Не хотел ничего писать - ли.ру вынудил.
[551x618]

Вне себя от злости и от бессилия, поувольняв всех работников полицейского департамента, включая самого министра внутренних дел,
фюрер приехал на свою загородную виллу ожидать конца этой трагедии. В том, что история близится к развязке, он не сомневался. Устало повалившись в кресло,
обитое красной кожей, с фужером старинного вина, фюрер просто ждал. Его телефон молчал, охрана с его резиденции была снята. Этого захотел сам
вождь. Пусть знают, что ем нечего бояться в этой стране. А ежели и захотят его убить, то никакая охрана не будет им преградой. Сегодня, после всех потрясений,
он не мог доверять никому, даже своей охране. Начальник охраны сражался до последнего за право охранять фюрера, но тот настоял на своем.
Фюрер наслаждался тишиной. В голове даже мелькала мысль о самоубийстве, но он гнал ее прочь. Негоже так умирать главе страны. Покончить собой будет означать, что он
сломался, сдался, признал свою вину. Но если разобраться, никакой вины за фюрером не было. Или он ее просто не видел.
Необходимо было организовать поиски фон Гросса, заявить об этом в СМИ, раструбить на всю страну. Возможно, тогда и был бы шанс найти фон Гросса. Но вряд ли. После того,
как они переборщили с допросом, с фон Гроссом решили покончить. Вероятнее всего, что он уже мертв. Так что фюрер не видел смысла поднимать бурю в стакане. Он просто
поминал своего протеже.
Комната, в которой сидел фюрер не освещалась - он не стал зажигать свет, предпочитая мрак свету. Положение этого человека была настолько отчаянным, что при возможности
спасти фон Гросса, фюрер бы без промедления продал душу самому князю тьмы. Возможно, на его месте так бы и поступили великие из прошлого - Генрих Гиммлер и Адольф Гитлер.
Но с годами тяга к оккультизму иссякла в Рейхе. Исследования проводились, но не в тех масштабах, как при Третьем Рейхе.
Фюрер услышал осторожные шаги по ковру. Привычное "мур", и здоровенный рыжий котяра прыгнул на руки к этому великому мира сего. Фюрер почувствовал облегчение. Кот доверчиво глядел в глаза старика.
Его большие глаза блестели в молумраке, отдавая мистичным зеленоватым огнем. Фюрер погладил питомца, и тот довольно замурлыкал.
- Только ты у меня и остался, старый друг, - прошептал фюрер.
Так сложилось, что жена фюрера умерла восемь лет назад. И хоть жениться он мог в любой момент на любой молодой девице, но фюрер был однолюб. А жениться без любви противоречило его жизненным
принципам. Вот поэтому он жил только с котом, с единственным живым существом, котором он мог доверять.
Тишину нарушало тиканье часов, которые висели на стене. С каждой минутой, с каждым ударом, они укорачивали власть фюреру.


Тем временем заговорщики вынесли постановление о задержании фюрера на предмет его измены Германии. Документ с мокрыми печатями, испещренный множествами подписей руководителей страны, был предан немедленной огласки. Если бы фюрер сейчас не сидел в тишине,
а включил телевизор или радио, то он бы услышал содержание этого изумительного документа. Собственно, это не было обвинительным актом, ведь выдавать такой документ имеет право только суд или военный трибунал. Скорее эта бумажка напоминала обращение к народу.
Естественно, заговорщики решили заручиться народной поддержкой - на случай каких-нибудь народных волнений. В этом документе политика фюрера и фон Гросса была названа пагубной для страны. Фюрер был назван старым человеком, у которого помутился рассудок.

"Мы, нижеподписавшиеся, беря на себя всю ответственность за каждое написанное ниже слово, и готовые в любой момент за это ответить, заявляем:
Наш фюрер, который правил Германией более полвека, к закату своих лет сильно изменился. Из волевого лидера нации этот человек превратился в старого человека, с помутненным рассудком. Проведенная медицинская экспертиза (вывод которой прилагается к этому документу) дала
ясную оценку, подтверждающую наши самые страшные опасения. Фюрер болен. И мы, члены парламента, члены кабинета министров и просто сознательные граждане, не можем спокойно наблюдать за гибелью нашей страны. Мы не можем дольше терпеть, и поэтому доводим эти слова
до ведома германского народа. Слова эти даются нам нелегко, с болью в душе произносим мы их. Но молчать более не имеем права, потому что народ обязан знать что происходит в стране. Мы молчали, пока при фюрере не появился Зигфрид фон Гросс. Этот человек, подло вошедший
в состав доверительных лиц фюрера, стал пагубно влиять на старого правителя. Постепенно он стал манипулировать фюрером, отчего тот радикально поменял свою политику. Все достижения Рейха оказались под угрозой. Не вынеся угрызений совести или боязни ареста, Зигфрид фон Гросс
покончил жизнь самоубийством. Это следует из предсмертной записки этого человека. Записка также прилагается к этому документу. Мы могли бы оправдать фюрера, переложив всю вину на фон Гросса, но оправдать измену невозможно. Вы все, граждане Германии, почувствовали на своей
шкуре, что жизнь в нашей могучей стране заметно ухудшилась. Вы почувствовали, что Читать далее...

Медики констатировали состояние фон Гросса как очень тяжелое и с позволения нескольких неизвестных, забрали больного в специальный лазарет.
Машину "скорой" сопровождало два правительственных автомобиля. Самое странное было то, что вместе с фон Гроссом исчез и тот незнакомец, и те два конвоира.
Как будто бы их вообще не было в управлении. Исчез также и сам начальник департамента, оставив вместо себя второго помощника.
Когда к департаменту полиции прибыл автомобиль, из которого показался фюрер в окружении телохранителей, департамент стал на уши. Фюрера сопровождал детектив Грениг.
В момент входа фюрера, все работники департамента выстроились в холле в две шеренги с вытянутыми вверх правыми руками. Фюрер прошел через этот своеобразный коридор,
очень поспешно, даже ни на кого не смотря и не ответив на приветствие. Он направился прямо к кабинету руководства.
Перепуганная секретарша, молодая фрейлейн, лет 18, вскочила со своего стула и замерла по стойке "смирно".
- Где ваш начальник? - спросил детектив Грениг. Фюрер хранил молчание, поскольку вмешиваться в данный момент было ниже его достоинства.
- Шеф уехал в срочную командировку, - пролепетала девушка.
- А герр Мартин, его заместитель? - продолжал наседать детектив, знающий все свое руководство в лицо.
- Его тоже нет.
- Кто тогда есть? - повысил голос детектив.
- Есть мистер Дитер.
Детектив выругался и направился к кабинету второго помощника. Тот оказался на своем рабочем месте. Он уже приготовился к посещению высоких гостей, по скольку видал все
через камеру видеонаблюдения. К тому же герр Дитер знал, что если его начальник поспешно скрывается, значит будет буря.
- Где фон Гросс? - спросил детектив.
- Мой фюрер, - герр Дитер отдал честь как смог и не сводил взгляда с фюрера. - Задержанному фон Гроссу стало плохо, его пришлось госпитализировать.
- Где? - требовал детектив.
Тут в дело вмешался сам фюрер. Он вплотную подошел к Дитеру, заглянул ему в глаза, и сказал:
- ВАше имя?
- Дитер, мой фюрер.
Голос фюрера был абсолютно спокоен. Тот, кто хорошо знал этого человека, почувствовал бы, что от этого тона до взрыва был один шаг.
- Рассказывайте, - потребовал фюрер. - Быстро.
- Наедине, мой фюрер, - сказал Дитер. Фюрер знаком приказал оставить их наедине. Дитер продолжал:
- Дело в том, что бригаденфюрер фон Гросс был задержан на месте преступления. Эксперты установили, что убийство совершил фон Гросс. Это тайна следствия, мой фюрер, я раскрываю ее только потому,
что ситуация незаурядная. В данный момент я сильно рискую...
- Тут я определяю степень риска. Куда повезли фон Гросса?
- В лазарет.
- Давно?
- Двадцать минут назад, мой фюрер.
- Кто из высокопоставленных чинов знает, что фон Гросс был арестован?
- Этого я знать не могу.
- Кто может?
- Только сам начальник департамента.
- Адрес лазарета?
- За это не беспокойтесь. Его безопасность обеспечивают несколько нарядов.
- Адрес! - всричал фюрер. Крик был таким сильным, что разнесся по всему зданию.



