Однажды авва Агафон шел с учениками своими. Один из них, нашедши на дороге небольшой зеленый стручек чечевицы, говорил старцу: отец, позволишь ли мне взять его? Старец с удивлением обратился к нему и сказал: ты ли положил его здесь? Нет, отвечал брат. Если не ты положил, как хочешь взять его? - заметил старец.

Судили человека. Он сидел на скамье, охватив голову ладонями. Что он чувствовал? Трудно сказать. Каялся или нет? Не известно. Глаз он не поднимал, душу свою не показывал. Может, и капнула слеза, может, и нет. Спина его сгорбилась, плечи сжались. Пальцы рук вцепились в волосы.
Преступление было серьезное. Он был один против всех, и сейчас решали его участь. Адвокат хоть и старался его защищать, но в сердце своем он презирал подсудимого. Все присутствующие, смотрели на него или со злостью, или с пренебрежением. Только в конце зала сидела маленькая, пожилая женщина, которая вытирала свои полные слез глаза белым стареньким платочком с вышитой розочкой. Руки ее дрожали. Это была его мать. В тот момент она не видела перед собой страшного человека. В ее памяти всплывали моменты рождения сына, его открытая детская улыбка, которая выражала искреннюю любовь, глаза полные чистоты, открытости и доверия окружающему миру. Помнила, как подбрасывала его вверх, и он раскидывал руки в свободном полете и звонко смеялся. Она видела эти маленькие пухленькие пальчики в ее руке, тонкие светлые кудряшки на голове, и заплаканные глазки, когда он учился ходить. Проплывали в ее памяти и первые слова, которые он научился говорить, и нежные детские поцелуи в щеку. Все начиналось так прекрасно! Сколько надежд было впереди! Нет, она не видела преступника.
Как же так? Подождите, ведь это один и тот же человек? Или уже нет? Что же с нами происходит? Где те ангелы, которыми приходим мы в этот мир?
Судили человека, который был когда-то маленьким прекрасным созданием, но никто об этом уже не помнил.

Некто рассказывал: были три трудолюбивые, достолюбезные монаха. Один из них избрал для себя дело, примирять ссорящихся между собою людей, по реченному: блаженны миротворцы (Матф. 5, 7). Другой - посещать больных. Третий удалился безмолвствовать в пустыню. Первый, трудясь, по причине ссор между людьми не мог уврачевать всех, и со скорбью пришел к посещающему больных, нашел его также ослабевшим и не старающимся об исполнении своего обета. Согласясь, оба они пошли видеть пустынника, поведали ему печаль свою и просили сказать им, что доброго сделал он в пустыне? Немного помолчав, пустынник вливает воду в чашу и говорит им: смотрите на воду. А она была мутная, так что ничего не видно было в ней. Спустя немного он опять говорит: смотрите, - теперь устоялась вода. Как скоро они посмотрели в воду, то увидели свои лица, как в зеркале. Тогда он сказал им: так бывает и с человеком, живущим среди людей, - от возмущения он не видит грехов своих; а когда он безмолвствует, и особенно в пустыне, тогда видит свои недостатки.

И вот опять прождал всю ночь.
Синеет небо, рассветает…
Но в силах сон я превозмочь,
Хотя, тебя мне не хватает.

Спокойно жизнь вперед течет.
Терпение мое не тает,
И годы не берет в расчет,
Хотя, тебя мне не хватает.

А может жизнь моя пройдет,
Твоей любви не испытает?
Пусть это время тоже ждет,
О, как тебя мне не хватает!

Однажды пришли к авве Арсению старцы и просили его сказать им что-нибудь о пребывающих в безмолвии и не имеющих ни с кем общения. Старец сказал им: пока девица живет в доме отца своего, многие желают ее иметь своею невестою, но когда станет выходить из дома, не всем уже нравится. Одни унижают ее, а другие хвалят; ей нет уже такой чести, как прежде, когда жила она в сокровенности. Так бывает и с душою: когда она станет проявлять себя, - не может всех удовлетворить.

Я - ветер легкий, и случайно здесь,
Мы все сейчас разделим пополам,
Тебя окутав, сам согрелся весь,
Но ветер я, и завтра буду там…

Шепчу про дивные закаты, вечера.
Ласкаю нежно, напугать боясь,
Сегодня здесь я, так же как вчера,
Но завтра я исчезну не простясь.

"И сладок свет, и благо очам - видеть солнце, Ибо если много дней человек проживет, То да радуется каждому из них -- И помнит о днях темноты, ибо тех будет больше..."

