А вот такой вдруг вопрос появился у меня в голове… Можно ли изменить национальность?
Ведь, как известно, меняют же некоторые люди свой пол. Есть такие смельчаки! Это, конечно же, очень трудно, но тем не менее возможно. И происходит это примерно в течение 2 лет. Мужчине, к примеру, сначала «приделывают» сиськи, убирают «склонность» к бороде и усам, затем укорачивают и видоизменяют гениталии. И мужчина постепенно, шаг за шагом превращается в женщину. Сексологи рассказывают, что бывают и такие экземпляры, которые останавливаются на полпути. Им, допустим, приделали грудь (вырастили, вернее сказать), а письку еще не тронули. И тут полу-мужчина – полу-женщина является к врачу и заявляет:
- Мне вот так нравится! Я таким и останусь!
И уходит, оставляя уже ничему не удивляющихся докторов с новыми клиентами, которые также мечтают измениться в корне.
Бывает и наоборот. Мужчину поменяли на женщину. А он через неделю приходит и говорит:
- Увы! Это была ошибка! Меняйте обратно. Женщиной быть не нравится!

Так вот, а что касается национальностей, стал бы кто-то менять, к примеру, путем операции или методом гормональной терапии себе национальность, если бы это теоретически было возможно? Например, спросили бы тогда Асхата, влюбленного в меня и думающего, что отказалась я от него из-за его национальности: «Хочешь стать русским?»…Согласился бы он?
Бац! И он уже не Асхат, а Олег какой-нибудь. И паспорт бы показал. И все на месте, как надо… Но как внутри бы это выглядело? Или дело связанно с внешностью? Или с какими-то воспоминаниями, устоями? Или еще с чем-то? И кто из врачей менял бы национальность? Неврологи? Психиатры? Косметологи? Хирурги? Бред какой-то!

Хотя не совсем уж это и бред. На самом деле национальность почти что можно поменять, но совсем не там, где мы сначала предполагали, не в медучреждении, а в стенах церкви. Конечно, там меняют не национальность, а всего лишь вероисповедание, но тем не менее со стороны это выглядит почти что как изменение национальности.

Приведу пример. Моя двоюродная сестра вышла-таки замуж за татарина (куда от них денешься?!). Причем, он, кроме того, что татарин, обладал еще одним «плохим» качеством из списка моей злой на язык тетки – он был старше моей сестры где-то на 16 лет. То есть и «старый», и татарин! Почти что полный набор. (На самом деле, он очень молодо выглядел). Так вот, когда они сходились, Ильдус (так его звали) крестился в православной церкви и превратился в Илью А потом уж батюшка их обвенчал. Чем не пример «изменения национальности»?

Так что, если не изменить, то подкорректировать национальность вполне возможно. А иногда это просто и не требуется. У меня есть знакомые, которые живут сейчас в Израиле, бывшие наши граждане. Она русская – исповедует православие. А он еврей – верит в иудейские постулаты и посещает синагогу. У них чудные отношения – вместе прожили всю жизнь, уже пенсионеры.
Когда муж собирается устраивать празднование, ну, к примеру, Дня Рождения, спрашивает супругу: «Как, можно в такой-то день недели (или в пост) устроить празднование? Или «по вашему», в этот день нельзя?» То есть уважение и почитание другой веры, традиций - налицо. Почему так нельзя? Вполне возможно. И тогда ради семейного счастья даже не надо менять верование…
И все дело, скорее всего, тут, действительно, не в «неправильной национальности», а в понимании языка, как говорили мне любители негров. Мыслим ли мы, говорим ли с человеком на «одном языке», или совершенно на разных? Понимаем ли мы друг друга с полуслова? Хорошо ли нам «молчать вместе»?
Я могу совсем не воспринимать речей человека одной со мной национальности, а с каким-нибудь чукчей или туркменом вдруг начну мыслить в унисон и напевать в одинаковой тональности.
Кстати, я ведь тоже, возможно, немного чукча. Когда-то очень давно, по всей видимости (в документах это никак не фиксируется), к моим предкам примешались тунгусы, потому-то предки эти были казаками (или ссыльными), осваивающими просторы Сибири по берегам реки Лены. А на этих берегах жили охотники и рыбаки с широкими лицами и узкими глазами - тунгусы, которые с удовольствием выдавали своих покладистых девушек замуж за приезжих молодцов из «захватнической» группы атамана Галкина (у моей мамы и фамилия-то Мигалкина, то есть, вероятно, казаков приезжих спрашивали: «Вы кто, ребята?» А они гордо отвечали: «Мы – Галкины!» То есть – из банды атамана Галкина. Так, возможно, и пошло – Ми-галкины, Мигалкины…) Итак, некие легкие восточные черты в лице (не случайно ведь ко мне татары тянутсяJ), вполне вероятно, пришли от тунгусов, правда, очень давно, потому что все предки, которых я знаю, до уровня прадедушек и прабабушек были русские. Но недавно я узнала новости, которые вообще ввели меня в шок. Оказывается, возможно, я немного киргиз!
По отцовской-то линии тоже есть что-то слегка восточное, вроде как татарское (правда, не у всех – одни голубоглазые и светловолосые, а другие – темненькие). Но как подсказывает история, казаки, которыми заселяли просторы Читать далее...

