Сегодня бабушка спросила меня, почему я поседела. И у меня не хватило духу сказать ей правду, точнее всю правду. Я просто сказала, что это случилось тогда, когда умер дедушка. Не добавив, что истинная причина была в том, что мне еще целых десять дней врали, что он жив, красочно описывая, как они о нем заботятся. Ложь настолько же жестокая, насколько и бессмысленная. А сообщил мне Лис, которого они известили на девятый день. Через три недели будет год, как его тоже нету.

Видела сегодня нашу уборщицу. И никак не могу отделаться от мысли, что она зачем-то трудится за эти жалкие крохи, когда для нее уже все кончено, и даже пенсии у нее не будет, потому что она до нее элементарно не доживет. Сколько вообще может прожить человек с раковой опухолью в колене?
Интересно, что бы я стала делать, если бы знала, что осталось жить несколько месяцев?

Сегодня с дорожки за окном послышался голос бабушки. Голос, который точно ни с чьим не спутаешь. Интонации, построение фразы... Как велика вероятность, что два одинаковых голоса могут попасться в пределах одного района?
Целую минуту я не могла прийти в себя от ужаса. Конечно, это был кто-то другой. Призраки не являются в диалогах в 10 часов утра на залитой солнцем улице. И все же... и все же...

Приходила моя личная обезьяна. Так удивительно, когда кто-то привязывается к тебе. Разница - 17 лет. Говорят, что не обязательно воспитывать своих детей, можно и чужих. Мне нравится такая мысль. Стоило мне подумать минут двадцать назад, что я не против, если она будет просто так заходить за мной погулять, как она зашла спросить, не хочу ли я погулять. Она сказала, что будет заходить насчет того же самого каждый вечер. Вздрагиваю, но все же это не до конца неприятно.

Не спала сегодня ночью и решила в честь этого доехать от центра одну остановку на автобусе. Хорошо, что я это сделала, потому что увидела из окна автобуса эту тварь. Очень хотелось выскочить на ходу и врезать как следует. За все. Однажды я это, правда, уже сделала. Года четыре назад. Да вот беда - сцуко, все равно не поймет. Воспитательный момент, следовательно, отпадает. А чувство вины меня умудряется мучить даже за то, что я просто высказала по телефону все, что думаю. Интеллигентные мы, блин. НЕ приучены ругаццо, никак.

мда. я, пожалуй, даже слишком хорошо (на фоне всего-то, что мне пришлось испытать в этих отношениях когда-то) думала про... когда мне надоела его очередная ложь (которая и сейчас постоянна, не просто как вторая, но уже как первая натура) я послала его, сказала, что больше не хочу его ни видеть, ни слышать из-за его лживости. а на следующий день он испортил характеристику моей подруге. в духе: вы ее возьмите на работу, она такая сволочь, но человек хороший.

и мне чертовски обидно, да. чертовски, чертовски обидно.

Сегодня пришел первый теплоход. Мы наблюдали за ним в бинокль. В заливе все еще лед.
Вспоминается ночь в порту. Темнота и только огромные неподвижные корабли, окружающие нас со всех сторон, и мы на своей маленькой скорлупке посередине. Почти никаких звуков. Безветренно. Страшно. Величественно.

Все-таки это здорово, когда ты у кого-то один, и тебя балуют.
И это тем более удивительно, что ты не балуешь сам.

Вчера ходила к заливу. Он весь покрыт льдом. Неба над головой так много, что опять не хочется никуда уезжать. Но ехать надо...

Опять Лора Бочарова

Июнький жар описывать старо.
Вскипает кровь от гнева, от погони
От зелий, что мы вечно тащим в рот…
Но вы краснели в лондонском метро,
И прятали лицо в тени ладони.

И этот цвет – как ваш несчастный галстук –
Неотторжимый, ценностный багаж.
Подобное встречается не часто
На линии общественных продаж.

Утраченной невинности печать
Лежит на мне, как синева – на трупе.
Наверное, мне следует сказать,
Что я для вас как прежде недоступен.

Наверное, вам следует признать,
Что зеркало – ваш лучший собеседник,
Я слишком ненадежный исповедник,
Чтоб слушателя в краску не вогнать.

Опасных слов раскинутая сеть.
Чего ты ждешь, пропащая синица?
…Вы все еще способны покраснеть.
И я способен этим насладиться.

Лора Бочарова

это стихотворение люблю до этого момента

Когда под липами высокими
Дремал закат на крыше дома,
Моя любовь брела меж доками,
Опустошив бутылку рома.
Несется ругань над причалами,
Рука похмелья невесома...
Любовь расправилась с печалями -
Ей это чувство незнакомо.

