Lily Cole

Country of origin: United Kingdom

для I-D magazine (март 2009)

[показать] [показать] [показать]
push

This is Erotic

"Убивая себя, ничего не изменишь, будешь рождаться снова и снова, и грязные кухни и мерзкие рожи сограждан будут тебя преследовать,
покуда ты не переживешь это все и не растворишь внутри себя до маленького комочка генных воспоминаний, называемых опытом твоей души" © 7раса

Все иногда складывается в настолько причудливый узор, что остается только догадываться об изменениях в тебе самом, от которых вся жизнь встала под прямой угол в 90 градусов. Моя депрессия завершилась непонятным ощущением потребности в ком-то, а в какой-то момент просто пришло переосмысление. Я не думаю ни о чем уже несколько дней, и мне до сих пор, по сути, нечего писать, кроме коротких и незначительных постов.
Мы сегодня все вместе отчаянно забывались на залитых предвесенней слякотью улицах, на которых еще встречались налипшие островки снега. За это время я успел понять, что даже если мне по-настоящему не страшно оставаться одному, я все равно не один. Просто я не вглядываюсь. И если кто-то меня бросает или находит лучшую замену, значит, мне нечего бояться, потому что терять что-то искусственное, но то, что окружало тебя большую часть жизни - не так печально, как потерять то настоящее, что только появилось в твоей жизни, но уже прочно засело в душу. Все мы привыкаем к чему-то, и за этими привычками не можем разглядеть истинной ценности вещей. Отпускать иногда бывает больно не потому, что кто-то тебе действительно нужен, а просто потому, что сложно проститься с тем, что долго сопровождало тебя в этой жизни и оставило свой определенный отпечаток. Человеку нелегко дается пережить потери, но не каждый может осознать, сколько в действительности он потерял и не превышают ли его переживания цены той самой потери. Все мы невольно драматизируем и чаще всего принимаем в свою жизнь ненужные нам вещи, которые отягощают нам существование, а когда они исчезают, списываем все на везение и какие-то там белые полосы. Мы можем смотреть, но не умеет видеть, к сожалению.

Этот день, холодный и какой-то бесцветный, привел меня к мысли, что весна еще начнется нескоро. Сегодня я также понял, что буду просто терпеливо ждать.

В каждом из отдаленных уголков вашего собственного мира, казалось бы, изученного до мелочей, всегда находится что-то маняще неизведанное. Кто-то отправляется в свой путь пешком, с перевязанными руками и мешком мелочей на плечах, а кто-то продолжает спокойно пробираться по накатанной дороге, ощущая под пальцами мягкую обивку автомобильного кресла.

От всех неспокойных мыслей меня освобождают воспоминания. Они устанавливают во мне нерушимый столб умиротворения, того спокойствия, чья прочность проверена годами. Я снова и снова, вопреки сознанию, мысленно переношусь к островам моего детства.

В 10-12 лет я очутился на острове мертвых вулканов. Белые камни возвышались надо мной подобно внушительным сооружениям, а по их шершавой поверхности тонкими нитями ползли застывшие следы вулканической лавы. Со временем цвет ее, запечетленный на тех камнях, померк, и она стала напоминать мне осторожно вычерченные на асфальте кирпичные линии - неровные и вытянутые. Там море было спокойным, и человеческий взор, обращенный к той воде, мог изредка поймать исчезающие темные отпечатки, будто выведенные антрацитом. Это были тени от тех камней. Песок там мешался с ракушками, а множество зеленых стекол от некогда разбитых в дребезги бутылок, лежало у изумрудно-голубой кромки воды. Вода неторопливо подхватывала их, на долгое время забирала в свою водяную стихию, и на множество лет они становились ее заложниками, перекатывались по песку, лишаясь острых краев, становясь на ощупь приятными, гладкими. На том острове, на множестве каменистых возвышений не покидали своих постов молчаливые рыболовы в плетеных шляпах. Иногда кто-то из детей смотрел на них и представлял себе статуи, что когда-то давно провожали их застывшими глазами в музеях и в других городах. Рыболовы покидали свои посты только к вечеру, когда солнце уже не жгло кожу беспощадными лучами, и камни те пустели, ожидая в одиночестве очередной приход своих вечных спутников. Тот остров был наполнен тишиной, и только крики чаек, опускавшихся к неподвижной глади воды, иногда разрезали ее. В воздухе царил соленый, бодрящий запах моря, что в тот раз неподвижно застыло под взглядами немногочисленных жителей этого острова. Жизнь там казалась размеренной и бесхитростной, что влекло туда неторопливые группы туристов, греющие надеждой душу хотя бы единожды отыскать в каком-нибудь из закоулков мира свой собственный кусочек рая.