Рау увидел по лицу Клозе, что случилось что-то не то. Клозе докладывали о ходе операции, и по мере поступления информации, его лицо мрачнело.
Наконец, положив трубку, Клозе упал в свое кресло и закрыл лицо руками.
- Что случилось? - спросил Рау.
- План А сорвался, - медленно проговорил Клозе. - Пора задействовать резервынй план В.
С этими словами Клозе набрал по телефону какой-то номер и сказал в трубку два слова:
- Пора действовать.
После этого Клозе выпил еще немного дорогого напитка и повернулся к Рау.
- Операция сорвалась. Фюрер каким-то образом узнал о своем птенце.
- Я ведь предупреждал, - сказал Рау.
- Еще не все потеряно, Рау. Не получилось совершить переворот по-тихому, без огласки, так теперь мы сделаем все публично. Было запланировано сперва вывести из игры фон Гросса, чтобы он ушел в отставку, после чего бы тихо помер.
Только потом мы должны были заняться фюрером. Без Гросса он беззащитен. Но все пошло не так, как планировалось. Ладно, к черту! Поехали, у нас мало времени.
- Куда? Ваши планы рушатся, как карточный домик, герр Клозе, - твердо сказал Рау и поднялся со своего кресла. - Когда я предлагал вам свою помощь, вы сочли верным не посвящать меня
в ваш заговор. А теперь, когда все летит к черту, вы зовете меня куда-то? Нет уж, так дело не пойдет. Я требую объяснений. И не желаю быть козлом отпущения.
Клозе открыл шуфляду в столе и вытащил оттуда револьвер. На лбу у Рау выступил пот. Он понял, что это конец.
- Ты дурак, Рау, - сказал Клозе и пустил собеседнику пулю в лоб. После этого Клозе приказал своим людям убрать тело, а сам сел в поданное авто.
Водитель знал направление, поэтому размышлений Клозе никто не нарушал. Он уже не думал над убийством Рау. Его голова была занята другим. Сейчас счет шел на минуты. Необходимо было предстать перед
собранием заговорщиков, чтобы при голосовании получить добро на задействование плана В, который предусматривал арест фюрера. Обвинительный акт был давно готов, а трибунал был на чеку. Судьи хоть Читать далее...

Глава 8

Фон Гросс прекрасно понимал, что его арест уже стал известным событием в стране. С каким злорадством его враги смаковали эту новость. Еще бы, ведь они же и приложили свою руку к этой провокации. Им удалось достичь цели. Фон Гросс думал над тем как ему поступить, но в голову ничего не лезло. Он не знал кто с ним желает встретиться и что от него потребуют.
Когда его привели в камеру для допросов, незнакомый ему мужчина в военной форме покуривал сигарету. Мужчина был довольно высок и статен. Наверняка военный.
Оставив фон Гросса наедине с незнакомцем, конвоиры удалились. В камере находился небольшой стол и два стула, которые находились одно напротив другого. Более в камере ничего не было.
- Добрый день, герр фон Гросс, - вежливо проворил незнакомец сквозь сигарету. – Прошу вас, садитесь.
- По-моему, я уже и так сижу, - буркнул фон Гросс.
- О, не преувеличивайте. Эту проблему можно решить за две минуты.
Они сели за стол. Фон Гросс не был расположен к разговорам. Но он знал, что эта беседа будет ключевой. Возможно, от этого разговора, от его исхода, будет зависеть дальнейшая судьба фон Гросса. Ему необходимо было узнать: кто перед ним находится, от кого он проводит переговоры, какие силы представляет и чего хочет.
- Закурите? – мужчина протянул ему золотой портсигар с выгравированной свастикой на фоне орла. Фон Гросс принял предложение и закурил. Даже если в сигарете был яд, ему было все равно. Сейчас от него ничего не зависело.
- Для начала хочу сказать то, что вы и так знаете – вы попали в неприятность. Но попали в это нехорошее положение вы не внезапно, а с того момента, как вошли в большую политику и стали близким к фюреру человеком. Вы сами вырыли для себя эту яму.
- Кто вы и кого представляете?
- Мое имя вам ничего не скажет. Представляю я силу, которая борется за Великую Германию.
- А я по-вашему за что борюсь?
- Не знаю, вы боретесь за свою проститутку… кстати, мне жаль, что с ней случилось такое несчастье.
- Мерзавец, ее-то за что убивать! – вскрысился фон Гросс. Если бы не наручники, сковывающие его руки, он бы наверное врезал этому ухмыляющемуся гаду в нос.
- Вы сами ее убили, фон Гросс. И нечего перекладывать свою вину на других. Нельзя было связывать свою жизнь с женщиной такой профессии.
- Только я решаю с кем мне связывать жизнь!
- В этом ваша ошибка. И это вас погубит.
- Хватит этой нелепицы, что вы хотите?
Незнакомец затушил свою сигарету в пепельнице, наклонился к фон Гроссу и сказал тихим голосом:
- Мы хотим, чтобы вы вышли из игры. Мы предлагаем вам выбор, ибо сами могли давно убрать вас. Решать вам. Думать вам – ровно пять часов. По прошествии срока я явлюсь к вам, и если ваш ответ будет негативным, о вашем аресте узнает вся Германия. Вы сгниете в тюрьме. До скорого.
С этими словами незнакомец покинул камеру.


