[показать]
2
[показать]
3
[показать]
4
[показать]
5
[показать]
6
[показать]
7
[показать]
8
[показать]
9
[показать]
10
[показать]
11
[показать]
12
[показать]
13
[показать]
14
[показать]
15
[показать]
16
[показать]
17
[показать]
18
[показать]
19
[показать]
20
[показать]
21
1. Древний город инков Мачу Пикчу в Перу
2. Бразилия. Водопады Игуасу
Женщина произошла из ребра мужчины.
Не из ноги, чтобы быть униженной.
Не из головы, чтобы превосходить.
Но из бока, чтобы быть бок о бок с мужчиной, чтобы быть равной с ним.
...Из под руки, чтобы быть защищенной...
И со стороны сердца, чтобы быть любимой."
Россия. Население этой страны - 145 миллионов.
50 миллионов -
пенсионеры. Для работы остается 95 миллионов.
55 миллионов учатся в
школах ПТУ и ВУЗах, значит, для работы остается 40 миллионов.
10
миллионов ходит в детский сад.
12 миллионов - безработные, а еще 8
миллионов - государственные чиновники.
Значит, для работы остается 10
миллионов.
2 миллиона занимает выборные должности, служат в местных
советах, а 3 миллиона* это их обслуживающий персонал.
Полтора миллиона
служат в армии, а еще 2 в МВД.
Итого, для работы остается миллион с
половинкой.
800.000 находятся в больницах, 699.998 - сидят по тюрьмам.
Это обнаруженные заброшенные шедевры русской средневековой деревянной архитектуры.
Некоторые из них выглядят как будто их только недаво оставили - даже мебель осталась на своих местах, блогодоря тому что они находятся в глубине российских лесов.
Алексей Домбровский (aldom2007@rambler.ru)
…Ничто так не идет в книгу, как гравюра. Там ей место, и там она может показать в полной мере все свое разнообразие и тонкость.
Владимир Фаворский
Одновременно с обрезной гравюрой на дереве существовал другой способ изготовления печатных изображений. Рисунок вырезался не на деревянной, а на металлической, чаще всего медной доске. В начале работы ее поверхность тщательно выравнивали и шлифовали, иначе любая неровность или случайная царапина могли оставить на оттиске след. Штрихи наносились специальными резцами — штихелями, а тонкие, «волосные» линии и вереницы точек процарапывались иглой либо кусочком алмаза. В отличие от ксилографии, в гравюре на меди рисунок получался не выпуклым, а углубленным.
С помощью кожаного тампона мастер набивал форму густой краской. Она легко счищалась с ровной поверхности металла, но застревала в бороздках, оставленных резцом. Для печати применяли толстую, слабо проклеенную бумагу, которую увлажняли, прежде чем наложить на гравюру. Лист не просто прижимали к форме, как это происходило при печатании книг, а с усилием протягивали вместе с медной доской между валами специального стана. Под сильным давлением влажная бумага выбирала краску из штрихов — это был первый опыт глубокой печати. Оттиск, полученный таким способом, отличался особой сочностью и глубиной черного тона.
Рис. 1. Фигурные буквы Джованнино де Грасси служили примером для подражания не одному поколению художников. Инициалы «P», «Q» и «R» из Бергамского алфавита. Милан, около 1390 года
Резьба по металлу была суровым ремеслом, требовавшим от гравера верного глаза и твердой руки, предельного внимания и недюжинного терпения. На изготовление одной медной доски уходило порой несколько месяцев, и любой неверно положенный штрих мог испортить всю работу. Если в деревянной гравюре ошибочное место попросту высверливалось и вновь забивалось пробкой, то металл почти не допускал исправлений. Зато и полученный в металле результат заметно отличался от ксилографического изображения, грубоватого и скупого на штрих. Художественный язык резцовой гравюры на меди, весьма тонкий и пластичный, основывался как раз на богатой градации штриха. Оттиски с медных досок безошибочно узнавались по «отточенной суховатой остроте» рисунка, «ювелирной тонкости деталировки, упругости линии и серебристому мерцанию поверхности» 1. Графические формы восхищали своей скульптурной четкостью и выразительностью.
Первым действительно значительным гравером на меди был мастер, работавший с 1435го по 1467 год в области Верхнего Рейна. К сожалению, время не сохранило его полного имени, хотя оставленное им графическое наследие довольно велико — более трехсот гравюр. Восемнадцать из них были помечены монограммой ES. В отличие от своих предшественников, часто обходившихся одной контурной линией, Мастер E. S. был гораздо изобретательнее и многообразнее в технике гравирования. «Применяя точки, параллельные и пересекающиеся штрихи, он разработал целую гамму светотеневых градаций и достиг большого разнообразия фактуры. Благодаря сети тонких, чистых линий его гравюры поражают восхитительным шелковистым блеском» 2.
Хорошо известен фигурный алфавит, исполненный Мастером E. S. в середине 1460х годов. Сюжеты его инициалов близки рисункам Джованнино де Грасси — архитектора, скульптора и миниатюриста, в конце XIV века состоявшего на службе у миланского герцога Висконти. Сохранился альбом набросков (так называемая Бергамская тетрадь), которым де Грасси пользовался при оформлении книг. Среди рисованных с натуры растений и животных, сцен герцогской охоты и городского быта на нескольких пергаменных листах был изображен необычный алфавит. Все его буквы художник составил из фигур людей, птиц и зверей. Выполненные в цвете объемные композиции были полностью подчинены плоскостному письму (рис. 1). Еще при жизни маэстро его ученики стали пользоваться этими рисунками в качестве образцов, а со временем, разойдясь во множестве копий, они получили
Алексей Домбровский (aldom2007@rambler.ru)
Шрифт — один из самых
красноречивых способов
выражения стиля каждой эпохи.