Настроение сейчас - Супер!

Отец мой, по-видимому не очень радующийся моему выбору, хотя надо сказать, что ему вообще все до единого мои друзья не особо нравились («Живи так, чтобы тебя друзья искали, а не ты - их!» -, говорил он, видя, как я увлекаюсь, эмоционально и духовно, очередной появившейся подругой или другом). Причем, национальных акцентов он никогда при виде моих друзей не ставил. Но с Асхатом – это был, по всей видимости, особый случай. Отец акцентов не делал, он молчал… Но он действовал.

Вообщем, история дальнейшая такова.

Был у моего отца друг, с которым они охотились, ездили на рыбалку, пили и гуляли по ресторанам (не постоянно, конечно, но время от времени). И был этот друг очень большой шишкой в масштабе нашего города. «Областного масштаба!» - говорили наши друзья и значительно поднимали вверх указательный палец. Служил этот друг в органах милиции, но, конечно, не бегал по участку и не стоял с палочкой на посту, а сидел в кабинете.
Короче, власть у него была в советское время огромная, и он при желании многое мог.

Например, когда мама, взяв меня за руку, решила сбежать от отца (от его гулянок), и попробовала уехать из города, то это оказалось невозможным. Друг отца поднял всю милицию, и нас искали, как преступников, по фотографиям. Аэропорт для нас был закрыт, железнодорожный путь тоже. И моя мама проявила удивительную для молодой женщины смекалку. Она наняла такси, и мы, прячась в нем (меня вообще засунули вниз на заднее сиденье, чтобы голова не торчала - ведь искали «женщину с ребенком»), уехали в соседний город. А уж оттуда «ту-ту!» на поезде в дальний сибирский городок к маминой сестре.

Мама перехитрила всю городскую (и даже областную) милицию. Но вот Асхату это сделать не удалось, потому что он ведь и не знал, что у него появились враги в лице «защитников порядка» и в лице двух охотников-выдумщиков – моего отца и его друга – начальника ОБХСС области.

И они, видимо как-то сидя за кружками пива и рассуждая о том, кто, действительно, мне нужен, придумали такой финт – послать Асхата куда подальше – за Кудыкину гору, куда Макар телят не гонял. А что это было в то время? Конечно, Афганистан. Вернее, не совсем Афганистан, а только граница с ним.

И Асхат вместо окрестностей нашего города оказался в горах около какого-то Киргизского селения недалеко от Афганской границы, откуда и слал мне в течение года фотографии с причудливой местностью, с сослуживцами в военных фуражках, с узкоглазыми девочками в колготках из темного хлопка, почему-то стоявшими рядом со взводом солдат, и с козами на заднем плане.

