1 Народы, рабы и победители всегда признавали, что высшее
благо человека -- его личность.

2 Как в день, подаривший тебя миру, солнце приветствовало
светила, так и ты рос по тем же законам, какие вызвали тебя к
жизни. Таким ты всегда останешься; нельзя уйти от самого себя;
-- так говорили сибиллы и пророки; никакая власть, никакое
время не могут разбить раз созданной и развивающейся формы
жизни.

3 Имеешь одно -- будешь иметь и другое.

4 "Один покидает свой роскошный дворец, чтобы прогнать
скуку, но тотчас возвращается назад, не чувствуя себя
счастливее в другом месте. Другой спешно бежит в свое имение,
словно там надо тушить пожар; но едва достигнув границ имения,
он начинает скучать и или предается сонливости и старается
забыться, или же спешно возвращается в город" (III, 1073).

5 Природа постоянно совершенствуется, переходя от
механикохимического процесса в неорганическом мире к
растительности с ее глухим самоощущением и далее к животному
царству, где уже заметны разум и сознание; эти слабые ростки
развиваются постепенно дальше, и последним, величайшим усилием
достигается человек; его интеллект -- апогей и цель творений
природы, самое совершенное и трудное, что она смогла
произвести. Однако и в пределах человеческого рода разум
представляет многочисленные и заметные градации и крайне редко
достигает высшего развития -- действительно высокой
интеллигентности.
Понимаемая в узком, строгом смысле, она является
труднейшим и высшим творением природы и вместе с тем самым
редким и ценным, что есть на свете.
При такой интеллигентности появляется вполне ясное
сознание, а следовательно -- отчетливое и полное представление
о мире. Одаренный ею человек обладает величайшим земным
сокровищем -- тем источником наслаждений, по сравнению с
которым все другие -- ничтожны. Извне ему не требуется ничего,
кроме возможности без помех наслаждаться этим даром, хранить
этот алмаз. Ведь все другие -- не духовные -- наслаждения суть
низшего рода; все они сводятся к движениям воли, т. е. к
желаниям, надеждам, опасениям, усилиям, -- направленным на
первый попавшийся объект. Без страданий при этом не обойтись; в
частности, достижение цели обычно вызывает в нас разочарование.
Наслаждения духовные приводят лишь к уяснению истины. В царстве
разума нет страданий, есть лишь познание. -- Духовные
наслаждения доступны, однако, человеку лишь чрез посредство, а
следовательно, и в границах его собственного разума: "весь
имеющийся в мире разум бесполезен для того, у кого его нет".
Единственная невыгода, связанная с этим преимуществом, это та,
что во всей природе восприимчивость к боли повышается
параллельно с разумом, а следовательно, здесь достигает высшего
предела.

6 В сущности вульгарность состоит в том, что желания
преобладают в сознании человека над познавательной
способностью, и эта последняя становится в служебное отношение
к воле; следовательно, раз воля не нуждается в услугах
познания, раз нет ни крупных, ни мелких мотивов, сознание
дремлет и наступает полное отсутствие мыслей. Желание без
сознания самое низменное, что только возможно: оно присуще
всякому полену, в котором и обнаруживается в момент его
падения. Состояние это и есть вульгарность. Здесь действуют
лишь органы чувств, да та ничтожная доза разума, какая
необходима для восприятия ощущений. Посему вульгарный человек
доступен всем впечатлениям, тотчас воспринимает все, что
говорится вокруг; каждый слабый звук, мельчайшее обстоятельство
немедленно возбуждают, как и у зверей, его внимание. Такое
состояние отражается на его лице и на всей наружности, --
получается вульгарный вид, особенно отталкивающий и, если --
как это обычно бывает, -- воля, заполняющая собою все сознание,
-- низменна, эгоистична и зла.

7 Все на земле изменяется, все скоротечно; всего же что ни
цветет ни живет на земле, человек скоротечней" и сл.

8 Не стоит досадовать на людскую низость: что бы о ней ни
говорили, она -- сила.

9 Высшие классы с их блеском, роскошью, великолепием и
разного рода тщеславием могут сказать: наше счастье всецело вне
нас: его центр -- головы других людей".

10 Соответствует нашему понятию "типа".

11 Партийный дух.

12 Закон не заботится о мелочах.

13 Рыцарская честь -- порождение высокомерия и глупости.
(Противоположный принцип резче всего выражен словами: "Нищета
людей -- наследие Адама"). Замечательно, что это безмерное
высокомерие встречается исключительно среди последователей тех
религий, которые обязывают верующих к крайнему смирению; ни в
древности, ни в других частях света не исповедуется этот
принцип рыцарской чести. Однако его возникновению мы обязаны не
религии, а феодализму, при котором каждый дворянин Читать далее...