Перед фон Гроссом был иллюзорный выбор, небольшая надежда на то, что он еще сумеет выйти сухим из этого болота.
Но с каждой минутой, с каждой секундой, находящийся в одиночной камере, Гросс, понимал, что не играет в этой игре уже никакой роли.
Его нагло нейтрализовали. Все было сыграно как по нотам: слежка, убийство, арест. У него не было ни одного шанса избежать того, что
произошло - но как же хотелось верить, что он мог изменить все.
Сейчас фон Гросс лежал на койке и смотрел в потолок. С тех пор, как незнакомец предъявил ему ультиматум, больше его никто не тревожил.
Даже детектив куда-то делся.
У фон Гросса было два выбора: согласиться на все требования незнакомца, и идти в отказ. Но даже если он примет все условия своих политических
противников, а фон Гросс был уверен что за этим стоят именно они, то это не дает для его безопасности никаких гарантий. Как только фон Гросс
уйдет в отставку - они уберут его. Сперва посадят, испоганят его доброе имя ( это было больнее всего для него), а потом какой-нибудь уголовник
зарежет или задушит заключенного фон Гросса.
Что остается? Послать этого сукина сына куда подальше? Тянуть время? Да, потянуть время - это конечно временный выход. Скоро его кинутся искать.
Фюрер не простит им этой расправы. Этот старик хоть и стар, но возраст еще не помутил его ум. Он должен понять что к чему. Но фон Гросс должен
дать сигнал. Необходим союзник. Но в данной ситуации доверять было некому. Ситуация была безвыходная.
Ему пришла на ум одна китайская (вроде бя китайская) поговорка: когда не знаешь что делать - делай шаг вперед. Он бы сделал этот шаг, вот только как угадать,
что нога не провалится в обрыв?












Глава 9

Когда до Рау дошли слухи о том, что фон Гросса задержали, он чуть не поперхнулся пончиком, который ел под пиво. Рау отдыхал дома. Новость стала для него настолько неожиданной,
что он кинулся звонить Клозе. Но тот не отвечал. Тогда Рау решил поехать к Клозе. Войдя к всемогущему главе СС, Рау спросил:
- Это правда?
Клозе в это время разговаривал по телефону. Он недовольно зыркнул на Рау и продолжил свой разговор.
- Контролируйте ситуацию. Проведите еще Читать далее...

[300x364]
30 апреля 1945 года согласно официальной версии ушел из жизни Адольф Гитлер. Наверное, это самая противоречивая фигура в мировой истории. Одни стравнивают его с мировым злом, другие обожествляют. Историки еще очень долго будут его обвинять и оправдывать, искать светлые и темные моменты в его жизни. Если спросить меня, то я против того, чтобы после смерти человека, его грязное белье выворачивали наружу. Я считаю, что это в корне не правильно.
Гитлер стал одним из самых великих властителей мира, став на одну линию с Македонским, Наполеоном и Цезарем. Он был великим оратором, мудрым политиком и замечательным военным стратегом (в противном случае, Вторая мировая не длилась бы так долго). Для Германии Гитлер сделал все, ил почти все, что было в его силах. Он сделал непомерное для одного человека - он поднял страну с колен и возвеличил ее до могущественной империи мира.
Об этом великом человеке можно рассуждать еще очень долго. Сколько было сказано, а сколько еще будет сказано. Его неверно воспринимают и используют в политических разборках, им прикрываются, не ознакомившись с "Майн кампф". Историю не переписать.
Что было - то было. И если уж Адольф Шикльгрубер (Гитлер) проявил себя как фюрер для всего немецкого народа, история должна с этим считаться.

На столе перед фюрером лежала листовка. Вот уже десять минут он не сводил с нее глаз, но не решался открыть и прочесть. Он подозревал, какого рода информацию она содержит. Ее принес секретарь Клаус. Этот малый ни слово не говоря положил на стол листок, словно принес похоронку по дорогому человеку. По выражению его лица, фюрер понял, что это антигосударственная листовка. Листовка против его политики.
«Все катится к черту, - думал фюрер. – В стране не только появилась оппозиция, но и активно действует. Почему же я узнаю о ее существовании только сейчас? Почему мне не доложили? Неужели эти мерзавцы все заодно. Вполне может быть».
Мысли о предательстве – этом человеческом пороке – будоражила старого фюрера. В свое время очень многих легендарных великих правителей предали, воткнув им нож в спину, как в буквальном так и в переносном смысле. Нерон, Цезарь, Наполеон, Македонский, Гитлер… Список можно продолжать. Они все познали на себе горечь предательства. В то время, когда эти люди завоевывали чужие земли для расширения своих стран, добывали для них богатства и влиятельные союзы – в их странах зрела оппозиция, которая начинала точить нож. Неужели и его, это старого фюрера, ждет та же участь? Но за что? Он не мог понять чем же так не угодил. Он знал, что фон Гросс не всем нравится, но разве из-за этого можно начинать подстрекать народ? Это глупо! Разводить смуту на пустом месте. Эти негодяи хотят одного – его трона, стать рейхсканцлером. Стервятники чуют, что смерить стоит за спиной фюрера, вот и слетаются на запах добычи. Фюрер анализировал все, что сделал для страны за время своего правления и не видел ничего скверного или противного Рейху.
- Клаус! – позвал фюрер. Тотчас явился секретарь.
- Да, мой фюрер?
- Унеси эту дрянь прочь, - сказал фюрер. – И более я не хочу видеть на своем столе подобную гнусность.
Секретарь быстро унес пресловутый листок. Только тогда фюрер смог вздохнуть спокойно. Но даже после исчезновения этой листовки на душе у фюрера было как-то неуютно. Ощущался дискомфорт и ожидание чего-то.
Фон Гросс не давал о себе никаких вестей с прошлого заседания, и это тоже тревожило главу германского народа. Больше всего боялся фюрер, чтобы этот мальчик не наломал дров. А по молодости лет он ой как может это натворить.
Часы пробили два часа дня. Завтра необходимо было присутствовать на смотре войск. Только бы старость не подкачала и не показала очередной каприз. Он должен предстать перед солдатами при параде, как лидер великой державы. Иначе и быть не может. Необходимо показать этим проклятым янки и русским, что Германия незыблемо стоит на своих ногах, и ее лидер здоров как и раньше.
Конечно, это была показуха. Возраст был уже не тот, чтобы шагать по плацу, чтобы принимать участие в военных учениях… Все это было в прошлом. Таком далеком и таком близком. Годы прошли незаметно. Было такое впечатление, что только вчера он был назначен рейхсфюрером.
Он помнил тот торжественный день. Народ высыпал на улицы Берлина. Толпы скандировали: «Зик Хайль!». Но не смотря на массы народа, на улицах был порядок. Позже он лично интересовался над последствиями торжеств – все прошло тихо, без давки и драк. Не было недовольных – праздновала вся страна. Как это было прекрасно!
Фюрер на секунду прикрыл веки и улыбка тронула его губы.
Ему было тогда 36 лет. Он ощущал на себе всю ответственность за страну и многомиллионный народ. Это была тяжелая ноша, но эта ноша была столь приятна, что передать ее было просто невозможно. Это нужно было почувствовать, ощутить на себе. Тогда, шагая вместе со своим народом, он радовался, но этот груз ответственности уже делал свое дело. Он нес его, как некогда Христос нес свой крест на Голгофу. И как бы не близка была эта Голгофа для фюрера, он ни о чем не жалел. Он был горд за свои действия. И ему было за что гордиться…
От раздумий фюрера оторвал пронзительный телефонный звонок. Фюрер глядел на старинный аппарат (он любил все антикварное), и не решался взять трубку. Подбежал секретарь и вопросительно взглянул на вождя. Фюрер не поднял на него взгляда. Телефон все звонил.
- Мне ответить, мой фюрер?
- Вы свободны, Клаус. Это мой крест, - сказал фюрер и потянулся к трубке.
Клаус покинул кабинет фюрера с очень нехорошим предчувствием. Он не понял при чем тут упомянутый крест, но ощутил, что звонок этот был неспроста. Был соблазн подслушать у двери, но Клаус не имел такой привычки. Возможно, именно поэтому он все еще и работает на этой высокой должности.
[585x357]