Я yхожy в небытиё я yхожy в никyда
Моя печаль для меня почемy-то легка
И мне не хочется плакать,мне не хочется ждать
И больше я не смогy ничего потеpять.

Наверное, даже у тех, у кого старость выткала на лице морщины, жизнь насыщенней, чем у меня. Мне надоело страдать из-за нехватки ощущений и слушать оттого ту музыку, что мне несвойственна. Что это такое, когда в твоей жизни все туманно белое, ровное, будто решетчатые перегородки линий в пустых тетрадях? Мне уже просто осточертело отмахиваться от предложений друзей, потому что скука невообразимо меня меняет, умертвляет меня почти с каждым моментом. Черт возьми, это не трагедия, это не выдуманная история. Все повторится, все повторяется, разговоры сводятся к одному и тому же. Мне не о чем жалеть, даже на это элементарное действие меня не хватает. Со временем это спокойное существование без единой проблемы на пути превращает меня в мраморную статую - без лишних движений, мыслей, без ничего. Меня разрывает на части моя собственная жизнь, и нет никакой альтернативы, чтобы я что-то мог изменить, чтобы я мог переродиться. Все дни, все эти долгие часы в моей голове царит пустота, я уже которую неделю просто неподвижно лежу и слушаю хуевый депрессняк Дельфина, который льется из колонок и еще больше усугубляет мое состояние своими заунывными стишками. Я не могу выдумать себе проблем, я не могу. Потому что выдумать проблему, как и построить дом, невозможно, когда не заложен фундамент. Я не могу ничем себя загрузить, во мне просто разгуливает безразличие, такое протяжное и звонкое, что если произнести - покатится по комнатам и отлетит от стен.

Мне просто не удается заснуть, не удается подумать о чем-то, потому что пространство для мыслей заполнено пустотой. И я не знаю, как уже ее стереть, как пробудить свое худощавое тело к жизни и заставить себя видеть мир со всей полнотой его красок. Есть ощущение искусственности во всем. Я смеюсь и тут же думаю, что мой смех неправдив, что я сам себя обманываю, а когда ем, то с трудом проглатываю, хоть аппетит и пропал только на время болезни. Все это было всегда, оставалось только под непрозрачной пленкой самообмана, а с течением лет вылезло наружу. И я не могу спрятать этот вылезжий, оживший труп скуки, и никакие новые ощущения мне не помогут. Я все время делаю что-то новое, что-то, что кажется другим неописуемо интересным, что я только ни пробывал, чтобы быстрее от всего этого сбежать. Моя семья стабильна, в ней никогда не возникает проблем. Юля всегда получает все по первому требованию. Юля куда захочет, туда завтра и полетит, где ей вздумается, там и купит себе красивую вещь. У моих родителей все еще есть секс, они все еще любят друг друга и, объездив и исколесив жизнь, они открывают просторы для меня. Они ни разу не запрещали мне сделать то, что мне хочется, однако не сделали из меня мажорную суку, которая сорит деньгами. Но за всем этим они не учли, что лишив меня опеки и запретов, отдавая мне все, что в моем возрасте им не принадлежало, они превратили мою жизнь в бесконечный калейдоскоп, в котором скука фигурирует в кач-ве главного рисунка. Я понимаю, что больше я не смогу рассказать что-нибудь маме или друзьям, потому что они болтают о бессмысленном и поверхностном, постепенно возвращая меня в круг той же бессмысленности.

Я плаваю в безнадежности и отчаянии, и мне даже не объяснить никому, почему все так, что же именно для меня губительно. Я ною, ною, ною, потому что это все, что я могу сделать от отчаяния. Я ничего не могу изменить, просто скука - это решающее звено в жизни таких, как я. Ничего не произойдет, никто ничего не поменяет. Боже, от осознания этого меня просто передергивает, я все ищу способ, который бы заставил работать мой остановшийся механизм жизни.

Я не знаю, когда все это кончится, эти посты появляются все чаще, становятся все объемнее, а текст все более тягостным и сдавливающим сознание.

Я не хочу больше об этом писать.

Теряя, человек обретает ощущение неповторимости прожитого.