Вольтер великолепно выразился:
Qui n'a pas l'esprit de son вge,
De son вge a tout le malheur.32
К концу этого эвдемонологического очерка уместно будет
кинуть взгляд на те изменения, какие производит с нами возраст.
В течение всей нашей жизни мы обладаем только настоящими
ничего более. Вся разница сводится к тому, что в начале жизни
длинное будущее впереди нас, к концу же ее -- длинное прошедшее
позади; сверх этого наш темперамент, но отнюдь не характер,
подвергается известным изменениям, благодаря чему каждый раз
сообщается настоящему различный оттенок.
В моем главном труде (т. II, гл. 31) я выяснил, как и
почему в детстве мы более склонны к познаванию, нежели к
проявлению воли. На этом-то и основано счастье первой четверти
нашей жизни, вследствие которого годы эти кажутся потом
впоследствии потерянным раем. В детстве у нас очень узок круг
сношений, потребности -- ничтожны, а, следовательно, волевых
возбуждений -- мало и большая часть нашего духа направлена на
познавание. -- Так же, как мозг, достигающий полного объема уже
на 7-ом году, ум развивается очень рано, хотя созревает лишь
позже, -- и жадно всматривается в совершенно неведомую для него
жизнь, где решительно все покрыто блеском новизны. Этим
объясняется, почему наши детские годы так поэтичны. Ведь
сущность поэзии, как и всякого искусства, заключается в
извлечении из каждого отдельного данного из "Платоновской идеи"
-- т. е. сущности его, того, что у него есть общего с целым
родом; таким образом, каждый предмет является представителем
своего рода, и один случай разъясняет тысячу. Хотя и кажется,
что мы в годы детства бываем заняты каждый раз лишь данным
конкретным предметом или происшествием, и то лишь постольку,
поскольку это касается наших желаний в данный момент, но в
сущности дело обстоит иначе. Жизнь, во всем ее значении,
представляется нам еще столь новою, впечатления, ею
производимые, еще не притуплены повторением, так что, несмотря
на детские повадки, мы молча, без определенного намерения,
занимаемся тем, что из отдельных сцен и событий извлекаем самую
сущность жизни, основные типы ее форм и проявлений. Во всех
предметах и лицах мы видим в это время, как выражается Спиноза,
"как бы подобие вечности". Чем мы моложе, тем более каждый
отдельный предмет заступает в наших глазах весь свой род. Но
эта черта постепенно, с году на год, стирается: на этом и
основана огромная разница во впечатлениях, производимых на нас
вещами в молодости и в зрелом возрасте. Поэтому опыт и знания
детства и ранней юности определяют неизменные уже типы и
рубрики, в которые укладывается всякое последующее познание и
опыт; они же устанавливают и категории, под которые мы
впоследствии подводим все, хотя и не всегда сознательно. Таким
образом, уже в детские годы образуется прочная основа
мировоззрения а, следовательно, определяется поверхностный или
глубокий характер его; развивается и завершается оно лишь
позже, не меняясь, однако, в основных чертах. В силу этой чисто
объективной и чрез то поэтической концентрации, отличающей
детские годы, и находящей поддержку в том, что воля еще долго
не скажется в полной силе, -- в силу этого-то дети и оказывают
значительно более склонности к познаванию, чем к хотению.
Следствием этого является тот серьезный вдумчивый взгляд иных
детей, который так хорошо передан Рафаэлем в его ангелах, в
особенности, на Сикстинской Мадонне. Поэтому же дни детства
настолько полны счастья, что воспоминание о них всегда связано
с сожалением. -- В то время, как мы столь серьезно предаемся
наглядному познаванию вещей, -- воспитание, со своей стороны,
старается привить нам понятия. Однако, самый существенный
элемент познания дается не понятиями: основа, подлинное
содержание всякого познания -- доставляются именно наглядной
концепцией мира, которая может быть добыта лишь нами самими и
отнюдь не может быть как-либо преподана извне. Поэтому наша
моральная и интеллектуальная ценность сообщается нам не извне,
а исходит из глубин нашего собственного существа;
педагогические приемы самого Песталоцци не могут из урожденного
дурака сделать мыслящего человека; он родился дураком и должен
умереть им же. -- Изложенною концепцией впервые открывающегося
пред нами внешнего мира объясняется, почему обстановка и опыт
нашего детства так прочно запечатлеваются в памяти. Ведь им мы
отдавались нераздельно, ничто нас не отвлекало от них, и
предметы, находившиеся пред нами, мы считали единственными в
своем роде, даже единственно существующими вообще. -- Если при
этом вспомнить то, что изложено мною во втором томе моего
главного труда, а именно: что объективное бытие всех вещей, т.
е. существование их лишь в представлении -- дает одни радости,
тогда как субъективное их существование, Читать далее...

Меньше, чем где-либо, я претендую здесь на полноту: иначе
мне пришлось бы повторить массу превосходных житейских правил,
преподанных мудрецами разных времен, начиная с Феогнида и
псевдо-Соломона и кончая Ларошфуко, причем нельзя было бы
избежать многих испошленных общих мест. Отказавшись от полноты,
приходится отказаться и от строгой системы. Советую утешаться
тем, что при соблюдении этих двух требований подобные очерки
выходят почти всегда скучными. Я буду излагать лишь то, что мне
пришло на ум, показалось заслуживающим сообщения, и что,
насколько мне не изменяет память, не было еще сказано, или,
если и было, то не совсем так; я только подбираю колосья на
необозримом, другими до меня сжатом, поле.
Желая, однако, хоть сколько-нибудь упорядочить богатое
разнообразие приводимых здесь взглядов и советов, я разделяю их
на общие и на касающиеся нашего отношения, во-первых, к себе,
во-вторых, к другим, и, в-третьих, к общим мировым событиям и к
судьбе.