[699x549]
Одного союзника, хоть и столь могущественного как глава СС, для Рау было недостаточно. Мысленно он думал над тем к кому бы еще обратиться. Клозе был солидарен с Рау. Он также не понимал эту симпатию фюрера к фон Гроссу.
- Я порой даже задумываюсь над тем, герр Клозе, на сколько бы изменилась наша с вами жизнь (да что там наша – жизнь всей Германии) если бы фон Гросс исчез, - мечтательно сказал Рау.
- Эх, Рау, Рау… что вам сказать? Давайте лучше выпьем коньяка.
Они выпили с Клозе уже по четвертому стакану и сильно захмелели. Клозе приказал секретарю никого к нему не впускать и отложить все дела до завтра. Этот неожиданный друг, так спонтанно ворвавшийся в его кабинет, очень заинтересовал Клозе.
Коньяк был просто отличный. Он пился замечательно, на вкус был довольно хорош и градус имел немалый. Бутылка, которую сейчас распивали Клозе и Рау стоила столько, что мало кто в Германии мог себе позволить такую роскошь. Разве что раз в год, ну в крайнем случае два.
- Что будем делать, герр Клозе? – спросил заплетающимся языком Рау.
- С чем? – Клозе был трезв, по крайней мере так выглядел. Казалось, что он не пьянел. Только лицо покраснело.
- С нашим врагом, - сказал Рау, закуривая.
- Есть предложения? – осторожно поинтересовался глава СС.
- Я жду их от вашего проницательного ума.
- Вы меня переоцениваете, любезный Рау.
- Нет-нет, только не говорите что вы мелкая фигура в этой политической игре. Я ведь знаю, что у вас есть все шансы стать следующим фюрером… Иногда я жалею, что главу страны у нас народ не выбирает. Демократия у нас, слава Богу, нет. Но и дикого феодализма – тоже.
- Да, мы довольно цивилизованны. Могу вас сказать одно – если фюрер умрет раньше представления своего преемника, следующего фюрера будет выбирать парламент, наш Рейхстаг. Я побаиваюсь, как бы у нас не вышло ситуации, схожей с оставлением страны без наследника, ну, как в королевской Англии или Франции. Помните историю?
- А как же… помню. Думаю, у нас такого не будет. Мы этого не допустим.
Клозе проницательно посмотрел на Рау, оценивая его возможности. Он не знал, может ли доверять этому человеку. Все шло к тому, что фюрер назовет преемником фон Гросса и уйдет в сторону. Часть влиятельных чинов поддержит эту кандидатуру, но половина восстанет против. Появится оппозиция, и единое мнение разделится. Это посеет хаос и смуту, что может привести к гибели самой Германии, что в корне недопустимо и немыслимо. Клозе уже давно наблюдал за продвижением по службе фон Гросса, следил за тем, как фюрер относится к нему. И это не нравилось Клозе. Постепенно он узнавал, что в правительстве далеко не все довольны выбором фюрера. Фон Гросс был либерал-новатор, со своими доморощенными идеями гуманизма и демократии. Он стремился превратить политику Рейха в политику других стран, таких как США. Если такой человек станет у руля Империи, то сама Империя рухнет. Тогда-то Клозе и начал вливаться в невидимые кружки оппозиции. Как оказалось, в этом круге находились многие руководители из области обороны, разведки, иностранных дел, вооружения и пр. Этого было достаточно для того, чтобы сказать, что фюрером, точнее его последней политикой довольны далеко не все. Империя давно уже не сталкивалась с оппозицией. Последние ее происки были расстреляны в подвалах лет сто назад. С тех пор в Рейхе была одна позиция, одна политика и один взгляд на вещи. Собственно, все было так, как и должно быть в цивилизованном государстве, незыблемом в своих идеалистических устоях. Да, Германия жила на своих идеалах, на религии и культе. Все это зародилось еще в далеком 1933, когда к власти пришел канцлер Адольф Гитлер. С тех пор все это слилось в один единый организм, имя которому Империя и Четвертый Рейх. Со временем Клозе возглавил оппозицию, мастерски убрав всех конкурентов. Обо всех этих операциях знали только члены тайной оппозиции… добрая половина министров. Естественно, от фюрера все скрывалось тщательнейшим образом.
И вот сейчас Клозе думал, стоит ли Рау того, чтобы войти в круг избранных. Сейчас глава СС присматривался к министру обороны. Понимая, что если грянет смута, понадобится армия, на силы Рау нужно было рассчитывать. Ссориться с этим человеком было глупо, а вот держать вблизи себя, в своем подчинении – просто необходимо.

[315x539]
Фон Гросс ощущал, как над ним сгущались тучи. Он чувствовал это уже
несколько недель. Постоянные недомолвки его коллег, подозрительные взгляды
в его сторону и наконец, тот факт, что с ним начали осторожничать раскрыли
глаза этому молодому человеку. Он знал, что Рау под него копает. Но Рау не один.
Фон Гросс готов был биться об заклад, что над этим занимается целый отдел в высших
эшелонах власти. Ему казалось, что он загнанный в угол волк, у которого не осталось никаких шансов на спасение.
Такие мысли будоражили его голову в этот вечер. Он переваривал в голове заседание у фюрера, пытался вычислить что хотел сказать Рау - но все было тщетно. Даже если Рау и что-то хочет сделать для того чтобы убрать
его, фон Гросса, с политической карты, доказательств для этого не существует в природе. Всем понятно чего так добивается этот болван Рау, вот только фон Гросс не намерен сдавать своих позиций. Это никак не совпадало с его планами.
Размышления фон Гросса прервал телефонный звонок. Через пять минут он уже гнал свой черный «фольцваген» к той, ради кого он продолжал свою борьбу.



