С какого-то момента мне нравится чувствовать себя в зиме. Фактически как в рекламе Бон Аквы. И я опасаюсь потерять ее, только пришедшую; опасаюсь окунуться с головой в осеннюю промозглость, нулевую температуру, грязную слякоть, лужи с маслянистыми разводами от бензина. Это будет тотальная смерть, это будет нежелание курить, есть, засыпать и просыпаться. Это будет - отодвигать остывшую еду, морщиться от любого источника света и от любых голосов, лицезреть иссиня-черные тени под глазами и понимать, что вся эта зима - обман, несправедливое и крайне жестокое испытание. Но вот что странно: я с минимальностью, но все-таки осознаю, что предпочтения меняются с изменением тебя самого. И, может быть, эта моя первая зима, в которую я бесконечно влюблен, останется со мной до конца.
Этой зимой я, скорее всего, буду посещать ВинЗавод, как когда-то прежде. Фотографировать девочек с крайне вульгарным московским акцентом, дежурными фразами, которыми они блистают с каждым, кто для них представляет хоть какую-то эстетическую ценность. Научусь их фотографировать. Научусь слушать то, что мне не нравится. Научусь красиво разговаривать, без мата, без своих грубых замашек, без раздраженных интонаций. Итак, ВинЗавод. Зима. Девочки. Научусь. А потом...
Ловить машины и смеяться после просмотра пафосных, с налетом блеклой интеллектуальности, выставок, после собравшегося там общества: "Ценителям концептуального искусства". Подслащенная пилюля, подача для высокоэрудированных снобов. Мне нравится такая атмосфера. Напускное часто забавляет. Там бывают красивые люди: парни, девушки - необычные, интересные. Ради этого можно приезжать туда чаще. Однако я оцениваю внешность, а не то, что у них во взглядах.
Итак, ВинЗавод. Зима. Девочки. В их взглядах нет и грамма того, чем они хотят прослыть.
Написано на скорую руку, под В.Полозкову и горький чай. Прогресс достигнут: есть главная мысль, а не мои очередные расплывшиеся четверостишья, по смыслу которые невозможно соединить воедино.
Я антикварный инструмент - у стены, в пыли,
Средоточие мечт и мыслей всех музыкантов.
На меня ставки крупные: семь сердец, три пари.
Три струны.Доведенные до отчаянья жюри.
Я - инстумент для эстетских этюдов Рахманинова;
Тот, что теперь на свалке, гниёт в ночи.
Я - инструмент, моя миссия с треском провалена.
Очерёдное вместо "играй" : пожалуйста, замолчи.
Никаких тебе нот: стой, разваливайся на части,
Пусть тебе вместо гроба - дерматиновая часть гамака.
Я опять инструмент. С неживой душой, но живым несчастьем.
Погасили свет. Порвалась струна. Кончилась музыка.
_____________________
И теперь, вы с прискорбием : где же мой инструмент?
Двадцать лет уж прошло.Славы нет, инструмента нет.
Ни души в некогда полном зале, рваный кошелек.
И теперь незарбочиво: все испорчено.
Не имел, что хотел. Что имел - не сберег.
От меня, кажется, не осталось ничего прежнего. Ни ежедневной злости на окружающих, ни этого извечного снобизма, претензий на что-то большее, чем просто: "Ты такой умный". Потому - что-то вроде излеченья теперь, и настроение варьируется только от обещаний синоптиков и от того, если ли в сумке сигареты. И теперь, на смену безразличию и хладнокровной отчужденности пришли добродушные улыбки. И какая разница, что там у меня в мыслях, если я смеюсь вашим шуткам. Какое им дело до моего желания выкинуть их несчастные тела к городской свалке, если я всегда подбодрю, скажу какой-нибудь невзрачной толстой девочке, что все не так плохо и у нее отличная прическа. Конечно, я обязательно найду слова и для вас - вы будете рады. Так радуйтесь, черт возьми.