                                        "Как странно я умираю весной                                                       
Под шорох растущей травы...
Мое время уносят к дали морской
Впитавшие грязь ручьи
Ветер сдувает пыль с облаков,
Строит свои дома
Я скоро, наверное,
                          Буду готов отправиться жить туда... "           

Я никак не могу смириться с тем, что в моей жизни слишком много недомолвок и этих сопутсвующих скуке разговоров. Разговоры текут сквозь рваную сеть моей жизни, их так много, от них невозможно освободиться, словно темно-сиреневые щупальца, обвивающие затонувшее судно. Такие тягучие и вечные, перерастающие то в ураганные споры, то в обиды, то во что-то еще, такое непонятное, будто сталкиваешься с этим впервые и оттого никак не можешь охарактеризовать. Я всегда хотел научиться говорить меньше, или говорить исключительно с самим собой, хотя бы на время, хотя бы на час. Ночью меня ничто не тревожит, я лежу в кровати, перед глазами плывут эти мертвенно-черные приевшиеся пятна, и везде такая всепоглощающая темень, что очертания предметов становятся устрашающими и какими-то далекими от меня, будто по ту сторону жизни.
Я хочу разбить эту идиллию, которая меня так тревожит, превращая меня в оголенный провод под февральскими снегами, тяжелыми, как покрывало в больнице. Я чувствую ее, как она бредет по моей комнате, задевает потоком воздуха, вырывающимся из ее губ, вишневые шторы, как оставляет на паркете царапины, тени на подоконниках. Идиллия. Восковая. Я пытаюсь абстрагироваться и быть незаметным призрачно-бледным трупом, и все вроде тоже успокаевается, я ничего не слышу, словно все здесь звукоизолированно. Мои мысли накрывает эта бледная полоса тумана, а я все о чем-то пишу под музыку Моби. Под музыку, и вообще не соображаю ничего, даже не перечитываю. Когда-нибудь, но только не сейчас, я осознаю, что все мои годы были прожиты единожды в бесконечных скитаниях найти кого-то, кого-то отыскать, запоминающееся лицо так же, как Гренуй мечтал создать тот волшебный аромат, средотачивающий в себе весь мир. Обыденность все тревожит меня, и я не могу заснуть, а засыпаю только в ванне под самое утро, расплескиваю остывшую воду. Я совсем перестаю есть, забываю курить и спать не могу, не могу освободиться от невозможных апатичных мыслей, которым противится все мое сознание. За мной шлейфом простирается предвесенняя депрессия, я так жду зелени весны, что в ее преддверии не могу видеть этот заснеженный мир с беспорядочными сугробами, точно точками на одной из географических карт. Все меня влечет, а потом влечение затмевают эти клубки мыслей из дешевых жестких нитей какой-то обреченной неопределенности. Я так больше не могу, что-то мучает меня, не отпуская и не давая передохнуть, внутри забили гвоздь и повесили на него картину настоящего в тяжелой прогнивающей раме. 

Никто не запомнит тебя за твои мысли. Никто не запомнит твоих мыслей.

Воздержитесь от прочтения те, кого приводит в неистовство пафос и все вытекающие из него, потому что здесь лишь миллионы моих рассуждений и непростительное кол-во букв. Считайте, что я Пауло Коэльо, поэтому все так самодовольно и по-быдляцки возвышенно. Настроение обязывает. (да, у меня диагноз тупой пизды, но мне был нужен этот пост)

Во всей моей жизни, во всех ее усыпанных воспоминаниями дорожках, невообразимых сплетениях высушенных и только наполнившихся жизнью ветвей, во всех ее глубинках живут и отдельно существуют друг от друга два океана. "Ф." и "И."  Ф. - это океан свободы, иссиня-черный, с вкраплениями солнца, которые ложатся на его поверхность мелкими, игольчатыми узорами. В океане ф. я пребываю каждый день, когда я в него погружаюсь, то должен обязательно коснуться дна, каменистого и неровного, чтобы оттолкнуться и выплыть на поверхность. В этот океан невольно выходят и все те мои лучшие друзья, которые об этом не подозревают. Ежедневно я складываю свой карточный домик из той самой ф., заставляя их верить и быть со мной подозрительно откровенными. Сегодня я собственноручно поджигаю колоду карт, из которой он сложился бы в скором времени снова, все в той же последовательности карты совершенно разных мастей легли бы поперек и поверх друг друга, уступили бы и легли бы к самому его основанию.

