Ах, эти юные поэты, так нежны и недолговечны, совершенно как бутоньерки, и так же быстро выходят из моды.
Что вы скажете на то, что завтра от ваших вчерашних стихов не останется ни грамма той истины, которой так щедро наделяют их сегодня такие же юные критики?
Мода на поэтов меняется чаще, чем я меняю свой гардероб, а надо сказать, что каждую неделю я посещаю Париж на предмет обновления костюма к завтраку.
К чему вам, мой юный друг, такие искры в глазах и такая пламенная речь, когда к вечеру от вас останется лишь горстка пепла, а над вашей головой пронесут сверхновую звезду? Вы так наивны и вы так прекрасны в своей наивности.
Позвольте сменить вам цветок в петлице. Нынче принято носить гелиотроп.
Как часто мы ненавидим и презираем в окружающие именно те качества, что присущи нам самим? В чем природа этого отторжения?
Я полагаю, в тщеславном рвении быть уникальным, единственным в своем роде. Поэтому мы объясняем людям, что нехорошо поступать именно так, лелея в душе надежду на то, что поступки подобного рода будут лишь нашей, личной привилегией.
На днях мне довелось пообедать в приятной компании одного известного человека. Он сходу заявил, что его раздражает моя привычка везде и всюду оставлять за собой последнее слово. В качестве эксперимента я отказался от этой родной для меня особенности. И на последующих вечерах святым пустым местом с удовольствием воспользовался мой собеседник. Я искренне забавлялся, а затем задумался.
Наблюдения подобного рода напоминают мне посещение зоопарка в детстве. Те же пантеры и гиены, с той лишь разницей, что прутья между ними и собой нужно выстроить самостоятельно.
На днях я стал свидетелем одной любопытной ссоры. Не знаю, что не поделила эта пара, но выяснять отношения они решили на балконе, и в зале все было прекрасно слышно, даже тот ожесточенный шепот, которым они яростно изъяснялись.
- Я потратила на тебя лучшие годы своей жизни! – сдерживая слезы, шептала она, - Я менялась ради тебя! Делала все, чтобы тебе было комфортно рядом со мной!
- Милая моя, - спокойно ответствовал ее супруг, - Это был твой выбор. Тебя никто не заставлял меняться и подстраиваться ради меня.
Подобрать ответ леди так и не смогла и немедленно уехала в слезах, а вечер продолжился – чтения Шекспира не могут быть отменены из-за чьей-то размолвки.
Женщины очень любят взваливать ответственность за свою жертвенность на мужчин.
Дескать, я ради тебя изменилась, и ты обязан сделать то же самое, словно бы это не вольный выбор, а обязательное условие брачного союза.
Попытка заковать супруга в кандалы, ограничивающие свободу поведения, почти всегда оборачивается крахом брака. Ведь если не оговорено иного, то в основном никто никого не принуждает к переменам, это осознанный добровольный выбор каждого, и ответственен за него лишь тот, кто решил измениться. Не вправе кто-либо требовать от партнера каких-либо перемен, ведь мы влюбляемся в человека, практически не зная его, и если мы изменим хоть капельку в его натуре, то потеряем тот образ, который ослепил и покорил наше сердце.
Сколько раз вы могли слышать эту фразу: «Когда мы поженились, он был совсем не такой! Теперь я не могу его узнать – он стал совершенно другим!»
О, милая моя, разумеется, он станет другим, если вы требуете от него перемен! Так к чему же эти стенания об утерянных чертах характера? Несовершенства скорее умиляют, чем раздражают, особенно если любовь сильна и искренна, в противном же случае имеет место быть лишь раздражение.
Впрочем, завтра я буду считать иначе.
Когда меня просят поделиться своим мнением относительно той или иной категории людей, я отвечаю, что мне проще озвучить свое отношение ко всему человечеству. К чему ограничиваться какой-то маленькой кучкой? Если вы все разные – докажите это.
Нет, я не стану опускаться до заявлений о том, что у всех нас по две руки и две ноги, по утрам нам всем необходима чашка чаю, вечером – стакан хорошего портера, а в течение всего дня – уборная.
Но мысли у всех одинаковые, и у бродяг, и у ученых мужей. Жители Англии, Америки, Китая или России рассуждают одинаково и приходят к одинаковым выводам. Ничего оригинального. И они еще смеют спорить о том, какая страна у какой ворует изобретения! Как у обывателей вообще язык поднимается обсуждать это, если идеи и мысли витают в эфире? Протяни руку и ты поймаешь новинку науки и техники, а то и моду на квадратные шляпы или французский язык.