А. Правила общие

1) Первой заповедью житейской мудрости я считаю мимоходом
высказанное Аристотелем в Никомаховой этике (XII, 12)
положение, которое в переводе можно формулировать следующим
образом: "Мудрец должен искать не наслаждений, а отсутствия
страданий". Верность этого правила основана на том, что всякое
наслаждение, всякое счастье есть понятие отрицательное,
страдание же -- положительно. Этот последний тезис развит и
обоснован мною в моем главном труде (т. I, § 58). Здесь я
поясняю его только одним, ежедневно наблюдаемым фактом. Если
все тело здраво и невредимо, кроме одного слегка пораненного
или вообще больного местечка, то здоровье целого совершенно
пропадает для нашего сознания, внимание постоянно направлено на
боль в поврежденном месте и мы лишаемся наслаждения,
доставляемого нам общим ощущением жизни. -- Точно так же, если
все происходит по нашему желанию, кроме одного обстоятельства,
нам нежелательного, то это последнее, как бы незначительно оно
ни было, постоянно приходит нам в голову; мы часто думаем о нем
и редко вспоминаем о других, более важных событиях, отвечающих
нашим желаниям. В обоих случаях повреждена воля,
объективирующаяся в первом случае -- в организме, во втором --
в стремлении человека; в обоих случаях удовлетворение ее имеет
лишь отрицательное действие, а потому и не ощущается
непосредственно, а разве только путем размышления проникает в
наше сознание; наоборот -- всякое поставленное воле препятствие
-- позитивно и само дает себя чувствовать. Всякое наслаждение
состоит в уничтожении этих препятствий, в освобождении от них,
а потому длится недолго.
Вот, следовательно, на чем основан вышеприведенный тезис
Аристотеля, советующий обращать внимание не на наслаждения и
радости жизни, а лишь на то, чтобы избежать бесчисленных ее
горестей. Иначе Вольтеровское изречение "счастье -- греза,
реально лишь страдание" было бы столь же ложно, сколь оно на
самом деле справедливо. Поэтому, желая подвести итог своей
жизни с эвдемонической точки зрения, следует строить расчет не
на испытанных нами радостях, а на тех страданиях, которых
удалось избежать. Вообще, эвдемонологию следовало бы начинать с
оговорки, что не наименование -- гипербола, что под "счастливой
жизнью" надо понимать "наименее несчастную", "сносную" жизнь.
Жизнь дается не для наслаждения ею, а для того, чтобы ее
перенести, "отбыть"; на это указывают обороты речи вроде
"degere vitam, vita, defungi", итальянского "si scampa cosi",
немецкого "man muss suchen durchzukommen", "er wird schon durch
die Welt kommen" и т. д. Старость даже утешается тем, что весь
жизненный труд уже позади. Счастливейшим человеком будет тот,
кто провел жизнь без особенных страданий, как душевных, так и
телесных, а не тот, чья жизнь протекла в радостях и
наслаждениях. Кто этим последним измеряет счастье своей жизни,
тот выбрал неверный масштаб. Ведь наслаждения -- всегда
отрицательны; лишь зависть может внушить ложную мысль, что они
дают счастье. Страдания, напротив, ощущаются положительным
образом; поэтому критерий жизненного счастья -- это их
отсутствие. Если к беспечальному состоянию присоединится еще
отсутствие скуки, то в главных чертах земное счастье
достигнуто; все остальное -- химера. Отсюда следует, что не
должно никогда покупать наслаждения ценой страданий или даже
ценой риска нажить их; ведь это значило бы ради отрицательного,
ради химеры пожертвовать положительным и реальным; и наоборот,
мы выигрываем, жертвуя наслаждениями для того, чтобы избежать
страданий. В обоих случаях безразлично, предшествует ли
страдание наслаждению или следует за ним. Нет худшего безумия,
как желать превратить мир -- эту юдоль горя -- в увеселительное
заведение и вместо свободы от страданий ставить себе целью
наслаждения и радости; а очень многие Читать далее...

