживленным лицом, коротко подстриженными и рано поседевшими волосами, обычно он говорит так тихо, что собеседнику приходится наклоняться, чтобы расслышать, что он говорит. В Спиддале всем известно, кто он такой: в черной футболке, голубых джинсах, он выделяется на фоне прочих людей, одетых в куртки с капюшоном и здоровенные ботинки.

В пабе люди обычно приветствуют его издали, не мешая ему спокойно попивать диетическую кока колу. «Насколько я знаю Мартина, он тихий, добрый, учтивый, смешной, с ним очень легко общаться», – рассказывает о нем Николас Хитнер, режиссер-постановщик «Калеки с острова Инишмаан». - «Его жестокие и шокирующие выдумки – это скрытая часть его личности. Их появление неподвластно даже ему».

Эпизод 3.
О своих отношениях с братом МакДонах говорит: «любовь, любовь, любовь и крошечная искра ненависти». Одно из ранних детских воспоминаний – это то, как родители ругались из-за драки с братом, в результате которой старший брат МакДонаха оказался в больнице со сломанной ногой. Об этом происшествии МакДонах вспоминает, смеясь: «Ну. это только украсило его природные данные». Конфликт между братьями – постоянный сюжет макдонаховских пьес, который погружает читателя в интимный, невидимый подтекст братских отношений.

(материалы собраны и переведены
из статей журнала "New Yorker", газеты "New York Times" и др. )

«Золотая Маска» - это здорово. Это повод еще раз убедиться, что театры из провинций бывают гораздо продвинутее московских. Пример тому - Пермский театр «У Моста», первый поставивший Мартина МакДонаха в России и удививший взыскательную московскую критику прямым попаданием в стилистику автора.

Я посмотрел дневной спектакль ("Сиротливый запад"), который пермяки показывали в театре им. Пушкина. Не смотря на то, что я этой пьесой тоже занимался (этот спектакль идет в моем театре «Сатирикон»), я очень порадовался за коллег, и они меня очень многим удивили. Это очень даже жестокая пьеса и надо отважиться ее поставить. Я видел, как они мужественно это делают, с каким достоинством, и это произвело на меня сильное впечатление. Было очень много публики, много критиков, принимали спектакль необычайно тепло, и я порадовался, что у нас единые вкусы, пристрастия. Повторяю, это было «очень по-другому» в сравнении с тем, что было в театре «Сатирикон». Но я способен воспринимать иные взгляды на то же произведение, которым я когда-то занимался.

Я получил огромное впечатление от спектакля и свидетельствую, что он имел большой успех. Мне приятно, что театр «У Моста» продолжает к нам приезжать, и что Сергей Федотов очень высоко ценится среди режиссеров и театральных критиков. Думаю, что это вполне справедливо. Я испытываю родство от ощущения театра и от ощущения вопросов жизни, когда речь идет о пермском театре, о его режиссере и актерах. Я желаю им процветания, успехов. Они этого достойны. Они - подвижники. Это важное качество - жертвенное служение, которое становится все более дефицитным в наше время при огромном количестве искушений, соблазнов. По мере продвижения в сторону цивилизованного мира мы испытываем проверки на прочность, которые Господь нам устраивает. Пермские артисты эти проверки проходят с честью. Я им желаю всего-всего хорошего.

Райкин Константин,
народный артист России,
художественный руководитель Московского театра «Сатирикон».
«Золотая Маска», 2008 год.

[417x300]
Ни один из московских театров, поставившие разные пьесы МакДонаха (после того, как их поставил в Перми Сергей Федотов) и никто из московских режиссеров не сумел доказать, что Мартин МакДонах - драматург, который заслуживает своей мировой славы. Только когда я посмотрела во время «Золотой Маски» пермский спектакль «Сиротливый Запад», я поняла, в чем тут дело.
Когда я смотрела московские спектакли, я все время имела дело с очень популярными столичными режиссерами, которые комбинировали разные аттракционы и трюки, каждый в меру своих способностей и в меру своей испорченности. Я люблю совершенно другой театр - русский, психологический, ансамблевый. И я считаю, что только через эту школу и традицию можно решить любую пьесу. И более всего на свете я люблю, когда режиссер не выпячивает самого себя, не демонстрирует, что видел энное количество клипов и фильмов Тарантино, Братьев Коэнов и пр. А подробно разбирает с актерами текст пьесы. И мир на сцене я воспринимаю через людей, через актеров. Именно это я и увидела в спектакле «Сиротливый Запад», в котором вроде бы абсолютно реалистическая, психологическая, подробная среда построена через доскональную игру артистов.

