Allen Ginzberg - Kaddish - The Poem
12-02-2009 02:58
Allen Ginzberg - Kaddish
посв.Наоми
1
Странно и думается о тебе, ушедшей без всяких корсетов и глаз,
пока я иду по солнечной стороне Гринвич Виллидж
центр Манхеттена, ясной зимой, лунной, не сплю и всю ночь
говорю, говорю, слушая крик слепоты фонограмм
блюзов Рэя Чарлза
ритм, ритм - и о тебе в моей голове три года прошло -
и читал Адонаиза последних блеск стансов -
и вслух рыдал и страдал -
что смерть - медикамент, мечта всех поющих, пой, помни, пророчествуй,
как в Иудейском Гимне, или в Буддийской Книге Ответов -
и мое фантазирование лист иссохший - на заре -
Сны в обратную сторону, время твое - и мое, ускорение
к Апокалипсису,
конечная точка - пылание Дня и Цветок, и что же потом,
оглядка в суть памяти, видевшей Американский Город,
вспышку где-то или вдали, и мечту обо мне или Китае, или тебя и фантом,
Россию или кровать, мятую, будто б ме бывшую никогда -
как поэма в ночи, - ускользнула в Ничто -
Нечего говорить, не о чем и рыдать, только о Существах
Мечты, пойманных в сети исчезновений ее,
громко вздыхая, крича, купля-продажа, пакетик фантома,
преклоняемся друг перед другом,
Богу, живущему в этом - порыв, или приговор? -
пока Оно здесь, это Видение - что? и тд.?
Это Оно вокруг, и прыжки, когда выхожу и иду со взором через плечо,
Седьмая Авеню, битва окон офисов, касающихся плечами в высоте,
под небоскребным облаком, вот и высокое это мгновенье -
и небо вверху, старая, голубая площадка
или по Авеню вниз, на юг - когда я иду по Лоуэр Ист Сайд -
где ты брела 50 лет назад, девчонка - из России
жуя первые в жизни помидоры Америки (яд!) - напуганная доками, -
пробиваясь сквозь толпы - куда? - после
борющаяся в толпе Орчард Стрит - за что?
к Ньюарку -
в кондитерскую, к самодельной соде, первооткрытию этого века,
к ледяному крему, вручную сбитому на коричневых, пыльных
досках полов
к нервному истощенью, данному образованием и замужеством, к
операции, учительству в школе и постижению, как быть сумасшедшей
во сне - что эта жизнь?
К Ключу в окне - и великий Ключ положил свою голову света
на вершину Манхеттена, скользя через пол,
и ложится на тротуар - одним широким лучом,
движущимся, пока я иду вниз по Первой к Идиш Театру - собранию нищеты.
ты знала и я, но теперь все равно - Странно: надо ж было
прокрадыввться через Патерсон, и Запад, и Европу, и здесь опять,
с воплем Испанцев в дверях веранды и с мальчиками цветными
на улице, огонь исчезает, старый, как ты
- Хоть ты и не старая, та, оставшаяся со мной -
Я же, может быть, старый, как космос - и я угадаю, что умирает с нами -
вычеркнуть Все, что приходит - То, что пришло, потеряем,
навсегда
Отлично! Нечего и жалеть - нет - радиаторов, порций любви, пыток,
даже зуб не болит в конце -
Но пока это придет - этот лев, раздирающий душу - и овца, душа, увы,
предлагающаяся под ножи, чтоб утолить этот голод - шерсть, зубы -
болезненный хруст в костях, череп, сломанное ребро, гнилостность
кожи и неумолимость
Ах! ах! нам хуже! Мы затрудняемся! А ты нет, смерть твой выход, Смерть
Сострадает, ты сделана веком и Богом и выходом из - и самою собой -
Чистая - Вспять в Младенческую Невинность, до отца, до нас всех -
до миров -
Вот и отдых. И нету страданий. Известно, куда ты ушла. Хорошо.
