Меня обнимаешь, и сердца осколки потом не собрать.
Врезаешься в душу и сеткою плотной обтянута грудь.
Дыханье не слышу, вмиг тают движенья, оскал вдруг исчез.
Ты словно виденье, маячишь впотьмах и нет сил отвернуться.
Когда тебя нет все тускнеет вокруг и кажется сном.
Ты даришь удачу и смелость рождаешь в душе.
И сели представить, что вдруг тебя нет на свете совсем,
То точно уверен, что вряд ли до вечера я доживу.

Недавно попал в дурацкую ситуация, мой клиент, с которым о встрече bs договорились чуть ли не за месяц, опоздал почти на 1,5 часа. В таких случаях я, руководствуясь профессиональной этикой и собственными убеждениями, обычно не дожидаюсь и, отправив сообщение с просьбой перезвонить мне в такое-то время, радостно уезжаю домой. Но тут случай был особый. Просто с этим конкретным клиентом меня связывает крайне много. В самом начале своей практики найти людей, желающих доверить «наболевшее» и показывающих всем своим видом типа «да, парень, ты хоть бы институт закончил», было очень ложно. Я долгое время мыкался от «государственных» (это когда к тебе приходят, т.к. в принципе люди не хотят и им в общем-то не нужно, но раз есть «халявная» психологическая помощь, то валят без остановки) и очень редкими, но такими неутешительными (в смысле добычи пропитания для семьи) выездами «за тридевять земель» с целью помощи в подготовке к школе еще одного «недоросля». Так вот этот клиент был первым достойно оплачиваемым, а главное действительно заинтересованным в решении своей проблемы, человеком, пришедшим ко мне на прием. С того момента, как мы в первый раз встретились, прошло достаточно времени, но я и по сей день питаю теплые, по сути своей ностальгические чувства к этому человеку.
Именно по этим причинам я прождал 1,5 часа и все-таки скрепя сердцем и сетуя на пробки и плохую сотовую связь вопреки заверениям «самого выгодного оператора столицы», поплелся разочарованный домой.
Дойдя до дома я задумался, несколько я правильно поступил, что ушел с места предполагаемой встречи, ведь этот клиент никогда меня не подводил и вряд ли он задержался пиз-за какого-то пустяка, скорее всего что-то произошло. Набрав его номер, я услышал запыхавшийся голос, он сразу даже не понял, кто это звонить. Я тут же подумал, что он спешил на встречу со мной и предложил перенести место и время, учитывая, что я уже давно уехал. В ответ я услышал следующее: «Слушай, прости пожалуйста, я совсем забыл о нашей договоренности, тут такое дело…» я был совершенно ошарашен. И это произошло не потому, что так ни разу не было, и ни потому, что мое самолюбие было уязвлено, я просто – напросто не ожидал этого именно от данного конкретного клиента.
Я был ужасно обижен, что , конечно, крайне не профессионально, но именно из-за этого ощущения был вынужден отменить – перенести нашу следующую консультацию, в конечном счете так произошло несколько раз; и на определенном этапе я решил, что, видимо, стоит передать этого клиента кому-то из моих коллег, что я и сделал.
Первое время я переживал, поскольку клиент был человеком специфическим. Со временем я понял, что все очень даже неплохо и по отзывам моей коллеги, которая его взяла, их дела движутся отлично и «положительная динамика налицо». Услышав это известие, с одной стороны я очень обрадовался, а с другой – почувствовал себя «не окей», но только в чем это «не окей» заключалось понять не мог.
И вот сейчас, сидя перед монитором и допивая последнюю на сегодня кружку кофе, я начинаю ощущать очень отчетливо это «не окей», это банальное ощущение потери собственной значимости. Мне всегда казалось, что мои «загоны» на тему никому не нужности канули в прошлое вместе с кремом от прыщей и спрятанными бычками, но оказывается почувствовать себя неуверенным и никчемным может не только немного запуганный еврейский мальчик с большим, как ему кажется, носом, но и вполне спокойный и взрослый человек, сидящий ночью за компьютером и прислушивающийся к сапу жены с ребенком в соседней комнате, человек отчитывающий студентов за выполненные задания к семинару и «учащий людей» делать то «что надо». Когда я это понял, мне стало как-то грустновато.
Единственное что мне остается – это пойти и выкурить сигарету перед сном, ведь теперь я могу уже не прятать окурки в кармане куртки и на лестнице в подъезде, папа вярд ли сможет меня наказать, он давно стреляет меня сигареты.

Я вам пишу о том, чего не знаю.
Я вам пишу о том, во что не верю.
И где-то за границами сознанья
Спокойно умирает Соломея…

И я пою о чуть несбывшихся мечтах,
О кораблях, которые уплыли.
И где-то у безумия черты спокойно я умру,
Чтоб вы меня забыли.