Пересилил. Ведь им это так нужно. Ведь им так нужна чужая поддержка и помощь. В конце концов, мы называемся друзьями и приятелями. И ни у кого из нас нет ни девушки, ни парня. И все мы много курим, выебываемся, подшучиваем друг над другом. Как нас сегодня назвали? Мальчики и девочки с повышенным уровнем интеллекта. Ничуть не лестно. Почти противно.
__________________________________
Я начинаю внушать себе, что он мне нравится. Ведь наши отношения вышли на новый уровень: он смотрит на меня в открытую, улыбается, даже разговаривает и перед каждым старается за меня вступиться. Мило. Я угощаю его ирисками. Он приглашает меня выпить Джони Уокера. Как это? Кажется, преодоление стеснения. Вот это лестно. Но окончательно противно.
Только, Боже, это его глупое: знаешь, иногда...ну, две половинки...
Я понимаю, конечно. У мальчика плохо с алгеброй. Потому что 1/2 + 1/2 = 1.
Не рассчитал, правда?
Старое, с претензией на пафос и интеллектуальность всилу тогда еще юношеского максимализма. Кажется, про неприятие обществом. Или что-то другое. В стиле "ятакойнеобыкновенныйебитесьвсеконем". Читаю - вызывает улыбку. Но пусть висит, так уж и быть.
Разбейте меня на три четверти, дробите винтом о вечер;
Загадки мои разгадывайте, уверяйте, что время лечит.
Разлейте меня по таблоидам, цилиндрически-пьяным выступам,
Но дайте мне право на "кто это", дайте добро на неистовство.
А дни не проходят - меняются, и жгут сигаретными пятнами;
И оловом с кровью мешаются. И кажутся необъятными.
А нам обещают заморозки.Вы сыпьте меня гранитными
обломками трехсводчатой станции. Усыпьте меня молитвами.
Разрушьте мою приземистость - технического ныне формата.
Оставьте большую медведицу. Да трансцендентальное завтра.
Хорошо, что есть причина - обстоятельства. Сегодня они сложились так, что я могу быть освобожден от зависимости ежедневного графика.
Сегодня ночью ударило -28 : практически праздник, практически сбылось. Я загребаю ногами в кедах по слоеному морозом асфальту, а на улице в семь с чем-то темно, как будто улица с обрывком неба перенеслась в округ, где блуждает полярная ночь. Это круто, потому что я могу прочувствовать такую обстановку только в книжках, да и то изредка и не до конца, а наяву - вот оно, уже какой день, но каждый день - по-новому, по-другому, волшебно. Из-за этого невольно ощущаешь себя участником какой-нибудь сказки производства "Союзмультфильм".
Теперь я могу найти плюсы даже в учебе, даже в ранних подъемах, в отсутствии сна, в сонной болтовне на парах. И ведь это действительно так реально, так по-настоящему, как в девяностые. И ради сохранения атмосферы - Егор Тимофеев, группа "МультFильмы", обязательна для прослушивания песня "До завтра". И мне нравится все это, даже если по дороге я не могу курить, потому что пальцы в буквальном смысле примерзают к сигаретам, и дышать с трудом удается, потому что мороз заедает в трахее, в носоглотке, в легких. Вот что у меня было: дефицит ощущений, дефицит этого желанного холода, инея в волосах, синих теней на снегу, мороза внутри - по каждой вене, артерии, по каждому капилляру, сосуду. Это круто, и я начинаю если не теряться, то просто забывать обо всех, кроме ощущения ностальгии: горячего, хотя ночью-то все еще -28.
Может быть, в конечном итоге это окажется счастьем.
А пока: иней в волосах и "До завтра".
Полный набор. Наверное, такое смогу понять только я, потому что здесь склеены все чувства в один сегодняшний момент - неравномерно наложены друг на друга, неправильно подобраны, соединены воедино не так. Ну и пусть. Немного суицидальное. Или просто неэстетские, довольно подростковые мысли, обрамленные грубой рамой словесности. Пусть. Зато в моем обыкновенном стиле.
Напевать Тома Йорка - потише, без особой сноровки.
