Пропадаю. Тону в чае с молоком и тоске по уходящему лету. Я знаю, впереди будет лучше, я знаю, впереди будет проще, но я как тогда не засну на твоей груди и не схвачу за руку, чтобы никуда не уходил. Я скучаю.
Как скучают влюблённые дурочки. Я  не влюблена, только если немного дурочка. Дурочка вдвойне. Но я скучаю и ненавижу расстояния. Ненавижу каждого, кто может поднять трубку и через полчаса видеть тебя у своего порога.
Подстриженного и накрахмаленного или сонного и лохматого. Улыбающегося или грустного. Любого. Главное - настоящего.
Я не ревную и не злюсь, не сжимаю кулаков, не стискиваю зубов. У меня поднимается температура и, засыпая, я чувствую как ты гладишь меня по затылку и накрываешь одеялом. Как тогда. 
Необъяснимо и нелепо всё то, что происходит.
Я понимаю тебя с полуслова, мне не хватает твоего полувзгляда.
И всё взаимно, и между нами тепло и ясно.
На сердце нет лёгкости, на душе нет покоя.

^{Что же это такое?}

Мои волосы цвета гранатового вина, которое я пила вчера. Пролилось. Проявилось.
Шляюсь по своей провинции без цели и смысла. Смылась бы отсюда туда, где ждут. А денег в кармане еле хватает на электричку до столицы. И, к сожалению, не до северной. Слов еле хватает на: "Привет!", когда встречаю тебя так неожиданно и нелепо. Это уже не лето, мальчик мой, не лето.
Песни спеты, шансы упущены, пропущены поезда. 
Ну и что, что я до сих пор одна? Безразличие спасает от всего, только не от холодных ладоней. Только не от тёплых людей. 
И когда августовский ветер пробирает до костей я выхожу прощаться. Просить прощения за то, чего не смогла. Не сумела. Да и, вобщем-то, совсем не в этом дело.
Ты - моё самое лучшее лето.
Но лето, мой мальчик, уже позади.

Город, привет. Мне скоро исполняется двадцать. Не совсем чтобы скоро, но время бежит, ты же знаешь. И лето летит как сумасшедшее, как будто ему есть куда торопиться. Может лето просто влюблено в осень и поэтому спешит. Закончиться. Забыться. Нехорошие слова начинаются на "за". Не находишь?
В вагонах и тамбурах играет музыка. И сигареты падают у людей из рук. От удивления. Кажется, время застыло и сжалилось надо мной, над нами. Кажется, оно остановилось, чтобы передохнуть. И воздух сгущается, как сгущеное молоко. Но не так вкусно. И не так весело.
Всецело доверяю себя судьбе. Передаю непринятые решения в её хрупкие руки. Хватит уже, наломала дров. Сваливай груз ответственности. И хватит жаловаться, что сердце ломится от тесноты. Сердце сломится от честности, если все вдруг разом перестанут врать.
Всё это очень серьёзно, всё это слишком нелепо. Я стою в полдень на крыше и познаю всю редкость постоянства. Город, привет, я вернулась. Лето торопится встретиться с осенью, закончиться, забыться.
Музыка играет везде, вы её тоже слышите?

Мои мальчики совсем взрослые. И это чувство, когда они смотрят на тебя теми же глазами, но уже с какой-то другой стороны. Я перестала быть для них той Дашей, что давала пинки под зад, отучала ругаться матом и отбирала сигареты, я теперь для них девушка. И наши объятия стали скованнее, К. больше не целует меня в щеку на фотографиях, да и я тоже этого боюсь.
Мои мальчики совсем взрослые, мои.
И то лето, что бесспорно было лучшим не смотря на отрезанные волосы, то лето до сих пор во мне, омывает солёным и тёплыми волнами, вбирает в себя и я захлебываюсь этими воспоминаниями, этими лицами, этими встречами.
Этими слезами, что лились на прощальном концерте, этим смехом, что от начала к концу становился лишь громче и дружнее.
И другого счастья просто нет.

Так хочется рассказать кому-то, излить всю душу до края, о том, что каждый день, каждый час - это борьба за жизнь, борьба за то, чтобы дышать завтра, чтобы встать с кровати, чтобы видеть солнце.
Кто поймёт? Они, которые еще не знают, еще не понимают, что здоровье не вечно. А я уже поняла.
И я чувствую себя непонятой, не такой как все, ненужной, странной. Я чувствую себя паршиво.
И на мои просьбы о помощи мне вчера не пришло ни одной смс. 
А значит нужно сделать какие-то выводы.
Правильные ли они?