То, что мы собой представляем, т. е. мнение других о нашей
жизни, ценится обычно, по слабости человеческой натуры,
непомерно высоко, хотя малейшее размышление показывает, что это
мнение само по себе несущественно для нашего счастья. Мудрено
постичь, почему человек испытывает такую сильную радость, когда
он замечает благосклонность других или когда как-нибудь
польстят его тщеславию. Как кошка мурлычет, когда ее гладят,
так же стоит похвалить человека, чтобы его лицо непременно
засияло истинным блаженством; похвала может быть заведомо
ложной, надо лишь, чтобы она отвечала его претензиям. Знаки
чужого одобрения нередко утешают его в реальной беде и в той
скупости, какую проявляют для него два рассмотренных выше
источника счастья. С другой стороны, достойно изумления, какую
обиду, какую серьезную боль причиняет ему всякое оскорбление
его честолюбия, в каком угодно смысле, степени, направлении,
всякое неуважение, "осаживание" или высокомерное обращение.
Поскольку на этих свойствах основано чувство чести, они
оказывают, в качестве суррогата нравственности, благотворное
влияние на порядок человеческого общения; но свойства эти
неблагоприятны, служат препятствием собственно для счастья
людей, и прежде всего для столь существенных для него
спокойствия духа и независимости. Поэтому с нашей точки зрения
представляется необходимым поставить этим свойствам известные
границы и, путем размышления и правильной оценки различных
благ, по возможности умерить чрезмерную чувствительность к
чужому мнению, как в том случае, если нам льстят, так и тогда,
когда нас порицают; ведь и то и другое имеет один и тот же
источник. -- Иначе мы станем рабами чужих мнений и настроений:
-- "так пусто и мелко то, что угнетает или радует душу,
жаждущую похвал".
Верная сравнительная оценка того, что такое человек сам по
себе и того, чем он является в глазах других -- будет много
способствовать нашему счастью. К первому относится все, что
заполняет нашу личную жизнь, ее внутреннее содержание, а
следовательно, все блага, рассмотренные нами под рубриками:
"что такое человек" и "что человек имеет". Местом, служащим
сферой действия этих моментов, является собственное сознание.
Напротив, то, чем мы являемся для других -- проявляется в чужом
сознании; это наш образ, создавшийся в нем, наряду с
представлениями, к нему применяемыми (9). Чужое же сознание
существует для нас не непосредственно, а лишь косвенно, --
поскольку им определяется поведение других по отношению к нам.
Но даже и это последнее важно, в сущности, лишь в той мере, в
какой оно способно влиять на изменение того, чем мы является
сами по себе и для себя. К тому же все происходящее в чужом
сознании само по себе для нас безразлично; мы сами к этому
равнодушны, лишь только ознакомимся с поверхностью и пустотой
мыслей, с ограниченностью понятий, с мелочностью помыслов, с
извращенностью взглядов и с заблуждениями, присущими
большинству людей, и познаем, вдобавок, на личном опыте, каким
презрением люди готовы обливать каждого, раз его нечего бояться
или если можно надеяться, что это до него не дойдет; в
особенности, если нам доведется услыхать, как полдюжины баранов
пренебрежительно поругивают выдающегося человека. Вот когда мы
поймем, что ценить высоко мнение людей -- будет для них слишком
много чести!
Кто не может найти счастья в двух рассмотренных разрядах
благ, т. е. в том, что он такое в действительности, -- а
принужден обратиться к третьему, -- к тому, чем он является в
чужом представлении, -- для того остался крайне скудный
источник счастья. Базисом нашего существа, а следовательно и
нашего счастья служит животная сторона нашей природы. Поэтому
для благоденствия существеннее всего здоровье, а после него
средства к жизни, т. е. доход, могущий избавить нас от забот.
Честь, блеск, чин, слава, какую бы ценность мы им ни
приписывали, не могут ни соперничать с этими подлинными
благами, ни заменять их; в случае надобности мы не задумываясь
пожертвовали бы ими ради подлинных благ.
Много даст для нашего счастья, если мы вовремя усвоим ту
нехитрую истину, что каждый, прежде всего и в действительности,
живет в собственной шкуре, а не во мнении других, и что поэтому
наше личное реальное самочувствие, обусловленное здоровьем,
способностями, доходом, женой, детьми, друзьями, местом
пребывания -- в сто раз важнее для счастья, чем то, что другим
угодно сделать из нас. Думать иначе -- безумие, ведущее к
несчастью. Восклицать с энтузиазмом: "честь выше жизни", значит
в сущности утверждать: "наша жизнь и довольство -- ничто; суть
в том, что думают о нас другие". Такое утверждение может
рассматриваться разве как гипербола, построенная на той
прозаической истине, что честь, т. е. мнение людей о нас, часто
весьма Читать далее...