Рассылая улыбки - немного дежурные, но это пройдет.
В суете голосов у сине-выцветшей остановки
Остановиться и приглядеться.Суетливо шагнуть вперед.
По углам и по небу - недаром.Я остываю
В безучастно ревущей мгле и к касаниям-нетвоим.
Еще полциферблата вперед, и я уже честно не понимаю
Почему Том Йорк.Для чего я пою.И зачем выпускаю дым.
Он поет мне в ответ:из вежливости, от испуга?
Календарь мне отмерил суммарность осенних дней.
Как отметится ночь: быстротечностью ль друг для друга
Или страхом, слетевшим вниз - под откос этажей.
И под кожей, у жилки пульс - откровенно и неуловимо.
Ты не хочешь со мною ночь, так у нас остается май.
И по антресолям, губам - немного дерзко, немного мимо -
Проглотить "я прошу" и упорно шептать "обещай".
_________________________________________________
И трамваи гудят - я не слышу.Спазм ожиданья
Расплескался по лицам каждого, кто не в счет
Острый локоть.Полный вагон.Неверное расписание
И прохожий не охнет, как начнется обратный отсчет.
"Nostalgia for one's childhood does not necessarily mean that the childhood was a happy one"
То, чего теперь у меня нет - под катом. Без особых предисловий. Просто воспоминания.
Собственно, я дождался. Снег. Метель. Зима.
Сегодня я шел пешком до технологического, и снег, мокрый и падающий огромными тающими хлопьями, облепил меня с ног до головы. И курить было невозможно даже под крышей - сигарета тут же промокала, гасла, коричневая сигаретная бумага скукоживалась. Мне пришлось спрятать свой "Сенатор" в карман и заесть никотиновую тоску апельсиновым "ментосом".
Я очень боялся прихода зимы, но и ждал с нетерпением. Боялся, что эта зима откликнется мне воспинанием о заиндевевших дереьях на ВДНХ, в конце концов, о ней. Она написала мне какую-то глупость, связанную с предложением о "солонке, наполовину наполненной кокаином" в контакте. И мне это, честно говоря, уже неинтересно. Мне больше не интересна она, поэтому я не выхожу на связь и ничего не отвечаю. Люди меняются. Мне ее изменения не по душе, и смириться с ними я не могу, потому что в том, что она стала такой, виноват отчасти и я сам.
А 17, 14 и 25 у меня важные числа. И все, чего я сейчас хочу: чтобы этот снег расстаял и летел новый - легко и спокойно, чтобы эти дни уже скорее наступили и чтобы я наконец получил визу и уехал.
Все, наверное, хорошо.
Музыка меня спасает, даже когда я понимаю, что все это фальшиво. Фальшивы, например, мои к нему чувства или что-нибудь еще, непременно связанное с ним. Я их выдумываю со скуки, со скуки себе внушаю эдакое небезразличие, рисую себе что-то, отвергаю мысли о собственной циничности по отношению к человеческим ценностям.
Я не люблю маленьких детей, которые тут же отдаются в мои руки, чтобы ими могли играть, которые толком еще ничего не знают и могут только улыбаться на мои якобы заинтересованные взгляды. А в чувствах я не терплю дурачеств - для меня это нечно слишком символичное. Конечно, именно лично для меня, т.к. никаких чувств ни к единому человеку у меня уже нет с тех пор, как ушла она. Три года, кажется, прошло. И такое ощущение, что она закрепила на мне это клеймо: моя любовь уже иссякла под временным пробегом в 3 года, но с новой силой так и не возродилась. И все эти летние романы с мальчиками, с девочками из других городов, непринужденный секс в душевых кабинках все с теми же мальчиками и девочками - все это развлечение откровенно скучное, изнуряющее. Я не ценитель трахать того, кто для меня как блеклая листовка со сформулированным предложением своих способностей, оценкой дарований. А это все пока что некачественное порно, в наличии бумажные декорации и второсортные актеры.
Это все, что у меня есть. На этом я обязан построить свой фильм.