И как в песне поется «Отслужил солдат службу долгую… двадцать лет служил…» Асхат тоже отслужил, только не долгих 20 лет, а коротеньких 2 года. Но что это были за два года... Представляете? Мне было, когда он уходил в армию, 18-19 лет, а стало 20-21 год. В моей жизни и главное, в моей голове произошло столько всего, что и не передать.
Да и если честно признаться, может быть, когда еще я его провожала в то раннее осеннее утро и махала рукой его мелькавшей в автобусном стекле остриженной голове, где-то в глубине душе было предчувствие или даже чувство, что не будет ничего, никакой семьи. И тот хрустальный набор, который его мама уже купила «для нас», не станет никогда моим. И той части квартиры, которую его мама выделила – «Это для вас, когда Асхатка из армии придет!», тоже не будет… Почему? Не знаю точно. Вернее, не могу точно выразить сейчас эту мысль. Почему? Или – «Как случается то, что сначала ты привязан к человеку, а потом это проходит?»…

Через 15 лет, когда мы встретились, Асхат сказал мне такую фразу:
- Я знаю, почему ты меня бросила..
- Почему?
- Потому что я татарин! – ответил он просто и без обиняков.

Почему он вдруг так сказал? Ведь никогда, ни единым словом или неуважением к кому-то, ни взглядом, ни интонацией (если не считать той злополучной фразы про то, что «непрошенный гость» хуже, сами знаете кого…) я не выказала какую-то национальную неприязнь.

Все дело было в том, что Асхат просто ни на что другое не мог подумать. Других «недостатков», кроме того, что он – татарин, у него просто не было. Умный, предприимчивый, внимательный к людям, умеющий строить отношения, хлебосольный, понимающий толк в дружбе, успешный, талантливый (и даже очень) в своей профессии. Добавить к этому списку можно еще то, что он был симпатичный, имел приятный голос, излучал обаяние и умел пошутить, рассказать в лицах смешную историю – с ним не было скучно. Не удивительно, что Асхат нравился девушкам и женщинам постарше. (Наверное, как раз это и было одной из причин, почему я как-то постепенно от него отвернулась. Мне было трудно быть постоянно настроенной на человека, который нарасхват у женщин).
По характеру Асхат был лидер, но не давящий, а такой демократ, умеющий договориться спокойно. Никогда не видела его, повышающего голос.
Он как-то произнес, может, слегка забавную фразу по своей смелости, и эти его слова очень показательны в плане его Читать далее...

Но я немного отвлеклась от основной темы. Я же сегодня «выпила лишнего» и рассказываю про Асхата, а не веду беседу о вреде алкоголизма. (Об этом мы может быть поговорим в другой раз. Тут у меня довольно-таки богатый опыт с обеих сторон. И сама в молодости я весело проводила время в компании друзей за щедро уставленными бутылками вина столом, а после Университета меня занесло работать в наркологию. И там я уже была свидетелем того, что происходит с теми, кто утягивается этим «весельем» в пучину беспросыпного пьянства с чертиками и прилетающими в квартиру инопланетянами. У людей реально сносит крышу. А начинается все как раз в той самой юности, когда, как кажется, все так понятно и просто. И молодые, проводящие время с бутылкой, переспрашивают «глупых» старших: «Почему же вредно? Это же весело!»)

Но перехожу я все-таки именно к национальной скользкой теме…
Очень бы мне хотелось поразмышлять о национальностях. И о той роли в восприятии другой нации, которая может играть в жизни ту или иную роль.

Вообще, человек не заказывает, какой национальностью ему родиться. Хорошо бы, конечно, если бы на перепутье между двумя жизнями некто , стоя бы в Раю и водя пальцем по странам и местностям на карте Мира, произносил:

«Э… Ну, в этот раз хочу родиться на Кавказе и есть шашлыки, запивая их чачей!»

Или так:

«Дайте мне пожить в шкуре негра. Интересно, что это такое – ходить черным, длинноногим, в цветастой рубашке, и что такое - бояться прячущихся за кустами скинхедов…».

Или – «Побуду в этой жизни скандинавом. Не хочу суетиться…»

Но такого пока, к сожалению, Бог не выдумал – чтобы сам себе человек выбирал национальность, и не на кого было потом пенять, почему я татарин, а не белорус?

Любой может родиться кем угодно, и человек, действительно, не заказывает, какой национальностью ему родиться.
Недавно на глаза мне попался видеоролик, где один блюзмен – негр с коротенькими дредами-косичками, отвечая на вопрос «Что такое блюз?» ответил: «Блюз – это когда проснулся, а на работу идти не хочется. Или, вернее, так... Блюз – это когда проснулся, а ты – негр!»

