Наступают холода. Зябко. Осень на пороге,
И прозрачной коркой льда снова скованы дороги.
На замёрзшей бересте "До свидания" - два слова.
Мне бы в тёплую постель… К снам из детства снова... снова…
В первом: санки, свежий снег и рождественские гимны…
Пригласительный билет… марок несколько старинных…
С красным бантиком конверт, в нём стихи о дне грядущем
И любимый сорт конфет в упаковке дорогущей.
Сон второй: жара - взахлёб! Варит бабушка варенье.
(Варят варенье. В. Маковский.)
Где зимою был сугроб - клумба с медным огражденьем.
Обгорел на солнце нос, и с утра не мыты пятки,
Сквозь прищур глядит барбос, как я пенки ем украдкой.
Пасха снится… Белый бант вяжет матушка принцессе,
И на цыпочках пуант я пою: - Христос воскресе!
Выставляя из окна локоточек обнажённый,
А за окнами – весна и кадет заворожённый...
***
Пастернака светлый том, меж страницами закладка.
Сон, который не знаком, пробирается украдкой:
Фиолетовый февраль, серп на небе позолочен,
Хоть бы кто-нибудь соврал, что ему нужна я очень...
Полонина Ирина
|
Как на полотнах импрессионистов, Прозрачен день. Игрой теней и света Опальный август завершает лето, И ветер по-осеннему неистов. Дождем умыты скверы и бульвары, Особняков чугунные ограды, Где красками Моне и Ренуара Расписаны старинные фасады. Где воробьев шальное вольтерьянство - Браниться, хорохорясь и хмелея. Где звонкое наполнено пространство Пейзажами Сезанна и Сислея… Бродить до сумерек по набережным сонным, Трястись в вагоне позднего трамвая, Восторженным, смиренным, ослепленным, От боли и любви изнемогая. Ивонин Андрей |
|
За ветхой шторою мы рано затаились, И полночь нас мечтой немножко подразнила, Но утру мы глазами повинились, И утро хмурое простило...
А небо дымное так низко нависало, Всё мельче сеял дождь, но глуше и туманней, И чья-то бледная рука уже писала Святую ложь воспоминаний.
Всё, всё с собой возьмем. Гляди, как стали четки И путь меж елями, бегущий и тоскливый, И глянцевитый верх манящей нас пролетки, И финн измокший, терпеливый.
Но ты, о жаркий луч! Ты опоздал. Ошибкой Ты заглянул сюда,— иным златися людям! Лишь сумрачным словам отныне мы улыбкой Одною улыбаться будем!
Иннокентий Анненский |
Осень проводила до порога,
Постояла тихо у двери.
А в глазах:
"Побудь еще немного;
Говори со мною, говори!.."
Грусть и страх - в пронзительности взгляда,
Легкой тенью дрогнула рука...
Даже ветер спрятался куда-то
И на миг застыли облака...
Не тревожься! Я с тобой останусь,
Протянув невидимую нить...
Как важна порою эта малость -
С кем-то рядом тихо побродить...
Мы шуршали с осенью листвою;
На песке оставили следы;
В синеву ныряли с головою;
Посидели молча у воды.
Разошлись, уставшие, под вечер,
Но заснуть я так и не смогла:
Осень паутинкою - на плечи,
Чем-то большим - на сердце легла.
Расстоянья, дни, минуты скомкав,
В мир кастрюль, диванов и колец
Теплой тенью проскользнула - в окна,
Двери, щели... сердце, наконец!
Для нее, летящей, - все открыто;
А уйдет - вернут ее года...
...Так и мы нередко в жизни чьи-то
Невзначай приходим - навсегда.
А.Гробовская
Роль писем что-то возросла!
А почему – не понимаю.
Одни газеты вынимаю -
И гасну. И плюю со зла!
"Друзья"... Всю зиму – ничего...
Да что мне в их привете беглом?
А доказательство того,
Что я живой на свете белом,
Что есть зачем и есть кому
Свой голос подавать во тьму!
Что ни в каких корыстных видах,
А просто так – как вдох и выдох -
Назло тоске, с надеждой в такт
Осуществляется Контакт!
Лишенный права переписки, -
Твой приговор безбожно строг!
Без малой весточки от близких
Как ты теперь дотянешь срок?!
Клочок бы с четырьмя словами -
И осветилась бы тюрьма!
В день получения письма
Я не умру. Я буду с вами.
1972 г.