Я с вами, чтобы не казаться антисоциальным аутсайдером. Представили бы вы себе хотя бы на минуту, как сильно вы мне противны и как я вас презираю. За то, что вы так легко поддаетесь завуалированной лжи, путаетесь в ней, как слепцы не можете найти дорогу, приведшую бы вас к такой близкой истине. Эта истина, как сцифоидная медуза, плавает в моем океане Ф. Я действительно вас презираю. За то, что вы корчите из себя альтруистичных придурков, а потом возмущаетесь, получая плевок в спину от зачахлого безразличного общества. Я хочу плавать среди вас не в качестве редкой рыбы, а самой обыкновенной, такой же, как и вы. Я хотел бы встретить не вас хотя бы единожды в своей жизни. Чтобы я шел к человеку, а передо мной рассыпалась массивная деревянная дверь, в которую я ранее упирался лбом и не мог преодолеть. Как барьер. Я встречал такое в одной из сюрреалистических картин какого-то неизвестного автора, когда посреди пустыни человек ломал свою тонированную реальность, предрассудки и все окружающее его, оказавшееся ненужным, не несущим того смысла, что он видел в своей жизни. Пустыня - это то, что случилось с ним после того, как он единожды встретил кого-то, кто смог понять все его существование и предназначение от начала до конца. Переосмысление, новое начало, закрытие жизненных прогулов. Пустыня являлась не пустотой в общем, а свободой от пустоты вещей, сделавших его жизнь рутинной, главным звеном в цепи скучных и однообразных дел. Весь смысл был в том, что иногда, чтобы обрести счастье и понять ценность своей жизни, лучше сделать ее пустыней, чем антикварным магазином. По крайней мере, я так считаю.

Об океане И. можно рассказать немногое, потому что вы не смогли его открыть и он не вырисовывается ни на одной из карт, что вы приобретете. Его воды, неспокойные, с набегающими волнами, не выйдут в океан Ф., с его чернильной солоноватой водой, не смешаются и не станут едины. Они не станут едины даже тогда, когда вы что-то осознаете, потому что время, отведенное вам на это, рассыпалость, разбилось в дребезги, как если бы стекло, под давлением чьего-нибудь веса, треснуло и теперь сотни кусочков, ранее составляющих единое целое, валялись бы у ваших ног. Пока вы тратили свое время, оно выиграло у вас пари, на которое вы согласились уже тогда, когда вознамерелись его потратить.

Свалиться бы сейчас с ангиной. Занавесить бы шторы, забыть про разряженый телефон, свет повыключать, чтобы только камин горел и неоновое осторожное свечение телевизора. И музыку тихо слушать или по кабельному смотреть все мои любимые старые мультики или вообще... Вообще у меня действительно температура, а я шлялся с ним по улицам до шести. А потом понял, что никуда завтра не пойду, поэтому заварил себе чай и действительно выключил свет. Везде.

Мне нравится жить в одиночестве в квартире, куда никто не придет со своими разговорами, шуршащими свертками, еженедельными новостями. Никто не пересечет порог и не принесет снег на сапогах, а свет от люстры никому не ляжет на лицо изменчивыми узорами. И никто не посмотрится в зеркало, не пересечется взглядом с отражением. Болеть - это круто. Потому что мама обязательно позвонит, услышит в трубке мой хриплый сигаретно-простуженный голос и как-то все само собой наладится. Болеть - это круто. Потому что все сразу становится таким уютным: и тот же чай - "тебе без сахара, жасминовый?", и комедии по телевизору, и зима эта, и все-все-все. Я давно так не болел: с пледом, фильмами и мятными пастилками. Только в детстве если, но оно уже смутно припоминается. 

Если ты променяешь меня на нее, я не слишком огорчусь. Просто я не привыкаю к людям, а если знаю, что из себя представляет человек, вижу его самые выдающиеся минусы, то и расставаться несложно. В конце концов, у меня тоже есть тебе замена, да и не одна. Посмотрим. До начала весны две недели. Я себя обманываю - мне обидно. Немного. Почти не обидно. Совсем. Да все равно уже. Сука. Она-то ладно, она же не понимает ничего, дура дурой. И ты тоже не понимаешь. Поэтому я просто так немного злюсь. Как это: мне похуй, а ревность есть? Сплошной идиотизм.

Пока я просто буду болеть и иногда посматривать на застеленные льдом светящиеся улицы. А, и выходить к ларьку, чтобы сигареты купить.

 Релакс, тейк ит изи.

А еще мне снова хочется писать стишки. Только нормальные. Вот.

Французский омлет Алексея Онегина



 

[640x427]
 

Выполняю данное не так давно обещание показать, как я готовлю французский омлет – а происходит это едва ли не каждые выходные. Сразу признаюсь: этот рецепт, с незначительными изменениями, практически слово в слово повторяет рекомендации Влада Пискунова, за что ему отдельное спасибо. Как и все гениальное, этот омлет предельно прост, и никакие навороты ему совершенно не нужны. Впрочем, никто не мешает вам, освоив базовый рецепт, начать экспериментировать с различными начинками – благо поле для экспериментов открывается поистине безграничное.

-Когда-нибудь ты поймешь, что в этой жизни есть вещи куда более важные, чем деньги.
-Знаю, ма. Только сами эти вещи стоят кучу денег.

