Я никогда не видела океана. Море – видела, а вот океан – нет. Иногда дико хотелось накопить денег, и выехать куда-нибудь в круиз, каким-нибудь жарким августом, чтобы купаться в открытом океане, на глубине в тысячи метров. Чтобы черпать соленую воду, впитывать ее каждой клеточкой – такую темную, пугающую, но – такую нежную. Пропускать ее между пальцами. Улыбаться линии горизонта. Чувствовать себя русалкой, совсем как в детстве, когда плюхалась в корыте во дворе у бабушки в Оклахоме, и представляла, что я русалка – которую поймали и посадили в такое маленькое корытце, пленили, и насильно разлучили с любимой морской водой и прекрасным мужем – тритоном, у которого изумрудные глаза, и переливается серебром хвост.
Но в круиз я так и не поехала, русалок, как мне стало ясно со временем, не существует, а «тритоны», если и есть где-нибудь, то точно не здесь.
Глава 1
Мы познакомились 4 ноября. Нам было по 16. Он написал, что я очень красивая. А я ответила через 3 месяца. Джонни. Мой милый, ласковый, маленький Джонни. Тогда чувства кружили так, что сносило крышу. Мы, находясь в тысячах километров друг от друга, умудрялись любить, ссориться, ревновать, нежничать и плакать. А еще – скучать. Если бы кто знал, как же мы умели скучать…Он живет в Анкоридже, совсем не так далеко от Нома, где живу я. Самолетом и вовсе лететь нечего. В Номе холодно. Очень холодно. Зимой. Да и летом я бы не сказала, что очень тепло.
Он сердился, когда я уходила гулять. Когда я выпивала. Когда я напивалась – он сердился на меня за каждую минуту, что мы не вместе (если это, конечно, можно было так назвать), без конца писал смс и звонил. Но стоило мне прийти к компьютеру, как его сердитость сменялась нежной улыбкой, и со словами «Милая, как прошел твой день?» он начинал многочасовой разговор, полный нежности, шепота и милых слов. Мы не могли ничего друг другу дать, кроме слов и обещаний. Нам оставалось только радовать друг друга счастливыми смайлами, и постами, постами, моими бесконечными постами о нежности и любви. Тогда я впервые задумалась о смысле жизни. Не могла придумать ничего, кроме красивых, запутанных и заумных фраз по принципу «мысли, рассыпанные по столу». Я фотографировалась каждый вечер, и отправляла ему, он требовал новых фото, потому что он так любил бесконечное число моих образов (которые, в общем-то, мало чем друг от друга отличались). Я любила говорить с ним. О чем? О счастье, которое нас ждет, мы собирались увидеться летом, когда закончится школа, мы собирались никогда никуда друг друга не отпускать, никому не отдавать. Обещали. Клялись, что всегда будем вместе. Было очень здорово. Почти полгода я жила интернетом. Вогнала семью в кучу долгов из-за платного трафика. Бред, знаю, но что поделать, если в сердце любовь…
Потом у меня началась весна, и мне захотелось свободы. Захотелось тепла. Понимания и прогулок за ручку по улицам моего города. Живого тепла. Мне казалось, что чувства остыли. Что я перегорела. Мы расстались. Он звонил, плакал, умолял не бросать его, а я только твердила, что больше не люблю его, и что нам надо расстаться. Он не слушал, и все плакал и плакал, заставляя мое сердце обливаться кровью, а губы – растягиваться в умиленной улыбке. Сама не понимаю сейчас этого чувства. Больно, но тянет улыбаться. Возможно, улыбалась по привычке, а может, мне просто понравилась тогда та моя боль. Пронесся месяц бешенных поцелуев. Сердца, стучащего в вечно пьяном ритме. Раскумаренного сознания. И только тогда – через месяц непрерывного молчания – пришло запоздалое осознание того, что все-таки он мне очень нужен. Нужен, как никто другой в этом мире. Что я скучаю по нему. Что я затаскала до дыр уже плеер с песней про апрель. И тогда я написала заново. Я очень хотела все вернуть. Вернула. Но уже без такого ажиотажа, как раньше. Все перетекло в скуку. И тогда последовал второй разрыв. За ним третий. Четвертый. Я сбилась со счету. Мне казалось, что это нормально, что так и надо.
Однако же…
Я не могла быть с ним. О том, что мы увидимся, мы уже молчали, так как к тому времени мы понимали уже, что это невозможно. Нет, мы говорили о встрече. Говорили про то, что будет. Представляли. Мечтали. Улыбались… но все уже было не то. Все было не так. Все было странно и мало.
Все, чего дико хотелось – это закончить все уже. Или начать, наоборот. От отсутствия возможности прикоснуться и взять за руку мы сходили с ума.
Тепло – когда оно настоящее – очень дорого обходится. Мы платили собственной жизнью. Нервами. Эмоциями и слезами. Бессоницей. Заваленными зачетами и воспаленными от постоянного компьютера глазами.
Чужое тепло очень дорого обходится.
Я помню тот день. Когда все рухнуло. Мы не разговаривали к тому времени уже больше трех месяцев. Я помню, что опять написала ему. В очередной раз слово, которое я повторяла все время бесконечных разрывов – слово, несущее бесконечное забвение, вечное подсознательное желание уходить красиво… это слово было «вернись». Вернись. И каждый раз – «вернись». Вернулся. На два дня. Потом
Читать далее...