Великий учитель счастья, Эпикур, вполне правильно разделил
человеческие потребности на три класса. Во-первых, --
потребности естественные и необходимые; это те, которые
причиняют страдания, если их не удовлетворить. Сюда относятся
лишь одежда и пища. Удовлетворить их -- не трудно. --
Во-вторых, -- потребности естественные, но не необходимые;
такова потребность в половом общении (правда, Эпикур об этом не
говорит, но вообще я передаю здесь его учение в несколько
исправленном, подчищенном виде). Удовлетворить ее уже труднее.
-- В-третьих, -- потребности не естественные и не необходимые;
таковы роскошь, богатство, блеск; число их бесконечно и
удовлетворить их крайне трудно (См. Diog. Laert. X, с. 28, §§
149 и 127).
Определить границу разумности наших желаний в отношении к
собственности -- трудно, если не невозможно. Удовлетворенность
человека в этом направлении обусловливается не абсолютной, а
относительной величиной, а именно отношением между его
запросами и его состоянием. Поэтому, это последнее,
рассматриваемое отдельно, говорит так же мало, как числитель
дроби без знаменателя. Отсутствие благ, о которых человек и не
помышлял -- не составит для него лишения: он и без них может
быть вполне довольным, тогда как другой, имеющий в сто раз
больше, чувствует себя несчастным из-за того, что у него нет
чего-либо, в чем он имеет потребность. У каждого в этом
отношении есть свой особый горизонт благ, которых он мог бы
достичь, и потребности его не выходят за пределы этого круга.
Если какой-либо из находящихся в нем объектов примет положение,
вызывающее уверенность в его достижении -- человек счастлив; он
несчастлив, если какие-либо препятствия лишат его этой
уверенности. Все, расположенное вне этого горизонта -- для
человека безразлично. Поэтому бедняка не смущают огромные
состояния богачей, а с другой стороны, богачу не доставит
утешения, при какой-либо неудаче, даже то многое, что у него
есть. Богатство подобно соленой воде: чем больше ее пьешь, тем
сильнее жажда. Это относится и к славе.
Если, лишь только минует первая боль после потери
богатства и вообще состояния, наше настроение делается
приблизительно таким же, каким было раньше, -- то это оттого,
что как только судьба уменьшила один фактор -- состояние, мы
сами тотчас же сокращаем другой -- наши потребности. При
постигшем несчастии эта операция чрезвычайно болезненна; зато,
как только она совершена, боль начинает стихать и в конце
концов пропадает-рана зарубцовывается. -- Наоборот, при
счастливом событии, пресс, сокращающий наши потребности,
приподнимается и они начинают расти; -- в этом заключается
радость. Но длится она лишь до тех пор, пока не закончится этот
процесс; мы привыкаем к увеличенному масштабу наших
потребностей и становимся равнодушными к соответствующему ему
состоянию. Мысль эту можно найти и в Одиссее Гомера (XVIII, 130
-- 1377).
Источник нашей неудовлетворенности заключается в наших
постоянных попытках увеличить один фактор -- потребности
оставляя другой фактор без изменений.
Неудивительно, что в таком нуждающемся, как бы сотканном
из потребностей роде, каков род человеческий, богатство
ценится, даже уважается больше и откровеннее, чем все другое;
даже власть служит лишь средством к этой цели; неудивительно,
далее, что имея в виду обогащение, люди все остальное презирают
и отбрасывают в сторону; такова, в частности, участь философии
в руках ее профессоров.
Часто упрекают людей за то, что их желания направлены
главным образом на деньги, которые им милее всего. Но ведь
вполне естественно, даже неизбежно любить то, что, подобно
неутомимому Протею, способно в каждый момент превратиться в
любой объект наших столь капризных желаний и разных
потребностей. Всякое другое благо может удовлетворить лишь одну
потребность, одно желание: еда важна лишь для голодного,
лекарства -- для больного, вино -- для здорового, шуба -- для
зимы, женщины -- для молодежи и т. д. Все эти блага
относительны; лишь деньги -- абсолютное благо, так как они
удовлетворяют не одну какую-либо потребность_in concreto, а
всякую потребность -- in abstracto.
На имеющееся у нас состояние следует смотреть, как на
ограду от всевозможных бед и напастей, а не как на разрешение
или даже обязательство купаться в удовольствиях. Люди, не
получившие наследства, и достигшие благодаря тем или иным
талантам, возможности много зарабатывать, почти всегда начиняют
ошибочно считать свой талант -- основным капиталом, а
приобретаемые через его посредство деньги -- прибылью. Поэтому
они из заработка не откладывают ничего с целью составить
неприкосновенный фонд, а тратят все, что удается добыть.
Обычный результат этого -- нищета; их Читать далее...

В принципе мы согласились, что наше истинное "я" гораздо
более обусловливает наше счастье, чем то, что мы имеем, или что
мы собою представляем. Всегда самое важное, это то, что такое
данный человек, -- что он имеет в себе самом; ведь его
индивидуальность сопутствует ему всюду и всегда, придавая ту
или иную окраску всему переживаемому. В конце концов источником
всех наших наслаждений являемся мы сами; это относится и к
физическим, а тем паче и к духовным наслаждениям. Английское
выражение -- "to enjoy one's self" -- очень метко; в этом
смысле he enjoys himself in Paris не значит "он наслаждается
Парижем", а "он наслаждается собою в Париже".
Если наша личность плоха, то испытываемые нами наслаждения
уподобляются ценному вину, вкушаемому человеком, у которого во
рту остался вкус желчи. Поэтому и в счастье, и в горе, исключая
разве случаи тяжелых бед, то, что случается с человеком в
жизни, менее важно, чем то, как он воспринимает эти события --
т. е. каковы способы и степень его восприимчивости во всех
отношениях. То, что мы имеем в себе -- наша личность и
подлинная ценность ее -- является единственным непосредственным
фактором нашего счастья и довольства; все остальные факторы --
влияют лишь косвенно и действие их может быть парализовано,
тогда как личность проявляет свое влияние всегда. Потому-то
зависть к личным достоинствам -- самая непримиримая и
скрывается особенно тщательно. Лишь свойства сознания пребывают
неизменными и непреложными, только индивидуальность действует
постоянно, непрерывно, более или менее сильно в различные
моменты, тогда как все остальное проявляет свое влияние
временами, случайно, и к тому же само подвержено изменениям и
гибели; Аристотель справедливо замечает: "вечна природа, но не
вещи" (Eth. Eud. УП, 2). Вот почему мы переносим свалившееся на
нас извне несчастие с большею покорностью, чем происшедшее по
нашей вине: судьба может измениться, личные же наши свойства
никогда.
Итак, субъективные блага, как-то благородный характер,
большие способности, счастливый, веселый нрав и вполне здоровое
тело, -- словом, "mens sana in corpore sano" (Juvenal Sat. X,
356) -- являются первым и важнейшим условием нашего счастья;
сообразно с этим, мы должны гораздо больше заботиться об их
развитии и сохранении, чем о приобретении внешних благ и
почестей.
Из личных свойств непосредственнее всего способствует
нашему счастью веселый нрав; это прекрасное качество немедленно
же находит награду в самом себе. Кто весел, -- тот всегда имеет
причину быть таковым; причина эта -- его веселый нрав. Ничто не
способно в такой мере заменить любое другое благо, как это
свойство. Если человек молод, красив, богат и уважаем, то,
чтобы судить о его счастье, надо еще знать, весел ли он; тогда
как если он весел, то безразлично, стар он или молод, прям или
горбат, богат или беден -- он счастлив. В ранней юности
попалась мне в старой книге следующая фраза: "кто много смеется
-- счастлив, кто много плачет -- несчастлив" -- крайне
простодушный афоризм, который я, однако, не забыл именно из-за
его примитивной правдивости; хотя по существу это -- чистейший
труизм и ничего больше. Поэтому всякий раз, как в нас
появляется веселость, мы должны всячески идти ей навстречу; она
не может появиться не вовремя; между тем мы часто еще
колеблемся, открыть ли ей путь; желаем предварительно выяснить,
имеем ли мы достаточный повод быть довольными. Иногда это
происходит из опасения, чтобы веселье не помешало нашим
серьезным размышлениям и важным заботам; однако, что нам могут
дать эти серьезные занятия -- это еще большой вопрос, тогда как
веселость приносит нам непосредственную, прямую выгоду. Только
она является наличной монетой счастья; все другое -- кредитные
билеты. Непосредственно давая нам счастье в настоящем, она
является высшим благом для существ, действительность коих
осуществляется в неделимом настоящем между двумя
бесконечностями времени. Потому первейшей нашей заботой должно
быть приобретение и приумножение этого сокровища. Не подлежит
сомнению, что ничто так не вредит веселости, как богатство, и
ничто не способствует ей больше, чем здоровье: у низшего,
трудящегося люда, особенно у землепашцев, обычно выражение лица
-- веселое и довольное, тогда как на лицах богатых, "приличных"
людей большею частью написана скука. Следовательно, прежде
всего мы должны стараться сохранить хорошее здоровье, на почве
которого только и может вырасти веселость. Средства к этому --
несложные: избегать всех эксцессов, излишеств, бурных и
неприятных волнений, а также чересчур напряженного и
продолжительного умственного труда; далее -- усиленное движение
на свежем воздухе в течение по крайней мере двух часов, частое
купанье в холодной воде и тому подобные гигиенические меры. Читать далее...