Так вот, я раздумал писать правду о том, что все-таки произошло. Причины есть, но, говоря более коротко: не хочу. Я никогда не упоминаю в днявке о чем-то таком, что может быть известно только узкому кругу лиц или только мне одному, и что могло бы меня скомпрометировать, ведь мне на самом деле не нужен дневник, чтобы выливать туда все свои мысли. Для этого у меня есть время, когда я могу все обдумать, и собственная голова. А все это, начиная с первых страниц - вещь совершенно несерьезная и, по сути, крайне ненужная, которая ведется исключительно в силу периода скуки и дефицита новых ощущений. Я могу писать здесь размышления о чем-то, могу писать про моих мальчиков-котов, потому что они часто не понимают моего к ним отношения, могу описывать красоту зимы, свои воспоминания, но никогда чего-то действительно личного. Того, над чем можно погрустить или пожалеть. Да не хочу я, честно, чтобы меня читали как раскрытую книгу. Не хочется мне, чтобы кто-то лицезрел мою точку зрения по отношению к тем или иным жизненным нюансам, чтобы знал меня. Если я не говорю этого в жизни вам в лицо, то я никогда не напишу этого и здесь.

Я несерьезно отношусь к дневникам. Потому что все твои мысли должны быть только у тебя в голове. Ты никому не обязан их дарить, а если подарил бумаге или электронному ее варианту - это твоя глупость, совершенная по собственной инициативе. Слова - это что-то абстрактное, такое бесформенное, забывающееся слишком часто. Проходит время, в нашей памяти остаются только размытые словесные узоры, темные пятна, будто чернильцу опрокинули. А мысли остаются полностью, въедаются в бумагу. А иногда их перелистывают, читают, внимательно вглядываются в каждый символ, выведенный твоей рукой. И их как-то невозможно забыть, зато возможно ткнуть ими в лицо. А слова... "Я такого не говорил" или "Ты путаешь, я говорил другое". Вот в чем разница.

Не хочу я сочувствия и искусственной поддержки. Легче сказать, что у тебя все хорошо или написать краткое "Мне уже просто похуй", чем выкладывать на всеобщее обозрение собственные переживания, а спустя несколько часов увидеть под всей той горой чувств, что ты преподнес, скудный комментарий:"Держись". Да нахуй оно, а. Ведь можно обойтись и без этого. Какая разница, рассказываю ли я вам пафосную историю в стиле интеллектуального снобизма или открываю душу без всякой цензуры? Реакция все равно будет предсказуема. Реакция будет одна.

Мне уже просто похуй

[500x333]

Я только сегодня как-то осознал, что хорошие люди обычно вырастают из тех, кто с самых ранних лет начинает жить. Нет, не в смысле существовать, конечно. В смысле, переживать заранее те моменты, к которым мы с вами приходим в более позднем возрасте. В общем, эти люди, они как первооткрыватели. И это растяжимое понятие "хороший человек", примененное к ним, становится не таким уж и растяжимым, а вполне себе понятным, даже простым. Человек взрослеет, сталкиваясь с трудностями. Почему? Потому что невольно понимает, что в таких ситуациях на нем лежит ответственность, что именно ему дарована такая честь - решать, что именно нужно сделать, чтобы все встало на свои места. Это все путь проб и ошибок, иногда с извилистыми или размытыми дорогами, буреломами, которые кажутся непроходимыми. Эти люди, они уже знают то, что нам только откроется спустя множество лет, когда мы лицом к лицу столкнемся с жизнью, в их сознании преждевременно формируются те знания, о которых мы еще даже не догадываемся.

У меня есть такой человек - стоит неподалеку, слушает какую-то совершенно непонятную музыку, которую не удается воспринимать большинству, тоже курит. Вроде бы такой же, делает то же, задумывается над теми же вещами. Но я всегда смотря на него, жалею, что я неполноценен по сравнению с ним. Открытый, умеющий молчать, когда это нужно, поддерживать, быть опорой. Я этим не пользуюсь, но знаю, что он способен на это, стоит только ему почувствовать нужду в этом другого человека. Я таких не встречаю почти, а встречая однажды, удивляюсь сильнее, чем когда-либо. Представьте человека, в котором нет ни капли злобы. Одновременно умного, оттого притягательного, вызывающего интерес. И все это в нем одном, только он не понимает и не пытается в себе этого разглядеть. Вот они, люди, повзрослевшие, идущие против времени. Они какие-то вроде бы такие же, но другие. И если в них и есть недостатки, то они прочно замурованы под фундаментом их личностных качеств, под тем самым понятием о хороших людях.

Два синус в квадрате корень из косинуса. Я не понимаю его и иногда алгебру.