Питер Беренс
Изобретение книгопечатания по времени совпало с очередной сменой эпох. Европа прощалась со своим прошлым, надменно назвав его Средневековьем, а уходящий художественный стиль обозначив как варвар ский, готский. Стремительное распространение «механического письма» обычно связывают с достижениями Нового времени, и это, безусловно, так. Однако начиная с пробных оттисков Иоганна Гутенберга 1440х годов печатная книга продолжала старательно копировать свою рукописную предшественницу и стилистически мало чем от нее отличалась. Понадобилось не одно десятилетие, чтобы типографы в полной мере осознали собственные возможности и привнесли в искусство печати то новое, что позволяет говорить о нем как об истинно ренессансном явлении.
Книжный декор Возрождения прежде всего перестал быть многоцветным и живописным. Подчеркнем здесь одну характерную особенность живописи. В поздних манускриптах и первых инкунабулах, украшавшихся вручную, площадь инициала, как правило, полностью покрывалась красками. Просветы в его рисунке считались незавершенной работой, ведь пергамен (а позднее бумага), подобно холсту живописца, служил лишь основой, которую следовало скрыть под красочным слоем. Отказавшись от ручной доработки страниц, типографы свели свою палитру к однойединственной краске — черной. Ею не только печатали текст, но и оттискивали декоративные украшения на начальных листах. В дорогих изданиях черный декор заменяли красным, который исполняли вторым прогоном. Но и в том, и в другом случае бумага уже не являлась безликой подкладкой — наравне с краской она активно участвовала в рисунке инициалов. В печатной книге Возрождения живопись уступила место графике (рис. 1).
Рис. 1. Уже в первых печатных инициалах Возрождения роль бумаги весьма активна: рисунок буквы и вьюнкового орнамента образован не черным оттиском, а его просветами Ксилографии Эрхарда Ратдольта. Венеция, 1480-е годы
Важная отличительная черта ренессансных инициалов — чистота буквенных форм. Увлечение в те времена античностью сказалось и на облике алфавита: образцом для прописных букв латиницы было взято капитальное письмо Древнего Рима. Красоту и совершенство его стройных очертаний не раз сравнивали с красотой и совершенством человеческого тела. И как живописцы Возрождения не желали скрывать человека за складками одежд, так мастера книги, дорожа классической ясностью алфавита, не видели смысла в его приукрашивании. Впрочем, нельзя сказать, что из рисунка инициалов тех лет декор исчез вовсе — этого не произошло, но сочетание буквы и декора в корне изменилось.
Первые печатные инициалы ренессансного типа появились в конце 1470х годов в венецианских изданиях Эрхарда Ратдольта. Светлые литеры антиквенного рисунка он помещал внутри черных квадратов, заполненных побегами вьюнка. Несмотря на близкое соседство растительного узора, буквы существовали отдельно от него. Стилизованным стеблям позволялось сколь угодно плотно опутывать тела литер и даже проходить сквозь них в разных местах, но никогда растение не превращалось в букву и, напротив, буква никогда не переходила в растение.
Орнамент, который использовал Ратдольт в своих ксилографиях, напоминал античный и был известен в Италии под названием bianchi girari (белые вьюнки). Особенно его почитали на родине ренессанса — в рукописных мастерских Флоренции, откуда он распространился в Верону, Неаполь и Болонью. Прописанные белым по алому или оливковому фону ажурные стебли аканта обвивали инициалы и устилали поля гуманистических рукописей середины XV века. Легкое светлое кружево придавало страницам характер классической простоты и ясности, поэтому чаще всего так оформляли труды античных авторов. Кстати, первым изданием Ратдольта, которое он украсил белыми вьюнками, была «Римская история» Аппиана, увидевшая свет в 1477 году. Пять лет спустя, при печатании «Начал» Евклида в латинском переводе, венецианский типограф вновь применил инициалы с полюбившимся ему декором (рис. 2).
[показать]
Уймитесь, волнения страсти!
Засни, безнадежное сердце!
Я плачу, я стражду,-
Душа истомилась в разлуке.
Я плачу, я стражду!
Не выплакать горя в слезах...
Напрасно надежда
Мне счастье гадает,-
Не верю, не верю
Обетам коварным:
Разлука уносит любовь...
Как сон, неотступный и грозный,
Соперник мне снится счастливый,
И тайно и злобно
Кипящая ревность пылает...
И тайно и злобно
Оружия ищет рука...
Минует печальное время,
Мы снова обнимем друг друга.
И страстно и жарко
Забьется воскресшее сердце,
И страстно и жарко
С устами сольются уста.
Напрасно измену
Мне ревность гадает,-
Не верю, не верю
Коварным наветам!
Я счастлив! Ты снова моя!
И все улыбнулось в природе;
Как солнце, душа просияла;
Блаженство, восторги
Воскресли в измученном сердце!
Я счастлив: ты снова моя.
Нестор Кукольник