Аристотель (Eth. Nicom. l, 8) разделил блага человеческой
жизни на 3 группы: блага внешние, духовные и телесные. Сохраняя
лишь тройное деление, я утверждаю, что все, чем обусловливается
различие в судьбе людей, может быть сведено к трем основным
категориям.
1) Что такое человек: -- т. е. личность его в самом
широком смысле слова. Сюда следует отнести здоровье, силу,
красоту, темперамент, нравственность, ум и степень его
развития.
2) Что человек имеет: -- т. е. имущество, находящееся в
его собственности или владении.
3) Что представляет собою человек; этими словами
подразумевается то, каким человек является в представлении
других: как они его себе представляют; -- словом это -- мнение
остальных о нем, мнение, выражающееся вовне в его почете,
положении и славе.
Перечисленные в первой рубрике элементы вложены в человека
самой природой; из этого уже можно заключить, что влияние их на
его счастье или несчастье значительно сильнее и глубже того,
какое оказывается факторами двух других категорий, создающимися
силами людей. По сравнению с истинными личными достоинствами --
обширным умом или великим сердцем -- все преимущества,
доставляемые положением, рождением, хотя бы царственным,
богатством и т. п. оказываются тем же, чем оказывается
театральный король по сравнению с настоящим. Метродор, первый
ученик Эпикура, так начинает одну из своих глав: "То, что
находится внутри нас, более влияет на наше счастье, чем то, что
вытекает из вещей внешнего мира" (см. Clemens Alex. Strom 11,
21, стр. 362 Вюрцбургского издания) . Действительно, вполне
бесспорно, что для блага индивидуума, даже больше -- для его
бытия, самым существенным является то, что в нем самом
заключается или происходит. Только этим и обусловливается его
чувство удовлетворения или неудовольствия, -- являющееся
ближайшим образом результатом ощущений, желаний и мыслей; все,
лежащее вне этой области, имеет лишь косвенное влияние на
человека. Потому-то одни и те же внешние события влияют на
каждого совершенно различно; находясь в одинаковых
обстоятельствах, люди все же живут в разных мирах.
Непосредственно человек имеет дело лишь со своими собственными
представлениями, ощущениями и движениями воли; явления внешнего
мира влияют на него лишь постольку, поскольку ими вызываются
явления во внутреннем мире. Мир, в котором живет человек,
зависит прежде всего от того, как его данный человек понимает,
а следовательно, от свойств его мозга: сообразно с последним
мир оказывается то бедным, скучным и пошлым, то наоборот,
богатым, полным интереса и величия. Обыкновенно завидуют тем,
кому в жизни удавалось сталкиваться к интересными событиями; в
таких случаях скорее стоит завидовать той собственности к
восприятию, которая придает событию тот интерес, то значение,
какое он имеет на взгляд рассказчика; одно и то же
происшествие, представляющееся умному человеку глубоко
интересным, превратилось бы, будучи воспринято пустеньким
пошляком, в скучнейшую сцену из плоской обыденщины. Особенно
ясно это сказывается в некоторых стихотворениях Гете и Байрона,
описывающих, по-видимому, действительно случившиеся
происшествия: недалекий читатель склонен в таких случаях
завидовать поэту в том, что на его долю выпало это
происшествие, вместо того, чтобы завидовать его могучему
воображению, превратившему какое-нибудь повседневное событие в
нечто великое и красивое. Меланхолик примет за трагедию то, в
чем сангвиник увидит лишь интересный инцидент, а флегматик --
нечто, не заслуживающее внимания. Происходит это оттого, что
действительность, т. е. всякий осуществившийся факт, состоит из
двух половин: из субъективной и объективной, столь же
необходимо и тесно связанных между собою, как водород и
кислород в воде. При тождественных объективных и разных
субъективных данных или наоборот, получатся две глубоко
различные действительности: превосходящие объективные данные
при тупой, скверной субъективной половине создадут в результате
очень плохую действительность, подобно красивой местности,
наблюдаемой в дурную погоду или через скверное стекло. Проще
говоря, человек так же не может вылезти из своего сознания, как
из своей шкуры, и непосредственно живет только в нем; потому-то
так трудно помочь ему извне. На сцене один играет князя, другой
-- придворного, третий -- слугу, солдата или генерала и т. п.
Но эти различия суть чисто внешние, истинная же, внутренняя
подкладка у всех участников одна и та же: бедный актер с его
горем и нуждою. Так и в жизни. Различие в богатстве, в чине
отводят каждому особую роль, но отнюдь не ею обусловливается
распределение внутреннего счастья и довольства: Читать далее...