Вообще, теперь есть смысл вспомнить "нашу весну, плавно перетекшую в лето". Она уже близко, это почти хорошо. Сегодня я сидел в школе, как обычно - пока плеер не вырубится, а над панельными многоэтажками стояло предвесеннее солнце. Я очень жду эту весну.
 И все же...давайте вспомним.

Весна. Конец апреля-начало мая. Мне утром хочется проснуться как можно раньше: к рассвету, чтобы выйти на балкон, ощутить под ладонями теплый шершавый сгиб деревянной рамы, осмотреться. Весной я обычно из центра переезжаю в другую квартиру, туда, где московский беспорядок, на том самом балконе синее цветастое ведро, в шкафах - тонны пыли, тонны воспоминаний и вспоминающихся вещей. Мои детские санки, игрушки, елочные гирлянды, чьи-то кожаные потертые куртки, мюнхенские рамки для фотографий с треснувшими ободками. Все ненужные вещи толпятся в этой квартире, но от этого она становится мне только родней, мне только больше хочется там оказаться. И вот, весной я обычно один в ней просыпаюсь - на просторном балконе, в таком уже уютном почти гамаке, сооруженным собственноручно. На этом самом балконе солнце обычно упирается мне в щеку. А встать пораньше - это насладиться видом блочных домов, распростертой над ними небесной синевы, летящих по ленте дорог машин, спешащих первоклашек. А на завтрак - то самое мороженое из огромной банки, ананасовое, кислое. Его ешь быстро, чтобы успеть съесть как можно больше, старой огромной ложкой. Весной мы никогда не расходимся по домам после школы. Нет, мы до десяти с тобой в парке: то на площадке, то на скамейке, то на зеленом склоне в густой траве, чтобы одежда потом в зеленых разводах и такая мятая-мятая, пропахшая клевером и одуванчиками. Мы объедаемся мороженым, напитками из ларька, катаемся на таких старых красных трамваях туда-сюда, от одной конечной до другой. Мы не сидим в кафе и не тратим деньги - мы вместе, наслаждаемся весной, по-настоящему.  И возвращаемся под ночь, когда уже свет фонарей в парке прорезает шевелящуюся листву, ветер такой теплый, воздух такой пропыленный, на другой стороне дороги призывающе сверкают таблички магазинов. Мы провожаем друг друга, чтобы встретиться завтра вновь, найти в совершенно обыденных местах нашу сказку. Допустим, доминошный столик, раскрашенная детьми лесенка-паутинка, подъезды сталинских домов, тот полуразрушенный военный городок, пруд, где купаться вроде бы запрещено, а все только и делают, что сидят в воде.

Я тебя люблю. Так, по-дружески, и даже сильнее. И слишком люблю нашу весну. Нет, все наши весны.

Мне близко влюбляться в кого-то эфемерного. Актеров, героев книги, интернет-персонажей, только не в самих людей. Я уверяю себя, что не хочу спать из-за того, что выпил много кофе вечером, да и соседская шваль за стенами орет владимирский централ слишком громко. А на самом деле я просто 4 часа подряд читаю его посты на эмаэма. Просто ввожу его ник и читаю-читаю-читаю. Всасываю, впитываю, блять. У меня болят глаза, но хуево не это. Хуево то, что у меня к нему слишком нездоровый интерес. 

                    А вообще, так получилось, что я порвал отношения со всеми моими зайчиками, котами и прочими ущербными созданиями, влекущими девочек своей вызывающе яркой оберткой. Недавно - с одним, сегодня днем, попивая тот самый кофе - с другим. Да мне же похуй, ребята. Нет, ну правда. Я с вами не трахаюсь, друзей ваших не знаю, интересы мне ваши по барабану, так чего вы удивляетесь. Я вам ну ахуеть как ничем не обязан. Мне скучно. Я надеялся, что вы хоть как-то развеете мою скуку. А вы просто парочка дешевых смазливых долбоебов. Да и я долбоеб, в принципе-то, ведь надеяться на то, что куски говна скрясят мое скучнейшее и однообразное времяпрепровождение - пиздец как тупо. И меня сейчас все так выводит, особенно то, что мне хочется его почитать. Его, блять. Именно его. И именно сегодня, именно в половину четвертого утра. И хотя он меня раздражает донельзя, меня все равно тянет открыть любой пост, лишь бы там был его коммент. И тянет написать тот самый коммент к тому самому каждому посту, лишь бы он заметил, оценил там, все дела.

Это пиздец как тупо. Хватит, блять, заниматься какой-то хуетой.

Пересмотрел Мечтателей, кстати. Гаррель охуенен по-прежнему. Фапаю, хуле.