Я понимаю каждую минуту действия, все, что происходит между этими людьми. С другой стороны, это никоим образом не отменило второго, третьего, четвертого плана, того невероятного объема, который спрятан в пьесе МакДонаха. Именно у этого автора от простых и понятных вещей человек выходит на огромную тему ответственности людей перед тем, что они творят на этой земле. И я думаю, что это одна из самых существенных вещей в нашей жизни. Выходит театр и на тему самопожертвования. Жертвы ради людей, ради спасения хотя бы этих двух заблудших душ братьев, без всякой уверенности, что эта жертва будет иметь какой-либо результат. Таким образом, эта история сама по себе смешная, трогательная, веселая, становится огромной, вселенской, необычайно важной и трагикомической. Причем в одно и тоже время человек может смеяться и плакать, параллельно приходя к очень важным выводам для себя: что не нужно себя щадить, если ты можешь чем-нибудь пожертвовать – жертвуй, если ты человек, то не должен сваливать вину на обстоятельства, на среду, на волю всевышнего или на властителей государства. И, в первую очередь, ты должен начинать этот разговор с себя...
Все эти вещи я чувствовала и обдумывала во время пермского спектакля, потому что для меня театр – это, в первую очередь, то, к каким мыслям он меня приводит. Так вот Мартин МакДонах привел меня к благородным мыслям благородными средствами. Этот человек знает грубую материю не столичной, богемной, интеллигентной жизни, а материю простой жизни, простой природы, и эта жизнь буквально кипит в спектакле по его пьесе.

И только тогда, когда отталкиваешься от земли, можно выйти к вечным вопросам: Души, Бога, Вселенной, Устройства мира, Веры и Неверия.

…Конечно, пермский спектакль очень режиссерский. «У Моста» - вообще театр режиссерский, я не верю, что актеры могут сами все это придумать и сыграть. Безусловно, в первую очередь это работа талантливого режиссера, но этот постановщик уважает в актерах не марионеток. Он уважает в них людей, он разговаривает с ними по-людски, и они в его спектакле говорят по-человечески.
В спектакле превосходно все! Но сцена, когда братья начинают друг другу прощать прошлые прегрешения и с каждым следующим витком прощения, отношения все более и более напрягаются, да так, что в какой-то момент становится ясно, что они сейчас «допрощаются» до выстрела и возможного смертоубийства, разыграна виртуозно (по ней можно учить студентов, как играть перемены и переходы психологических состояний). И когда желание братьев повиниться, покаяться перерастает в схватку самцов, непримиримое соперничество двух очень сильных по-своему людей, становится по-настоящему страшно.

В спектакле нет никакого проявления сексуальных проблем, нет ни одного грамма пошлости, но атмосфера, которая возникает в замкнутом пространстве между двумя мужчинами, не знающими женщин, подмечена и сыграна абсолютно точно. Это ужасное напряжение висит в воздухе, хотя об этом нигде не проговаривается, но онобуквально осязается кожей. Как это делают актеры, уму непостижимо! Я считаю, что это - настоящий ансамбль, настоящий театр. То, что называют настоящим театром Станиславского.

Мои друзья из–за границы просят: «Покажи нам русский психологический театр!» Но весь ужас ситуации в том, что во всей Москве я могу показать им только театр Фоменко и театр Женовача. И по сути дела мне больше некуда их позвать. Вот если кто-либо из них поедет в Пермь, я знаю, где могу показать им настоящий русский психологический театр. Ведь новаторство сегодня - это следование Великим русским традициям. Но таких людей, которые им следуют, сегодня остались буквально единицы.

Марина Тимашева,
театральный Читать далее...