Это цитата сообщения La_anarquia Оригинальное сообщение

Как можно обмануть свой мозг

Как оказалось, это совсем не трудно. Просто следуйте этим простым инструкциям, и вы удивитесь, когда узнаете, на что способен ваш мозг.


[670x392]

ЕЩЕ 4 способа обмануть свой мозг

Это цитата сообщения La_anarquia Оригинальное сообщение

10 ПРИНЦИПОВ КАЖДОГО ЗНАКА ЗОДИАКА

Овен:

1. Лучше со мной не спорить.
2. Сначала сделаю, потом - подумаю.
3. Там где остальные тормозят, я жму на газ.
4. Буду вечно молодым.
5. Делай как я, ведь лучше всё равно не сделаешь.
6. Самое трудное - выслушать собеседника до конца.
7. Упрямство - не порок.
8. Легко контролировать ситуацию, сложнее - свои эмоции.
9. Один овен - хорошо, два овна - много.
10. Первым не нападаю. Но не дай Бог меня задеть.

[показать]

ДЕЛЕЕ

Ха-аа.
У меня уже несколько дней подряд отличное желание над кем-нибудь поприкалываться. И это здорово получается.
Шик!

Мне срочно требуется массаж спины.
Эх, жаль, что кольки нет, а то может быть он бы успокоил мои мышцы и лопатку, которая в последние дни постоянно оттопыривается, всвязи с кривым сидячим положением у компьютера. Ёлки палки моталки, правда болит!
Я постоянно жалуюсь на что-то, но мне от этого легче..Ы!

прикрепляю дурацкую фотку, но она мне очень нравится. ога

[260x160]
ПИСЬКА ПИСЬКА, КОРОБКА ПИСЬКА. ПИСЬКА ПИСЬКА, КОРОБКА ПИСЬКА. ПИСЬКА ПИСЬКА, КОРОБКА ПИСЬКА. ПИСЬКА ПИСЬКА, КОРОБКА ПИСЬКА. ПИСЬКА ПИСЬКА, КОРОБКА ПИСЬКА. ПИСЬКА ПИСЬКА, КОРОБКА ПИСЬКА. ПИСЬКА ПИСЬКА, КОРОБКА ПИСЬКА. ПИСЬКА ПИСЬКА, КОРОБКА ПИСЬКА. ПИСЬКА ПИСЬКА, КОРОБКА ПИСЬКА. ПИСЬКА ПИСЬКА, КОРОБКА ПИСЬКА. ПИСЬКА ПИСЬКА, КОРОБКА ПИСЬКА. ПИСЬКА ПИСЬКА, КОРОБКА ПИСЬКА. ПИСЬКА ПИСЬКА, КОРОБКА ПИСЬКА. ПИСЬКА ПИСЬКА, КОРОБКА ПИСЬКА. ПИСЬКА ПИСЬКА, КОРОБКА ПИСЬКА. ПИСЬКА ПИСЬКА, КОРОБКА ПИСЬКА. ПИСЬКА ПИСЬКА, КОРОБКА ПИСЬКА. ПИСЬКА ПИСЬКА, КОРБКА ПИСЬКА. ПИСЬКА ПИСЬКА, КОРОБКА ПИСЬКА. ПИСЬКА ПИСЬКА, КОРОБКА ПИСЬКА. ПИСЬКА ПИСЬКА, КОРОБКА ПИСЬКА. ПИСЬКА ПИСЬКА, КОРБКА ПИСЬКА. ПИСЬКА ПИСЬКА, КОРОБКА ПИСЬКА. ПИСЬКА ПИСЬКА, КОРОБКА ПИСЬКА. ПИСЬКА ПИСЬКА, КОРОБКА ПИСЬКА. ПИСЬКА ПИСЬКА, КОРБКА ПИСЬКА. ПИСЬКА ПИСЬКА, КОРОБКА ПИСЬКА. ПИСЬКА ПИСЬКА, КОРОБКА ПИСЬКА. ПИСЬКА ПИСЬКА, КОРОБКА ПИСЬКА. ПИСЬКА ПИСЬКА, КОРОБКА ПИСЬКА.
ААААААААААААААААААаааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа
блиин, огурцы пора вскапывать, и картошку полоть.

