итак. подведём мифические итоги.
только ты свыкаешься с одиночеством, с невозможность разделения в принципе, только-только ты научился занимать себя, развлекать себя, как появляется какой-нибудь человек, который немного похож на шаблон Классного человека в твоём сознании, и всё сбивается, ломается, рушится. причины, по которым ты позволяешь себе быть слабым, быть уязвимым, меня мало волнуют. внимание: я снова говорю сам с собой, как будто я когда-то прекращал это делать. возможно, это инстинкты, возможно, это социальная осознанная изоляция, возможно, это тяга к разрушению, но факт остаётся фактом: одна часть тебя с радостным воплем кидается в старую иллюзию, другая смотрит на это с осуждением. обе части осознают фатальность порыва. обе части предвкушают опустошение, которое настигнет тебя, как только пройдёт немного времени. какого хера тогда? бесполезно спрашивать.

самое главное: переждать, пока хочется говорить.
займи себя. если уж ты не способен на нечто конструктивное, будь то черчение или чтение, то смотри, как меняется освещение в твоей маленькой комнате, солнце рисует узоры на стенах, на потолке. тебе никогда не понять, что там пишет тебе солнце, тебе никогда не понять, что там болит у этих людей, а им не понять, что болит у тебя, всё честно. вон, можешь полюбоваться на картинки с обёртки новогоднего подарка, теперь человек, который подарил тебе табак и шарфик, далеко и ненастоящий, но скажи спасибо, что он вообще есть. каждый раз, когда на тебя с неба падает дерьмо, скажи спасибо, ведь на тебя могло свалиться ещё больше дерьма. если не можешь встать сегодня с кровати, слабак, смотри на потолок, на стены, на шторы, на клочок неба за окном. спи. дыши.
самое главное: переждать, пока хочется говорить. иначе, если не удержишься, непонимание в их глазах превратится в пустоту в твоём нутре.

такое ощущение, будто они все отрывают от меня куски, чтобы сожрать, а ещё и остаются недовольными, если я начинаю молчать от боли, ну, извините, я не успеваю отращивать мясо так быстро, да и вообще, когда всё это случилось, как я очутился в этом рабстве, где просчитался, где споткнулся, где ошибся.
ну да ладно с мясом, суть в том, что мне здесь постоянно страшно. вот я говорю "мне страшно", а слова пустые, слова словно грязные пакеты из-под мусора, и что с ними делать - непонятно. я говорю "мне страшно" - и это значит, я кричу, потому что не умею петь, не умею извлекать музыку из себя, и не уверен даже, что это музыка, возможно, просто свет, возможно, просто тьма, а что может быть проще тьмы?
только музыка, пожалуй.
я говорю "мне страшно", и это значит, я молчу, я ем молчание, давлюсь им, словно лекарством, ну вот ещё пара миллионов капель, каждая капля размером с кувшин, и ты выздоровеешь, ты придёшь в норму, успокоишься, перестанешь бояться засыпать, заснёшь и проснёшься на десять лет моложе (ну, а захочешь - на двадцать, ну а захочешь - вообще не проснёшься), не потеряв ничего из приобретённого, и тогда точно всё получится, протанцуется, когда вернёшься в себя - будешь летать на десять лет лучше, а может, и на двадцать.

пускай мне вернут пылесос.
и нет, не та музыка, которая состоит из звуков.

вот так они выкладывают перед тобой свои откровения, всякие мелочи, вроде всеобщего всемирного горя, ну так, тонны грусти, скорби, печали, прочих неприятных штук, спутанные цепи кошмаров, звенящие звуки рыданий, много-много-много сожалений, очень много сожалений разного калибра, трогают тебя за руки, смотрят в твои глаза, маршируют очередями-колоннами в коридоре твоего дома, распевая гимны в твою честь, но ты устало смотришь на них: вон все вон, у меня болят глаза смотреть так долго на этот парад уродцев, ты устал, ты устал, ты устал, да и чего они хотят от тебя, в самом-то деле?
неужели они все правда думают, что ты действительно пустишь свою душу на объяснительно-обвинительные записки на тему "во всём виноваты боги тупости, вы можете найти их в любом зеркале мира"?

нет, конечно, если бы я придумывал людей, я бы всё сделал по-другому.

и никаких потопов, если уж выбирать из ассортимента природных катаклизмов, то мне заверните пожалуйста всемирный ураган, ага, спасибо, нет, пакета не надо.

а может, я на промежуточной стадии превращения в птицу.
ведь все птицы умеют кувыркаться в воздухе, винты, то да сё.
главное, чтобы не перестало получаться, пожалуйста.

у меня впервые за последние несколько тысяч лет такое спокойное настроение, что я вполне могу убедить себя, что ничего, из того, что мне дорого, никогда не умрёт. в такие моменты идеально было бы сидеть на высоком дереве, разглядывать узоры листы и облаков вверху и узоры от ветра на полях внизу. и курить. и слушать, как стрекочут кузнечики. а потом записать на обратной стороне ладоней мелодию на основе их стрёкота и отстукивать эту мелодию костяшками пальцев по стволу дерева.
а потом сесть на велосипед и ехать, пока не доберёшься до края мира.
сесть на край мира и петь в пустоту песни о том, что ничто никогда не умрёт.
а если мне повезёт, так ещё и не изменится.

