Песня юнкера.

Кто-то тихо постучал
Дверь открыл, вошел и сел.
Я его не приглашал,
Он так просто прилетел
Скажи ему: "Спасибо..."
За окном его корабль
Наслаждался тишиной.
Он вернулся лишь за тем,
Чтобы взять меня с собой.
Скажи ему: "Не надо..."

Я давно лежу на дне.
Мои мысли мутный дым.
Сколько лет прошло с тех пор,
Когда я был молодым.
Не нужно говорить.

Да, я знал, что он придет.
Быть иначе не могло.
Но он опоздал на жизнь -
Нам опять не повезло.
Скажи ему: "Бывает..."
За окном его корабль
Был у осени в плену.
Он давно ее искал
И любил ее одну
Скажи ему: "Удачи..."

Я давно лежу на дне...

И прозрачное тепло
Вдруг упало на ладонь.
Он поднялся и ушел
И не взял меня с собой
Спроси его: "Куда?.."

И корабль его унес
На плечах осенний плен,
Надосказанность любви
Оставляя мне взамен
Скажи мне: "Навсегда..."

Я давно лежу на дне...

В тысячи лет от тебя.

Понимаешь, в пространстве, кроме океана, есть еще суша,
не возможно все время плыть по воде, заливая впечатления ромом,
слушай, есть различные обстоятельства, есть неточности, слушай,
и чем ближе ты к горизонту, тем дальше от дома.
Мне говорят, хватит играть в капитана, успокойся, сойди на берег,
и я опускаю глаза в доски палубы, сплевываю, отдаю приказ:
«если кто-то хочет сойти, пусть сойдет, если он не верит,
что в океане есть еще что-то, помимо нас!».
Я забиваю в трубку табак, слушаю плеск воды и вижу ее синей-синей,
чувствую, как качает корабль от того, что киты проходят под нами.
В тысячи миль от берега, от его маяков, от его мерцающих линий,
в тысячи лет от тебя под парусами.
Ты изменяешь мне со смотрителем маяка в его тесной мансарде,
Я ласкаю потертые крышки своих сундуков и царапаю кашлем звук…
Поскольку я двигаюсь к цели, я следую к этой точке строго по карте,
как некогда по рисункам твоих же рук.
Хочется быть для тебя и не быть в то же время, смотреть на берег,
молчать в трубу, молчать в кулак и хочется, черт возьми, рому!
И если кто-то хочет сойти, пусть сойдет, если он не верит,
что в океане мы все-таки ближе к дому.
Ты же – не ветер, ты – просто моя катастрофа, и я ломаюсь,
как волны, бьющие волнорез; ты мгновенно наносишь раны.
Я в тысячи лет от тебя, в тысячи миль и, знаешь, как я стараюсь
не зависеть от своего океана?!.

(С)Татьяна  Иванова

Питерское сигаретное.

задыхаюсь от отсутствия воздуха /между твоих ног/,
ты меня раскрутила на всю глубину, на такую возможность
выпрыгивать из себя, выдавливаться наружу, ослабив блок,
плющить время, сжимать в пространстве всю осторожность,
кроить слова, забрасывать почтовый письмами из лета,
дышать в стекло, и пальцами на нем писать автопортрет…
я погибаю от отсутствия тебя, от понимания того, что это
так зацепило. Твой поцелуй меня бы спас от сигарет…
я закурил….
а ты рождаешься во мне стихами, мой вдох – твой выдох,
и море, со спины набрасываясь, пожирает все вокруг, себя…
я мог бы оторваться, отстричь эмоции, зарыться в книгах,
и не любить, и не любить, и не любить тебя,
но
в этом измерении я – город, цедящий улицы, и как бы под прицелом,
прокалывающий осенью дома, и тормозящий полупьяно тачку,
я погибаю от отсутствия тебя, от осознания того, что в целом
я не расслаблюсь, потому что ты…
Мне кажется, я выкурил всю пачку…

(С)Татьяна Иванова