Давным-давно у одного царя умирала молодая красавица дочь. Он грозил своим придворным врачам смертью, но их старания были тщетны. Тогда он созвал волхвов со всех земель в надежде найти выход. Три дня и три ночи совещались волхвы и дали царю такой совет: “Надо принести жертву Богам. За девицу должны умереть семь благолепных ликом юношей знатного рода”. Царь тот час послал воинов собрать со всего царства самых красивых и богатых молодых людей. К утру следующего дня приказание было исполнено, и тронный зал заполнился пленниками. Из семисот человек было выбрано сначала семьдесят, из семидесяти выбрали семерых без единого изъяна.
- Отрубить им головы. – Приказал Царь, и поспешил к одру своей дочери. Но прошли день, ночь, а девушке становилось все хуже и хуже, следующим утром она умерла.
В тоже время, на другом конце земли, поднимая пыль, по дороге брел нищий. Лицо его было истерзано морщинами, остатки волос свалялись, спина не разгибалась. Путь его проходил мимо небольшого селения. Вдруг он услышал пронзительный крик:
- Помогите! Мои детки, они сейчас погибнут! – На встречу ему спешила женщина с искаженным от ужаса лицом.
- Что случилось? – спросил нищий.
- Мои детки умирают! К нам в дом заползли гадюки и покусали их! - задыхаясь, молила женщина. - Я позвала жреца, и он сказал, что мои дети скоро умрут, если какой-нибудь чужой человек, добровольно не отдаст себя в жертву Богу за них. Никто из нашего селения не в силах согласиться на это. О, я несчастная вдова! Горе мне!
“Ну что же, прах я, в прах и возвращусь. Толку от меня нет на земле. Близких не имею. Дни провожу в скитаниях, ночи под звездами, дома у меня нет. Моя жизнь ничтожна, пустота мне имя, так хоть какую-то пользу принесу”, - пронеслось в голове странника.
- Где ваш дом, я согласен отдать свою жизнь. Веди скорей. – Ответил он.
Женщина упала на колени перед ним, рыдая и обнимая его ноги.
- Идем же, полно. Я не стою этого. От меня плохо пахнет. – Нищий поднял женщину, и они поспешили в ее дом. Войдя в него, он увидел троих детей, лежащих в агонии на большой постели.
- Боже всего, что есть и было и будет, прими мою жизнь за жизни этих невинных созданий, не погнушайся мной, навозом земным. – Произнес незнакомец, и тут же пав, испустил свой дух.
Столпившиеся люди с изумлением увидели, как дети пришли в себя, и агония оставила их. Рядом с ними на полу, лежало одетое в лохмотья серое тело неизвестного странника. Ни кто он, ни откуда, ни какую жизнь прожил этот человек, так и осталось не известным, только чудесное, неземное благоухание вдруг наполнило тот дом.

Моя любовь

- Внутри волненье, сердце бьется
Все чаще. И меня томя,
Потоком ожиданье льется.
Скажи же, любишь ты меня?

- Тебя люблю я, но в ответе
Добавлю правду, а не ложь,
Моя любовь как вся на свете.
Такой большой ты не найдешь!

И если нам собрать влюбленных
Сейчас со всех концов земли,
Со мной сравнить объединенных
Их всех, в могуществе любви,

То ты увидишь дорогая -
Поток их света ярче дня,
Но все же землю освещая,
Его затмит любовь моя!

Вот скоро, человеком стану.
Вот скоро, буду человек.
Вот только злиться перестану.
Вот только перейду семь рек.

Одна река - гордыня и тщеславность,
Другая - невоздержанность и блуд,
И в них непостоянство и коварность,
С обманом и предательством живут.

А третья есть влечение к яствам.
Четвертая - власть денег и расчет.
Уныние разлито пятым царством,
Что тяжелее всех других течет.

И рядом с ней еще - печаль по миру
В котором суета и пыль веков,
На первый взгляд красивее сапфира,
А суть ее - подобие оков.

Бурлит и пенится всегда река седьмая,
Гнев имя ей, пресечь ее пора!
Узка она, но камни поднимая,
Является убийцею добра.

Чтобы пройти их все - семь лодок надо,
И имена на них такие написать:
Не осуждение, и к Господу отрада,
Воздержанность, уменье сострадать,

Терпение и твердость, так же радость,
Что благодарности она родная кровь
И тишины духовной жизни сладость.
Последнюю зовут - ко всем любовь.

(Хочу предупредить, все герои вымышленные)