Ни летних цветов на полях Нью-Йорка. Ни оживлений и страха перед
Луисом
Нет слащавости и очков, нет семестров в средней школе, долгов,
любовей, испуганных телефонных звонков, кроватей зачатий,
родственников, рук -
Нет сестры Эланор - ушла от тебя - мы секретничаем - ты убила ее -
или она убила тебя долготерпеньем с тобой - артрическое сердце
- но Смерть убила ее и тебя - Ну и что? -
Ни твоей матери в памяти, 1915, слезы фильмов немых, в них забыться
неделю за неделей, скорбный вид Мари Дрессилер, зов к человечеству,
танец Чаплина на заре,
Ни Бориса Годунова Шаляпина в Метрополитен Опера, оглашающего
зал слезами Царя - а галерка с Эланор и Максом - смотрим,
как Капиталисты эксплуатируют в партере, белый мех, бриллианты.
С ЮНСЛ автостопом по Пенсильвании в смешных гимнастических
юбках, брюках, фото четырех девчонок, держат друг друга за талию,
и смеются, застенчивые, одиночество девственниц, 1920,
эти девочки постарели, или умерли, эти длинные волосы - в могиле,
или повезло выйти замуж позднее -
Ты так поступила - и я пришел, - Юджин мой брат до меня (все еще
огорчающий и сейчас и впредь до последней своей застывшей руки, до
которой докатится он от рака - может убьет - может, попозже
Читать далее...
комментарии: 1
понравилось!
вверх^
к полной версии
Allen Ginzberg - Kaddish
посв.Наоми
1
Странно и думается о тебе, ушедшей без всяких корсетов и глаз,
пока я иду по солнечной стороне Гринвич Виллидж
центр Манхеттена, ясной зимой, лунной, не сплю и всю ночь
говорю, говорю, слушая крик слепоты фонограмм
блюзов Рэя Чарлза
ритм, ритм - и о тебе в моей голове три года прошло -
и читал Адонаиза последних блеск стансов -
и вслух рыдал и страдал -
что смерть - медикамент, мечта всех поющих, пой, помни, пророчествуй,
как в Иудейском Гимне, или в Буддийской Книге Ответов -
и мое фантазирование лист иссохший - на заре -
Сны в обратную сторону, время твое - и мое, ускорение
к Апокалипсису,
конечная точка - пылание Дня и Цветок, и что же потом,
оглядка в суть памяти, видевшей Американский Город,
вспышку где-то или вдали, и мечту обо мне или Китае, или тебя и фантом,
Россию или кровать, мятую, будто б ме бывшую никогда -
как поэма в ночи, - ускользнула в Ничто -
Нечего говорить, не о чем и рыдать, только о Существах
Мечты, пойманных в сети исчезновений ее,
громко вздыхая, крича, купля-продажа, пакетик фантома,
преклоняемся друг перед другом,
Богу, живущему в этом - порыв, или приговор? -
пока Оно здесь, это Видение - что? и тд.?
Это Оно вокруг, и прыжки, когда выхожу и иду со взором через плечо,
Седьмая Авеню, битва окон офисов, касающихся плечами в высоте,
под небоскребным облаком, вот и высокое это мгновенье -
и небо вверху, старая, голубая площадка
или по Авеню вниз, на юг - когда я иду по Лоуэр Ист Сайд -
где ты брела 50 лет назад, девчонка - из России
жуя первые в жизни помидоры Америки (яд!) - напуганная доками, -
пробиваясь сквозь толпы - куда? - после
борющаяся в толпе Орчард Стрит - за что?
к Ньюарку -
в кондитерскую, к самодельной соде, первооткрытию этого века,
к ледяному крему, вручную сбитому на коричневых, пыльных
досках полов
к нервному истощенью, данному образованием и замужеством, к
операции, учительству в школе и постижению, как быть сумасшедшей
во сне - что эта жизнь?
К Ключу в окне - и великий Ключ положил свою голову света
на вершину Манхеттена, скользя через пол,
и ложится на тротуар - одним широким лучом,
движущимся, пока я иду вниз по Первой к Идиш Театру - собранию нищеты.