...НебоМореОблака...

"Посидим, поболтаем, покурим и может быть спишемся"

Мне хочется очутиться там. Вкрапления солнечных лучей на моей коже сквозь листву оливкового дерева. Там я могу раскинуть руки, прочертить пальцами по золотисто-бежевому песку длинную полосу, которая исчезнет вскоре после того, как там окажется ветер. Ветер - теплый, бьющий в лицо, творит с песком удивительные вещи, сооружает из его многочисленных россыпей песчаные барханы. И море так отчетливо шумит, что твоя голова освобождается от мыслей - остается только этот шум, ставший таким родным и одновременно далекий. Мне до этого моря лететь или ехать несколько суток, хотя оно вроде бы рядом - только протяни руку и горсть песка смиренно ляжет в ладони. Там, лежа на каменистых плитах у дикого пляжа, мы пили - каждый свое. Она потягивала потеплевшее солоноватое пиво, я - гранатовый сок. Это был последний вечер, когда мы не могли наговориться, но замолкали - море шумело, волны отчаянно разрезали его гладь раз в полминуты. Его тоже хотелось послушать, услышать. И дождь потом лил весь вечер. Под светом прожекторов его капли будто бы были цинковые - такие же серебристые, переливающиеся, блестящие. А мы сидели на пляже, сначала под ивами, потом - в море. Купались прямо в одежде. В августе оно начинает фосфориться, точно в нем обитают сотни невидимых светлячков. Непередаваемо. И возвращались в номер под утро, чтобы сесть на поезд и через два дня снова оказаться в Москве, пропыленной, раскалившейся от летнего зноя. Верните мне море. Это НебоМореОблака.

...Сигареты...

"Очередь в кассы, хмурые копы.И я тебе друг, а ты мне ну кто мне ты..."

Знал бы кто, как это начиналось: никотиновый допинг, подоконники, губы, почему-то бледные и вечно в царапинах от зубов. У меня белые острые зубы. С тех пор они не испортились и не потускнели. Сначала это было несерьезно, а потом мои сигареты украшали разговоры, оттягивали время, были причиной для задержки воспоминаний. Это была никотиновая эстетика, но действенный метод расслабиться за отчаянными дискуссиями. Или по телефону: "У меня дела. Я перезвоню" после чьего-нибудь потока мыслей с другого конца провода. И ты подходишь, настежь открываешь окно, сдвигаешь многочисленные темно-розовые фиалки, куришь за обдумыванием завершенного разговора. Это было круто, но чрезвычайно опасно в моем случае. Сигареты не были моим лекарством от волнения, они просто давали и дают мне теперь ощущение вечного и смиренного слушателя, задумчивого собеседника, иногда - триумфатора. Они - мой внутренний аксессуар, не визуальный. Я с ними существую, с ними сосредотачиваюсь на собственных мыслях, с ними абстрагируюсь, с ними возвращаюсь в реальность. Они - мои универсальные сопровождающие. И с ними не купишь здоровья.

...Поцелуи 2009...

"Дождя струи.Поцелуи"

За этот год я понял, что они много значат, потому что их было мало. Каждый как жестко вырванный глоток самого чистого воздуха - отрезвляющий и пробуждающий. Они были предисловием к дальнейшему. Четко вырезанные кадры - предглавие к происходившему после. Воспоминания в грубой рамке из слоновой кости. Они были самыми ценными и самыми нужными, от тех людей, к которым я когда-то испытывал привязанность. Некоторые -

А все вроде бы хорошо. Я завиваю волосы, привлекаю внимание, не-еду-в-Мюнхен. Отец сказал, что это даже к лучшему, т.к. с тамошним образом жизни и нашими вечными перемещениями я только заработаю себе гастрит и не смогу нормально подготовиться к егэ, т.к. стану объектом обсуждений со стороны моих родственников и потеряю тонну времени. А отец хочет вернуться туда с концами после того, как появятся итоговые результаты моих знаний. В этот раз он уезжает на 3-4 недели, и я уже мысленно обрисовываю все нюансы расположения вещей и предметов интерьера в нашей квартире. Вообще, множество моих родственников живут в Берлине, бабка с дедом не смогли покинуть мест, где родился отец - Магдебург, и всю жизнь мой отец колесил по Германии от одного пристанища к другому. Остановка - Мюнхен. Я родился уже там. И я действительно хотел бы туда вернуться.

