Ну вот и все.
Я еще не осознала, что я сделала. Еще не поняла всего. Все еще очень смутно. Сижу и смотрю на белые лилии - самый красивый из всех васиных букетов - огромный, пахнущий невообразимо, белый-белый, как свадебный, смотришь на него и понимаешь - весна...
Смотрю на него и понимаю, что я теперь одна. Совсем. Снова сама за себя.
Сладкий перец в магазине, оказавшийся дороже, чем я думала, я, сказавшая это вслух, Вася, тут же доставший деньги, я: "спасибо, не надо", и взгляд - в пол (да нет, надо, у меня так мало денег, но, знаешь, не надо, потому что я сегодня, вот прямо сейчас, через пару минут, хочу сказать тебе сакраментальное "давай останемся друзьями" и с этого момента знать, что тебя у меня нет, и другом ты мне не станешь, никогда - слишком гордый, слишком любишь), улыбающаяся кассирша (живая рыба, купленная мужчиной перед нами, так смешно трепыхалась у нее в руках, да, наверно, и правда смешно, особенно этой рыбе - бесславно вот так вот подыхать в полиэтиленовом пакете), я, не понявшая сначала ее улыбку, а до этого...
До этого чудесные белые лилии и ватманы для моих карт таро (Бог знает, когда теперь я найду на них деньги), метро - плейер - пицца в пронто, взяли с собой, очень вкусная, еще теплая была, когда мы ее принесли домой. Курсовая работа и мои безуспешные попытки объяснить Васе правила русской пунктуации, и что да, ворд иногда не подчеркивает такие ошибки, но ошибка тем не менее ЕСТь. Наша попытка медитировать, сидя спина к спине (увы, проваленная, т.к. Вася попросту заснул:), потом попытка прочитать мысли друг друга, вернее, увидеть посылаемую другим картинку. Вася посылал мне дом, пруд, меня, его и двоих, наших с ним будущих детей. Я увидела только траву с цветами. Наверно, энергии мало.
Васины попытки меня всяческим образом поцеловать, мои уговоры "ну давай еще попробуем поугадывать, ну давай, ну загадай, ну Вась, ну давай посерьезней".
вельвет "а если нет" и хубасттэнк в метро, слабая, нечеткая мысль, что завтра понедельник, и, значит, нужно покупать еще логест, и, значит, нужно Васе сегодня сказать об этом, и, значит, еще месяц я буду с ним, целый месяц, и никакие мои отмазки уже не покатят...
Бесконечное отчаянье в сердце и подступающая к горлу паника. Еще раз. Еще раз нужно сказать, еще одному, любящему, доверяющему, такому хорошему, в глаза, честно и подло "давай будем друзьями". А ЛУЧШЕ ЛИ оттого лишь, что честно?...
Вдох-выдох. Вдох-выдох. С головой в омут. Мозг временно отключен. Вперед в завтра, без работы, с левой медкнижкой и с отчаянным нужданием в деньгах. Без сильного плеча, которое защитит, всегда поможет, будет рядом, любящего тебя, заботливого...
Поднимаемся в лифте, я не смотрю на Васю. Я понятия не имею, смогу ли я сказать то, что должна. Совершенно не имею понятия.
Стоим. Дверь. Соседи, долго не едет лифт, ждут, переговариваются. Слова, уже почти слетевшие с языка, потерялись, упали куда-то в горло.
Лифт приехал. Соседи уехали.
"Вась, я тебе кое-что хочу сказать. Кое-что плохое." Улыбаюсь.
"Что тебе надо домой?" Смотрит.
"Нет, не это. Знаешь, я вот тут в последнее время думаю.. и мне все больше кажется, что я не на своем месте. У меня предложение - месяц не видеться... Просто чтобы твои чувства прошли, а когда они пройдут, мы бы могли быть друзьями... ты очень хороший, я хочу видеть тебя своим другом..." Улыбаюсь. Вру. [Мы не будем друзьями. Только ты этого еще не знаешь. Ты еще не знаешь, что это просто так принято врать, когда люди расстаются: считается, что так более мягко выходит, более благородно, а на самом деле - ни черта не благороднее, НИ ЧЕРТА, и это не спасет человека, которого ты убиваешь.]
"А если чувства не пройдут за месяц?" Смотрит.
Молчу. "Вась, ну ты что, издеваешься надо мной?..." Улыбаюсь.
"Нет". Смотрит.
Мямлю что-то.
"Так ты со мной расстаешься?" Смотрит.
"Да". Смотрю ему в глаза. Первый раз после метро. УЛЫБАЮСЬ.
Молчим. Смотрю.
"И что... чего ты от меня ждешь?" Смотрит.
"Ничего. Ну я пойду?.. Пока."
"Иди."
УЛЫБАЮСЬ.
Вижу, как у него дрожит подбородок. Не оглядываясь, открываю дверь. Ухожу. Звоню в звонок, долго. Дрожат руки. Слышу, как приехал лифт. Молюсь, чтобы лифт скорей уехал. Наконец мама открывает. Ухожу.
Ты если не знал, а ты, наверно, не знал, ты ведь всегда обижался, когда я смеялась, а я смеюсь без повода - все истерички так делают - так вот, если ты не знал - я всегда улыбаюсь, когда мне труднее всего. Когда я кого-то убиваю. Когда я говорю что-то очень важное, самое важное, что есть в сердце. Когда я знаю, что слова, которые я говорю - самые гадкие и страшные слова для человека, который их слышит.
Я улыбаюсь... Не знаю, почему. Просто, наверно, чтобы не плакать.
Улыбалась с Пашей, с Мишей. С аюбом, наверно, тоже улыбалась бы, если бы не по телефону рвала, а с глазу на глаз. С али еще не улыбалась - просто не знала, что это наш разрыв такой, что это наш последний разговор. Знала бы - тоже бы, наверно... С Сережей уже не
Читать далее...