__________________________________________________________
Буду некрасиво курить в постели. И досматривать фильм Джозефа Лео Манкевича.
Мне бы хотелось наличия у жизни кнопки перемотки: вперед, назад.
Когда мне будет скучно, я буду видеть себя в темно-красном длинном свитере, рядом с детьми, готовящими уроки, ощущая выполненный долг, а потому идиллию. Когда мне будет скучно, я буду смотреть на себе чужими глазами, видеть принципиальные различия, поэтому радоваться. Когда мне захочется изменить прошлое или пережить его еще раз, я буду засыпать под Марка Эрмана, думать о ней. Я буду в 2007, и меня будет душить непередаваемое ощущения наполненности - любви. Я буду любить ее до ежедневных слез, что так несвойственны мне, в прошлом 2007. До легких улыбок - одними уголками. До счастливой безмятежности. И под тяжелыми сугробами.
А когда мне наконец покажутся неправильными и нечестными все мои действия, я вернусь сюда, в этот почти 2010. Встречу город бесснежным. Буду расплачиваться за совершенные ошибки.
Ведь у жизни нет кнопки перемотки. И ее, увы, невозможно изобрести. Поэтому единственная кнопка, которая пока еще существует - это твои мечты.
Планирую сделать небольшое тату на правой ключице. Получится или нет в эти выходные на Арбате - зависит от обстоятельств. Тревдая решимость присутствует, да. Фото под катом.
Всем людям с громкими именами достается немало. Их обсуждают, осуждают, с помощью них кто-то пытается прорубить себе свое собственное "окно в Европу". А я не обладаю громким именем, но имею все те проблемы, присущие подобным людям.
Противоборство и нонконформизм всегда встречается гневно, им пытаются незамедлительно дать отпор, и именно за это я больше всего уважаю революционеров - людей, которые смогли возмутиться в нужное время. Только тех, у которых в последующем хватило нервов на дальнейшие "шаги вперед" и грамотные преобразования. Но революция взаимосвязана и с концепцией моды в том числе: ты должен продать свое виденье.
Но главное, что за каждый наш шаг мы платим - нематериальный эквивалент взаимопонимания с жизнью. Каждая наша революция, каждый наш бунт, каждое слово, которого мы не имели права произносить вслух - все это приводит к результатам/потерям. Как "Морской бой"- ранил корабли противника, но потопил свои. Это не грустно, потому что это жизненное уравнение: ты приобрел, но что-то потерял.
Равноценный обмен. Только вот действительно ли он настолько равноценен?
Разумеется, любимая тематика "тысячелетнего Рейха". Клинит меня - ну что поделать. Писалось за минуты, поэтому не исключено, что гамно.
__________________________________________
Дайте мне еще немного больше:
Разрешите снегом набивать карманы
Или в ветхих гетто оккупированной Польши
Разрешите мне подольше оставаться.
Разрешите мне еще взрослеть пореже,
И дышать почаще, так, чтоб не болело.
В городе туманном лица - те же
не ревут, но смотрят ошалело.
Вы не обессудьте, я шагаю
не от вас, но пусть будет подальше:
К фарами блеснувшему трамваю -
Босиком от неприкрытой фальши
Разрешите мне вас ненавидеть честно.
Дайте мне ничто и чуть побольше.
Здесь у каждого граната в горле,
Здесь у каждого лишь свод небесный.
Вам спасибо и за ненадежду, и за море.
Разрешите мне уже пойти ко дну.
Может только там смогу я свое горе
Утопить, развеить "по ветру".
___________________________________________
Что значит быть неправильным? Это когда от тебя ждут чего-то особенного, а в итоге лицезреют твою распущенность, пристрастие к курению, абсурдность громких высказываний, неискоренимую фамильярность. Кому-то это режет слух, для кого-то это в порядке вещей. Для меня, например. Поэтому нет смысла ждать, что я непременно вырасту, выберусь из своей коробки, стану новым, отброшу старую кожу.