Кто подбрасывает все это в бесконечный эфир?
Этот вопрос гораздо интереснее, чем гонка изобретений.
Но ломтики сыра редко задумываются о существовании коров, их больше интересует красочность блюда.
Какая жалость, что мода на дамские альбомы ушла! Я блистал своими стихотворениями и эпиграммами! Мне так прекрасно удавались карикатурные зарисовки и ядовитые одностишья!
Но мода так неумолима.
Надо бы ввести в моду альбомы мужские, чтобы дамы могли попытаться блеснуть остроумием и эрудицией.
Леди сейчас почему-то решили, что не уступают мужчинам в правах и разуме, начали носить брюки, а некоторые смелые даже коротко стригутся.
Боюсь представить себе последователей этих женщин лет через сто: наверняка они закуют себя в латы, будут истязать свое тело физическими нагрузками и бесконечным образованием лишь ради того, чтобы показать, что женщина тоже имеет право на прелести мужской жизни.
О, милые дамы! С каким трудом вам дается то, что нам, мужчинам просто так даруется при рождении.
Оставайтесь немного наивными цветущими простыми созданиями, дорогие мои леди - вам это так идет.
Роберт принес вчера рукопись в плотной бумаге, попросил отредактировать и густо покраснел при этом. Оказалось, что он с парой приятелей написал очень откровенный роман.
Я очень потешался, читая этот кошмарный плод коллективного труда, вносил некоторые поправки, и даже потребовал переписать концовку на трагическую. Роман должен заканчиваться трагически, как и любая сказка.
Сказка с хорошим концом никогда никого ничему не научит.
Мне пора, Реджи сегодня жаждет похвастаться новым шейным платком в "Савое". Главное не повстречать там безумного Уайльда. В последнее время он ведет себя чудовищно и осознанно ходит по краю. Я вижу, как осыпается почва под его ногами, но он не терпит критики и советов. Слава и деньги слепят не хуже огней рампы.
Впрочем, он видел и то и другое. Несчастный человек, ему больше не к чему стремиться. Как гений он уже прославился, и, чтобы о нем заговорили, ему необходимо разориться и опозориться. Думаю, этот эксцентричный человек не заставит себя долго ждать.
В школьные и университетские годы я был приверженцем мнения о том, что человек может абсолютно все, если на то будет его желание.
Это простое и глуповатое убеждение формировалось из того факта, что все задачи, которые взваливались на мои нехрупкие плечи в те годы, были вполне мне по силам, даже если первое время казались невыполнимыми.
Когда же я пытался проповедовать свои взгляды, то мне указывали на слепого старика и спрашивали меня, может ли он описать радугу.
Даже если бы он захотел, он не смог бы этого сделать. При всем желании.
Тогда я впервые задумался не только над тем, что человек не всесилен, но и над тем, что я тоже могу быть неправ.
И это так меня шокировало, что я решил сохранить свое открытие втайне, и по-прежнему рассуждать так, словно все мои слова и мысли есть истина неопровержимая и удивительно точная.
Дар убеждения. Вот что позволяет мне быть на коне до сего сомнительного времени. Я владею лицом и голосом как заправский гипнотизер. Вы можете прийти ко мне со своими идеями, но уйдете вы неизбежно с моими.
Впрочем, мне нравится брать чужие идеи, убеждать их приверженцев в обратной точке зрения, а через некоторое время проповедовать им же их собственные мысли.
Игра в марионетки. И я - у руля.
Боюсь, я обрел бессмертие благодаря любви и ненависти современников. Возможно, после смерти обо мне будут толковать целых две недели! Надо придумать последние слова поэффектнее и посмешнее. Забавное имеет больше шансов запечатлеться в памяти. Люди вообще склонны помнить только хорошее.
Очаровательный юноша с шелковым шарфом вокруг шеи рассказывал мне о том, что считает себя главным героем приключенческого романа. Прелестный мальчик, такой непосредственный, и искренне полагает, что его теория помогает ему жить.
На мой вопрос о том, не боится ли он, что роман внезапно обратится в книгу ужасов, он отмахнулся и сказал, что все ужасы он уже пережил.
Очаровательному юноше с шарфом на шее нет и двадцати, но он уверен в том, что о жизни ему известно куда больше, чем избалованному славой и успехом человеку вроде меня. Сегодня у меня в петлице орхидея, а значит, я неприлично добр и подозрительно обходителен. Я улыбаюсь этому прелестному созданию и беру его под руку.