ты знала и я, но теперь все равно - Странно: надо ж было
прокрадыввться через Патерсон, и Запад, и Европу, и здесь опять,
с воплем Испанцев в дверях веранды и с мальчиками цветными
на улице, огонь исчезает, старый, как ты
- Хоть ты и не старая, та, оставшаяся со мной -
Я же, может быть, старый, как космос - и я угадаю, что умирает с нами -
вычеркнуть Все, что приходит - То, что пришло, потеряем,
навсегда
Отлично! Нечего и жалеть - нет - радиаторов, порций любви, пыток,
даже зуб не болит в конце -
Но пока это придет - этот лев, раздирающий душу - и овца, душа, увы,
предлагающаяся под ножи, чтоб утолить этот голод - шерсть, зубы -
болезненный хруст в костях, череп, сломанное ребро, гнилостность
кожи и неумолимость
Ах! ах! нам хуже! Мы затрудняемся! А ты нет, смерть твой выход, Смерть
Сострадает, ты сделана веком и Богом и выходом из - и самою собой -
Чистая - Вспять в Младенческую Невинность, до отца, до нас всех -
до миров -
Вот и отдых. И нету страданий. Известно, куда ты ушла. Хорошо.
Ни летних цветов на полях Нью-Йорка. Ни оживлений и страха перед
Луисом
Нет слащавости и очков, нет семестров в средней школе, долгов,
любовей, испуганных телефонных звонков, кроватей зачатий,
родственников, рук -
Нет сестры Эланор - ушла от тебя - мы секретничаем - ты убила ее -
или она убила тебя долготерпеньем с тобой - артрическое сердце
- но Смерть убила ее и тебя - Ну и что? -
Ни твоей матери в памяти, 1915, слезы фильмов немых, в них забыться
неделю за неделей, скорбный вид Мари Дрессилер, зов к человечеству,
танец Чаплина на заре,
Ни Бориса Годунова Шаляпина в Метрополитен Опера, оглашающего
зал слезами Царя - а галерка с Эланор и Максом - смотрим,
как Капиталисты эксплуатируют в партере, белый мех, бриллианты.
С ЮНСЛ автостопом по Пенсильвании в смешных гимнастических
юбках, брюках, фото четырех девчонок, держат друг друга за талию,
и смеются, застенчивые, одиночество девственниц, 1920,
эти девочки постарели, или умерли, эти длинные волосы - в могиле,
или повезло выйти замуж позднее -
Ты так поступила - и я пришел, - Юджин мой брат до меня (все еще
огорчающий и сейчас и впредь до последней своей застывшей руки, до
которой докатится он от рака - может убьет - может, попозже
dnb на Маяке
08-01-2009 08:34
комментарии: 0
понравилось!
вверх^
к полной версии
Archibald Yamov-Voo-The Poem-feo римейк
03-01-2009 01:42
Это цитата сообщения Оригинальное сообщение
/Voo The Poem/
Читать далее...
комментарии: 0
понравилось!
вверх^
к полной версии
Это цитата сообщения Оригинальное сообщение
/Voo The Poem/
Это подсознательный пример того, насколько избалованным, наивным, эгоистичным, бездарным и глупым можно быть, перетаскивая свою никчемную дохлую сущность день ото дня, из одного года в следующий. Покорно принимая безразличие, грязный смех и пламенную ненависть, как едкий раствор, выплеснутый в лицо.