Я на другом конце Москвы пью вино и бегаю по лестничной клетке в нижнем белье, отшиваю десятками парней, которым важны только изгибы на теле и льну к тому, которому, как казалось, важны совсем другие изгибы. Оказалось - показалось. И приходится стискивать зубы, сжимать кулаки и говорить себе :" Я больше никогда..."
Но, похоже, единственное, что "никогда" - это "никогда не изменюсь" и "никогда не обойду стороной эти грабли".

Май ложится на плечи тяжёлым грузом и свинцовое небо давит на виски. И, когда я, промёрзшая до костей и пропахшая костром возвращаюсь домой с охапкой тюльпанов, вдруг становится так хорошо и так легко, потому что папа готовит самый вкусный в мире шашлык, а мама заразительнее всех смеётся. И мы вместе этим пасмурным майским воскресеньем и не нужно ни вина, ни разговоров, и нет больше моих драм и надуманных проблем.

Остаётся только сгенерировать в себе счастье, счастье, не зависящее ни от кого. Моё собственное, независимое. Такое, чтобы тогда, когда всё плохо, пресно и одиноко, чтобы спасать себя саму, и спасать других.

 

Всё, нолики, крестики.
Я хочу плакать, но не могу, запрещаю себе. Всё запрещаю. Сладкое, мучное, писать первой, фотографироваться с вытянутой руки...
Я хочу играть на пианино, но оно расстроено, я хочу обнимать маму, но она занята, я хочу получать тёплые смски, но, видимо, мой лимит исчерпан.
И я вся какая-то вычерпанная до дна этой весной. Не понимаю, что происходит. Вроде бы нормально делай - нормально будет всегда работало, а сейчас - нет.
Нет денег, чтобы радовать себя мелочами, нет мелочи, чтобы кататься по городу на пустом автобусе. 
Нет меня во мне и нет влюблённости в сердце. Ну как же? Ведь весна!
Ведь я всегда писала про открытые настежь окна, распахнутые куртки, распростёртые объятия. А сейчас что? 
Сейчас ни взахлёб, ни навзрыд.
Так, халтура.
Я нашла какую-то середину: между горем и счастьем. Но, видимо, середины - это не моё. 
И я прошу об одном.
Пусть появится кто-то, кто к чертям нарушит все мои душевные равновесия.
И пусть всё будет как прежде.
Взахлёб, навзрыд и нараспашку.

Всё тщетно, меня по-прежнему передёргивает. Я скучаю по твоим глазам. Вопрос только в том, по твоим ли или просто по тем, на чьи они похожи. Всё сложно и ложно. Как тогда. Но теперь меня не тянет рассказывать о чувствах - ни о прошедших, ни о тех, что здесь и сейчас. Просто закрылась на замок. Кому нужна душа, тот залезет в душу. Тот найдёт ключи. Кому нужно тело, тот залезет под блузку, найдёт слова и точки.  

Я болтаю ногами, рассказываю истории про красные конверсы с Крыма, вывихнутую челюсть на выходных и о том, что я хочу на концерт Umaturman, но никто меня не зовёт.
Я покупаю детский орбит, сомневаюсь, стоит ли краситься в рыжий и сижу в центре города с кефирными усами.
И смеюсь.
И хорошо, когда есть люди, с которыми можно быть собой. Когда есть это "мне нравится, что вы больны не мной, мне нравится, что я больна не вами".
Меня целуют в лоб и мне так тепло, хоть на улице и не май месяц.

И вопрос "как твоё творчество?", заменяющий "как дела?" меня удивляет, но радует.
Творческий кризис, пацаны.
Я еще не определилась кем я хочу быть даже в формате этого дня. Девочкой с белыми усами, болтающей ногами в красных конверсах или девушкой, бегающей по Москве на каблуках и ловящей на себе мужские взгляды.

Давай попробуем,а? Просто попробуем, может у меня получится с тобой быть разной.
Наконец-то быть собой.


 

Ты мне снишься, ты приходишь в мои мысли и у меня ёкает сердце. На пару секунд сбивается с ритма, совершает ненужный удар, перескакивает. Перескакивает через эту немую тишину, что между нами. Но, кажется, я и без слов тебя понимаю. Но, кажется, и ты понимаешь меня.
В этих неделях слишком много "кажется". В этих неделях слишком много ожидания. Но, на этот раз я на редкость долго терплю. Правильно понимаю знаки, которые приходят свыше и думаю, что это мамино "если судьба, то сложится" - самое верное, что могло бы быть.
Я собираю вещи, чтобы уехать туда, где всегда ждут. Туда, откуда я привезу фотографии, которые тебе понравятся. Я вообще становлюсь такой, какая бы тебе понравилась. Почему?
И, кажется, эта история будет долгой. 
Возможно, скупой на слова, но богатой на перемены и чувства.
Во мне.