[419x300]
Как показывают эксперименты разных российских театров, «сыграть в жизнь» какого-нибудь другого славного и узнаваемого народа – это одна из самых сложных задач, почти невыполнимая. В такой ситуации, любовь театра «У моста» к «очень» ирландскому драматургу Мартину МакДонаху оказывается вещью уникальной, а определение жанра нового спектакля «Калека с Инишман» не иначе как ирландская комедия – это вдвойне отважный шаг, ведь тем самым режиссер и актеры признаются в том, что «дошли до самой сути» в своем исследовании ирландской культуры (скажем по секрету, что актеры «У Моста» могут перетанцевать даже умопомрачительный ирландский Riverdance). Четвертый эксперимент Федотова срежессирован и сыгран виртуозно, особенно имея в виду то, что природу «народного» смеха и комического сымитировать и подделать практически невозможно. Но театр «У Моста» всегда славился тем, что умеет опровергать любые законы и стереотипы!
Кроме безусловной «ирландскости» нового спектакля Сергея Федотова, восхищения заслуживает точность попадания в стилистику МакДонаха. То, что это происходит уже в театре «У Моста» в четвертый раз, действительно, доказывает уникальное умение режиссера разгадывать и ставить именно художественный мир своих любимых авторов.

Главная формула Сергея Федотова «Мир МакДонаха – парадоксальный» оказалась заразительной мантрой для всех начинающих размышлять и говорить пьесах «великого» ирландца. И не только потому, что автор и мастер театра «У Моста», безусловно, лучший в России постановщик МакДонаха. Дело уже даже не в почетной роли первооткрывателя этого драматурга, которому начинаешь доверять невольно. А как раз в магии всей этой ситуации абсолютного и невероятного совпадения логики режиссера и текста. Ведь слово «парадокс», повторяемое режиссером применительно к МакДонаху, фактически является его собственным художественным методом не только в конечном пределе – сложившейся манере спектакля, но и в процессе работы с актерами.

Как известно, появление парадокса, точки удивления, противоречия внутри художественного произведения является способом обнаружения смысла, его рождением. Пьеса МакДонаха «Калека с острова Инишмаан» перенасыщена, с одной стороны, сюжетными парадоксами – разными смешными и дурацкими поступками героев. Кто-то любит смотреть на фотографии пакетиков хуба-бубы, присланные доброй тетей из Америки, кто-то постоянно и с азартом уничтожает источник собственного заработка (Хелен: «страсть как люблю яйца о мужиков разбивать») и прочие. Ситуация усложняется и тем, что с сюжетными парадоксами соперничают и речевые «нелепости»: «Все это закончится слезами и смертью или чем похуже» – произносит гениальную реплику Кейт. «Разве ты когда-нибудь видел, Билли, чтобы Дева Мария думала. Вот видишь, и она от этого не страдала» – объясняет ее сестра Эйлин.
Очевидно, что история, построенная на подобных диалогах и точках зрениях на окружающий мир, может сложиться на сцене только благодаря особой актерской манере. Никакие внешние детали, сочиненные сценографические метафоры, связанные с чудаковатостью жителей острова Инишмаан, не способны были бы в полной мере объяснить происходящее. Формальная режиссерская изобретательность, искусственное пространство спектакля не обладает такой энергией, которой бы хватило для создания наивной, гротескной, полусказочной, по-настоящему ирландской атмосферы. Здесь нужен именно «федотовский ключ к МакДонаху» - его удивительный талант работы с актерами, умение сплести художественный мир спектакля через них. Заставить невидимую, едва уловимую эмоцию и настроение текста, парадоксальную историю МакДонаха вырваться из актеров, зарядить пространство сцены и зрительного зала. В новом спектакле «Калека с Инишмана» ирландское буйство и трогательность буквально просвечивают, взрывают, сквозят, высвобождаются, мистически переносятся в театр «У Моста»!

Режиссером и актерами найдена главная составляющая пьесы и ирландского мифа в целом - переживание страшной утраты своего мира и культуры, которая уже однажды произошла в истории Ирландии по вине амбициозной Британии (см. Североирландский конфликт, ИРА) и с тех пор чудится жителям маленькой, но гордой страны в любом событии. Остров Инишмаан, как и все Аранские острова, является уникальным местом – там сохранился древний гэльский язык, память древней ирландской культуры, наивное, целомудренное и неоскверненное. Тетушки калеки Билли (Кейт – И. Ушакова, В. Проскурина, Эйлин – И. Молянова, И. Шилова) ритмом и темпом своей речи, мыслительной неспешностью, достигающей иногда абсурдных и уморительно смешных пределов, связаны с утраченными ценностями прошлого, трепетным отношением к семье и всему родному и патриархальному.