эти дети хвалят мои старые буквы, мои старые попытки сложить из букв что-то красивое, но я-то знаю: дети скоро вырастут, и поймут, как понял я: любые слова - идиотское подражание мыслеобразам в голове, неудачная копия отпечатка осенних криков птиц в небе, дебильное отражение сизых теней, которые танцуют танцы богов чёткости.
короче, всё-таки такой тупизм это: писать что-либо в дневник.

крэшо спросила у человечка:
- что ты делаешь здесь, в лесу, столько сотен лет, один, среди мха и деревьев?
- я одиночу, - отвечал человечек.
- а зачем?
- потому что не могу по-другому.
- ты не умеешь не_одиночить? - переспросила крэшо.
- ты плохо слушаешь. я не могу не одиночить, - сказал человечек, зарылся в мох и уснул.
недалеко кричали незнакомые птицы, и было слышно, как капает из дырок в небе вода. крэшо подумала, что она сейчас уйдёт, чтобы снова делать вид, будто она чем-то занята, а человечек так и останется здесь один, и никогда не будет меняться, в отличие от остальных людей и от неё самой.

всё, написанное/сказанное/подуманное от первого лица спустя уже несколько секунд начинает казаться глупым, нелепым, пафосным, наивным, короче, не имеющим право на жизнь. хочется говорить историями с безумными персонажами, вроде принцессы, которая сбежала из дворца, чтобы стать рыцарем, она живёт в брюхе у кита-буддиста, подпольно обучается фехтованию и магии, и у неё мужское имя. вроде дракона, который коллекционирует ракушки, чтобы однажды полностью заменить ими чешую, вроде монстра, у которого не было своего голоса, только эхо. одиночество непреодолимо, ничего из того, чем тебе хочется поделиться, не подлежит разделу, но в этом нет ничего страшного. в этом ничего страшного, оттолкнись хорошенько, сделай кувырок в воздухе и приземлись красиво, только красиво, следи за движениями своего механизма, внимательно следи за собой.

зачем-то я взялся перечитать свой дневник хотя бы частично, и теперь у меня будет мозоль от фейспалмов.

жил-был мальчик.
каждый год ему отрубали по пальцу на руке.
и он никогда не понимал шуток про отрубленные пальцы, а про отрубленные пальцы шутили все жители королевства.
потому что у мальчика не было чувства юмора. так думали все жители королевства.
но возможно, это было как-то связано с тем, что через десять лет у него не осталось ни одного пальца.

я люблю монстров в моей голове, и людей в моей голове тоже люблю, но всё это часто мешает жить, я ведь не живу, так, делаю вид, будто что-то делаю, маскируюсь, чтобы не задевали, скрываюсь, компенсирую недостаток любви к реальности случайными выдумками, равнодушно черчу графики и показываю самому себе: вот, смотри, ещё хуже, дальше, глубже... но ты не бойся. ещё уродливее, неадекватнее, чужеродней, но ты не бойся, не бойся.
я сделал круг, и вернулся к начальной точке, ничего не изменилось, абсолютно ничего, неужели так будет всегда, неужели.
волшебства вроде много, очень много, но я ничего не знаю о способах его реализации, о том, как делиться, я ничего не знаю о правилах общения с землянами, я сделал круг и вернулся тем же, кем и был, к тому же, что всегда было со мной, но я потерял человека, ради которого строил так много миров. я потерял человека, вернулся к сказкам, я нахожусь в пустоте и, оказавшись в незнакомом мире для взрослых людей, я полюбил пить до тех пор, пока музыка не начинает превращаться в меня, а я - в музыку, но это пара часов, это всего лишь пара часов, а остальное время я тоскую и ною, как будто бы случилось что-то страшное, и чувство вины как бетонная плита, потому что я не имею права на всё это, у меня нет ни за что права на вашей земле.

можешь идти нахуй, но оставь мне свою тень.

каждый раз, когда я говорил, что-то безвозвратно ломалось.
поэтому я замолчал.

подавленный невротик с десятком придуманных имён.
ненавижу всё, умею делаю колесо.

мне настолько плохо, что я танцую.

я хотел быть с тобой, чтобы забыть ненадолго о пустоте,
которая пожирает нас всех изнутри,
чтобы забыть о том, насколько больно здесь жить,
как же холодно здесь, словно в космосе, трудно дышать, как будто на высоте.
говорят, скоро будет конец света, разрыв материи, взрыв, астероид, парад планет,
но что за бред, на обратной стороне век я вижу тебя, а значит, я вижу свет, а значит, нам ничего не грозит,
ну разве что умереть со скуки, ведь здесь нечем себя занять.
какой конец света, ну что ты, о чём ты,
у меня под кроватью вековой запас сигарет и тысячелетний запас алкоголя,
я пью, потому что на дне бутылки спрятана дверь в параллельный мир,
в этом мире ты всё ещё помнишь обо мне, и мы вместе курим и смотрим на снег.
а конец света это когда понимаешь, что в детстве тебе соврали,
и всё прекрасное, что есть у нас, в сущности, неразделимо.