Ты чем-то лучше, чем другие,
Ты чем-то от других отлична.
Тебе смотрю в глаза большие,
И горло сохнет непривычно.

Ты непохожа, ты другая,
Все вижу, но себе не верю.
Как будто вижу я сиянье,
В котором тонет Соломея,
В руках своих цветы лелея.

Я скатился по наклонной, я с холма слетел крутого,
я гуляю по Нагорной, детства улице родного.
По Манежной я шагаю, никуда… Куда-то в небо.
Все, что помнил – забываю; был я здесь, а может не был.

Мне подняться будет сложно: скалы, грозные утесы,
Я бегу по скользкой глине, уши рвет дождь стоголосый.
Падаю – опять, поднялся; сил уж нет и нету воли…
Был бы страх – тебя б боялся; скалы, ветер, глина, море…

Вот бы интересно умереть,
Чтобы вмиг вы все осиротели,
И смогли б тогда на этой ели
Песню новогоднюю пропеть?
И когда пробьет 12 раз,
Ваши бы бокалы зазвенели,
И смогли б тогда у этой ели
Песню новогоднюю пропеть?

Трепещет руками разбитого мира
Безмолвное древо тоски.
Я словно мишень в переполненном тире,
Спасенье – касанье руки.
Спасенье души, переполненной чем-то,
Чего не понять мне никак.
И бывши златою когда-то монета
Опять превратилась в пятак.
Я жду лишь касанья, мне больше не надо…
Касанье руки – это все.
И снова хмельное, тупое гулянье,
Но тоже во славу ее.
Во славу ее этот гимн, эти танцы,
И даже дыханье тоски;
Которой мне было бы глупо боятся,
Коль было б касанье руки.

Пусть я неловок, но – прощайте,
Я думал нужно, но ошибся.
Я ухожу – не провожайте,
Любви здесь нет, не смог добиться.

Пускай я вру, но вы не судьи,
Хоть правды нет, зато есть гордость.
Я ухожу, а вы забудьте,
Хотя придется вспомнить вскоре.

Пусть не поэт, но это слишком.
Вам страшно думать, что не правы.
Я ухожу, надежде крышка,
Мой друг, я жду у переправы.

Частицы воды застыли в росе,
Подобен их блеск твоему.
И с неба частицами дождь моросит…
Не слышишь? Тебя я зову.

Печальны глаза, частицы во льдах,
Застывшие звезды висят.
Из время частиц сложились года,
Бегут опять, нас не спросясь.

Частицы чудес становятся снов,
Дорога из сотен частиц.
Вот только вчера мы были вверху,
С частицами падаем вниз.

Что-то пусто, что-то серо.
Что-то ветер резко свищет.
На листе бумаги белой
Кто-то имя твое пишет.
Как-то сложно, но – просторно.
Вроде чисто, но противно.
Пыльных облаков узоры
В небесах иссеро-синих.
Чей-то голос гаснет быстро,
Кто-то что-то где-то бросил,
И дыханье едва слышно,
Словом, наступила осень…

Мы устали убивать, и любить неинтересно.
И проклятая кровать отчего скрипит так резко?
Оттого ли, что для всех безразличны наши судьбы?
Выпал снег, растаял снег… Наплевать на то, что будет.

Когда погружусь я в могилу – заслуженный сон и покой,
И будут меня окружать камни, пепел и гниль.
Вы будете плакать, склонясь над оградой резной,
Как плачут другие над сотней таких же могил.

Потом вы уйдете: заботы, дела, суета.
А я буду спать беспробудным, младенческим сном.
И лишь иногда я услышу людей голоса,
Стоящих и плачущих здесь, у могилы кругом.

Со временем с пеплом и гнилью смешаюсь и я,
И стану одной из тех сотен мельчайших частиц,
А вы у ограды все будете плача стоять,
И смахивать слезы с давно поседевших ресниц.

Такой вопрос возникает у каждого из нас время от времени. У меня уж точно… Кажется, что ответа на него нет. Если смысл жизни в работе или самореализации, например, то как же семья; если в семейной жизни и любви, то как же познание себя, ну и так далее. Этот список можно продолжать до бесконечности.
Каждый раз утром я задаю себе один тот же вопрос: а что будет, если я прямо сейчас умру. Ну меня просто не станет и все. Что тогда. Неужели смысл жизни будет так и не найден. Я мучаюсь над этой проблемой сколько себя помню. И вот сейчас мне кажется я нашел ответ.
В соседней комнате спят два человека – моя жена и мой сын. Обоих пришлось укачивать. Сына в прямом смысле слова – ходить с ним по комнате и баюкать до тех пор, пока глазки не закроются и он не засопит как паровозик; а жену – немного погладить по голове, чтобы она успокоилась и поняла, что за ребенка ненужно волноваться и заснула.
Выходят из комнаты, я посмотрел на них обоих и, кажется, понял. Смысл жизни в том, чтобы было кого укачивать. Возможно, тогда когда-нибудь будет тот, кто в самом конце укачает тебя.