Неслучайно, МакДонах поселяет своих героев в 1934 год, когда на остров вместе с киносъемочной группой янки под предводительством Роберта Флаэрти, Читать далее...

[200x283]
"КАЛЕКА С ИНИШМАНА"
ирландская комедия
режиссура и сценография - Заслуженный артист РФ,
Лауреат национальной премии Чехии Сергей Федотов
«Подлинная сенсация театральной Европы», «чудо современной сцены», «главный драматург XXI века», «Тарантино от театра» - так называют современного ирландского драматурга Мартина МакДонаха самые строгие критики Старого и Нового света. Уже в четвертый раз театр "У моста" решился на экперимент по воплощению парадоксального мира макдонаховских героев. "Калека с острова Инишмаан" является частью знаменитой трилогии об Аранских островах, в которую входят "Лейтенант с острова Инишмор", и "Призрак с острова Инишир".

Вместе с героями зритель погружается в ишимаанскую атмосферу, заражается ирландским ощущением своего пространства, ведь "Ирландия не такая уж и дыра, раз" сюда приезжают акулы, янки, немец, француз... На острове Инишман у всех героев особые отношения со Временем - оно измеряется странным образом: смотрением на коров, приходом главного и единственного вестника, "ирландскго Гермеса" - Джоннипаттинмайка, просвещающем о выброшенном море Священном писании, про овцу без ушей, про гуся, ущепнувшего за хвост соседскую кошку. Впрочем, остальные персонажи этой пьесы одержимы своими маленькими слабостями - битьем яиц о мужиков, телескопами, разговорами с камнями и многими другими! Но за каждой репликой и каждым жестом островитян скрывается ощущение возможной приближающейся катастрофы - отъезда калеки Билли в Америку,богатую на ментосы, чупа-чупсы и хуба-бубу. Ведь в образе Билли представлена идея о гармонии мира, которую МакДонах прячет за сентиментальной историей о родителях Билли, якобы утопившихся ради спасения своего ребенка. И не случайно все герои пьесы оказываются сказочно милыми...

Действующие лица и исполнители:

Кейт -
Ирина Ушакова
Виктория Проскурина


Эйлин -
Ирина Молянова
Марина Шилова
Виктория Проскурина


Джоннипатинмайк -
Иван Маленьких
Андрей Молянов


Билли -
Василий Скиданов

Бартли -
Анатолий Жуков
Павел Коровин
Сергей Мельников


Хелен -
Мария Сигаль
Марина Бабошина
Анна Агафонова


Малыш Бобби -
Владимир Ильин
Дмитрий Алмазов

Доктор -
Андрей Молянов
Семен Минералов
Илья Бабошин


Мамаша -
Галина Гринберг
Регина Шнигирь

[200x231]
«Я ощущаю театр как загадку и тайну, как некое инфернальное поле, погружаясь в которое, актер и зритель существуют в каком-то новом космическом пространстве
В потустороннем мире есть белое и черное, есть Бог и дьявол. Каждый выбирает свое. Я выбрал Бога. А ещё у каждого есть ангел- хранитель. Во всяком случае, у меня он точно есть. Он охраняет не только меня, он охраняет и близких мне людей. Помогает в таких ситуациях, из которых, казалось бы, выхода нет. Поэтому я абсолютно спокоен. Все идет как надо. Просто я работаю волшебником».

Фантаст, мистик Федотов, как его часто называют, сумел открыть новую природу существования актёра, новую сценическую реальность. Он много занимается импровизацией, изучением художественных систем Ежи Гротовского и Михаила Чехова. Сергей Федотов создал не просто ультрасовременный театр, но театр русской классики, театр, в котором ставят авторский мир.
Федотов является и сценографом своих спектаклей. Он умеет воссоздать быт на сцене, умеет создать нужную атмосферу, профессионально владеет искусством света, тонким чувством музыкальной партитуры и обладает особой интуицией в выборе материала для работы.

Сергей Федотов ставит спектакли в Польше и Чехии , в Праге проводит семинары по мастерству актера и читает лекции по театральной системе Михаила Чехова . Художественный руководитель театра , заслуженный артист России Сергей Федотов является профессором Пражской театральной Академии , в 2004 году он был признан лучшим режиссером в Чехии и стал первым иностранцем в истории Национальной премии , удостоенным высшей награды . В марте 2006 года министр культуры Чехии вручил С . Федотову приз газеты «Пражские новости» за особый вклад в чешскую культуру.