В Москве нет снега, которого я жду с особенным нетерпением, зато есть мокрые улицы. Арбат, смятые купюры, улыбки, опьяненные осенней промозглостью - они то по карманам моей куртки, то по карманам воспоминаний. А я не знаю по-прежнему, о чем я пишу и зачем. И вроде бы когда нет желания пускать в ход собственные мысли - время сигарет и тех стихов, что пишутся исключительно под неоновый отблеск включенного телевизора. Только сигареты закончились, да и стихи становятся непозволимой роскошью, как Реми Мартин или Кауфманн по праздникам или тогда, когда настолько хуево, что только спиртные напитки обеспечивают защищенность, обжигая, обволакивают внутренности.
Если моя жизнь и дальше останется минутным антрактом, после которого расходятся все зрители, я ручаюсь, что сойду с ума. Еще бы капельку похуизма к моему бассейну хладнокровной отчужденности и безучастия, и я бы стал - как это там говорил Трумэн?- железным занавесом, вот. Глупо, что в какой-то момент счастливы наркоманы и алкоголики, чувства которых давно притупились, а людей без смертельной зависимости продолжают донимать всяческие проблемы. И так каждый день. Не хочу я быть таким человеком. Предпочтительнее быть заядлым кокаинщиком.
Не знаю даже, что теперь написать. Допустим, можно сказать о том, что мое желание исполнилось: теперь у меня напрочь отсутствует свободное время. И меня не бывает дома до глубокого вечера. И мою еду составляют только несколько кружек зеленого чая и хлопья из цельных злаков. А еще он сегодня зачем-то сделал то, чего я терпеть не могу. Сделал, а перед этим смотрел почти целый час, а мне поворачиваться к нему не хотелось. И он вроде бы хороший. Хороший распиздяй, к которому я испытываю и гнетущее равнодушие, и симпатию. Ему нравится обходить меня стороной, но ждать, пока я пройду вперед, оставив его позади себя, нравится иногда наблюдать и полагать, что я не замечаю его взгляда. Это странно, но я чувствую, что всем этим вроде бы безразличием он показывает неравнодушие. Непринужденно весел и разговорчив с каждым мимо проходящим, и такой молчаливый, серьезный и задумчивый со мной.
Хотя мне это может только казаться, ведь я люблю приукрасить любые человеческие отношения. Но тогда зачем же сегодня он сделал то, что я не могу терпеть. Парадокс. И все-таки
Я не люблю его. Не люблю. Совершенно не люблю.
Странная эта осень, этот год. Слишком много перемен произошло за такое короткое время, словно чувак наверху проверяет меня на прочность. И хотя он вроде еще не закончился, этот год, а я спешу подвести итоги, как будто строю ненужное огорождение. Перемены случились, но ничуть не изменили меня. И я все такой же : живущий мечтами, гигабайтами музыки, снова мечтами. Сигаретами. Литрами кофе. Странно, что я до сих пор не могу себя понять. Слишком хорошо понимаю других и не могу разгадать собственную личность. Не могу найти объяснения собственным мыслям и поступкам. А их диапазон становится все шире,простирается все дальше.
И знаете, я жду, чтобы скорее выпал снег. Эта еще одна, существующая до сих пор, перемена во мне. Темные улицы, заиндевевшая земля, холодные пальцы, Кент - всему этому я даже рад, хотя никогда не переносил зиму. А еще, я, может, больше никогда не влюблюсь. Мне так кажется. Теряю интерес к книгам, к чужим мыслям, к людям. Это все-таки депрессия, наверное. Ее признаки, ее начальная стадия, когда ты то проклинаешь себя за то, что в голове не складывается ни строчки, то улыбаешься собственным метафорам о смерти.
Антидепрессанты.Если помогут, конечно...
Вот так. Это мне уже нравится. Послушал психоделическое "Дети Пикассо" и навеяло что-то. Немного тривиально, но в некоторых местах хорошо очень звучит. Стилистика как обычно - выдержана. Ну не Джу Степ я, не могу писать в разных стилистических направленностях. :З
Готовится еще несколько арт-хаузное "Рубиновые сигареты"(название - метафора,разумеется) и "Письма с Марса" - добренькое такое, солнечное. О смерти. Ну, или, может, и не о смерти. Написано-то всего ничего. Комменты, кстати, оставляем. И положительные, и отрицательные. Мнения я буду рад в любом случае услышать.
