18 июля Граф Белов прислал мне сообщение: "22 июля произойдет второе и единственное полное затмение Солнца в 2009 году. К сожалению, большинство жителей России не увидят этого впечатляющего зрелища. И тем не менее почувствует его каждый. Влияние затмения на эмоциональное и физическое состояние человека столь очевидно, что его признают даже медики, которые рекомендуют в этот день воздержаться от любых нагрузок, общения, интеллектуальной деятельности.

Астрологи высказываются о затмении менее сдержанно - ему приписывается роль вестника бед, несчастий, катастроф. Отчасти так оно и есть. Многие печальные, переломные для истории события совпадают с затмениями. Однако считать затмение их причиной было бы ошибкой. Причем ошибкой не просто принципиальной, а роковой. Воспринимая затмение как исключительно негативный фактор, как зло, как личную угрозу, Вы действительно подвергаетесь риску навлечь на себя беду.

Энергетика затмения, которую Вы сможете ощутить уже совсем скоро, очень особенная и интересная. Парадокс в том, что Черное Солнце имеет только одно свойство - многократно усиливать любые существующие на момент затмения вибрации. Как положительные, так и отрицательные. С практической точки зрения это означает, что все наши мысли, слова и поступки на короткий промежуток времени становятся способны прокладывать линии будущего. Вы ссоритесь с любимым человеком? Готовьтесь к полному разрыву отношений. Не довольны начальством, подчиненными, работой или даже своей профессией? Ваше желание будет исполнено - затмение избавит Вас от них.

Так стоит ли назначать на затмение важные дела, такие как бракосочетание или развод, устройство на новую работу, совершение финансовой сделки или крупной покупки, зная, что каждое из них гарантированно будет иметь последствия более чем серьезные, фатальные, последствия, которые отзовутся если не сразу, то спустя месяцы и даже годы? Безусловно, нет. Это огромный риск! Отложите их на более безопасное время. Впрочем, если Вы являетесь человеком, достигшим непоколебимого внутреннего спокойствия, трезвости ума, гармонии души и духа, Вы можете осуществлять задуманное, когда Вам будет угодно.

Постарайтесь в день затмения быть в мире с собой и окружающими. Чистые помыслы и добрые поступки защитят Вас от всех негативных влияний и проложат светлые коридоры в Вашей судьбе."

ОПРОС: Чего мне не хватает в этой жизни?

Любви 14551
Денег 13668
Знаний 7478
Секса 6257
У меня все есть 5935
Приключений 4642
Понимания 4539
Дружбы 2344
Власти 2305
Таланта 2014
Славы 1167
Всего: 64900

Улыбаясь своему отражению в зеркале, Марцин брился в ванной. Он не знал никого, подобного Секерковой. Человека с границы двух миров. Причем пребывающих в полном согласии между собой. У нее, истово верующей католички, толерантности было поболе, чем у иных полуневерующих четверть-атеистов. Постоянно удивленная тем, что можно жить и не верить в Бога, она была далека от фанатизма и проповедничества.
Она жила воспоминаниями прошлого, которое понимала, но пребывала и в согласии с настоящим, зачастую непонятным для нее, однако очень важным. Хромая старушка с морщинистым лицом, вечно в черном траурном платье и цветастом гуральском платке, с вечной сигаретой во рту, с наушниками плеера, воспроизводящего оперы, она изуродованными ревматизмом пальцами то перебирала зерна четок, то выстукивала эсэмэски куме в Краков. Своим существованием она доказывала, что можно жить достойно. В любые времена. Когда она входила в корчму, стихали крики подпивших гуралей. Когда она приходила к ксендзу Ямрожему, тот, чем бы он ни занимался, отрывался от своих дел и принимал ее у себя в доме. И при этом никогда не присутствовала Вальчакова, ксендзу даже не приходилось отсылать ее на кухню, так как, видя Секеркову, она сама туда убегала. Старая Секеркова присутствовала на всех крестинах, первых причастиях, свадьбах и похоронах в деревне, и ксендз – не только Ямрожи, но и все его предшественники – не начинал воскресную мессу, пока Секеркова не прохромает через весь центральный неф костела и не сядет на первой скамейке.
Не только ксендз в костеле так отличал ее. В корчме тоже отличали ее, да еще как. И куда чаще чем раз в неделю, по воскресеньям. Если в гуральскую корчму – точно так же, как когда-то в английский, шотландский или австралийский паб, – входят женщины, то они либо туристки, либо заблудились, что с местными случается крайне редко, либо все магазины в деревне закрыты и нигде – даже у самогонщиков – нельзя купить водки. Когда такая заплутавшая женщина входит в корчму, там на миг воцаряется мертвая тишина, гурали прекращают разговоры, рюмки замирают на полпути ко ртам, и все смотрят на нее, как на пингвина в плавках, который пришел к киоску на пляже купить мороженого. Так вот, когда Секеркова входила в корчму, тишина не устанавливалась, никто не задерживал на полпути ко рту рюмку или стакан, более того, многие даже головы не поворачивали. Тем самым Секеркова была однозначно и окончательно уравнена в правах. Большего равноправия в гуральской деревне и представить невозможно. Момент входа Секерковой в корчму, чтобы выпить водки,– вот вам феминизм чистой воды! Можно снять кружевные трусики, прибить их к палке, сделать из них знамя и выйти на улицу. Протестовать. Можно. Но можно также в трикотажных панталонах до колен и с четками в кармане войти в корчму, чтобы выпить водки, не вызвав не только протестов, но и удивления гуралей. Самые оголтелые феминистки в такие моменты могли бы гордиться старой Секерковой.
Марцину в книге ксендза Тишнера «История философии по-гуральски» недоставало философии Секерковой. Он был убежден, что если бы ксендз Тишнер познакомился с Секерковой, провел бы в ее хате хотя бы один день и, сидя напротив нее в облаках табачного дыма за рюмкой водки, поговорил с ней о Боге, о мире, о людях, об одиночестве и о все быстрей убегающем времени на фоне неизменных и вечных гор, то именно ее он назвал бы своим гуральским Платоном. Тишнер оценил бы мудрость этой простой женщины. Именно такая мудрость, вырастающая из простоты и искренности, из ординарности неординарной восприимчивости, была для него всего драгоценнее. Секеркова сохранила подобную восприимчивость, несмотря на, а может, напротив, именно потому, что была способна найти смысл в монотонной повторяемости, которая проистекает из желания все выдержать, перенести, чтобы иметь возможность пережить радость нескольких счастливых минут. Она умела находить их в природе, в прогулке по лугу, в глотке свежего горного воздуха. И знала, – о чем писал Тишнер, но только она не читала, – что жизнь состоит из редких мгновений высочайшей значимости и бесконечного числа промежутков между этими мгновениями. А поскольку тени этих мгновений непрестанно реют вокруг нас во время промежутков, ради них стоит жить.
Эта старая женщина жила для того, чтобы своим присутствием напоминать о простых, основных вещах, таких как справедливость, доброта, надежда, достоинство. И быть может, поэтому она была приговорена к одиночеству, которое в ее случае вовсе не было синонимом страдания. Близкому человеку Секеркова отдала бы себя целиком и полностью и потому не смогла бы исполнять свою общественную роль. Утешительницы, опекунши, ворожеи, исповедницы, сестры, матери или подруги, постоянно утирающей чьи-нибудь слезы либо разделяющей с кем-то отчаяние, страдание, измену, боль, но также радость, мгновенное счастье и гордость. В этой роли Секеркова неустанно повторяла людские судьбы. И с каждой следующей повторенной судьбой она становилась мудрее и могла успешнее служить другим. У нее была собственная Читать далее...

