Реальность обрушилась внезапно. Ноющая боль во всем теле, слабость, беспомощность и осознание полнейшего одиночества сметали идеальную иллюзию подобно селю. Сплошная грязь, которой не видно конца. Хела хваталась за воспоминание о матери как за спасительную соломинку, гналась за ним. Но образы напоминали ветер – их не получалось догнать, они лишь ускользали все быстрее и быстрее с каждым мигом. Зацепиться за это наваждение не получалось, оно растворялось, но богиня смерти не оставляла попыток. Но это было невозможно, как уловить рукой дуновение бриза. 
      Хела все еще ощущала пальцы матери в своих волосах, поэтому хотела поднять руку, но не смогла. Жуткие травмы стали последней каплей – богиня смерти шумно выдохнула, пытаясь не проронить ни одной слезы, и закрыла глаза. 
      Мать ее бросила, как и все остальные... Не сжалилась над ней, игнорировала ее мольбы. Ни униженные рыдания Хелы, ни просьбы остаться – ничто не было услышано. 
      «Глупо было довериться незнакомке», – подумала богиня смерти, обида ранила ее сердце страшнее клинка Валькирии. 
      Хела не понимала, почему вообще решила, что Фригга была настоящей. Ситуация казалась до абсурда странной. Богиня смерти никогда не видела снов – такова была ее природа – и ни разу, даже после тяжелейших травм, теряя сознание, она не видела никаких образов. В ее разуме