Они наконец-таки разложили меня на кадры через застенки всех своих снов наяву. Розовые очки спали с глаз на персидский ковер. О, это мгновение - потрясение без границ. Кто–то со странным именем играет в Императора Ви, посыпая голову пеплoм. Я все еще с тобой? Кто-то безнадежно пытается повторить эти огненные движения. Кто-то заразительно читает стихи. Какой удивительный танец! Не остановиться! Жизнь - это мечта, мечта самоубийцы…Петли, оковы, старческий голос из темноты - И я уже умер, и похоронен. Что же вам еще от меня нужно? Я не могу быть Повелителем Кукол или красноречивым испанцем с воплями у веранд аллеи из гладкого света фонарей, дыма, деревьев, коры и костров. Зажатым в углу комнаты путешествий, открывшим седьмую печать. Джа все еще с тобой? Тишина как бы на пять минут, повсюду разбросана куча одежды, телевизор в углу, на полу. Оцепенело всматриваюсь в мягкие игрушки, голубые, плюшевые, слоны, тигры. Зеленые рептилии из космических болот разрастаются как черно–фиолетовые грибы, заполняя потолок фосфором. Зеленое сияние, на головах–шляпах разрастаются паразиты – плесень, растущая на полях. Ультрафиолетовые споры галактической грибницы в темном измерении. Или рассада такая мелкая, как космо–пираты, агрессоры и заватчики разума. Или в пустующем склепе, подписывая с магнитным гномом контракт в одном из отражений целостной ирреальности. Неужели судьба приведет меня в византийский храм, неужели я все забуду – или, может быть, ЗЛО в чьем-то пробужденном мозгу, и трансплантация нервов, пересадка душ, и огромный динамичный или затянутый мультфильм у иллюминатора космокорабля. Три раза сеансы на нейролептиках, вершина сознания как в гробу, из костей и кожи. Кто же этот ребёнок? Закутанный в белый саван. Движение пятидюймовых зрачков и тени за его спиной. Никакими препаратами не выбить из головы грустную звездную песню о первой матери еще не рожденной Земли. Небо разделено тобой на темную бездну, пока ты сидишь у зеркала, трюмо, кругом указателями карты из калоды таро. Ты сидишь в позе лотоса посреди танцующих брюквенных гномов, в столкновении трех зеркал. Корни деревьев свисают с хрустальной люстры, твой абажур черепа в огне, в один и тот же день мы мертвы. Помнишь ли ты меня? Который раз я уже во сне. Меделнно извиваюсь у колонны или сижу с самим собой на крышке гроба. Кладбище у меня внутри. Веришь ли ты еще в это? И кто тот человек, который меня обыскал у урны с прахом? Катание на электростуле, отъезжаю в неизвестном мне месте просыпаюсь за пару секунд до выстрела. Сквозь информационные сети и расстояния Базиль крадется и замечает меня. Звездочет ходит по стройке или по другому каналу, все выложено неоновыми материями, на соседнем проспекте – балет с истлевшими душами. Утром стук в дверь, на пороге - Бригада Надзора. Под окном их машина, прячусь у себя в комнате. Два женских голоса превращаются в один мужской, езда по туннелю за тусклым желтым светом. Огонь ядовитых микробов выплеснулся из пустой чаши на белую равнину страницы. Снежная королева в красном искрящемся платье на ступенях ледяного дворца, белая роза в пенящемся льду, в кувшине
кипящей кислоты. Эти фонари светят светом психушек. В этих окнах свет коридоров морга. Дерево это с гнилыми отравленными плодами, голое, без листьев посреди лета. О, нереальность. Невидимая стена из поджарого сухого воздуха как искуственная молния. Улетаю в безвременном прыжке вниз, не надо мысленных конатктов и самолетов бумажных в окно, я чувствую как пол уходит из под ног. Все пути ведут к иссохшему источнику. Падаю в космолифт, по шахте вниз, ничего кроме слов - “Мне нужны лекарства” и песенных звонков в переплетениях по проводам в голове. Хочу найти аммиачного принца и уйти в пустоту, не спал четыре дня. По телевизору порошок приняли на таможне, при вскрытии обнаружили вместо него сырое мясо, кровь, подгнивший фарш слизистой сороконожки на кончике ножа. Голос за кадром комментирует, что это порох. Будь проклято телевидение психоделических миражей. Окружен демонами из вед,
Дневник mc_yama
08-11-2008 01:39
комментарии: 0
понравилось!
вверх^
к полной версии