Георгий Полонский
Одинокий мужчина и его одинокая кошка…
Утром, встав, потянувшись, как в принципе было всегда…
А потом эти двое сидели, смеясь, у окошка…
Не смогли поделить круасан на двоих, вот беда…
И сидели, деля подоконник, кто справа, кто слева…
Подставляя взошедшему солнцу два разных лица…
На одном, помохнатей, читалось - Я все ж королева…
На втором, чуть небритом, блестели задорно глаза…
И допив капучино, а кошка тарелочку сливок…
Посмотрев друг на друга, глазами сказали - Пора…
Он ушел на работу, насыпав ей в чашку оливок…
Вот такая вот странная кошка с мужчиной жила…
И ждала его, взглядом зеленым, скользя по дорожке…
Потому, что однажды, к замерзшей он вдруг подошел…
И сказал – Извини, я давно так мечтаю о кошке…
Может, будешь моей, вдруг тебя не случайно нашел?
И она согласилась, ну, а как было кошке ответить…
“Он такой одинокий, как я, и глаза ничего…
да и пахнет приятно, печеньем, как пахнут лишь дети…
этот ведь не обидит… ”подумав. И стала его…
С той поры и живут одинокие, странные рядом...
Иногда он читает для кошки стихи до утра…
А когда засыпает, то кошка с таинственным взглядом…
Охраняет его…
…раскрывая два белых крыла…
Шотландский Виски
[500x334]
Собрание сочинений писателя Андрея Платонова в восьми томах было выпущено издательством «Время» и на национальном конкурсе «Книга года» получило гран-при. В Московском академическом Музыкальном театре в среду вечером, состоялась церемония награждения и чествования победителей и призёров конкурса.
Обладатель гран-при получил великолепный приз - хрустальное яйцо работы Андрея Ананова, известного отечественного ювелира, покрытое алмазной инкрустацией, внутри которого находится миниатюрная книга.
В конкурсе было предусмотрено много номинаций, а именно:
• «Проза года» - победителем стал «Лёгкая голова», роман-триллер Ольги Славниковой;
• Поэтический конкурс – лауреатом премии стал сборник Александра Кушнера «По эту сторону таинственной черты»;
• Лучшая детская книга – сборник Сергея Белорусеца «Парикмахер травы»;
• Номинация HUMANITAS – победитель якутское издательство «Бичик» и его «Антология Саха театра»;
• Конкурс «Учебник XXI века» – главный приз достался Аркадию Мильчину, автору книги "О редактировании и редакторах";
• «ART-книга» – лучшей признан каталог-альбом «Деньги - Пушкин - Деньги», который был выпущен Госмузеем А.С. Пушкина совместно с издательством г. Москвы «Русский путь»;
• «Страна высоких вдохновений...» – главный приз достался Эудженио Монтале, автору произведения "Динарская бабочка" (перевод Евгения Солоновича). Номинация посвящена итальянским авторам, писавшим об Италии;
• «Отпечатано в России» (лучшая полиграфическая книга) – главный приз достался издательской группе «АРБОР» за книгу «Азбука «Зенита». Книга была отпечатана в типографии и "УП-ПРИНТ".
Каждый победитель получил бронзовую статуэтку «Идущий с книгой» Владимира Трулова, известного отечественного скульптора.
У моей соседки по даче проблема – ее единственная дочь , аспирантка, собирается замуж за профессора, который старше ее на 25 лет. Я ничего ей не могла посоветовать, поскольку все браки совершаются исключительно на небесах… Мы долго говорили о неравных браках и я вспомнила, что недавно читала статью на эту тему. Решила опубликовать ее здесь. Я лично всегда считала, что неравным браком называется брак по социальному неравенству ( бедный – богатая, ученый – продавщица, житель гор - коренная горо
[показать]
[показать]
[показать]
[показать]
[показать]| Прочь. Из памяти. |
Стирая ненужные моменты, счастливые, радостные, грустные, страшные, стирая безжалостно и полностью рискуешь никогда их не забыть. То есть забыть, стереть с памяти, но никогда не убрать из души, оставить их там на вечность. Быть незаметным и стирать себя из памяти других. Правда, никто не запомнит тебя за твои мысли. Кажется несправедливым, что кого-то любят больше чем тебя, быть вторым в очереди, быть после кого-то в этой жизни. Но все зависит от тебя. Помни, что все зависит от тебя. [показать] |
| Пройти тест |
[показать]
[показать]
[показать]
[показать]
[показать]
[показать]22 СЕНТЯБРЯ 1900 родился Сергей Иванович Ожегов (ум. 1964), составитель толкового словаря русского языка.
Родился в поселке Каменное бывшей Тверской губернии. В 1926 году окончил филологический факультет Ленинградского университета, и по представлению своих учителей В.Виноградова и Л.Щербы был рекомендован в аспирантуру Института истории литератур и языков Запада и Востока.
Основным объектом его научных трудов являлась разговорная русская речь во всех ее проявлениях. Он серьезно занимался исследованием истории русского литературного языка, исторической грамматики, лексикологии, орфоэпии, языка русских писателей, орфографии и фразеологии.