[282x200]
Пермский театр «У Моста», созданный в 1988 году благодаря невероятной энергии режиссера Сергея Федотова, буквально взорвал театральную ситуацию Перми яркими, нестандартными спектаклями. Это театр авторский. Невероятная идея Федотова создать первый в мире мистический театр получила свое счастливое воплощение. Мало осталось тех, кто не видел знаменитой «Панночки», которая объехала почти всю Россию и многие страны Европы. Спектакль идет уже 18 лет, выдержал более 2000 представлений и до сих пор остается таким же магичным, притягательным и живым. Именно после этой постановки театр прозвали мистическим и признали за ним право называться первооткрывателем инфернального, потустороннего мира на сцене. Первоначально свое имя театр получил из-за соседства с Камским мостом, но постепенно загадочное словосочетание Театр «У Моста» становится знаком, выражающим его художественную концепцию. Постановки Федотова, по сути, являются мостом между реальным и потусторонним, бытовым и мистическим, сознательным и бессознательным.

Исключительность художественного метода театра «У Моста» строится, прежде всего, на сочетании школ Михаила Чехова, Ежи Гротовского и эстетики Антонена Арто, то есть системах, направленных на развитие психофизики актёра, его способности работать с внутренней энергией и своим подсознанием.

Инфернальный сценический мир в театре «У Моста» во многом создается и благодаря особым литературным предпочтениям. Основной круг авторов, так или иначе, связан с мистикой (Н. Гоголь, М. Булгаков, Ф. Достоевский, У. Шекспир, Б. Стокер). Этот театр является первооткрывателем ирландского драматурга Мартина МакДонаха в России. Спектакль «Сиротливый запад» был показан в Москве на фестивале «Золотая маска» среди лучших спектаклей России 2008 года.

Театр участвовал в 72 театральных фестивалях: 30 российских и 42 международных. Гастролировал в Австрии, Германии, Польше, Чехии, Болгарии, Венгрии, Латвии, Эстонии, во многих городах России: Москве, Санкт - Петербурге, Минске, Риге, Киеве, Львове, Нальчике, Екатеринбурге, Омске, Челябинске и т.д.




http://www.teatr-umosta.ru

В репертуаре первого мистического театра:

«МАСТЕР И МАРГАРИТА» М. Булгаков
версия театра «У МОСТА»

«ЗОЙКИНА КВАРТИРА» М. Булгаков
жестокая комедия

«СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ» М. Булгаков
человеческая комедия

«ПАННОЧКА» Н. Садур
фантасмагория по повести Н.Гоголя «Вий»

«ЖЕНИТЬБА» Н. Гоголь
совершенно невероятное событие

«ВЕЧЕРА НА ХУТОРЕ БЛИЗ ДИКАНЬКИ» Н. Гоголь
сказка для взрослых

"РЕВИЗОР" Н. Гоголь
комедия


«ГАМЛЕТ» В. Шекспир
трагедия

«РОМЕО И ДЖУЛЬЕТТА» В. Шекспир
версия театра «У Моста»

«ДВЕНАДЦАТАЯ НОЧЬ» В. Шекспир
комедия

"КРАСАВИЦА ИЗ ЛИНЭНА" М. МаДонах
трагикомедия

«ЧЕРЕП ИЗ КОННЕМАРЫ» М. МакДонах
мрачная комедия

«СИРОТЛИВЫЙ ЗАПАД» М. МакДонах
трагикомедия


«КАЛЕКА с ИНИШМАНА» М. МакДонах
ирландская комедия

«ЗВЕРЬ» В. Синакевич, М. Гиндин
фантастическая история

«САМОУБИЙЦА» Н. Эрдман
комедия-фарс

«ТРАКТИРЩИЦА» К. Гольдони
почти комедия дель арте

«ЮНОНА И АВОСЬ» А. Рыбников, А. Вознесенский
опера-мистерия

«ТЕРМЕН» П. Зеленка
невероятная история

«ДРАКУЛА» Брэм Стокер
ужасы


"ДЕТЕКТОР ЛЖИ" В. Сигрев
комедия
"КУРИЦА" Н. Коляда
комедия
"ДВЕ СТРЕЛЫ" А. Володин
детектив каменного века