Новая газета, 11.09.2009
Кажется, никогда прежде Михаил Ходорковский не был столь откровенен.
Вероятно, потому, что никогда еще ему не задавали таких вопросов. Беседа писательницы Людмилы Улицкой с з/к Михаилом Ходорковским читается на одном дыхании...
[показать]
Улицкая – Ходорковскому
15.10.08. Уважаемый Михаил Борисович!
Возникла возможность с Вами пообщаться, и я этому очень рада.
Семейная моя история такова, что мои деды просидели в сумме больше двадцати лет, друзья-шестидесятники тоже внесли свою лепту в этот котел. Да и тема эта для русской литературы очень существенна – настолько, что в прошлом месяце я даже написала предисловие к книге «По тюрьмам» Эдуарда Лимонова – человека очень разнообразного и малоприемлемого. Так случилось, что я даже для детей сейчас курирую книгу «Преступления и наказания», где опять-таки все про то же – история тюрем, виды наказаний и пр. Потому, если наша встреча действительно состоится – чего бы мне очень хотелось – то поговорить хотелось бы об этом. Вы ведь знаете, что есть две точки зрения на этот предмет: Солженицын считал, что опыт тюрьмы человека закаляет и очень ценен сам по себе, а другой сиделец, менее счастливый, Варлам Шаламов, считал, что опыт тюрьмы в нормальной человеческой жизни непригоден и неприменим вне тюрьмы.
Последние годы жизни Юлия Даниэля мы были дружны, и хотя он не любил говорить об этом времени, но впечатление у меня тогда сложилось, что это очень важное испытание и для него оно легло не на пустое место, а на его фронтовой опыт.
Но в любом случае для Вас еще не настало время, когда Вы сможете вспоминать о прошлом, сегодня – это Ваша реальная жизнь. Как Вам удается с ней справляться? Нет ли ощущения дурного сна? Хотелось бы узнать, как изменилась система ценностей: какие вещи, казавшиеся важными на воле, потеряли смысл в лагере? Образуются ли новые внутренние ходы, какой-то неожиданный опыт?
Это мое обращение – простите! – прикидочное: ведь Вы человек, о котором постоянно говорят и помнят, для одних борец и острый политический деятель, для других – страшилка, но в любом случае Ваша ситуация оказалась бесконечно обсуждаемой, а интерес к Вам не иссякает.
В свое время Анна Ахматова сказала о Бродском, когда его сослали: «Они делают биографию нашему рыжему». Вам действительно «делают» биографию, и хотелось бы, чтобы об этом можно было говорить в прошлом времени. И это тоже одна из причин, почему бы мне хотелось с Вами встретиться и побеседовать.
С уважением, Людмила Улицкая.
Ходорковский – Улицкой
15.10.08. Уважаемая Людмила Евгеньевна!
Большое спасибо за поддержку.
Понял истоки Вашего внимания. Надо отметить, типичные для значительной части нашей интеллигенции. К сожалению, т.к. тюрьма – не самый лучший опыт. В связи с чем мне больше по душе Шаламов, чем Солженицын. Думаю, разница в их позиции связана с тем, что Солженицын считал авторитарный, а значит, тюремный способ управления страной допустимым. Но как «гуманист» полагал необходимым опытом управленца опробование розог на собственной спине. Достойно уважения, но не присоединяюсь.
Тюрьма – место антикультуры, антицивилизации.
Здесь добро – зло, ложь – правда. Здесь отребье воспитывает отребье, а приличные люди ощущают себя глубоко несчастными, т.к. ничего не могут сделать внутри этой отвратительной системы.
Нет, это чересчур, конечно, могут и делают, но так жутко смотреть, как каждый день спасаются единицы, а тонут десятки человеческих судеб.
И как медленно, оборачиваясь и возвращаясь, движутся перемены.
Мой рецепт выживания – учиться понимать и прощать.
Чем лучше, глубже понимаешь, надеваешь чужую шкуру – тем сложнее осуждать и проще прощать.
В результате иногда происходит чудо: сломанный человек распрямляется и, собственно, становится человеком.
Тюремные чиновники этого страшно боятся и совсем не понимают – как? почему? А для меня такие случаи – счастье. Мои адвокаты видели, и не один раз.
Конечно, без уверенности в семье, без их поддержки было бы совсем тяжело.
Но в этом и беда, и преимущество попадания в тюрьму в зрелом возрасте: семья, друзья, тыл.
Здесь важнейшее условие – самодисциплина.
Либо работаешь над собой, либо деградируешь.
[показать]
Национальный парк Абердаре находится в самом сердце Кении. Здесь, в 24 милях к югу от экватора, в 1932-м был построен первый в Восточной Африке комфортабельный отель. Его назвали "Три Топс" - "на вершинах деревьев". Многие из постояльцев этого отеля оставили значительный след в истории. Но случай, о котором мы расскажем, был особенный…
СКРУПУЛЁЗНЫЙ, [латин. scrupulosus]
Соблюдающий абсолютную точность, чрезвычайно тщательный, точный до мелочей.
Безупречное очарование Азии
[700x525]
Boris Kustodiev. Portrait O.P. Myasoedova
Фото подборка всех мест, которые должен посетить каждый!
110 лет назад родился великий русский писатель Андрей Платонов.
Юбилей Андрея Платонова
Несдавшийся одиночка. 110 лет назад родился великий русский писатель Андрей Платонов. Человек, языком которого говорила, перефразируя Маяковского, корчившаяся, безъязыкая человеческая масса страшных советских лет. Что помогло писателю сохранить душу и верность таланту — пытался понять The New Times
Андрей Платонов:
Кто думает, что естественным выходом из страдания является смерть, тот имеет неправильное представление о возможностях человеческого сердца.
Из «Справки», составленной сотрудником секретно-политического отд. ОГПУ на Андрея Платонова:
Среду профессиональных литераторов избегает. Непрочные и не очень дружеские отношения поддерживает с небольшим кругом писателей. Тем не менее среди писателей популярен и очень высоко оценивается как мастер..
Начало - часть 1 , часть 2 , часть 3 , часть 4
Harry Roseland
Christina Robertson. Marie of Hesse
[669x493]
[600x399]
[350x418]
[350x465]
[504x698]Ушла. Но гиацинты ждали,
И день не разбудил окна,
И в легких складках женской шали
Цвела ночная тишина.
В косых лучах вечерней пыли,
Я знаю, ты придешь опять
Благоуханьем нильских лилий
Меня пленять и опьянять.
Мне слабость этих рук знакома,
И эта шепчущая речь,
И стройной талии истома,
И матовость покатых плеч.
Но в имени твоем - безмерность,
И рыжий сумрак глаз твоих
Таит змеиную неверность
И ночь преданий грозовых.
И, миру дольнему подвластна,
Меж всех - не знаешь ты одна,
Каким раденьям ты причастна,
Какою верой крещена.
Войди, своей не зная воли,
И, добрая, в глаза взгляни,
И темным взором острой боли
Живое сердце полосни.
Вползи ко мне змеей ползучей,
В глухую полночь оглуши,
Устами томными замучай,
Косою черной задуши.
31 марта 1907
Александр Блок