1
  Ее детство  было бесприютным и голодным,  но детство самая счастливая пора
жизни.
  Особенно хороша была первая весна,  майские дни за городом.  Запах земли и
молодой травы наполнял душу счастьем.  Ощущение радости было  пронзительным,
прямо-таки невыносимым, ей иногда даже есть не хотелось от счастья. В голове
и глазах весь день стоял зеленый теплый туман.  Она  припадала  на  передние
лапы  перед  цветком  одуванчика  и  отрывисто  лаяла  сердитым и счастливым
детским  голосом,  приглашая  цветок   участвовать   в   беготне,   сердясь,
насмехаясь, удивляясь неподвижности его зеленой толстой ножки.
  Потом, вдруг,  она исступленно начинала рыть яму, и комья земли вылетали у
нее из-под животика,  ее пегие, черно-розовые ладошки и пальчики становились
горячими,  их обжигала каменистая  земля.  Мордочка  ее  при  этом  делалась
озабоченной,  словно она рыла себе убежище для спасения жизни, а не играла в
игру.
  Она была упитанной,  с розовым пузом,  с толстыми лапами, хотя ела она и в
эту добрую пору мало.  Казалось,  она толстела от счастья,  от радости  быть
живой.
  А потом уж не  стало  легких  детских  дней.  Мир  наполнился  октябрем  и
ноябрем, враждой и равнодушием, ледяным дождем, смешанным со снегом, грязью,
осклизлыми,  отвратительными  объедками,  они  и  голодной  собаке  казались
тошными.
  Но случалось и в ее бездомной жизни  хорошее  -  жалостливый  человеческий
взгляд,  ночевка  возле  горячей трубы,  сахарная кость.  Была в ее собачьей
жизни и страсть, и собачья любовь, был свет материнства.
  Она была  безродной  дворнягой,  маленькой,  кривоногой.  Но  она  успешно
преодолевала вражью силу,  потому  что  любила  жизнь  и  была  очень  умна.
Лобастая  дворняжка знала,  откуда крадется беда,  она знала,  что смерть не
шумит, не замахивается, не швыряет камней, не топает сапогами, а протягивает
кусок  хлеба  и  приближается  вкрадчиво улыбаясь,  держа за спиной мешковую
сетку.
  Она знала убойную силу грузовых и легковых машин, они точно знала различие
их скоростей,  умела терпеливо пережидать транспортный поток и  стремительно
пробегать    мимо    остановленных   светофором   автомобилей.   Она   знала
всесокрушающую прямолинейную мощь электричек  и  их  детскую  беспомощность,
неспособность  подшибить мышь в полуметре от рельсового пути.  Она различала
рев,  посвист,  гул винтовых и реактивных самолетов,  тарахтенье вертолетов.
Она знала запах газовых труб,  умела распознавать тепло, идущее от скрытых в
земле  труб  теплоцентралей.   Она   знала   ритм   работы   автотранспорта,
обслуживающего   мусоропроводы,  она  знала  способы  проникать  в  мусорные
контейнеры  и  урны,  мгновенно   отличала   целлофановую   обертку   мясных
полуфабрикатов, вощеную обертку трески, пломбира, морского окуня.
  Черный электрокабель,  вылезший из-под земли,  внушал ей больше ужаса, чем
гадюка, - однажды она коснулась мокрой лапой кабеля с нарушенной изоляцией.
  Вероятно, объем технического  опыта  у  этой  собаки  был  больше,  чем  у
бывалых, умных людей, живших за два-три века до нее.
  Она была умна,  мало того,  она была образованна.  Не  накопи  она  опыта,
соответствующего  технике  середины XX века,  она бы погибла.  Ведь случайно
забредшие в город сельские собаки погибали сразу, прожив на городских улицах
считанные часы.
  Но для ее борьбы мало было технического опыта и  знаний,  необходимо  было
понимание сути жизни, нужна была жизненная мудрость.
  Безыменная, лобастая  дворняга   знала,   что   в   вечной   перемене,   в
бродяжничестве основа ее существования.
  Иногда сердобольный человек проявлял  жалость  к  четвероногой  страннице,
подкармливал ее,  устраивал ей ночлег на черной лестнице. Измена бродяжеству
сулила погибель.  Становясь оседлой,  бродяжка связывалась  с  одним  добрым
человеческим   сердцем  и  со  ста  злыми.  А  вскоре  появлялась  смерть  с
вкрадчивыми движениями,  в одной руке она  держала  кусок  хлеба,  в  другой
мешковую сетку. Сто злых сердец сильней одного доброго.
  Люди считали,  что собака-странница  не  способна  на  привязанность,  что
бродяжничество развратило ее.
  Люди ошибались.  Тяжелая жизнь не ожесточила бродячую  собаку,  но  добро,
жившее в ней, никому не было нужно.
2
  Ее поймали  ночью,  когда  она  спала.  Ее  не  умертвили,  а  отправили в
институт.  Ее выкупали в теплом,  вонючем растворе,  и  блохи  перестали  ее
мучить.  Несколько дней она прожила в подвале,  в клетке. Кормили ее хорошо,
но ей не хотелось  есть.  Ее  неотступно  томило  предчувствие  смерти,  она
страдала без свободы.  Только здесь,  в клетке с мягкой подстилкой и вкусной
едой в опрятной мисочке, она оценила счастье вольной жизни.
  Ее раздражал  глупый  лай  соседей.  Ее  долго  осматривали  люди  в белых
халатах,  один из них, светлоглазый, худой, щелкнул ее по носу и потрепал по
голове; вскоре ее перевели в тихое помещение.
  Ей предстояло знакомство с наивысшим разделом техники 
Читать далее...