до дрожи
чтобы я тебя и ты меня тоже

На улице Безразличия. Она живёт в комнате, где всё зашторено и герметично. Она подросла прилично. За это лето. Читает про хвост кометы. И думает, когда же мы сдохнем. А по ночам стучит в стену и кричит так, что мы тут глохнем. Ну, это истерика/ мало/ редко. Она любит конфеты. И тонкие сигаретки/ ментол. У неё чёрные стены и пол. И глаза – льдинки. Любит глянцевые картинки. И ещё отрывать бабочкам крылья. Чихает от пыли. Читает энциклопедию. . Дошла до буквы Н.
НЕ/ВЗА/ИМ/НО
Понравилось, стало смешно. Вырезала. Глаза – льдинки любуются. Бабочки в банке вьются – целуются. А их уже ждут иголки. Достала Библию с верхней полки. Разорвала в клочья. Потом истерика. Ночью. Кусала локти/била рюмки,/рвала юбки,/царапала стены. Вой сирены/машины милиции. ... самоубийцы. И хвост кометы. Она так выросла за это лето. Научилась TERPET' i MOLCHAT'. У неё такая особая стать. И взгляд, от которого ток. Бегает из позвонка в позвонок. На улице жуть и стужа. Глаза – льдинки умиляются невзаимностям. И всему, что разобрано по частям. Охранник в тире стреляет по жизни мимо. Глаза – льдинки изводят тонны чёрного грима. И краски для волос. А ночью снова во весь голос.

иногда хочется снять с себя всю одежду, кожу и лицо
 

а он говорит - понимаешь, такая фигня
что не будет тебе радости - со мной ли, без меня
а я за него что хочешь легко отдам
вот и говорю - да поди ты ко всем чертям
смеется, бес
а глаза - бездонней ночных небес
так раскинешь руки, теряешь вес
и душа поет, чисто скрипка-альт
и - башкой в асфальт

Я прогуливалась по грязному мартовскому Петербургу, слушала Вагнера и была как никогда близка к убийству.

Мой далёкий эфемерный мальчик с крохотной планеты, где небо, должно быть, близко-близко, как ты? Как ты, как ты, как ты стал мне таким родным и незаменимым? Иногда мне кажется, что вся моя вера в твоих руках. 

Я так далеко, на моей планете бушуют ураганы, проносятся цунами, шторма в 12 баллов, а я сижу, забившись в почти укромный уголок самого безумного города, и жду тебя. Дождусь ли? Ещё долгих четыре месяца снежных бурь, наводнений, землятрясений до того, как ты приедешь, скажешь, что теперь будет всё хорошо и возьмешь меня за руку.

Всё, что у меня есть это старый потрепанный зонтик и слова о том, что ты никогда меня не отдашь.

Почему балконы заставляют некоторых людей чувствовать себя паршиво? 

Собственно, вот зачем я здесь.

   Верните меня к жизни. Оденьте меня в лето. Заберите из сонного холодного города, дышащего индустрией и чужой радостью. Верните меня летнюю, томную, пахнущую арахисом и солнцем. Верните и я пересчитаю вам все песчинки на пляжах Финского залива. Заберите от замёрзшей серой Невы, зовущей каждого прохожего нырнуть вниз головой, чтобы избавиться от сияющих витрин и разноцветных фонариков, от чёртовой подземки и трамвайных путей-артерий. Выкачайте из моих лёгких её ледяную воду. Вдохните жизнь в синие губы. Загляните, вдруг в стеклянных глазах ещё догорают остатки летних закатов? Верните меня и я вытряхну из своих карманов все рассветы, по частичке собранные в пять утра на балконе. Раскрасьте эти глаза миллионами радуг, отрежьте о них паразитирующую зиму.
Верните...