Звонят люди, но только те, что ненужные. Разрываются в монотонных гудках. А ты даже не можешь найти того, чьи слова застревали бы эхом в остатках памяти и не рассеивались бы словно дым в ночном, растертом кокаином небе, а нейлоновыми струнами подергивались бы в щадящем режиме.
Тик –так…Дум- дум.. Пол второго ночи. Приятного времени суток. Город никогда не замирает. Кажется что он будет вечно, но это только кажется… Всё пыль, всё сутенерские блестки, всё , что кажется гениальным имеет секундный смысл. Как сигарета, пепел от которой упал на безымянный палец.
-Ещё чашечку кофе, мадам?
-Счет пожалуйста!
Сумка, до краев набитая книгами, кажется невесомой по сравнению с грузом душевных самоистязаний, разлитых густой и скользкой массой на губах.
Ты идешь, уткнувшись в бесконечные, грызущие горизонт кубики из камня время от времени оступаясь и ели разгибая колени. В своей съемной комнате 10х10 ты тычешь длинным пальцем в напечатанные на желтой бумаге буквы. И покрываешься красными пятнами. Тебе не нужен никто и ничего кроме фотографии 8х12 в ажурной, покрытой густой пылью, рамочке, которую ты специально поставила на самое видное место , что бы каждый раз выбрасывать себя в прошлое вместе со всем хламом, стоящим рядом: клочком её жиденьких серо-золотых волос; последним, так и не отправленным письмом материи накрахмаленной брошкой от свадебного платья.
Нет, никто не хочет говорить с тобой кроме твоего желудка, вечно орущего от голода. Никто не постучит в твою дверь, оббитую войлоком. Никто не запустит пальцы в твои волосы, и никто даже не расскажет гнусную историю о своих неудачах и прогнивщей коже.
…Всё кажется таким безнаказанным и безпоследственным… А тем временем стены сжимались, и места оставалось не достаточно для того, что бы сесть, и для того, чтобы лечь. В позе проститутки, раздавившей эмбрион, захлебываешься в скорби и самосострадании…
Ещё вчера обгоняла время, стирая стальной стержень-стилет о почерневший асфальт. В шумной толпе престарелых, воняющих бабушкиной пудрой гомосексуалистов и метадоновых нимфеток, пряталась от света. Хрустела гидрохлоридом и содрагала стены дьявольским смехом. Гул в голове только придавал тебе уверенности. Риск растирала в порошок. Вооружившись уверенностью и фальшивым самолюбием, поначалу пыталась найти другое измерение, но вскоре запуталась в траектории астрального полета души. В цикличности раздробленной жизни окружила себя толпой прогнивших овощей.
…Он обожал твою походку хромого лебедя… часами всматривался в твои суженые зрачки… кончиками пальцев вылизывал твои плечи… Запах нарцисса, подаренного им завис в воздухе…от этого остатки покалывали в горле. В лихорадочной темноте заглатывала сиреневый дым. Даже твои галлюцинации были твоими врагами: душили, терзали, лобзали, имели, пускали свинцовую пулю в лоб…Ты не хотела знать, зачем и почему – ты спала сегодняшним днем… и жила одними снами…
Каждый вечер ты собирала в большой чемодан все свои пороки и ровно к полуночи ждала на перекрестке Разбитых Голов. Ты вдыхала и выдыхала желтый…желтый окружал тебя , неоновые лучи усиливали паранойю. В темноте, в яме, в тесной компании безликих и психотропных ты чувствовала себя сильной. В эхоразмазанных криках… между телефонных проводов и канализационных скважин…Кормила крыс и мариновала слизней…испарялась при 195 °C . Никто не должен был видеть как ты плачешь и кашляешь лиловой кровью…как дрожишь холодном темном углу разлагающегося подвала…зализываешь раны будущего. Секреты прятала в примогильную шкатулку на глубине десяти тысяч метров под землей. всё чего ты боялась это рассвета: утренней росы на серо-синих окнах, запаха базилика и такающих стрелок часов... Сиднонимином распятая в мокрых бульварах ты сердилась на приторный утроений кофе.
