«Послезвучие»
Умер близкий мне человек. Чтобы быть близким, по большому счёту, достаточно просто принадлежать одному поколению. Но с ним мы были не только современниками, он приходил в наш храм. Последние два года особенно часто. Тогда он уже болел, только причину его болезни толком понять никто не мог. Он увлекался историей, в том числе и христианства. Много читал и очень любил стихи. Мне казалось, дай ему волю, он будет читать наизусть часами.
Приходил на службы, но долго не стоял. Брал штук двадцать самых больших свечей и шёл расставлять на все подсвечники.
Я мало что о нём знал, по большому счёту о том кем он был и как жил, мне рассказали потом. Причём очень поверхностно, хотя и этих отрывочных фактов достаточно, чтобы представить себе что это была за личность.
На сороковой день мы с его женой, не люблю слово «вдова», сидели у нас в трапезной. Она решила поехать в Покровский монастырь к Матроне Московской и пришла за благословением.
- В нём совсем не было страха. В любой ситуации сохранял самообладание и всегда был готов дать отпор. Вырос он в деревне. В их местах ещё сохранялись обычаи на праздники сходиться стенка на стенку. По условию, проигравшие досыта угощают победителей.
Однажды мужики из их села, испугавшись многочисленности противника, бежали с условного места. А он не побежал. Встали с другом вдвоём, спина к спине. Тех пятьдесят, а этих двое. Решили, лучше смерть, чем позор. Так те из уважения весь вечер за свой счёт угощали обоих друзей.
Такой он был. Сыновей любил до самозабвения. И в тоже время учил: «Если мой сын геройски ляжет в бою, я, конечно, заплачу, но всю оставшуюся жизнь буду им гордиться. Если мой сын станет трусом, мне будет горько и стыдно, и тоже на всю оставшуюся жизнь».
В нём было много мальчишеского, что ли, мушкетёрского. Отслужив в армии, в начале девяностых молодой десантник вернулся уже в другую страну. И он её не узнал. Стал искать себя в новом мире, а нашёл среди братков.
- Знаю, - продолжает Маша, - он отсидел один срок на зоне. В это время он много читал, там же научился понимать поэзию. Кстати, сел за другого человека, взяв на себя его вину.
В его дела я никогда не лезла, и чем он на самом деле занимался, не интересовалась. Он был много старше меня, и часто относился ко мне как к ребёнку. Если я его о чём-нибудь спрашивала, нередко отшучивался, превращая ответ на мой вопрос в забавную шутку.
Лет десять назад мой Гена с приятелем ехали по незнакомой местности и заплутали. Места глухие, ни хутора тебе, ни деревни. Хоть бы какой-нибудь человек на встречу, или машина. Долго они так плутали и неожиданно оказались прямо перед монастырскими воротами. Остановились и пошли спросить дорогу. По царящей вокруг разрухе было понятно, что монастырь ещё только начинал восстанавливаться.
Входят они на территорию, по дорожке им навстречу идёт человек неопределённого возраста с редкой бородой и длинными волосами. Идёт и толкает перед собою тележку.
Поздоровались, и Гена спросил у него дорогу. Тот объяснил и предлагает:
- Вы есть хотите? У нас сейчас как раз время обеда. Смотрите, здесь километров на пятьдесят по всей округе ни одной кафешки не найдёте.
Отказываться не стали, вместе с несколькими монахами и трудниками поели нехитрой монастырское еды. На удивление, очень вкусной. Ближе познакомились с человеком, встретившим их в монастыре. Оказалось, что его имя отец Николай и он бывший офицер спецназа ГРУ. Воевал в горячих точках, потом в банке работал. А в монастыре оказался, потому что всю жизнь искал истину.
О себе рассказал, потом и говорит ребятам:
- Вы, я вижу, тоже не учителями начальных классов работаете.
Те переглянулись:
- Ну, да, не учителями, конечно…
Так познакомились, и при оказии стали наведываться в тот уединённый монастырь. А спустя какое-то время отец Николай свозил друзей к своему духовному отцу в Беларусь. Его батюшка подвязался там в каком-то скиту, устроенном на берегу озера. Генка всё потом рассказывал:
- Ты фильм «Остров» смотрел? Вот, этот старчик съёмочную бригаду и консультировал.
Там у старца Гена впервые исповедался.
С той поры он и у нас в храме стал чаще бывать. Но на службах не стоял, свечи поставит и уйдёт, наверно людей стеснялся. А когда заболел, тогда стал приходить чаще.
Как-то вижу его, высокого болезненно исхудавшего, пиджак на нём висит точно на вешалке. Шагает по дорожке к храму, счастливо улыбается, и обеими руками держит перед собою что-то, завёрнутое в полотенце.
- Донёс, батюшка! Ты бы знал, как она мне руки жжёт.
Разворачивает полотенце, в нём образ святителя Николая в жёлтом металлическом окладе.
- Эту икону ещё в тридцатые годы одному моему родственнику священник подарил. Большевики у верующих храм отобрали и решили его
Читать далее...