Я никогда не была националисткой. Вообще не понимаю, что это такое – испытывать к человеку неприязнь только из-за того, что он определенной национальности. Ведь иногда это даже и не определить с первого взгляда. То ли он грузин, то ли еврей… А этот чернявый вполне может оказаться арабом, итальянцем или татарином…
Что же, мне в паспорт к нему заглядывать? А вдруг подвыпившие акушерки его в детстве случайно перепутали и подложили не к той матери? И он совсем не армянин, а какой-нибудь иранец или араб?
Кстати сказать, я в свое время немного боялась, что мне в роддоме случайно поменяют ребенка, если я пойду, конечно, туда рожать. Я сама преподаю этим медикам - медсестрам и фельдшерам, и вполне реально отдаю себе отчет, насколько им по фигу наши с вами судьбы. Моя мама – врач – говорила мне, что подмена практически невозможна – все дети подписаны. Но мало ли, в 90% не может быть ошибки, а остальные 10%? А вдруг я попаду в этот самые десять процентов, когда подмена возможна? Шутка, конечно. Но почти шутка – так скажем…

В конце концов я выбрала домашние роды. И все время видела своего ребенка, с того момента, как он появился на свет Божий, и до того, как оказался у моей груди… И я могу с уверенностью сказать – на все сто процентов, а не на 99%, что он мой личный. И я знаю точно, какая у моего ребенка национальность. А вот национальность детей, родившихся в роддоме под вопросом, вернее ее можно определить с точностью – только лишь 90 или 99 процентов. А 10 процентов детей или, по самой крайней мере, 1% деток из роддома, возможно, подмененены, и совсем не той национальности, которая написана в метрике…

Шутка шуткой, но проблема пусть легкого, но все же национализма у нас есть, и молодые люди столкнувшись с открытием, что национальности-то у них разные, могут почувствовать на себе некоторые глобальные проблемы социума, в котором живут, и на которые им в их беспечной юности в большинстве случаев, если честно, наплевать...

Как уже говорила, я националистов не понимаю. Мне нравятся люди совершенно разных, непохожих национальностей, не исключая, конечно, русских.
Пожалуй только я немного расистка, но совсем чуть-чуть… Не переставая восхищаться каким-нибудь чернокожим вокалистом из группы, осознаю для себя, что замуж за негра я бы никогда не смогла выйти. «Почему?» - спрашивают меня друзья – космополиты, проводящие по полгода за границей. «Ведь это – расизм!»
- Но мне кажется, что они совсем другие -, пытаюсь защититься я.
- Да ты просто языка не знаешь… Они ничем не отличаются от нас – заключают любители негров и оставляют меня в покое

Так вот, что касается всех других национальностей, я всегда смотрю на людей с другим разрезом глаз или с непохожим цветом кожи с уважением, а когда вижу явную разницу в традиция и устоях, мне кажется это скорее не враждебным и чуждым, а любопытным и самобытным.

Но все дело в том, что я живу не в Читать далее...

Настроение сейчас - Прикольное

«Он любил, она не любила,
Он забыл – она не забыла…»

Я знаю свою дозу спиртного – вина или пива (крепче я сейчас не пью), которую мне употребить с друзьями можно, а вот дальше уже нежелательно. Выпить же рюмочку больше «нежелательного» – просто нельзя категорически. Если я выпью еще чуть-чуть, то непременно начну рассказывать про Асхата. А эти откровения особо никому не интересны, а чаще даже воспринимаются, как некая непонятная похвальба или сожаление, мол, вот, меня без памяти любил человек, который сейчас один из самых богатых людей моего города, откуда я родом, а я вот… А что «я вот»? Отказалась? Не дождалась из армии? Никто ничего толком все равно не понимает в том, что я собственно сказать-то хочу, какую мысль выразить… И я как-то смято подытоживаю «Вот, мол…» и замолкаю. Порою тут же перехожу на более удобоваримую и захватывающую историю или начинаю кого-то другого слушать, которому удалось перехватить у меня инициативу рассказчика.
Первым признаком того, что приближается момент, когда мне пить уже достаточно, является то, что из скромной и где-то даже зажатой я превращаюсь в разговорчивую и активную. Процесс идет так. Сначала молчаливый фантазер-меланхолик в моем лице превращается в улыбчивого не по делу сангвиника, а потом медлительный флегматик – в энергичного, все сметающего на своем пути холерика. И вот тогда мой рот уже очень трудно закрыть, даже с посторонней помощью. Я несу не то, чтобы чушь, нет, в этот момент моя речь – настоящая находка для шпиона. В такой миг я могу выболтать много секретного и очень личного. И если человек прислушается к моему бессвязному на первый взгляд бреду, он выудит из этих откровений множество любопытных фактов моей биографии.