Ты ласкала только свой мускусовый запах, любовалась только своими узорами из вен на скрюченном запястье. В отражении луж часами любовалась своим истощавшим пепельным лицом. Таяла на ресницах … извивалась алой лентой в косе маленькой большеглазки…считала замороженных сверчков, скользила по заснеженному льду … бежала от тянущихся к тебе ветвей деревьев, глотала детские страхи, запивая безразличием и обжигающим виски.
Бежала, бежала.. всё глубже и глубже …пока крышка не захлопнулась и тень не поглотила пространство…Наедине со своими запретными мыслями.. в примогильной шкатулке дышала в такт с его сигаретным дымом…..
Атрофированными конечностями по ледяным клавишам. Потом он повернулся слегка скрипя кожаным сиденьем. Я чувствовала что он хочет что то сказать. Уголки его губ сладко подергивались. Расширенные зрачки словно метроном судорожно врезались в дальние углы полупрозрачной комнаты. Она подошла к окну : желто-ультрамариновые тротуары стекали в канализацию, багрово-мертвенные кирпичи, замурованные и подчиненные нескончаемой системе. По колено в луже с растрепанной прической кетаминовая дама пыталась изобразить изящную лань. Хрустя по проводам полупустой трамвай проскальзывает в оранжеватый туман. Грязные, порочные капли воды просачивались сквозь треснутое оконное стекло.
Я всё поняла и решила уйти…он успел только крикнуть вслед : « Любое предложение ты расцениваешь как наказание». Он говорил что то ещё , но я уже не слышала…слова растворялись в марихуановом облаке.
Проглатывая с отвращением сигаретный дым я проклинала капли, падающие с крыши мне за шиворот. На той стороне улицы я заметила девушку: ей к лицу была анорексия …бархатно бледная кожа впитывала морфий каждой клеткой. Я попыталась найти голос…сунув руку в карман наткнулась на потертую бумажку-Shopping list : циталопрам, флуоксетин, дезипрамин…ещё какие то антидепрессанты..
Теперь бежать как похотливый маньяк за мальвиной…наступать только на белые…глотать пыль залпом…заблокировать ретикулярную формацию мозга… Бусины жемчуга раскатились по скользкой поверхности пола, выстроив незамыслованую фигуру указывающую на беспрестанно тикающие часы … было пол второго после полуночи запах нафталина с мускатным орехом щекотал в затылочной доле мозга. Я утопала в безмолвии и её серо-синих бездушных глазах. Она шевелила влажными губами но я не слушала её. Мне было все равно … только пыталась отдалить рассвет . мармеладно-клубничный аромат с эффектом валерьяна тонкой вуалью окутывал нас.. за стеной дешевые проститутки стонали в пьяном угаре.. и мне хотелось придушить весь мир …на секунду она показалась мне кристаллом… передавила артерию .. хрипела что то о жертвах и безнаказанности… крысы шуршали стальными когтями в вентиляционной шахте…на зубах хрустели осколки стекла… казалось что я нашла панацею… её ногти оставляли на мне белые следы…частое дыхание будоражило сознание…гравитация больше не притягивала
Я исчерпала её раньше чем могла об этом подумать… понимала что сначала нужно научиться любить …безумно тяжело найти песню, которая никогда не надоест…
Хватаюсь за строки… Копьём карандаша сражаясь за сумасбродство,
смотрю на мир стиснутыми веками: перечеркнутые, пылающие в огне… стонут
от страха в ревущих жестяных банках на 4х колесах… изобрел колесо...
C20H25N3O.
Доведенные до сумасшествия бляди тучут голодными сосками
. В поисках пищи выгибаешься в бесконечную синусоиду. Расфасованы по
коробочкам, подчиняешься единой системе.
Пылью хрустальных осколков, скользя по роговице глаза. ПРИМИ МЕНЯ ЗА ДУРАКА.. Успей догнать кролика. Никто не сумеет найти.
Заглатываешь
заплесневевшую стряпню с безразличием схалтуренную, сыплющуюся с
голубых экранов телевизоров. Метадоновые пироги застревают в трахее,
подносишь руки к лицу цвета берлинской лазури ….толпа с улыбкой
переполненной сарказмом и припудренной аммиаком у уголков губ смотрит
на то, как ты задыхаешься.
Сквозь парализованные пальцы
просачиваются дождевые черви. Просыпаешься посреди проспекта и
задаешься вопросом: кто симметрично расставляет силуэты на тротуарах ?