Я обнять тебя хотел бы, сладкий локоть чуть потрогать.
Это что-то с чем-то… Я-то точно знаю.
Передать лишь невозможно или просто не умею.
Это славно, только жалко, что закончилось.

Вижу я в глазах усталость, не огромную как водиться,
А такую, просто женскую, должно быть.
Это славно, значит вместе завтра тоже будем, лежа
Целовать друг друга в губы, чуть причмокивая.

Ощущенье это нежное, если точно-точно выразиться,
Это словно море лижет пятки с пальцами.
Это словно где-то в полдень закурил ты сигарету,
Хоть терпеть не мог так долго, все-таки сдерживался.

Мне усталость горло сдавила,
Мне дышать все труднее становится.
Я не помню, что ты говорила,
Только знаю, что больно обоим нам.

Черный сумрак сгустился над нами,
А другим разве сумрак бывает,
Раздавили мы что-то ногами,
И по прежнему сильно так давим.

Я искал, но найти не получится,
Словно старый троллейбус буксует,
Вот такая дурная прелюдия
К нашей смерти, как секс, не целуясь..

Есть такое крылатое выражение: «Можно вечно смотреть на огонь, воду и т.д.» когда я его слышу, то мне оно кажется нелепым. Возможно мне недоступны простые человеческие истины из-за скудности ума или из-за беспорядочности моего мышления в своей логической структуре перескакивающего от одной мысли к другой при невозможности додумать третью.
Часто, слыша «крылатые» выражения, я начинаю чувствовать себя скудоумным или на худой конец непонятливым.
Недавно, решив избавиться от всех недостатков, в кои помимо большого живота, чрезмерной разговорчивости попало и отсутствие понимания «народных мудростей», я решил поподробней разобраться с ригидностью моего восприятия.
Благо на этот момент я находился загородом, так что дефицита чего-то горящего или льющегося не наблюдалось. Проведя некоторое количество дней за скрупулезным и целенаправленным наблюдением я, к сожалению, так и смог заставить наблюдать себя за этими явлениями вечно.
Тогда я подумал, что возможно «корень зла» кроется в сложности понимания мной вечности.
Есть немного вещей, которые я по-настоящему люблю. Одной из таких является вглядывание в лица людей. Решив, что это занятие может мне помочь, я, выбрав нескольких незнакомых персонажей, занялся любимым делом.
На каком – то этапе, я понял, что смотреть на них вечно не смогу. Дело не в том, что у меня не хватит терпения и не в том, что они станут неинтересны. Просто у меня есть порок, я очень люблю сравнивать, а ведь если не менять «объекты» наблюдения, то сравнения просто невозможно.
После столь продуктивных экспериментальных изысканий, я постарался представить себе человека, которых вместо того, чтобы вглядываться в лица людей, выберет огонь, воду и т.д. И тогда я отчетливо осознал, почему моему пониманию не подвластно это «крылатое» выражение. У меня просто-напросто есть выбор на кого смотреть.

Словесный отчет – линия времени,
Скорее прямая и вряд ли отрезок,
Под тяжестью гнусности житейского бремени,
Теряется мягкость, становишься резок.

Улыбка печальная, открытая, внешняя…
Как будто и искренняя, но все ж не правдивая,
На качества личности влияет потенция
Любимого тела, давным – давно милого

Трибуны спелых, пышных мин,
И передернут карабин,
И зной пустующих равнин,
И смерть…
Одряхший, позабытый друг,
И в эллипс превратился круг.
И холодность любимых рук,
И жесть…

Над пропастью висит канат.
И друг не друг, и брат не брат,
И вместо снега сыплет град,
И месть…

Из сотен сложено одно,
И все тепло через окно,
Здесь не найдя ушло давно,
И смерть…

Словесный отчет – линия времени,
Скорее прямая и вряд ли отрезок,
Под тяжестью гнусности житейского бремени,
Теряется мягкость, становишься резок.

Улыбка печальная, открытая, внешняя…
Как будто и искренняя, но все ж не правдивая,
На качества личности влияет потенция
Любимого тела, давным – давно милого.

Ты уходишь, а я остаюсь.
Ты уходишь, а я здесь останусь.
Ты вернешься, а я не вернусь,
Хоть от этого хуже и стану.

Ты закроешь глаза и уйдешь,
Так на ощупь, чуть-чуть воровато.
А по окнам стучит снова дождь,
Бьется в окна дождь слеповатый.

Но когда-нибудь кончится дождь,
Солнце выйдет и вновь засияет.
Ты в другую квартиру войдешь,
Чуть от света глаза прикрывая.