Кстати, вот если о названии говорить. Называется "Любовь. Волю б." Догадается ли кто о второй части этого названия?)) Почему оно вот в такой вот непривычной интерпретации?
***
Все зашифровано в таком понятном и простом,
Любовь-игра и жизнь, вот только с затянувшимся концом.
Все зашифровано. Мы - бронзовые волки,
живущие секундой.Без медицинской карты.И страховки.
Утро найдет тебя в грядущем "слишком поздно",
Когда еще не мертвые глаза, но обесцвеченное небо.Звезды
не падали в колодцы,но разбивались по частям/на части,
выстукивали алгоритмы нашего несчастья.
Вечер тебя поймает, зацепится пальцами за воротник.
Ты еще не засыпал.Много курил, и взглядом уже поник.
Когда еще не умирал, но в легких скрипит от сигаретного дыма,
И жизнь,словно в лотерее:бывает однажды.А бывает и мимо.
Все зашифровано в таком обыденном,как каждый взгляд и вздох.
В таких воинственых сердцах, и в ветре, что к обеду смолк
В тебе, в твоих акварельных снах, размытых ближе к семи
Все так зашифрованно.Просто все вроде бы.
Проще моей любви.
Да, да, я знаю, что все это - полнейшая хуйня, что нет оправданий отсутствию смысла и т.д.. Но смысл здесь какбэ прослеживается, однако все очень индивидуально. Писалось про одного человека, а сам стих - полнейшая грубая метафора. Простите меня за это, за эту прорезнь в жанре поэзии. Обещаю, что такого я больше не напишу. Полнейший психоделический, ничуть не концептуальный, хуевый бред. Вы не поймете ни строчки - я гарантирую это.
Экспериментальное, а потому неудавшееся(уж это точно)
Ты то самозабвенно молчишь,то просто теряешься в гуле чужих голосов.
Это не наваждение, но я все еще жду конца твоей обширной социо-комы.
Если ты не купил моих акций, не вычислил всех моих адресов,
Это знак/очень хороший повод оборвать последние телефоны.
Если тебя целовали - откуда пыль вокруг твоих губ?
Знаешь, ты очень сглупил, когда взялся меня защищать.
Одним телом больше/меньше - один социополитический труп,
Не учел, что стены имеют уши. Когда нужно - умеют кричать.
Пока ты преуспевал в водевилях, размышлял о покупке мины/гранаты,
Не учел:Дважды короноваться в мире может один - только Бог.
Смастерив мне мечту - мои личные фюзеляжи из антисептической ваты,
ты, собственно, бросил/разбил их у моих окровавленных ног.
А сегодня, ты улыбаешься: "Простите, мы разве знакомы?"
Добавляешь:"Снова простите, но я жутко спешу, мне надо бежать".
Если я вдруг сотру все границы, подорву наши собственные аэродромы,
То отвечу: "Сотрите пыль прежде, чем кто-то захочет вас целовать".
Перестаю писать закрываюсь на ремонт. Момент творческого кризиса, когда никаких мыслей и желания вылить в дневник хотя бы очередную порцию проблем. Не хочу. Не удаляю дневник, т.к. на эма-эма меня застать все еще можно, но писать не буду.
Увидимся. До первого стиха.
Надеюсь, это ненадолго.
Англия, Англия, наша с тобой судьба решится завтра.Ждать уже невозможно, думать - тоже. Ох, Англия, я столько перетерпел, чтобы ты была моей, а ты постепенно ускользаешь из моего поля зрения, прямо как...да не важно уже кто.
На сегоднящний день ты, Англия, - пока моя единственная мечта. И если меня к тебе настолько непреодолимо тянет, значит, в этом тяготении есть определенное предзнаменование. Вот только к чему бы?