[200x319]
Смерть людей- это компенсация за ущерб, нанесённый природе человеком.
Если вы задаётесь вопросом о несправедливости к вам, то подумайте над тем, на сколько справедливы Вы.
..вообще я против мести, И мало верю в мистическую месть, но если уподобиться рассмотрению, то это самый просто ответ (как в примерах выше).

Если нет понимания со стороны людей, которых вы называете "друзьями", то либо вы не являетесь таковыми, ибо интерес должен быть, либо у того человека, с которым вы делитесь, неподходящее настроение, хотя, не смотря на это, нужно хотя бы пытаться понять.
Но в любом случае ответ один: вы выбрали не того человека. Не каждый сумеет быть другом.
Так что только тогда, когда нужна ваша помощь, или просто вы, то вы-друг.
Слова привычные, но теперь проверенные и доказанные.

Уподобляться желаниям лучше, чем человеку.
Жить в своём мире лучше, чем в другом/чужом.
Влюбляясь мы теряем голову, и, чаще всего находим её в луже.

Это цитата сообщения La_anarquia Оригинальное сообщение

Японские смайлики

[показать] <img src="http://i050.radikal.ru/0803/d9/a584a244e76a.gif">

[показать] <img src="http://i039.radikal.ru/0803/6d/a30c8459dfff.gif">

[показать] <img src="http://i018.radikal.ru/0803/67/016b5897fcbf.gif">

[показать] <img src="http://i043.radikal.ru/0803/ec/3e50d219ce24.gif">

ЕЩЕ

Но вот Теперь, Тёма меня просит с ним встретится, хотя мне и не очень хочется так далеко ехать.
Блин, так всё запутано(
Даже не знаю.
У нас разница в возрасте неплохая. Да это конечно не мешает, просто он странный. Ведёт себя не совсем обычно. Мне трудно понять, разобрать...

хоть он мне и нравится, и в прошлом я была в него влюблена, но я ещё сто раз подумаю, прежде чем соглашусь пойти с ним на встречу.
Ну, как раз перед сном у меня будет время на такое количество размышлений. всё равно поздно ложусь

[300x225]

Завтра денежгов заработаю
мамина полдружка попросила посидеть с мелкими
Жаль, что придётся ехать в даль.
Люблю тратить деньги исключительно на себя, а в частности на свою внешность
буду сидеть с Растиком и Данькой, дети неплохие, особенно Даниелла. но Рассл, блиан, такой вредный, и у него лицо странное, и половину слов произносит на английском, но..это не проблема)
Мм...а потом, скорее всего, я встречусь с одним очень даже неплохим парнем, раньше с которым проводила не мало времени.
Он правда выше меня почти на пол метра, но, это ещё больше привлекает
Эх. Скорее бы завтра.

Правда есть одно "НО", вставать в 07:30. А я в последнее время засыпаю не раньше пяти утра. Думаю, что неплохие мешки под глазами, грань раздражительности и усталости мне обеспеченны!

Вторую ночь у меня ночевала Ничка.
Блиааан, так весело было)
ну не так, чтобы живот от коликов сводило, но всё же)
Но, наверное, если я напишу то, что мы делали, а в частности Я..., будет нехорошо
спасибо всем тем, кто вчера доставлял много звуков из-за стенки, и возможность лишний раз похохотать
цАлую :D

Опять мы не общаемся, опять поругались.
Но теперь по времени продержаться нужно больше, около двух месяцев, как я пообещала ему и самой себе.
Блин, как я хочу, чтобы за это время я соовсем потеряла интерес к этому человеку.
Надоело!
как можно тратить столько эмоций ни на что?
я не злюсь, просто уставать стала от этого ещё больше, чем раньше.

Это цитата сообщения Водяной_1956 Оригинальное сообщение

Веселые картинки Юки Ямагучи

Yuka Yamaguchi - художница-самоучка.
Оставаясь японкой, живет, творит, беременеет, рожает  и воспитывает свое чадо в Канаде. 

Занимательная ботаника, Занимательная зоология, Занимательная биология и Занимательная анатомия в одном флаконе 

[578x699] 

Еще 38 картин, картинок и фоток

[339x481]
ААААаааааааа!!
Мне предложили участвовать в фестивале "Невские берега", представлять стрижку, как на картинке.
Но я не могу понять, пойдёт мне она или нет.
Да и волосы у меня слиишком длинные, чтобы было так просто, без жалости, срезать.
Хотя мне они и надоели, но я слишком долго их растила, и вообще, считаю, что чем длиннее, тем лучше!
Блин, но эта стрижка мне очень нравится, я давно её хотела, но не решалась, а тут возможность, мало того, что бесплатно, подстричься, так и быть моделью. Идти по подиуму, в костюме, быть во внимании фотографов!
Эх...
У меня есть несколько дней для обдумывания