Его долго уговаривали этого не делать. Родители были против, друзья против, знакомые тоже возражали.
- Не женись на ней! - Говорили они.
А он упрямый был, и отвечал: - Не лезьте не в свое дело! Вы ничего не знаете. Все равно женюсь! - И вскоре женился. А ведь в начале и двух слов связать не мог, косноязычный и застенчивый был. Но, не знаю, что уж там у них не пошло, вот только через год она ушла от него. Вот это был удар для него. Наповал. Он оказался еле живой. Не ел, не пил, ходил из угла в угол и никак не мог смириться с ее уходом. Чувствуя как палящий огонь, день ото дня, все больше и больше разгорается у него в груди, и начинает подкрадываться уже к горлу и душить его, он сказал себе: “Стоп! Если дело так дальше пойдет, то я долго не протяну, и где тогда смысл всего что было со мной, для чего нужен был я? Надо что-то делать. Надо взять себя в руки. Эй, давай выкарабкивайся!” И так он стал уговаривать себя. Час за часом, день за днем, он приводил себе различные доводы, доказывал, выводил логические параболы, спорил сам с собой, усмирял себя. И вот однажды он почувствовал необыкновенную тишину на сердце и порядок в мыслях. “Хорошо как!” – пронеслось у него в голове.
С тех пор изменилась не только его жизнь, но и он сам. Имя его я назову, но более не требуйте от меня. И так, это был Александр. Он заметил что с легкостью стал уговаривать и других по любому поводу. Его отличала поражающая способность расставить все на свои места, вплоть до атома. А об убедительности его слов ходили легенды. Спорить с ним было так же бесполезно, как считать падающие снежинки в февральскую метель. И не важно, достаточно ли хорошо знал Александр саму область обсуждения, ему удавалось находить правильные цепочки каким-то внутренним чутьем. Хотите обсудить с ним математическую теорию формулы простых чисел? Пожалуйста! Хотите физические процессы в химических соединениях? Вот вам! Как поступить в сложной ситуации? А вот так!
Поступив на юридический, он вышел из него прекрасным адвокатом. Стоит ли говорить, что он блестяще защищал своих подопечных, ни разу не проиграв дело.
Еще я хорошо помню, как ему удалось уговорить одну маленькую собачку Шуню не облаивать прохожих у нашего дома. Да, это была еще та злючка. Мимо нее никто не мог пройти не замеченным. Сколько было в нашем дворе стонов по поводу ее беспринципного поведения, но говорить с ее хозяйкой было бесполезно, последняя была немного не в себе. И вот, уверяю вас - сам видел, проходит как-то Александр по двору, а тут Шуня выскочила, да как всегда из засады, и давай тявкать звонким фальцетом на адвоката, да норовит ведь еще и за брючину его схватить. Александр остановился и стал спокойным голосом ей что-то говорить. Минут 10 говорил. Я не поверил своим глазам, - Шуня перестала взвизгивать, присела рядом, и долго смотрела в лицо Александру. С тех пор ее как подменили, спокойная такая стала, гуляет себе тихохонько, смирная вся.
Он многих консультировал, помогал избавиться или от душевного недуга какого, или от заблуждения, печали. Превращал слезы в улыбку, отчаяние в надежду. Добрый был.
Потом вдруг он исчез. Никто о нем долго ничего не знал, прямо, как сквозь землю провалился. И совсем мы стали забывать нашего любезного Александра, как вдруг, недавно стало известно, что он живет отшельником в каком-то далеком скиту. Говорят, пошел теперь уговаривать Бога о своем прощении. Просит Его день и ночь, мало ест, мало спит, ни с кем почти не общается. Плач только слышат из-за дверей его кельи. Не знаю как вам, а мне кажется, что и это ему удастся.

придешь поискать красивой музыки...

А мудрость - где она обретается,
И где оно, разума место?
Не знает человек дороги к ней,
И не находится она на земле живых.
. . .
Бог один знает дорогу к ней,
И Он лишь ведает место ее.
. . .
"Вот страх Господень - это и есть мудрость,
И удаление от зла - разум".

(Книга пророка Иова)

Молитва как пожизненный подвиг начинается с трудом, продолжается в труде и кончается усилиями труда. Она и сама есть труд до самой смерти.
Спросили однажды великого в египетских отцах авву Агафона:
- Какая, отец, добродетель в подвижничестве труднее других?
- Простите мне, — отвечал тот, — я думаю, нет еще такого труда,
как молиться Богу.

Епископ Варнава (Беляев)

profi-rus.by.ru/pravoslavie...index.html

...Я сказал себе: давай испытаю тебя весельем, - Познакомься с благом! Но вот - это тоже тщета; О смехе промолвил я: он безумен, И о веселии: что оно творит? Попытался я увлечь свою плоть вином, И хотя сердце оставалось мудрым, Придержаться и глупости, пока не увижу, Как лучше поступать сынам человека под небесами За считанные дни их жизни? Я великие делал дела, Я виноградники насаждал, я дома себе строил, Я устроил себе цветники и сады, насадил в них дерев плодовых, Я устроил себе пруды - орошать из них рощи, растящие деревья, Приобрел я рабов и наложниц, и были у меня домочадцы, А коров и овец приобрел я больше, чем все до меня в Иерусалиме; Серебра и золота я тоже собрал и сокровищ от царей и сатрапий, Завел я певцов, и певиц, и наслажденье людей - плясунов и плясуний. И стал велик я более всех, кто был до меня в Иерусалиме (А мудрость осталась со мною), Ни в чем, что очи мои просили, я не отказывал им, Ни от какой я радости не удерживал сердце: Ибо ликовало мое сердце из-за моих трудов, - Ведь была мне вся эта доля из-за моих трудов! Но оглянулся я на дела, что сделали мои руки, И на труды, над чем я трудился, - И вот, всё - тщета и ловля ветра, И нет в том пользы под солнцем! ...

sirotinka.ru/ravnovesie/1290.html

Интереснейшие рассказы вам прочтет Лялин Валерий Николаевич

"Ублажаю вашу жизнь, христолюбцы, потому что она исполнена благого дерзновения, но окаянна собственная моя жизнь, потому что ни к чему не потребна..."
Преподобный Ефрем Сирин

Фотографии Русо-туристо :

Некоторые мои картины (холст, масло)

Ничего хорошего о себе пока сказать не могу.
[226x301]