- Слушай, Ганс, расскажи-ка мне что за человек герр Клозе, - сказал Рау своему другу и подчиненному Гансу Дирке. Этот проныра знал все обо всех.
Рау гордился тем, что у него в друзьях этот человек, эта ходячая энциклопедия. Ему Рау верил так же как и самом себе. Они были связаны одной нитью, одной кровавой нитью.
- Что именно тебя интересует? - поинтересовался Ганс, попивая свое кофе. Они сидели за столиком в уютном кафе на окраине Берлина. Это было своего рода конспиративное место их встреч.
- Меня интересует позиция Клозе по поводу фюрера и фон Гросса. Я кое что слышал об этом, но я бы хотел услышать ответ от тебя.
- В Гестапо ходит одна интересная история... - Ганс хлебнул еще кофе, поправил на место челку и доверительно посмотрел в глаза Рау. - Дня четыре назад один человек (его имя тут совершенно ненужно), был свидетелем одной фразы, брошенной Клозе в присутствии некоторых властных особ. Дословна она звучит так: "Сейчас трудно определить кто правит страной - фюрер или его любимчик". Из этой фразы вы можете сделать необходимые для
себя выводы, герр Рау.
- Ты как всегда меня не подвел, Ганс! - радостно воскликнул Рау. - Благодарю!
- Слушай, а что там произошло на том заседании утром?
- Придет время, и ты все узнаешь. Я думаю, что скоро об этом будет греметь вся Германия и весь мир. Но я не хоч тебя впутывать в это дерьмо... пока что.
- Ох, Рау, смотри, не утони в этом дерьме сам, - бросил Ганс и направился к выходу, оставив Рау в одиночестве обдумывать слова мудрого друга.


Рау был вне себя от провального заседания. Его выставили дураком и паникером. Его, Рау, который сделал столько всего во имя Рейха! Это была обида, которая не пройдет так скоро. Такое не забывается. Особенно те жестокие слова фюрера. Только теперь Рау знал, что медлить нельзя, что необходимо предпринимать срочные меры,
пока еще возможно что-то сделать. Сейчас понятно даже ребенку, что фюрер и Фон Гросс заодно. Но этот союз не во благо страны.
Рау постучал в дверь главы СС Карла Клозе. Все внутри клокотало у Рау еще и оттого, что он не был в таких уж дружеских отношениях с руководителем организации СС.
После приглашения войти и присесть, Рау начал переходить к делу.
- Герр Клозе, скажите, я могу говорить с вами откровенно?
- Конечно.
- Что вы думаете по поводу утренних событий?
- Откровенно говоря, я даже не знаю что вам и сказать. Я в шоке и полном непонимании. Кстати, вы в курсе той речи фон Гросса? Это было еще до вашего прихода.
- Да, я наслышан о той речи. И даже догадываюсь почему фюрер так на меня накинулся.
Рау говорил с начальником СС так открыто потому что прекрасно знал, что никаких прослушек в этом кабинете быть не может. С этим человеком можно было говорить абсолютно открыто.
Но существовала угроза того, что Клозе донесет фюреру о составе разговора. Нужно было прощупать Клозе, а потом только делиться мыслями и разрабатывать план действий. Да, та фраза, о которой поведал верный Ганс,
подтолкнула Рау к этому приходу. Но оставались сомнения, которые еще предстояло развеять.
- Я знаю наверняка причину злости фюрера - зацепили его фаворита. Если бы не заступничество фюрера за этого подлеца, то я бы лично поучаствовал в его аресте. А в дальнейшем, и пытках.- заметил Клозе.
- Что-то мне подсказывает, дорогой герр Клозе, что этот подлец много бы интересного рассказал под давлением.
Рау радовался. У него появился соратник. Только бы это была не уловка... Хотя, нет, этот фон Гросс уже порядком всем надоел. Так что реакция начальника СС была предсказуемая и ожидаемая.




Уже у двери Марты он почувствовал какой-то подвох. Нехорошее предчувствие охватило фон Гросса. Сердце было не на месте во время всей поездки. Молодой человек был влюблен. Он любил ее безумно. И возможно Читать далее...

[500x375]
ГЛАВА 4

- Рау, почему из-за вас я должен откладывать заседание? – гневно воскликнул фюрер.
- Виноват, мой фюрер, но я предупредил о срочности дела, коим я сейчас занимаюсь.
- Чем вы занимались? Что заставило вас не явить ко мне на совещание?
- Я дедуктировал, - ответил Рау и гордо поднял голову. Все это время он стоял перед фюрером по стойке «смирно».
- Простите… что вы делали?!
Кое-где послышались смешки, но когда фюрер зыркнул в сторону шутника, настала привычная тишина.
- Я размышлял.
- О чем? – фюрер был невозмутим. Он все еще был зол и взор его сверкал.
- О предстоящих переговорах с Далай-ламой. Я искал обходные пути, чтобы избежать военного вторжения в Тибет, - ответил Рау.
- Оставьте это дело министру иностранных дел, это его прямая прерогатива. Если будет необходимо, мы уничтожим всех тибетцев, сравняем эту страну с землей – но найдем Шамбалу! Мы долго этого ждали, искали эту страну с 1938-го года, когда в Тибет была отправлена экспедиция СС…. Если будет нужно, мы оцепим кольцом весь Тибет и тогда Далай-лама на блюдечке преподнесет нам карту Шамбалы.
- Я как раз об этом думал, мой фюрер. Если позволите, я разовью свою мысль.
Фюрер молча дал знак Рау продолжать и тот не стал медлить, зная что злить фюрера не следует.
- Мой фюрер, если нажать на них, они ничего не отдадут. Мы уже пытались воздействовать на них подобными силовыми методами, но толку они не принесли… С ними необходимо провести мирные переговоры. Нужно дать им поддержку, заинтересовать их народ.
- Рау, в этот момент над этим работает целое ведомство, сотни людей. Или ты думаешь, что умнее их вместе взятых? Если у тебя есть что-то конкретное, выкладывай и не тяни время, если нет – признай что виноват и принеси перед нами извинение.
- Мой фюрер, боюсь, что мне не за что извиняться. Мое помилование находится у меня же самого.
Подобная речь начала раздражать фюрера. Он выключил Вагнера, который все это время накалял атмосферу и забарабанил пальцами по столу.
- Дело в том, что я размышлял не только над этим. Есть кое-что еще, кое - что важное.
- Говори, - сказал фюрер, предчувствуя, что ничего хорошего это не принесет.
- С вашего разрешения, я вынужден сообщить вам, что Империя находится в опасности. Впервые за полвека я вынужден произнести слово – «измена». Предательство и измена прокрались в святая святых Рейха. Более того, я должен сказать с горечью в душе, что изменник находится за этим столом.
Фраза воздействовала на присутствующих эффектом тайфуна. Такой реакции наверное не последовало из-за газовой атаки или начала новой войны. Но слово «измена» подействовало на всех. Люди подскакивали со своих мест как на биржевых торгах. Начались возмущения и требования объяснений. Они хотели фактов и крови. Да, пахло жареным. Попахивало тем, что место министра может стать вакантным. Последним поднялся фюрер. Он поднял руки, приказывая всех угомониться, и когда ничего не произошло, включил на всю громкость Вагнера. Этот композитор заставил всех угомониться и замолчать. Лишь после этого фюрер выключил патефон.
- Рау, я требую объяснений этой истерии! – рявкнул фюрер. – И если в ближайшее время я не получу вразумительных объяснений, я прикажу арестовать вас! Никто не имеет право сеять панику, слышите, никто! Будь то министр, обычный работник или сам глава государства. Зарубите это себе на носу, Рау!
- Я не хотел такого эффекта, мой фюрер. Я даже не предполагал…
- Ни слова более, Рау… еще слово – и вы более не министр обороны! Господа, на сегодня совещание окончено. Мы встретимся через два дня, при случае, если в стране все будет спокойно. Все, идите работать. Рау, останьтесь.
Явно недовольные люди начали по одному покидать душный кабинет вождя. Еще двадцать минут назад они были счастливы его покинуть, а сейчас бы многое отдали за то, чтобы услышать разговор Рау с фюрером.
Лишь только закрылась дверь за последним, фюрер буквально налетел на Рау.
- Что вы себе позволяете, черт вас возьми! Врываетесь, срываете заседание, разводите туманные бредни! Что все это значит?
- Это значит, мой фюрер, что у вас за спиной находится враг, который подобно Бруту готов в любой момент всадить вам кинжал в спину.
- Ну хватит сравнений. Мы не в древнем Риме, Рау. На моем месте другой отдал бы вас под трибунал за подстрекательство и наговор. Только что вы чуть не оклеветали человека, вину которого вы не в состоянии доказать.
- Я – нет, но вы, мой фюрер – это можете сделать. Только вы можете инициировать расследование, негласное.
- Я не хочу слышать ни о каких расследованиях, Рау. Занимайтесь своими делами и не суйтесь куда вам не нужно. Я ясно выразился?
- Но мой фюрер, при сем уважении, я должен возразить… Иначе я буду не я. Выслушайте меня, а затем сделаете вывод вру я или Читать далее...