Юноша повстречался мне в ботаническом саду, где я застал его воюющим с кленовыми листьями, то и дело прилипающими к подошвам его лакированных щегольских ботинок.
Он всегда спрашивает – «Что ты думаешь?», как будто ему действительно есть дело до моих мыслей.
О человеке судят лишь по словам и поступкам, мысли же никого не интересует. Путаные рассуждения о жизни и нравах наводят только тоску, а вот удар кулака по столу вызовет резонанс в обществе. Одни вздохнут – «Какой хам!», другие благоговейно прошепчут – «Ах, какой неординарный! Ему можно позволить быть эксцентричным!». И все будут правы. Я эксцентричный хам, я буду делать все наоборот, и неважно, что я при этом буду думать.
Поступки всегда поддаются коррекции, в отличие от мыслей. Откуда вам знать, может, галантный и улыбчивый мужчина втайне мечтает о том, что вы будете его рабыней на протяжении тысячи и одной ночи. Но он целует вам руку, озаряет душную тьму вашей тоски своим обаянием, подает вам руку и в целом крайне обходителен. Не думаю, что вам будет интересно содержимое его мыслей, если оно так разница с поведением, не так ли?
Искренность намерений никого не волнует.
Но где же проявится твое искреннее «я», о котором сейчас так модно рассуждать? Нас любят за действия и беседу, за манеры и умение держать себя, так неужели придется отказаться от собственных желаний и грёз в угоду обществу?
Юноша с шарфом вокруг шеи долго думает над моими словами и выражает мысль о том, что, если человеку так хочется остаться самим собой, то он должен уйти в отшельники и заниматься самодурством сколько его дуще угодно угодно, лишая себя удовольствия от общения с людьми. Юноше нравится игра в светского львенка, поэтому он с удовольствием одевается по моде, стрижется по моде и рассуждает так, как принято на данный момент.
Юноша срывает шарф жестом вызывающим и патетичным, демонстрируя красный уродливый шрам на белоснежной коже.
- Видите? Я пытался покончить с собой, но у меня ничего не вышло! Чем не сюжет для современного романа? Скажите, мистер Амаринт, вы же писатель!
- Мой милый мальчик, - ответил я ему, - Вы читаете не те книги. Герои современных романов нынче топятся в реках от несчастной любви, но никак не вешаются – это слишком грубо для таких нежных молодых людей, как вы.
Мой собеседник побледнел, небрежно повязал свой шелковый шарф вокруг изуродованной шеи и быстрым шагом удалился вглубь сада.
Боюсь представить, что у этого юноши нет чувства юмора. Не хватало мне еще титула
Активные моралисты. Я бы пристрелил их всех из жалости, как пристреливают лошадей, повредивших ногу на скачках. Моралисты и нравоучители напоминают мне таких лошадей, но повреждается у них только чувство правильности, совершенно неуместное на соревнованиях жизни.
"Ты уже не в том возрасте, Эсме", - заявил мне вчера молодой человек двадцати пяти лет. Как интересно! Я не в том возрасте для глупостей. Мне сорок, и я списан со счетов этой жизни. Все, финал, несите венки и закажите оркестр, пусть играет реквием по скончавшейся юности моей, а так же по правам, ей лишь присущих. Видимо, я теперь должен отрастить пышные бакенбарды и брюзжать, сидя поближе к каминной трубе.
Нет, пожалуй, оставлю столь сомнительные развлечения для тех, кто уже умер от старости, несмотря на пышущее молодостью тело.
Впрочем, насколько я помню, вчера я думал иначе, и утверждал, будто важно быть старым душой, сохраняя молодость тела. Ну что же, только глупец не менят своего мнения. К тому же, непостоянство снова в моде, а значит, я по-прежнему в короне законодателя мод.
Женщины в большинстве своем восхитительно наивные и трогательные существа. Они никогда не учитывают последствий своих слов и поступков. И не потому, что они не могут этого делать, а лишь потому, что не считают это необходимым
Жизнь - как шахматная партия, с той лишь разницей, что король обагряет кровью клетки доски и навеки остается в позоре, а реванш невозможен.
И все же им с рук сходит все. Какая удачная, однако, позиция! Боюсь, что она никогда не наскучит им.
Лорд Реджи потянул связки, когда играл с сыном леди Локки в крикет, и теперь носит повязку на руке с видом великомученика. Вокруг него вьются сердобольные барышни и юноши, они ахают и жалеют Реджи.
Полагаю, он собирается носить повязку весь сезон, чтобы наверняка приковывать себе внимание.