Продолжаю свое знакомство с Я. Л. Вишневским, читаю "Повторение судьбы". Все знакомое - несчастная любовь, секс, Моцарт, опера, Фрейд (пока не появился, но он будет дальше, я уверена), наука, интернет. Теперь появилась еще и девушка, влюбленная в женщину.

В последний вечер перед возвращением в Польшу Секеркова сидела на стуле перед воротами дома Шилы. Стул она поставила так, чтобы коленями касаться дверцы «эскорта». Она читала молитвы, перебирая четки. Порой прерывалась, чтобы вынуть изо рта сигарету и стряхнуть пепел. Марцин сел на траву рядом с ней. Закончив, она положила янтарные четки в карман юбки, сделала глубокую затяжку и, выпуская дым, сказала:
– Марцинек, я думаю, Бог не хочет, чтобы эта машина стояла тут. Я тоже не хочу. И только что Ему это сказала. Машина ведь не для того, чтобы стоять. Вот горы, они должны стоять на месте. В Бога верить надо, но верить Богу вовсе не обязательно. У Него столько дел, что Он часто забывает.
Днем перед отлетом в Польшу Марцин и Шила втайне от Секерковой открыли «эскорт» и собрали с пола все кассеты. Оставили только ту, что была в магнитофоне. Шила упаковала их в коробку и в аэропорту, прощаясь, вручила ее Секерковой. Во время полета Секеркова держала коробку на коленях и не спускала ее даже во время обеда. А в Варшаве при досмотре чуть не побила палкой таможенника, который хотел изъять кассеты, когда оказалось, что у нее не хватает денег, чтобы заплатить пошлину за «магнитные носители в количестве, свидетельствующем о том, что они перевозятся с целью торговли». В конце концов, после того как она пригрозила, что без кассет «ее не вытащат из этого аэропорта даже самыми сильными волами», после вмешательства начальника таможни было решено в порядке исключения выписать ей кредитный счет, и Секеркова смогла забрать свои кассеты. Наверное, она до сих пор не оплатила этот счет. После возвращения в Бичицы Секеркова, пока не купила себе радиоприемник с магнитофоном, два с половиной месяца каждый день ходила по вечерам слушать эти кассеты к Гонсеницам, потому что у них единственных в деревне был тогда магнитофон. Зютек Гонсеница до сих пор рассказывает в корчме, что это были самые лучшие его два с половиной месяца, так как Секеркова каждый вечер приносила «бутылку, а то и две, а иногда и отличную закусь», и уже через неделю ему начало даже нравиться «это вытье с кассет», не говоря уже о том, что баба его стала ласковей, потому как он проводил дома все вечера почти целый квартал.
Секеркова первая в деревне приобрела плеер, как только они появились в Польше. Марцин никогда не забудет, как впервые увидел Секеркову с черными наушниками поверх цветастого платка, бредущую по деревне и слушающую оперу.

Шесть дней. Осталось шесть дней, чтобы закончить все дела и все плохое и ненужное оставить в старом году.
Неделю назад сгорела моя комната. Многое ненужное уничтожилось само собой. В огне.
В очередной раз поняла некоторые простые вещи, вроде тех, что в жизни можно надеяться только на себя и друг познается в беде. Была очень удивлена тем, что помогают совершенно чужие люди. Тратят свое время, силы. Так странно. Всего одно событие может показать настоящее отношение окружающих тебя людей. Сначала это бесило. Сейчас же в душе просто убийственное спокойствие. У меня есть три человека, которым не все равно. Для меня это много значит.

......................