[400x300]
ГЛАВА 3

Стол из красного дерева отдавал красным при попадании на его поверхность прямых солнечных лучей. На такой фейерверк смотреть было просто невозможно, и кто куда мог отводил взор. И этот стол, и это неумолимое солнце, и эту жару каждый, кто находился на этом совещании, проклинал про себя как мог. Сегодня сидеть у фюрера была настоящая мука. Пот неумолимо тек на глаза, и периодически кто-то доставал платок и быстро смахивал горячую влагу.
- Господа, кто-нибудь может мне ответить, почему отсутствует глава оборонного ведомства? – спросил фюрер со своего старинного пьедестала.
- Министр Рау сослался на неотложное дело, мой фюрер, - подскочил личный секретарь вождя.
- Дело? – переспросил фюрер. – Я считал, что в такой час ни у кого не может быть ничего более важного и неотложного, чем находиться в этом кабинете!
Последние слова вождя перешли на крик.
- Клаус, - обратился фюрер к стоявшему рядом секретарю, - немедленно свяжись с Рау.
- Что прикажете ему сказать, мой фюрер?
- Ничего! Дашь телефон мне.
Секретарь подошел к окну и стал быстро набирать номер телефона министра Рау. Тем временем фюрер увидел, что фон Гросс все еще стоит на ногах, ожидая разрешения сесть. И снова все были в шоке: почему фюрер игнорирует дерзость этого мальчишки и срывает злость на министре Рау? Каждый думал про себя разные вещи и в первую очередь искал выгоды для себя в первую очередь. Конечно, Империя превыше всего, но и свою задницу в тепле тоже нужно было держать.
Фюрер знаком разрешил фон Гроссу сесть на место и в свою очередь поднялся на ноги. Для довольно старого человека он сделал это безукоризненно. Своим пытливым и проницательным взглядом он всматривался в лица министров, генералов, офицеров.
- Кто-то хочет сказать по поводу сказанного фон Гроссом? Может быть, дополнить его речь? Нет? А зря. Тогда это сделаю я. Пока Клаус связывается с министром, без которого мы не начнем официальной части совещания, я хочу сказать вам пару слов. Фон Гросс обрисовал нам картину в самых общих чертах. Он показал нам и позитивную сторону и так сказать негативную, негуманную. Фон Гросс перечислил некоторые достижения Рейха и вспомнил про угнетенные народы. На ваш вопрос, фон Гросс, о том сколько человеческих жертв нам пришлось принести в жертву на алтарь Рейха – я скажу: 256 миллионов (во время Второй мировой для сравнения погибло около 55 миллионов). Мы же своими силами истребили 256 миллионов. И это еще не предел. Еще далеко не все враги нашей нации ликвидированы. Еще не истреблено до конца еврейство, с которым начал борьбу еще Адольф Гитлер. Сколько мы уже сделали, господа… но сколько нам еще предстоит сделать.
На этих словах фюрер замолчал. Секретарь быстро подал ему телефон.
- Рау, я срочно требую вас к себе! – рявкнул фюрер и даже не дослушав, что скажет Рау, передал телефон Клаусу. – Клаус, прикажи подать нам чаю.
Очевидно, пить чай в такую жару хотелось немногим. Но кто будет перечить фюреру? Никто. Перед таким человеком будешь пить кипяток и радоваться, что рядом находится фюрер. Поэтому, чай так чай.
Фюрер сел на свое место и стал пересматривать какие-то бумаги. Не смотря на множество устремленных на него глаз, фюрер увлекся своим занятием. Присутствующие не осмелились нарушать спокойствие фюрера, как им ни хотелось пошептаться по поводу этого странного до невозможности заседания, они вынуждены были держать язык за зубами. В противном случае был риск оказаться на месте Рау, на которого и выльется гнев фюрера. Это было ясно.
Закончив со своими документами, фюрер лично завел старый патефон, стоящий возле него. Кабинет потонул в мотивах «Августина». Если бы этому человеку захотелось, чтобы министры запели хором эту старинную песню, то они бы спели ее с радостью. Но фюрер был не настолько сумасшедший, как его предшественник. Время текло незаметно. Стрелки на огромных часах, висевших на стене, передвигались очень медленно. Люди были как сонные мухи. Но в данном случае, этим мухам необходимо иметь подобающий вид, и готовым в любой момент доложить фюреру о делах в своей отрасли.
После «Августина» зазвучал Вагнер. Да, его «Полет валькирий» заставил весь кабинет содрогаться . Стаканы с водой, которые находились возле каждого человека, стали выплясывать на столе странные танцы с подпрыгиванием и разливанием воды. Фюрер прикрыл глаза и наслаждался музыкой этого великого немецкого композитора. Где-то на середине этой композиции в кабинет поспешно ворвался запыхавшийся и красный как рак, Рау.

