[показать]

Какиим-то чудом в храме сохранилась часть фресок. Но, к сожалению, как раз в том месте где фрески сохранились лучше всего, отсутствует крыша.

[показать]

+++

Чудесный мостик из дикого камня, расположенный на границе челябинской и свердловской областей, совершенно вдали от людского жилья.

[показать]

Несколько фотографий того же мостика.

В милом соседстве с развалинами церкви бюст то ли Калинина, то ли Троцкого. "Мир полон совпадений и магических зеркал, и малые события несут отзвук больших"©
В стенах храма таинственные и очень узкие ходы на второй этаж и колокольню. Выход на второй этаж сопряжен с некоторым риском, из-за сгоревших досок, и переход на более-менее целый пол возможен только по узенькому карнизу. Практически все росписи уничтожены, и покрыты наскальными рисунками современных дикарей.

[показать]

здесь продолжение

[показать]

Фото двух интересных зданий в селе "Русская теча" Одно - действующий сельский магазин с обширным двором, на воротах 1903 год, видимо год постройки. Второе - неизвестного назначения, полуразвалившееся. Ну и бонусом сельский магазин построенный позже. :-)
Картинки здесь. :-)

Это все что осталось от одной из самых мощных ракетных частей СССР.

[показать]

Под катом еще несколько фоток на тему "Кто в армии служил - в цирке не смеется".

Недалеко от селений со странными названиями Большой и Малый Бердяуш, до которых можно добраться из Челябинска по убойной трассе М5, находится деревенька "Пороги", уникальная тем, что там есть собственная ГЭС. Она осталась от первого в России электрометаллургического завода по производству ферросплавов, основанного в 1908 году.
Правда завод давно умер. Но ГЭС мужественно выживает, не смотря на варварское с ней обращение. И единственная оставшаяся живой турбина исправно снабжает электричеством тридцать домов деревеньки, и гламурную гостинницу, хозяева которой видимо делают бизнес на диком сочетаний нищих домиков, разрушенного производства, и невероятной красоты природы, окружающей все это.

[показать]

Дальше просто фотки, без объяснений. Если кого-то что-то заинтересует, обращайтесь, с удовольствием расскажу что знаю. :-)

" Как известно, в 1591 году сын Ивана Грозного от Марии Нагой, восьмилетний царевич Димитрий скончался в выделенном ему в удел городе Угличе. По официальной версии, несчастный ребенок - тяжелый эпилептик - играя в тычки (в ножички), случайно сам себя заколол. Горожане давно подозревали, что фактический правитель страны в те годы Борис Годунов только и думает, как извести наследника престола, младшего сына Ивана Грозного. Узнав про беду, они бросились на царевичев двор и там в ярости, не разбирая, кто прав, кто виноват, растерзали несколько служивых людей. Дальше было долгое судебное разбирательство. На следствии один за другим посадские повторяли, что взбунтовались, послушавшись колокола, в итоге он и был признан зачинщиком всей смуты. Как и у нашего звонаря, ему вырвали язык и приговорили к вечной ссылке в Сибирь. Вместе с колоколом за Урал были отправлены все угличские обыватели, тащившие его туда несколько тысяч верст."

Представьте себе эту картину, готстка людей тащит огромный безъязыкий колокол по бесконечным и пустынным просторам Урала и Сибири.
Роман Шарова наполнен совершенно невероятными людьми и событиями, которые к тому же поразительным образом пересекаются и дополняют друг друга. Здесь умирающий Ленин, вместе с Троцким и Дзержинским и всей ЧК готовят крестовый поход детей на Иерусалим, бандит, волею судеб ставший миссионером у самоедов. Подробнное описание шаманских обычаев северных народов. Юродивая с дворянским пошлым. И моного еще невероятного. Вообще книга жесткая, заставляющая вспоминать о каких-то страшных событиях из своей жизни, но оставляющая по прочтении чувство очищения штоле. :-)