Конечно так бывает не всегда, не в любой группе собравшихся. Даже выпив крепленого вина, я могу не превратиться в болтушку, а смирно сидеть, четко следуя этикету, периодически вставляя какие-то ремарки по теме в общий разговор или односложно отвечая на вопросы, заданные мне в упор. Причина такого осмотрительного поведения обычно кроется в том, что компания для меня в чем-то такая, что заставляет меня быть острожной в проявлениях своей натуры, например, если за столом сидит преподаватель Университета, который читает мои научные работы, или священник из Церкви, куда я время от времени хожу на исповедь. При них я, конечно, про Асхата рассказывать не буду. А вот в других ситуация вполне могу.
Итак, именно такие рассказы про Асхата и сигнализируют мне и всем окружающим: «Стоп!!! Пить хватит!»
Но ничего не поделаешь… Меня несет, как разбушевавшегося коня или скорее, как льва, потому что я – лев по гороскопу! Почему-то вдруг появляется неудержимое желание излить свои ощущения, мысли и размышления о жизни. А рассказы про Асхата много всего вмещают – и первую любовь, и уезд из родного города, и отношение наций, и жизненный путь, и музыкальную судьбу… Да что там говорить, 18-20 лет, когда мы с ним общались, это такой период в жизни человека, который дает мощнейший толчок на несколько будущих десятилетий, и этот «пинок в жизнь» несравним ни с чем. И именно в восемнадцатилетнем возрасте, а не в семилетнем, складывается будущая жизнь, чтобы там не говорили последователи Фрейда и Юнга. Тут решается, будет ли человек богат или беден, станет ли счастлив в семейной жизни, выберет ли нужную работу, станет ли юристом или лабухом-музыкантом, пойдет в сторону бизнеса или поступит в семинарию…
Часто смеются над напутствием школьных педагогов во время последнего звонка. «Дорогие десятиклассники, перед вами сотни дорог!…» Действительно, сотни... Человек на распутье. И, наверное, именно поэтому встречи тут становятся яркими и запоминающимися, ведь они в каком-то смысле судьбоносны.

Итак, считайте, что я выпила лишнего и начинаю вам рассказывать про Асхата. До этого было только лишь вступление.

Почему же его имя стало в каком-то смысле легендарным в моей жизни? И любила ли я его? И любил ли он меня? И вообще можно ли любить в 18 лет? Или в недоразвитом уме еще и чувств-то нормальных быть не может? На все эти вопросы и мне самой бы хотелось ответить, поразмыслив на тему «Асхат»…

Кто же этот милый юноша с не таким уж частым татарским именем? Признаться, это мой первый парень, с которым я вполне законно дружила после окончания школы, когда поступила в одно учебное заведение. Правда, дружить я с ним начала не сразу, а только через несколько месяцев учебы. Но все по порядку…

Я была первокурсница, а Асхат учился уже на последнем курсе, и был одни из лучших – и по учебе, и по активности – участвовал вовсю в общественной жизни, был на виду. В общем, был этот Асхат, несмотря на самое что ни на есть татарское имя (как сказали бы русофилы), личностью незаурядной и талантливой. Но об этом позже. Сначала я опишу первую случайную встречу, когда мне посчастливилось с ним столкнуться.

Встреча двух незаурядных личностей (обратите внимание, я себя ведь тоже не самоуничижаюJ) состоялась во время Читать далее...

ZZZ