Кот радуется возможности спать под моей новой кроватью и прятаться там от надоедливой меня, а горюю о том, что вот опять и снова во мне нет чувств, чтобы делать эти записи живыми, живыми и жизненными. 
Без любви - всё пресно, однообразно и не имеет смысла. С любовью всё вокруг меня горит огнём. Как будто во мне заложена какая-то неведомая сила, которой я, к сожалению, еще не научилась управлять. Которая рвёт и режет меня саму и всех, кто мне дорог.
Всех, кого хочется обнять. А получается не обнимать - душить.
И все бегут от меня.
Бегут.
А я строю вокруг себя стены, не оставляя места дверям и окнам. И с каждым днём все больше улыбаюсь и смеюсь, а слёзы копятся, копятся тяжёлым грузом внутри меня. И черт знает, что заставит их выйти наружу, но я уверена, что это будет сущая ерунда. Книга, закрывшаяся без закладки, незамеченная ступенька или оброненная серёжка.
Остаётся только ждать.
И запрещать себе мечтать. Потому что, кажется, всё, что оживает в моём изображении навсегда перестаёт существовать в реальности.
И да, я слишком запуталась.
Слилась.

Они располневшие за зиму, всё равно рады друг друга видеть и готовы друг друга обнимать. Сидят в кафе, смеются, пьют остывший кофе и едят черствый чизкейк.
Я хочу обнимать, но прячу руки. И чувства, за масками безразличия. Сердце, ты поэтому снова напоминаешь о себе, потому что хочешь доказать, что тебя не обмануть?
Не обманывается, вырывается из грудной клетки, я пью корвалол из бокалов, представляя, что заливаю в себя вино.
Но всё одно.
И еще одно слово, с этим рифмующееся.

Я боюсь писать о том, что в сердце, я боюсь об этом даже думать. И иногда мне кажется, что всё это слишком заметно и очевидно, всё это на поверхности - бери, читай! А можешь ноги вытереть. И хочется думать, что ты так не сделаешь. Хотя, у воспитанных, вроде тебя, всегда есть методы пострашней.

Они, располневшие за зиму, всё равно друг друга любят. Любыми.
А я прячу лицо за пудрой и чувства за безразличием.
И то и другое получается с трудом.

^Уйди.
 

Да ну вас к черту, чужие люди смотрят на меня родными глазами. Нет, вы не похожи ни капли! Да, я опять себе вру!
И ты рядом, каждый день рядом, даже если очень далеко, а я по вечерам пью молоко и смотрю в окно, в котором я искала тебя, прячущего от дождя под козырьком соседнего дома.
Ты стоял, курил, очерчивались четко скулы, и я знала, сейчас обнимешь крепко, обнимешь крепко и я снова сойду с ума. И я сходила.
И до сих пор схожу. Не признаваясь в этом никому, говорю эти страшные вещи: "мне всё равно" и "я переболела". Пытаюсь любить других, пытаюсь страдать другими, но есть только твои глаза, которые надо мной издеваются.
Знаешь, такое не прощается.
Такое не забывается.
Я надеюсь лишь на одно, что всё-таки выжигается.
Вышибается.

Или судьба всё-таки не ошибается?
 

Я боюсь, как же я боюсь подпускать кого-то ближе, чем на вытянутую руку, потому что те, кто незаметно оказался наравне с кожей - уже, кажется проникли и под неё. По венам и артериям в самое сердце. И оно ускоряет бег, чтобы оторваться от этих навязчивых преследователей, чтобы побыть наедине с собой. Тщетно.
Тщательно выбираю каждое слово, которое сойдёт с моих губ, пережёвываю его и выплёвываю обидчикам в лицо. А им всё равно или они специально делают вид, чтобы я еще больше злилась и сильнее закусывала правую щёку.
Ты прав, никому не нужна моя любовь. Я кричу себе об этом, когда приношу себя в жертву очередному тонущему.
Но как всегда забываю спросить хочет ли он быть спасённым, или это просто жизненная позиция такая - каждый день с утра до ночи умирать. И радоваться этому.
 

Если слишком долго терпишь - ломаешься, если слишком долго ждёшь - опустошаешься. 