"- без инициации шаманом не станешь, а ее выдержать нелегко. Сначала душу будущего шамана бесы на три года заточают в подземный мир, сам человек не погибает, но без души делается безумным. Когда срок первого испытания подходит к концу, нечистая сила, но уже здесь, на земле, убивает человека и рассекает его на части. Воскреснет он только через три дня. Все это время бесы железными крюками будут рвать его плоть, отделяя суставы и кости, выскребая мясо и давая стечь, впитаться в землю сокам тела. Оба глаза шамана они заранее вынут из впадин и положат рядом, чтобы он видел и запомнил то, что с ним будут делать. Лишь к ночи третьего дня прах несчастного снова соберут и, сшив железными нитками, вернут шамана к жизни.
Несомненно, что после подобного насилия, после того, как над твоим телом на твоих же глазах так жестоко глумились, в тебе навсегда должен остаться страх, ощущение собственной слабости, непрочности. И то, что по внешности позже ты делаешься как бы прежним, тут мало что может поменять."

[показать]

Мне всегда нравились книги Умберто Эко, но вот роман "Имя розы" я не мог собраться прочитать. Может быть потому что еще в восьмидесятых смотрел отличный фильм по этой книге. с Шоном Коннери в главной роли, и не хотел портить впечатления от фильма.
Но вот, решился. Книга и правда сильно отличается. Мало того что она совсем о другом, и кроме внешних сюжетных линий, которые, кстати, тоже немало изменены, там еще и основная идея, центральные эпизоды, совсем другие.
Но самое интересное, это стеб, который есть во всех книгах Эко, и совершенно отсутствует в фильме.
Нет, правда. "Остров накануне" - стебет "Робинзона Крузо", по касательной, но очень смешно. "Баудолино" - рыцарские романы всех времен и народов (этакая современная переработка "Дон Кихота") "Маятник фуко" - как и положено великой книге стебет всех подряд, и даже выглядит стебом на "Код ДаВинчи " (что неправда, потому что "Код..." вышел много позже, но "Код..." после прочтения "Маятника..." выглядит настолько идиотским. что над ним и стебаться стыдно. :-))
Я думал, "Имя розы" первая книга мастера, там он еще писал серьезно не стебался. А вот нет, стебался и очень. :-)
Главные герои книги - монахи - частные сыщики - Вильгельм Баскервильский и его послушник - Адсон. Ничего не напоминает? Кстати, Вильгельм по национальности англичанин. А главный их противник немножко из другой оперы старый слепой библиотекарь с великолепной памятью и консервативными, я бы даже сказал ультраконсервативными взглядами Хорхе Луис Борхес Хорхе Бургосский.
С другой сторны, их главное, решающее сражение по остроте и напряжненности очень напоминает битву Шерлока Холмса и доктора Мориарти. Удивительно, почему Эко вывел Борхеса таким злодеем, ведь он его собрат по перу, автор писавший в том же жанре фантастической прозы, лаинос.
Просто потому что Эко придерживается левых взглядов а Борхес - правых?

[показать]

[показать]


После полуночи сердце ворует
Прямо из рук запрещенную тишь.
Тихо живет — хорошо озорует,
Любишь — не любишь: ни с чем не сравнишь...

Любишь — не любишь, поймешь — не поймаешь.
Не потому ль, как подкидыш, молчишь,
Что пополуночи сердце пирует,
Взяв на прикус серебристую мышь?

Март 1931

О.М.

Возможно, мои установки были неверными, что меня не радует — но я оказался прав, и это меня радует еще меньше. Впрочем, эти два неудовольствия всё же доставляют мне некоторое удовлетворение.

Умберто Эко

[показать]

Здесь, читатель, я должен сказать, что Борис Викторович в рот спиртного не брал никогда в жизни, даже не пробовал. Это пишу не для того, что сейчас модно не пить. Это – правда. Чокнется с нами, если пристанем: «Ух, крепка, забориста»… а не выпьет. Нас, впрочем, не осуждал никогда, а в назидание читал на память из «Устьянского
правильника» – рукописной книги XVIII века:
– Пьянство у доброго мастера хитрость отымает, красоту ума закоптит. А скажешь: пьянство ум веселит… да ведь так, и кнут веселит худую кобылу.
Вдруг пришел странный человек. В очочках. Его звали Роман. Он был скрипач и пианист.
– Давай, Миша, сыграем, – сказал Роман. – Мы ведь с тобой старые лабухи.
Стали строить контрабас к роялю, у соседей нашлась гитара, стали ее строить к контрабасу.
Долгий, долгий вечер играли мы втроем «Брызги шампанского», «На сопках Маньчжурии», «Грустный бэби», «О, Сан-Луи». И пели!
Борис Викторович слушал нас и смеялся и никогда не сказал, что мы играем что-то чуждое ему. Он радовался, если у нас получалось. По всем законам песенного времени и пространства Борис Шергин – последний исполнитель тысячелетних былин – должен был сказать: «У нас на Севере поют не так».
– Хорошо, – радовался он. – Как у нас на Севере.
Долга сидели мы, и вечера не хватило. Прихватили ночь – все расстаться не могли…
…А дни, как гуси, пролетали.