[400x557]
Глава 2

В это время, когда проходило заседание правительства, один из членов этого правительства не находился в кабинете фюрера. Сославшись на неотложные дела, Франц Рау, министр обороны IV Рейха ехал в новеньком черном «Мерседесе» к своей вилле, которая находилась за Берлином. В машине звучали военные марши, преимущественно времен Гитлера, Третьего Рейха, который не смог выполнить всех поставленных задач. Марши очень бодрили Рау. Не смотря на плохое настроение, которое терзало его с самого утра, музыка поднимала ему тонус. Из головы Рау не выходил тот странный разговор с любимчиком фюрера – бригаденфюрером фон Гроссом. Разговор, если это можно было назвать разговором, происходил в буфете Рейхстага. Хотя разговор и произошел два дня назад, он все еще не выходил из головы Рау. Он помнил его буквально слово в слово. Черт его знает почему он так врезался в память министра обороны, но тема разговора упорно не хотела выходить из головы Рау.

В то утро Рау спустился в буфет, сильно проголодавшись. Нельзя сказать, что он очень наработался, скорее просто не позавтракал дома как следует. Надо будет дать хороший нагоняй служанке-польке за то, что она не сварила чего-нибудь посущественнее на завтрак. В буфете он увидел переполненный зал. Казалось бы, в такой час людей не должно было быть вообще, но в это утро свободных мест почти не было. Рау стоял с подносом еды и искал взглядом где бы присесть. И тут его взгляд встретился со взглядом Зигфрида фон Гросса.
- Министр, прошу вас, подсаживайтесь, - пригласил фон Гросс, вежливо встав из-за стола чтобы сесть после того, как сядет министр.
- Благодарю, бригаденфюрер, - сказал Рау. – Я не ожидал, что сегодня в столовой будет столько народу.
- Признаться, я давненько уже не видел столько людей, - проворил фон Гросс. – С тех пор, как мы уничтожили несколько вагонов с живым румынским товаром, такого количества людей я не видал. Разве что на параде неделю назад…
Фон Гросс тогда говорил рассеянно и как-то туманно. Можно было предположить, что обращается он не к собеседнику, а к самому себе.
- Столько людей… Знаете, что мы с ними сделали, министр? – резко спросил фон Гросс. Рау перестал есть и вопросительно посмотрел на этого наглого мальчишку. Да, именно наглого. Он пользуется покровительством фюрера и считает что ему можно все. Тем временем фон Гросс продолжал говорить:
- Мы заперли их голыми в старых вагонах, которые подлежали уничтожению. Они кричали… если бы слышали как они кричали, Рау. Там были дети, старики, молодые девушки… Они умоляли их выпустить, хотя знали что этого не будет. Мы бросили в вагоны гранаты и раздались взрывы. Крики превратились в вопли. Через небольшие окошки выли видны брызги крови и конечности… Это было ужасно. Мы вынуждены были бросать гранаты в окна до тех пор, пока крики не прекратились. Мы уничтожили этих людей, Рау. Но за что и во имя чего? Скажите мне, чем эти мирные люди угрожали Рейху? В чем их вина?
Признаться, от таких вопросов Рау начал теряться. Он не знал что ответить. Хотя чувствовал, что ответить необходимо. И ответить жестко. Этот парень начал сбиваться с верного пути. Рау уже давно не ел – весь аппетит улетучился вместе с взорванными румынами.
- Их вина в том, министр, что в них течет не арийская кровь. Так?
- По-моему, вы устали, бригаденфюрер. Я бы посоветовал вам хорошенько отдохнуть. Знаете что я вам скажу? Идеалы Рейха не терпят жалости. Враги Рейха должны быть уничтожены и точка. Читайте «Майн кампф», фон Гросс. Еще Великий Гитлер все основательно описал и расставил по своим местам. Да, их вина в том, что они не немцы. Поймите, они подлежали ликвидации. Как и те миллиарды, которые ми уничтожили атомным оружием, ядерным, лучевым… Сколько уже ликвидировано, а сколько еще будет ликвидировано. Мы боремся с этим сором, с этим мусором, держим их в гетто, кормим их, поим, запрещаем им плодиться и что мы получаем в ответ? Они продолжают размножаться. Так что нам остается делать, бригаденфюрер? Так что выбросьте из головы эти дурные мысли и продолжайте служить Рейху так, как вы это делали раньше.
- Я стараюсь, Рау. Конечно, я понимаю, что немецкий народ превыше всего. Я прекрасно понимаю, что все остальные – это просто скот, который годен для работы, прислуги, медицинских опытов и испытаний. Но где же пресловутая гуманность?
- Гуманность в том, что мы ни прибегаем к крайним мерам. Мы уже давно не занимаемся ликвидацией в тех масштабах, в которых это делал Третий Рейх. Возможно, зря. Мы оставили им жизнь.
- Чтобы затем эту жизнь забрать.
- Это необходимость, фон Гросс. Неужели вы думаете, что мне приятно смотреть на все это? Нет. Но это нужно делать. Во имя нации. Во имя Священной Империи… Я понимаю, что на вас сильно подействовала та ликвидация… Читать статистику, смотреть видеосъемку и делать это своими руками – разные Читать далее...