И что ж это за любовь такая доводить себя до душевного истощения!
Что же это за такое изнеможение, эта усталость, которая не снимается ни сном, ни мёдом с молоком.
Что же это за мужчины, которые вытаскивают из тебя последние силы, нарушая все твои внутренние равновесия, заставляя беситься и истерически хохотать.
Что же это за весна такая, что ни электричка, то душный вагон, неоткрывающиеся форточки, неулыбающиеся люди.
Что же это за стихи, которые если и пишутся, то  с матом и без рифм.
Что же это за погода, красящая мне щеки в красный раньше времени, одевающая в кеды за прошлую весну стоптанные.
Что же это за букеты со слезами подаренные, вены, руки разукрашивающие голубым, небо слишком далёкое, нёбо кровоточащее, асфальт, подножки ставящий и двери в метро, дающие пинка.
Что же это за трагедия, которую ты год от года себе придумываешь, лелеешь, веришь свято, греешь на груди, ладони боишься разжать, только бы себе оставить, только бы никому не отдавать!

А пора бы.
Пора бы, милая, просто счастливой стать.

Я люблю этот город, эту весну, эти выцветшие после лета кеды, этих людей, их улыбки и сумасшедший смех на всю улицу. Всё по-новому, как будто мы вышли из спячки и всё проснулось вместе с нами, всё цветет, играет яркими красками, всё живёт, наконец-то живёт, а не сонно существует!
И хочется кричать "Ура!" .Этой погоде, прохожим, тёплому ветру. И хочется неожиданно встречать,обнимать сразбегу, целовать красные от первого солнца щеки, ловить еще холодные руки и много говорить о том, что снаружи и о том, что внутри.
А внутри пустота, которая жаждет быть наполненной. И хочется узнавать новое, сбегать из дома, не спать днями и ночами, хватать каждый шанс и каждую возможность.
Больше нет несчастных любовей, неудачных встреч и грустных глаз. Есть ты и есть мир, который, кажется, встречает с распрастертыми объятиями. И нужно в него окунуться, с головой, пропустить через себя каждое мгновение этого прекрасного времени. Быть собой и быть с собой. Подержать счастье в своих ладонях.

И мальчик из Минска объясняет истины простыми словами. Вслушивайтесь и прислушивайтесь.
А я мечтаю стоптать кеды за весну.
Ведь "счастье во всю толкать землю ногами!"
Ведь счастье?

Я страдаю от недостатка чувств, хочу писать стихи, но кусаю локти. Даю имена свои дням, дням, в которых ничто не радует и ничто не огорчает. Да, я смеюсь, но я ли это. И кто эти люди вокруг меня?
Это был день невкусного латте, странных официанток и честных ответов. День еврейских анектодов и неоправданных ожиданий. Я тоже чьё-то неоправданное? Я тоже чьё-то неизданное? Я тоже чьё-то сокровенное?
Я хочу об этом знать.
Хочу честности и прямоты, кофейных глаз напротив, холодных рук и таких же сердец. 
Хочу выбросить все платья, забыть все рассказанные истории, покрасить волосы в чёрный и читать Бродского вслух на табуретках чужих квартир.
Квартир, в которых не ждут и говорят об этом честно. Людей, которые ничего не чувствуют и не врут об обратном, слов, которые возвращают на землю, книг, которые кричат о ненависти, а не лгут о любви.
Правды!
Плеваться ложью, освобождая лёгкие, заполненные до конца.
Вся эта история моя.
Гранитная, мраморная, потаённая.
Холодная.
Немая и скупая.
Правды!
Какая бы она ни была, любая.

Все люди - волшебники, но не все этим пользуются. Можно одним взглядом, одним словом, одним прикосновением вдруг сделать человека счастливым, вдруг сделать человека окрылённым и уверенным в себе. А можно тем же самым - унизить, растоптать и оставить плакать. Мы сами делаем выбор.
Мне хочется первого, поэтому я посылаю к черту свои принципы и свою гордость и больше не вру себе о том, что не скучаю. И тебе не вру. 
И становится хорошо.
Может это всё последствия вчерашнего душевного разговора с неожиданным, очень неожиданным собеседником. Я люблю эти появления из ниоткуда, но, к слову, не люблю когда они пропадают вникуда.
В отсутствии вечерних прогулок в одиночестве, моих мыслей опять скопилось слишком много, они роятся в голове и не находят нужного места. Места на полочке "забыть", или места на полочке "помнить". Все эти "важно" и "не важно", "любить"- "ненавидеть", "рассказывать" и "молчать". 
Катастрофически нужно, чтобы всё было на своих местах.
И я на своём месте.
Которое всё еще ищу.