С конца 1920-х годов начал работу над составлением «Толкового словаря русского языка» под редакцией Д.Ушакова, на базе которого Ожегов создал один из самых известных и популярных словарей – однотомный «Словарь русского языка», который фиксирует современную общеупотребительную лексику, демонстрирует сочетаемость слов и типичные фразеологизмы.
Первое издание «Словаря русского языка» Ожегова вышло в 1949 году, и популярность словаря начала сразу быстро расти. С того времени по 1991 год ожеговский словарь выдержал 23 издания, общим тиражом свыше 7 миллионов экземпляров. От издания к изданию Ожегов перерабатывал свой словарь, стремясь улучшить его как универсальное пособие по культуре речи. До последних дней жизни ученый неустанно работал над совершенствованием своего детища.
С 1952 года Ожегов – заведующий сектором культуры речи института русского языка при Академии Наук СССР. В это же время издавались под его редакцией и в соавторстве знаменитые словари произносительных норм – «Орфографический словарь русского языка», «Русское литературное произношение и ударение», «Правильность русской речи», сборники «Вопросы культуры речи».
По инициативе Сергея Ивановича в 1958 году в Институте русского языка была создана Справочная служба русского языка, отвечающая на запросы организаций и частных лиц, касающихся правильности русской речи.
Социолингвистические исследования Ожегова послужили основой для выдвижения им научной проблемы «Русский язык и советское общество». Монография в четырех книгах «Русский язык и советское общество. Социолого-лингвистическое исследование» была опубликована в 1968, уже после смерти Ожегова.
Сергей Иванович Ожегов был прирожденным и неутомимым лексикографом, наделенным особым дарованием словарника, обладавшего тонким чутьем слова. Обладая феноменальной памятью, он знал множество бытовых, исторических, областных и сугубо специальных реалий, стоящих за лексикой русского языка.
Умер Сергей Иванович Ожегов 15 декабря 1964 года в Москве. Урна с его прахом покоится в стене некрополя Новодевичьего кладбища.
[350x518]
Я вижу Вас в открытом бальном платье ,
И жемчугов сияющую нить ,
И кто-то вальсом Вас ведёт в объятьях ,
Ваш тонкий стан боясь переломить.
И кто-то нежно держит Вашу руку
И не отводит восхищённых глаз ,
И кружит , кружит , кружит Вас по кругу ,
Ни для кого не оставляя шанс.
А Вы в манящей прелести полёта,
Где каждый шаг лишь поворот на треть,
Не в силах оторваться от кого-то,
Словно страшитесь в космос улететь.
И этот кто-то , позабыв усталость ,
Вновь пригласит , колено преклоня...
И мне всего-то пожалеть осталось ,
Что это кто-то ... Кто-то , а не я.
Семён Кац
"Каждому человеку в течение дня представляется не менее 10 возможностей изменить свою жизнь. Успех приходит лишь к тем, кто умеет их использовать".
Андре Моруа
[530x164]
[показать]
[399x54]
[399x54]
[показать]
Анатолию Сапронову
Как только на шахматы брошу я взгляд,
Всегда загораюсь весёлым огнем:
Готовые к бою фигуры стоят,
И каждая пешка на поле своём.
Как в жизни – расписано всё по ролям,
У всех свое место и всем свой черёд.
И можно назад отступать королям,
Но пешки идти могут только вперёд.
Мой день, моя ночь еще крепко стоят,
Как белый квадрат и как чёрный квадрат.
Я тоже на шахматном поле стою,
Я тоже игру защищаю мою.
Ещё мое сердце стучит и стучит
На стыке манёвров, атак и защит!
Но с поля когда-нибудь снимут меня
Каким-нибудь каверзным ходом коня
За то, что я, силы своей не жалев,
Кидался по следу чужих королев,
За то, что с позиций, разгромленных вдрызг,
Я шел на предсмертный, восторженный риск!
За то, что сыграть не умел я вничью, –
За всё это гибелью я заплачу!
Навстречу мне – вражеских пешек навал,
И вот он, король мой, на смертном одре...
Но если я даже игру проиграл,
Я всё же участвовал в этой игре!
[600x459]
Все разошлись. На прощанье осталась
Оторопь жёлтой листвы за окном,
Вот и осталась мне самая малость
Шороха осени в доме моём.
Выпало лето холодной иголкой
Из онемелой руки тишины
И запропало в потёмках за полкой,
За штукатуркой мышиной стены.
Если считаться начнём, я не вправе
Даже на этот пожар за окном.
Верно, ещё рассыпается гравий
Под осторожным её каблуком.
Там, в заоконном тревожном покое,
Вне моего бытия и жилья,
В жёлтом, и синем, и красном - на что ей
Память моя? Что ей память моя?