Удивительно, насколько странны люди. Как только они узнают, что ты болен или при смерти, они обращаются во взгляд и слух. Как будто в добром здравии ты втолковывал им что-то менее ценное. Что это? Попытка запечатлеться в разлагающемся мозгу добродетельным человеком? Или очищение совести?
Притворяйтесь умирающими, господа, и успех будет обеспечен в любом доме.
Каждое утро я выбираю шляпу и цветок в петлицу под стать образу.
Решение явиться в свет задумчивым и с пеленой томности на глазах будет ознаменовано соломенной шляпой с зеленой лентой и подсолнухом.
Орхидея и котелок будут означать добродушный и щедрый на афоризмы настрой. Я буду сдержан и вежлив, и даже позволю себе пару раз улыбнуться тем, кто этого явно недостоин.
Но бойтесь меня, если на голове моей белый цилиндр. а в петлице красуется ядовито-зеленая гвоздика! Не попадитесь на искусственную красоту цветка, остерегайтесь лавины цинизма, маленьких острых стрел скептицизма и едких шуток.
Я всегда найду изъян, если захочу. Слава богу, никто не идеален, и это благодатная почва для жонгёра словами и мастера интеллектуальной игры. Искусство не может развиваться только на прекрасном и добродетельном. Настоящий художник просто обязан окунуться в порок, грязь и грех, чтобы результат его трудов был по-настоящему прекрасен и понятен. Ведь только смешивая прекрасное с уродливым можно достичь гармонии в искусстве.
Впрочем, когда у меня в петлице бутон розы, это означает, что я просто еду с женой в театр. И нет ничего противней этой тошнотворной естественности.
Я есть. Для всех сразу и каждого в отдельности.
Но есть люди, для которых я очень сакрально есть. И распахнут настежь, и вывернут наизнанку, Я принимаю этих людей в пылающее алым лоно своей души и позволяю им резвиться и греться, выцарапывать свои имена на оголенных нервах и играть на натянутых струнах артерий.
Но вхожих в этот кровоточащий храм так мало, что я могу пересчитать их по своим глазам.
И вхожи они туда лишь потому, что я уверен в том, что у них всегда чистые руки и нежные стопы.
Но двери так быстро закрываются...
- Мы любим и видим то, чего хотим. Не больше и не меньше. И почти никогда правду..
- Недаром Оскар терпеть не мог естественность и натурализм - это обычно так отвратительно
- И всё же вы очень похожи..)
- Мы? Боюсь, что мне до него очень далеко. Две разные вселенные. И вряд ли бы я ему понравился при встрече.
Пора бы пригласить на обед Обри Бердслея. Он обещал мой портрет. А выглядит он неважно, поговаривают, что он не переживет зиму. Надо спешить.
Лорд Реджи без конца твердит, что у него нет никаких целей и намерений. Сидит напротив меня, уперевшись подбородком в ладони и источая тонкий запах духов, и рассуждает так, словно никогда не состарится.
Он очень интересен, когда говорит так, не подозревая о том, что спустя несколько лет кожа начнет складываться в морщины, убивая все мальчишеское, а тонкий стан примется раздаваться вширь, лишая его юношеской стройности.
Мне жаль его в такие моменты, ведь когда-нибудь он посмотрит на себя в зеркало и пожалеет, что история о несчастном Дориане Грее просто сказка. И даже без морали. Роман с моралью - невыносимая глупость! Книга не должна заставлять думать, книга нужна для завершения образа. К чему утруждать себя сочинением моралей?
Впрочем, я засиделся, сегодня меня ждут к чаю у Локки. Бедная леди Локки, как она боится, что ее сын вырастет похожим на Реджи, но нет, этот мальчик слишком зауряден и податлив, чтобы быть похожим на лорда.
И леди Локки может утверждать, что никогда не сможет полюбить эхо, но собственное эхо в лице юного Томми ее почему-то не смущает и даже умиляет.
Думаю, пора срывать нимб с зеленой гвоздики. Теперь она красуется в петлице у каждого франта на Пикадилли и в "Савое". Это никуда не годится.
Вчера я испытал изощренное удовольствие от беседы с Оскаром Уайльдом.
С ним совершенно не о чем поспорить!
Он так восхитительно порочен, когда облизывает свои толстые губы после каждой фразы.
Но он мне не нравится, как, впрочем, любой человек, который слишком похож на меня самого.
И как его терпит Реджи? Надо отдать ему должное, он слишком легкомысленный, чтобы задумываться о нетерпении.