Настроение сейчас - встреться мне

Я приказываю себе не скучать и ничего не чувствовать, точнее чувствовать, но к другим. Я не против больших ладоней на своих бедрах и заманчивых улыбок на своём лице. Я даже за. Но в городе темнеет, девочки надевают нарядные платья и подводят глаза сильнее обычного, а я бегаю на улицу в спортивном костюме и тапочках, чтобы отдать красивые фотографии одной из них. 
 И сегодня снова выйду в город, чтобы тебя встретить.
Опять хочется сбежать. В солнечную Рязань или серую Москву, кататься на автобусах/трамваях и троллейбусах по кругу. Забывать, но всё равно помнить.
Конечно, я убедила себя в том, что мне просто нужно о ком-то страдать и за кем-то скучать. Убедила, но не перестала себя мучать. Не перестала ждать.
В последние два дня, мне кажется, что в этой истории можно ставить точки. Что всё, что будет дальше - известно мне наперёд. С каждым днём будет становится легче до следующей встречи, и снова.
Забывать, но помнить.
Вспоминать каждый шаг, жест и прикосновение, переживать всё это заново.
И я прошу тебя лишь об одном: не будь как все, стань особенным и неповторимым. Чтобы я не могла себя резать тем, что вы все - лишь его тени, вы все - лишь похожие на него.
И больше ничего не нужно.
Просто будь другим.
Чтобы я могла с тобой быть другой.

[700x700]

Утро, начавшееся четыремя потерями сознания и шестью пробирками выкаченной из меня крови. Оно было таким, каким не должно быть. Мама не обнимала и никого не было рядом, когда я сползая по стене, пыталась найти чью-то руку, и, скорее всего, впоминала чьи-то имена.
Солнце светило, а я прятала испуганные глаза за тёмными очками, а потом обессиленное тело за тёмными шторами.
И сколько бы я сегодня не улыбалась - всё враньё. Я умываюсь молоком и чувствую, как во мне натягиваются вены. Натягиваются и ноют. Хочется кричать, но, кому? У всех свои печали и свои радости, а я слишком громкая и слишком долгая, чтобы быть в этих буднях. А я слишком грустная и слишком нездоровая для выходных.
Я некстати и невпопад.
Я теперь сплю на полу и ищу поводы для того, чтобы ты мне позвонил. Нахожу десятки, но телефон молчит. А я помню, что не нужно подсказывать. А я помню, что нужно пропадать и быть счастливой с другими. Быть, а не казаться.
Но теперь вас двое, тех, чьих объятий я жду, но боюсь. Потому что забываюсь, потому что зарываюсь в свои надежды.
И в этот раз надежды на весну нет.
Чулки будут сползать, колготки рваться, алкоголь будет вызывать бывших и ненужных, а сигареты кончаться моментально.
Я сама на это подписалась. И не разрывай этот договор. Я сегодня слабая и много болтаю, потому что слушаюсь своих выломанных пальцев, а не чистого сердца.
А завтра я снова скажу, что готова встречать тебя на городском вокзале и сжимать твою ладонь, когда тяжело.
А тяжело еще будет, знаю.
И не могу врать, жду.







 

Все твои девочки - мои копирки, смешные и глупые. И тут два варианта: либо ты слишком часто говоришь им о том, как я хороша, либо влюбляешься в одних и тех же. Конечно первое, говорю я, включая стерву, конечно второе, говорю я, её  выключая. И больше тут обсуждать нечего. Я всё равно не узнаю правду.
Я всё равно не узнаю какой кайф в том, чтобы воровать чужие мысли и присваивать их себе. Мне хочется больше никому ничего не рассказывать, наблюдать процессы, происходящие в моей голове и наслаждаться ими, как я каждый вечер наслаждаюсь тихим и спокойным городом. Спасибо, что мой родной город - не Москва, а это маленькое, уютное Подмосковье.
Подмосковье, в котором обо мне иногда знают больше, чем я сама о себе знаю.
Подмосковье, которое подарило мне переполненные электрички, взломанные крыши, знакомые лица и ветер в спину. И так тепло, когда проходящие мимо спрашивают, почему ты без шарфа в такой мороз и почему одна в такое позднее время. Тут всем не всё равно.
Пусть за спиной тебе перемывают кости, пусть ты обвиняешься в том, чего не делал и любишь того, кого никогда не видел. Ты нужен, каждый твой шаг важен. И куда бы ты ни шел, за твоей спиной всегда есть кто-то. И не всегда втыкают ножи те, от кого этого ждешь. Втыкают обычно те, кто должен защищать грудью.
И мне спокойно.
Ветер вплетается в волосы, слишком поздно, но слишком хорошо. Кусок луны выглядывает из-за туч и улыбается, я иду и встречаю знакомые и незнакомыек лица, которым не всё равно во что я одета и куда иду.