в центре искусства стоит подражание
в центре любви стоит поражение.
передагонное конное ржание
вряд ли оплачено ратной победой.
пой меня полно.бедно люби меня-
звуками голоса выпей до кожицы
прямо до тонкости птичьего века.дня
краткости бабочки-лей меня в лужицы
толпного времени,слуха,внимания
Я-покаянием
Буду-от Рубенса,от Иоанна,Матвея,
Луки-но не лукавого.Светлого,правого,
Сыно-отцовского. Се,петухи
вдоволь напелись.
Иди отрекаться.
только вернись
неизлечимо неотлучимы-стременно,брючно,без швов,без сна
не от лучины,но из пучины нырнули в небо и вырезали на шкурах бесов Pronomina
неотличимы,как два бойчины,мы уповаем на апперкот-мы ходим чинно,не без кручины,опрично от остальных(святош)
и если скажешь,что мы раздельно
отвечу-"Врёшь"
;минуты психуют,кричат,бьют игрушки-у времени течка
но даже Кто-Вечен однажды доходит до точки.
прости нас,Психея,Богиня, несдержанных одиночек,
воспой нас богиня -нам в лестно твоё красноречье.
воспой наши плечи.отчерчивай длины запястий
и спины из глины созвучий,и бледность ключиц.
мы падаем ниц.мы исполнены лживого счастья.
мы рушимся вверх.На ладони из Божьих ресниц.
мы принцы трагедий.мы вина в заброшенных люках.
нас бьют о дожди,нас втирают в чернила-руками
нас травят собаками те,кто нуждается в суках
Ты нас не забудешь,пока ты мне снишь себя.Amen.
Я просыпаюсь.я на сегодня скуп.
впрочем-всегда.ты слышишь,имевший уши
где амнезия,слышишь?я был безбожно туп,
я заключал внутри-у желудка-душу.
будто бы ветошь
вместо того чтобы дать ей уйти за дверь
чтобы обнять весь мир и тебя впридачу,
чтобы снаружи-и сразу подняться к ним,
просто вчера я смотрел на пачку
или на тачку,на тучку,неважно,на что смотрел,
только заметил случайно,увидел-как будто газ,
будто бы треск дровяный,янтарный блеск
что-то такое,что неудобно для глаз,
это заметишь в излёте,у комы,оно такое
странное?И я-раз
понял
мёртвые видят нас
в горе.в радости.в горе....
вот входят тридцать белых молодцов,
у каждого граната с автоматом,
у каждого нашивка"Гитлер You",
они кричат-"я расстрелять твою"!
казачки заслоняются ухватом,
надеются на божью благодать,
а партизаны перегарным матом
кричат"как можно,вы же дети,блядь"
на перемене бьют одни другого,
вернее-не один,а ввосьмером-
такой вот невесёлый осминожек
девятый тащит под всеобщий гогот
заточку,финку,ножик или трость
пацан на пацана и брат на брата
во имя всевеликого диктата
хромого,хруста,васи-всё равно
другой диктатор,оправляя нимб
нет,не усатый,полосатый-всуе
о нём не скажем-нам не знаться с ним
к рогатому скорее после смерти
отправимся-в какой нас круг не всунут
вот он кричит молодчикам своим
Петру и Павлу и ещё Андрюше-
ты,рыболов,подай мне сладкий дюшес
а ты кроссворд бы мне скорей принёс
ну,ну,не рви газету,осторожно!
и зачеркни там клеточку семнадцать
я кажется,ответил на вопрос
наследуют ли дети царство божье
и идёшь ты в исландской шапочке,в северном,на подкладке,в гладком смешном пальто,и идёшь ты в осенних залах,и чтобы ты не сказала,про это ли и про то-ты заполняшь словом мочёную пустоту-и взгляд у тебя точёный и волосы следом летят и вздрагивают ;как два трамвайчика на мосту-и если остричь их,ты будешь мальчиком,бархатнобровым мальчиком,с вечной привычкой нравиться,даже когда не нравится,в ночь стоять на посту.девочки бились бы за тебя,вздрагивали бы плечики,ты утирал от плача их,каждой наивной личности ты подарил б по листику,пестику и по бантику,так же имел бы братика,и не любил бы лето,был бы двадцатилетним,
только тебе сто три тридцать два,или вообще без возраста,ты идёшь будто с "Хогвартца",солнце в тебя вцепляется сотней разбитых спиц.
взгляд дикой храброй белочки с примесью трёх цариц.
прохожие-что те девочки,дышат едва-едва
слышно,как сохнут в дворах дрова,шелестит трава.