Юрий Коваль "Веселье сердечное"

[показать]

Чужой и рыжий на крыльце моего дома спал огромный кот. Разморенный солнцем, он привалился к двери спиной и посапывал. Я кашлянул. Кот приоткрыл глазок. И это, доложу вам, был жуткий глазок, вполне бандитский. Изумруд и лазурь горели в нем.
Оглядев меня, облив лазурью, обдав изумрудом, глазок закрылся.
– Позвольте пройти.
Кот не шевельнулся.
– Вы не правы, – как можно мягче заметил я. – Ну, согласитесь, это мой дом, приобретенный недавно по случаю. Вы спросите, откуда у меня такие деньги? Я работал, уважаемый. Работал ночами, над-ры-ва-ясь! Позвольте же пройти мне в свою собственность.
Пока я нес эту белиберду, кот отворил оба глаза, слушая меня с интересом. На слове «над-ры-ва-ясь» он встал, потянулся и отошел в сторону, освобождая проход. Я открыл дверь.
– Прошу, – сказал я. – Пожалуйста, заходите.
Пропустив меня вперед, кот вошел следом. Он вел себя разумно, интеллигентно, но все-таки это был опасный кот. Его благородство было окрашено в рыжий пиратский цвет. Неслышно ступал он за мной, но я чувствовал за спиной его рыжее пиратство. Вошли в комнату.
– Располагайтесь, – предложил я. – Вот печь, вот табурет.
Гость оглядел печь и табурет и, заметив на полу солнечное пятно, падающее из окна, лег под солнце и задремал. Я отрезал кусок колбасы, которую берег для гостей, положил поближе к его усам. Он повел носом и отвернулся.
– Ну, это уже неправильно. Угощаю чем могу. Обидно.
Кот выслушал мое замечание, кивнул и опять задремал.
– Не понимаю, – сказал я. – В чем дело? Неужели не нравится колбаса? Странно. Многие любят. Вы сыты? Ночь, полная пиратств? А? Неужели птички? Cкажите честно, это так? Птички?
На слове «птички» котяра замурлыкал.
– Не могу приветствовать! – сказал я. – Не одобряю!
Пират с наслаждением развалился в солнечном пятне. Мотор мурлыканья работал ровно и мощно. Странно было, что при таком моторе кот никуда не ехал. Он грохотал, как большой мотоцикл с коляской.
Я сел к столу и занялся каким-то делом, скорей всего писательским скрипучим застольным трудом. Но дело не клеилось. Огненный и грохочущий бандит на полу отвлекал мысли в рыжую сторону. Отодвинув скрипучий свой труд, я достал кисть и акварель.
Кот приоткрыл глаз.
– Один набросок… приподнимите голову.
Гость приподнял голову, и я стал его рисовать.
Солнечное пятно двигалось по полу к закату. Кот пятился, перемещался вслед за пятном, за ним пятился и мой рисунок.
Солнечное движение не мешало мне. Рыжий сохранял позу, не опускал голову. Похоже, он понимал, что рисование котов – дело ответственное в наше время, важное дело. Когда пятно солнечное полезло на стенку, я кончил работу.
– На сегодня хватит.
Кот поднялся на ноги, размялся, потянулся, мельком оценил рисунок, что-то муркнул, вроде «неплохо», и, не прощаясь, вышел. Пожалуй, отправился пиратствовать. Просыпаясь иногда ночью, я слышал в палисаднике треск сирени, мягкие темные прыжки, кошачьи вздохи. Наутро кот снова поджидал меня на крыльце.
– Ну, как прошла ночь? Пиратство совершилось?
Котяро замурлыкал на полную мощь, и я понял: да, совершилось.
Я впустил его в комнату, и кот улегся в солнечное пятно на полу. Оно ему явно понравилось. Кажется, у меня в пятне ему было неплохо. Никто не трогал, не приставал. Так и повелось у нас. Каждое утро кот приходил, ложился на пол, дремал и мурлыкал, а когда пятно солнечное залезало на стенку, отправлялся пиратствовать.
Однажды он не нашел на полу солнечного пятна. Весьма недовольно поглядел на меня.
– Помилуйте, батенька, – сказал я. – Дождь на дворе. Пасмур. Откуда же взяться солнечному пятну? Переждем, лезьте на печку.
Кот вслушивался в мои слова, но не желал понять и постукивал когтями в пол, требуя пятна.
– Не могу, – разводил я руками. – Не в силах… Пасмур!
Неожиданное слово подействовало. Кот перестал метаться в поисках пятна, глянул мне в глаза.
«И у вас пасмур? – задумался он. – Нехорошо». Изумруд и лазурь потускнели в его глазах. Не прощаясь, кот вышел.
«Да что же это такое! – возмущенно подумал я. – Разве я виноват? Ведь не я же укладываю на пол солнечные пятна!» Начались долгие дожди. Серые капли колотились в тусклые стекла. Пасмур! Пасмур! Проходили ночи, полные дождя.
Но вот дождь рассеялся, вчера выглянуло и солнце. Скоро, наверно, объявится рыжий пират. Во всяком случае, солнечное пятно у меня на полу опять наготове.