Ее манер не в силах вынести,
Матросы смотрят только в воду.
Я задушу того, кто выпустил
Такую штуку на свободу!
Под парусами солнца рыжего
Она красуется у трапа.
Кто улыбнется ей - и выживет -
Я перед тем снимаю шляпу.

На улице ураган. В воде из крана по случаю грядущего половодья - хлорка. Ее запах въедается в пальцы, и его не перебить запаху шоколадных конфет, которые ты принес потому что считаешь, что что-то мне должен.
Я смотрю на твои лисьи ресницы, на твою неуклюже сидящую на тощей шее яйцеобразную голову и вижу в глазах бесконечно повторяющийся вопрос: "Почему я?"
Потому что мне тебя жалко.
А я ненавижу жалеть.

Я их даже не дочитываю, или не прочитываю целиком, но даже от строк, вырванных из контекста, мурашки бегут по телу. И страшно читать его на английском.


ИНДУСАМ, ПАВШИМ В АФРИКЕ



Предназначение человека - в его собственной
деревне,
В его собственном очаге и в стряпне его жены;
В сиденье на приступке в час заката,
Во взгляде на внуков и на соседских внуков,
Играющих друг с дружкой во дворе.

Весь в шрамах но уже в безопасности, такой человек
Обладает воспоминаниями, воскресающими в час
беседы
(В прохладный час или в теплый - это зависит
от климата),
Воспоминаниями о чужаках, как они сражались
на чужбине,
Будучи чужаками и друг для дружки.

Предназначение человека это вовсе не
предопределение,
Каждая страна становится для одних отечеством
А для других чужбиной. Там где падешь смертью
храбрых
Слившись воедино с предопределением, там ты свой.
Тамошняя деревня - твоя деревня.

Не ваша была там земля - и не наша - но
и в нашем Мидлэнде
И у вас в Пятиречье кладбища точно такие же.
Пусть воротившиеся домой расскажут о вас одно
и то же:
О действиях во имя общей цели, о действиях
Ничуть не менее плодотворных из-за того что ни
вам ни нам
Не дано вплоть до Страшного суда познать
Что такое плодотворность действий.

Перевод В. Топорова

Хоть не люблю В.Топорова, как переводы, так и лично, но коль открыла для себя Элиота, то даже в переводах Топорова готова его читать

Посвящение жене

Для той кому обязан крадущимся наслаждением
В миг пробужденья чувства обостряющим
И ритмом сна, отдохновение дарующим.
Дыханьем в унисон

Двух тел благоухающих друг другом
Двух дум в одной не требующей слов
Двух слов в одном не требующем смысла.

Никакой зиме не заморозить
Никакому зною не засушить
В нашем и только нашем розарии наших роз,

Но строки этого посвящения предназначены
для сторонних глаз:
Личные слова адресованы тебе публично.

Боже, боже, боже

Я сделала это. Я провела переговоры. Я справилась. Меня сейчас порвет на много мелких от счастья.
Все будет хорошо. Все-все будет хорошо. Будет.

Сытая, но не счастливая. Странные люди задают странные вопросы.
Хочется сбежать, и не оглядываться. Хочется все бросить, и ничего не делать...
Everything i am
Это наша песня. И скоро она кончится. Ничего не будет. Никогда.

Я не спрашивала его об этом прямо. Скорее, у своего воспоминания о нем. В чем твой секрет жизни? И он ответил мне: максимально проявляться. И я спрашиваю себя каждую минуту: проявляюсь ли я в полную силу? И, конечно, очень часто я отвечаю сама себе, что нет. Зато вижу - что надо сделать, чтоб проявиться максимально.
А вы задавали себе этот вопрос?
Проявляться максимально - это значит жить без границ.

В-общем, есть только 2 пути - Москва и Лондон, и больше ничего нет. Но возвращаться нельзя. Я знаю, что нельзя. Значит - только Лондон.

Слушаю вот Дебюсси в чужом дневнике. Нет, мне ужасно не хватает Москвы. Три года назад мы с мамой в Пасху ходили на Ваганьковское, потом гуляли переулками, где жили наши предки, парк на Красной Пресне, Шмидтовский проезд... Я все понимаю, это уже не та Москва, но...
Помню день, когда я наконец взяла интервью у человека, за которым гонялась месяц. Мы пили пиво с Лисом и его коллегами в парке в Коломенском, и мне казалось все таким светлым и радостным, и что всегда будет молодость и все впереди, и счастье никогда не кончится.
Оно есть. Где-то рядом. Когда я выхожу и закидываю голову, чтобы посмотреть в небо, мне становится спокойно. И не так больно.

Я знаю, что я отвратительный руководитель, и в этом самая главная проблема. Мне нужна жесткость, настойчивость и много чего. Меня любят, а лучше бы не любили, а делали...