Сегодня мы говорили о браке, о его значении и итогах такого союза. Отец отказался принимать мою точку зрения, несмотря на мои циничные(а цинизм - это у меня от него) рассуждения: мне кажется, что если двое людей решились создать полноценную семью и закрепить ее узами брака, то они обязательно должны не любить друг друга. Любовь, на мой взгляд, не та вещь, за которую нужно подписываться на листочке, давая друг другу ненужные и не всегда выполнимые обещания. Для того, чтобы любовь была - необязательно даже жить вместе. Любовь заслоняют обязанности, требования, всевозможные бытовые проблемы, из-за которых отношения рано или поздно становятся пресными. Когда люди целые сутки(а потом и недели) проводят в непосредственной близости, им становится нечего обсуждать, нечего говорить и нечего делать друг с другом. У меня был сумасшедший период, когда мы съезжались. И это окончательно пройденный этап, не повлекший за собой ни единого плюса. За усталостью приходит безразличие. А безразличие так или иначе влечет за собой скуку. А скука в отношениях сносит под откос любые компромиссы. Все это закономерно на самом деле. А про здоровый брак и говорить нечего. Я не понимаю, как двое влюбленных людей, с их ревностью, непониманием, ссорами, могут быть образцовой семьей и создавать здоровые браки. Не понимаю, честно. Любовь и брак - вещи настолько противоположные и зачастую несовместимые, что их можно даже сравнить с химической реакцией, когда одно вещество вытесняет другое. Брак зачастую полностью вытесняет любовь - без остатка. Реакция замещения: на смену любви приходят обязанности. Именно поэтому я всегда был против, чтобы узаконить свои отношения и выйти к новой ступени. Вниз. Ступени "любви, подкрепленной заявлением в ЗАГС" всегда ведут вниз. Как ни печально.

Творчество некоторых женщин кажется мне настолько приземленным и несерьезным, что я даже не берусь его оценивать. Извечная тема - любовь, незатыкаема, простите. А они все посвящают кому-то оды, отдаются, ищут. Не люблю. Только в искусстве нет пределов и рамок, что несерьезно. В наш век люди умеют посмотреть на стихотворение с настолько разных углов, что могут найти отблеск совершенства и новаторства даже в том, на чем обыкновенно располагаются мухи. Есть и те, кто полагает, что обыкновенная глупость, совершенная напоказ, может свидетельствовать о творческих зачатках. Боже. Я же развлекаюсь, поэтому никогда не смогу называть себя поэтом. Нет, серьезно. Я играю на бумаге, не пытаясь с нужной серьезностью вникнуть в то, что делаю. Если пишется - пишу, и похуй мне, насколько это облицовано эстетикой. А наши современные авторы, конечно, натуральные поэты. Им не нравится Пушкин, Есенин, Блок, зато нравится какая-нибудь девочка, которая умеет грамотно рифмовать, объединяя между собой ничем не связанные строчки. Мне давно хотелось написать об этом пост.

Вчера я нашел трех-четырех абсолютно одинаковых авторов, которых в их "стихах" различает только набор слов в разном порядке и, собственно, хронологогическая последовательность написания их шедевров. Они даже мыслят одинаково, красиво оформляют свои мысли, стремятся, чтобы их рукотворства представляли эстетическую ценность и пищу для разума. Думаю, мои ПЧ даже знают об их существовании и иногда читают их днявки. Раньше они казались мне совершенными, до тех пор, пока не вырос и не перестал смотреть мультики. А сейчас я, понятное дело, не нахожу в их мнимом творчестве ни отголоска гениальности. Конечно, 21 век - это выход к чему-то абсолютно новому, но ведь стихи никогда не должны были являться предметом хвастовства, тщеславия, а человек перед их написанием не должен ставить цель и писать только ради того, чтобы выдать парочку новых совершенно бессмысленных речевых оборотов на съедение группе людей, которая даже не представляет, что такое творчество. Высокопарность встречается и у меня, но это все-таки разные вещи. Одно дело: сидеть и калякать мыслишки в днявке, а другое - рваться к Олимпу, не имея в запасе ничего, кроме искусственных фраз.

Мой пост сейчас напоминает одному человеку, что я претендую на неординарность и мои "революционные" мысли по поводу признанного(проглоченного) есть не что иное как желание выделиться и принять определенную позицию всилу своего образа. Собственно, это не так.

Взято у майя_думбадзе.
Отвариваем 1-1,5 кг. картофеля. Затем делаем пюре, добавляя молоко и 2 яйца, солим и хорошо все перемешиваем.
[700x525]
Затем делаем начинку. Обжариваем 300гр. шампиньонов, затем добавляем лук и перед самой готовностью добавляем отварное куриное мясо и продолжаем все это обжариваем вместе.

Читать далее

cc

Играем в виртуальный покер покер Расписаеие покерных турниров.

Эффективная раскрутка сайта раскрутка сайта москва.