Юрий Коваль


[показать]

Слушать этот музыкальный файл

[показать]

В. Горохов

Жить; знать цену глубоким галошам в пору разлива глубоких и мелких рек. Быть; мусолить жирно-зеленый лист. Жить, быть и видеть, как по канавам жухнет лопух. Жить-быть; по мере змеенья зимы меняться оттенкам ее слюдяных чешуйчатых крыльев. Жить-быть – пускай переливаются перламутрово: любая сосулька, любое перепело. Марии – трубить в пастуший рожок на железной дороге, а той – торопиться на север в пятнадцати минутах спокойной ходьбы на закат. Ходьбы по аллее, восставленной перпендикуляром к насыпи – на восход. На югосклоне ж, над городом, вследствие значительных дымочадных, коверкающих горизонт, работ всегда иметься в наличии выбору вяленых и копченых туч. Рисовать отдаленные силуэты сотрудников почт – почтальонов, охваченные отчаянием и листопадом. Людям твоим – блуждать в парке твоем, а ненастьям твоим наступать, леденя их и раздувая полы их комиссионных крылаток.


Саша Соколов "Между собакой и волком"

[показать]

"Был такой смешной случай.Один мой знакомый выпивал с товарищем в кустах. И вдруг мимо идут какие-то хулиганы, орут...
А у одного из этих пьющих в терновнике был пистолет газовый. И вот, этот, с пистолетом, говорит: "Тихо, пусть мимо пройдут."
Второй удивляется: "А чего ты испугался? Если что, ты же их из газового пистолета!" Тот отвечает: "Без пистолета я б не боялся, а так- страшно, отнимут оружие, а это ж вещь дорогая..."

[показать]

Господа, в Лето от изобретения булавки пятьсот сорок первое, в последнюю пятницу ноября, часу примерно в шестом, в значительном удалении от каких бы то ни было столиц, посреди России, а вместе с тем – на берегу полноводной реки,некто нетрезво бьет в бубен. Сумерки уже растащили очи, затушевали перспективы и упразднили згу. Силуэт музыканта вот-вот растворится. Посему, кряхтя и путаясь в полах амзтараканского, отзывающегося полнейшей ветошью халата, страдая от колода, источаемого замшелыми каменьями погреба, содрогаясь от омерзения при виде многочисленных многоножек и увещевая икоту перейти на безропотных страстотерпцев Федота и Якова, выкатим на свет Божий бочку повествования – и выбьем, наконец, затычку. Саша Соколов "Между собакой и волком" [показать]