[700x580]
ГЛАВА 1

- Ну, и чего мы добились за эти годы?
Вопрос завис в воздухе и остался без ответа. В воздухе было и без того душно, а от заданного вопроса присутствующим стало еще душнее. В кабинете повисла мертвая тишина. Если бы не было видно, что за огромным столом сидит большое количество мужчин, можно было спокойно утверждать, что кабинет пуст. На столько в нем стало тихо. Люди старались даже не дышать. Одетые в униформы генералов и офицеров мужчины с беспокойством переглядывались между собой как бы спрашивая: «Кто задал этот вопрос?». Но, видя, что каждый смотрит на другого, становилось ясно, что спрашивал не сосед. Мысленно все сжались внутренне. Они понимали, что за подобную дерзость оратора по головке не погладят. Самое меньшее чего заслуживает такой вопрос – это трибунал, при чем показательный. Но все молчали. Взгляды были устремлены на фюрера, который восседал на троне короля Фридриха Прусского.
Фюрер сегодня был утомлен. Это было видно по выражению его лица, по движениям рук, которые периодически тянулись к больной голове. Это давление, скорее всего, оно – думал фюрер. На улице жарко, лето в самом разгаре. Пекло. Это всему причиной. Казалось, он не услышал вопроса, который поразил всех присутствующих на заседании. Фюрер молчал, до него все еще доходил смысл сказанного.
Люди ждали реакции вождя. Они нервничали и с опаской поглядывали на фюрера. Никто не знал какова будет реакция этого импульсивного человека. Все знали, что реакция последует, но в какой форме – этого не знал никто. Некоторые поглядывали на портрет Адольфа Гитлера, который висел на центральной стене, и который не заметить было невозможно; некоторые хотели пошушукаться с сидящими рядом, но не решались.
В кабинете царила тишина. И в то время, когда показалось, что про вопрос забыли, когда кто-то даже подумал о том, что вопрос был задан в шутку и не требовал ответа, фюрер поднялся с кресла.
На лбу фюрера выступил пот. Не известно было с чем он связан. То ли из-за жары (в чем почти никто не сомневался), то ли по причине болезни вождя, то ли из-за прозвучавшего вопроса. Он встал на ноги, выпрямил некогда прямую спину (сейчас этому человеку было 83 года), внимательно всмотрелся в лица членов правительства и военного руководства и перевел взгляд на потрет Гитлера.
Все в этот миг не сводили взглядов с фюрера. Что ожидать? Скандала? Ярости? Или дикого смеха, что уже бывало не раз? Или фюрер произнесет поучительную идейную речь, в которой обличит наглого говоруна в предательстве? Но фюрер поступил иначе.
- Я желаю, чтобы задавший вопрос встал со своего места, - устало но решительно проговорил фюрер. Его голос прозвучал твердо и ясно, и не скажешь, что это сказал довольно старый человек, который вот-вот отойдет к Богу. Спустя несколько мгновения из-за стола поднялся высокий офицер.
Он был молод, на вид ему было около тридцати. Но смелости ему все же хватило встать и признать, что сказанное только что было сказано им. Это было рыцарское мужество. Внутренне каждый присутствующий в этом душном кабинете, (из которого с огромной радостью выбежали бы на улицу или в буфет) испытывал уважение к этому молодому человеку. И даже если он окажется не идеалистом, то уважать его можно было все равно.
- Это сказал я, мой фюрер! – громко отчеканил мужчина.
- Как, вы, Зигфрид?! – удивился фюрер. Он ждал чего угодно, но не того, что его любимчик, человек, на которого он думал возложить святую миссию управления Рейхом, усомниться в идеалах этого Рейха. Впрочем, возможно, что произошел конфуз.
- Я, мой фюрер, - так же четко и громко ответил Зигфрид. В его голосе не было и тени страха или трепета. Он выглядел невозмутимо, но подтянуто и внушительно. Он смотрел прямо в глаза фюреру, проявляя неописуемую смелость.
- Зигфрид, будь добр, объясни присутствующим свой вопрос, - попросил фюрер.- Я думаю, не все его поняли… или не так поняли, - добавил вождь и сел в свой трон.
- Охотно сделаю это, мой фюрер. Я спросил о том, господа, чего мы добились за все эти годы правления? Я полагаю, что в этом кабинете и вашем присутствии я могу говорить абсолютно открыто и честно.
Фюрер в знак согласия и одобрения сказанного незаметно кивнул. Но это заметили все. Да и как можно не заметить знаки человека, с которым работали по полвека? Начинаешь понимать его жесты и договаривать за него предложения. Находившиеся здесь прекрасно знали фюрера и его привычки. Равно как и знали о том, какую роль играл Зигфрид фон Гросс для фюрера.
- Сколько мы находимся у власти? Уже два века. Двести лет! И это не считая правления Великого Гитлера. Чего мы добились за эти два века? Мы добились тирании, контроля над большей частью мира. Мы добились больше, чем добился Гитлер! Мы уничтожили всю оппозицию, мы истребили неугодные нам народы, мы обратили некоторые народы в рабов. Мы построили военную Читать далее...

Не доехав до нужного адреса, я оставил машину, чувствуя, что искать будут машину в первую очередь. Поэтому я оставил автомобиль в одиночестве. Единственный, кто меня видел возле авто, был какой-то беспризорник. Но он не обратил на меня внимания и побрел по своим, одному ему известным делам.
Согласно адресу, нужный мне человек жил в старом многоквартирном доме. Поднявшись на второй этаж и постучав в квартиру под номером 14, я стал ждать. Меня терзали сомнения, необходимо ли было идти сюда, портить кому-то жизнь или даже отнять ее. Я ни в чем не был уверен. Я проклинал себя за все содеянное мною, я ненавидел себя за это. И в душе я молил Бога, чтобы мне никто не открыл. В таком случае я ушел бы и более никогда сюда не пришел.
Через некоторое время дверь открыли. И каково же было мое удивление, когда дверь открыла молодая девушка лет семнадцати-восемнадцати. Она посмотрела на меня своими ясными глазами. Почему-то на ум мне пришло слово «невинные глаза». Она была прекрасная, с длинными распущенными светлыми волосами. Сперва она осмотрелась, и, убедившись в том, что я один, знаком предложила мне войти.
Я очутился в хорошо убранной квартирке, где все было по - старинке. В центре комнаты стоял рояль, на стенах висели иконы. Тут находился огромный шкаф с очень большим количеством книг.
- Я извиняюсь… мне нужен.. граф Гаврилов, - фамилию и титул я произнес шепотом.
- Папа сейчас нет дома, - ответила девушка, произнеся слово «папа» на французский манер, сделав ударение на последнем слоге. Как же давно я не слышал этого произношения. Боги!
Я опешил и просто стал на нее смотреть, не зная что и сказать.
- Да вы присаживайтесь, папа скоро будет, - она лучезарно мне улыбнулось. Давно я не видал такой улыбки, ангельской улыбки. – Сейчас я вам чаю приготовлю.
Девушка убежала куда-то, а я сел в просторное кресло. Только тут я понял, как сильно устал за все это время.
- А вы друг папа? – спросила девушка откуда-то.
- В какой-то мере, - ответил я.
Не знаю, может быть она ожидала, что я назовусь. Но мое имя ей бы ничего не сказало.
- Вы тут только с графом живете? – спросил я, гадая, кем приходится это создание графу.
Но девушка сама разрешила мои догадки. Она принесла две чашки чая, из которых одну вручила мне, а свою поставила на стол.
- Я извиняюсь, я – дочь графа, - сказала девушка. – Наталья Гаврилова.
Я поцеловал ее руку и в свою очередь тоже представился, правда не добавив чина и дворянского звания.
- Как же вы тут? – развел я руками. – Почему не эмигрировали?
Девушка виновато потупила взор и села в кресло напротив меня.
- Когда мы узнали о том, что царь арестован, мы серьезно подумывали над тем, чтобы уехать в Париж, к нашим родственникам. Я этого хотела, но папа был против. Он сказал, что не делает покидать своей родины… Мы хоть и дворяне, но не очень богатые, как вы могли догадаться.
Я наслаждался горячим напитком и беседой с этим умным существом.
- А где ваша мать?
- Мама.. – девушка замялась, - это наша семейная драма. Я бы не хотела…
- Понял, я – болван и невежа. Простите меня, это не мое дело.
- Ничего… А зачем вам нужен мой папа?
Я умолк, в буквальном смысле не зная что ответить на этот простой вопрос. Настал черед девушки просить прощения и говорить, что лезет не в свое дело.
- Да нет, просто я старый друг вашего отца. Давно не виделись мы с ним.
- Понятно. После падения монархии папа сал сам не свой, - пожаловалась девушка. – он стал в буквальном смысле мрачнее тучи… Скажите, как вы думаете, большевики еще долго будут у власти? Или есть надежда на то, что Государь реставрируется на престоле?
- Надежда, конечно, есть. Вот только я боюсь, что царь уже не сядет на престол.
- Вы считаете, что Ленин сделает жизнь людей лучше? – наивно и по-детски спросила она.
- Я не знаю. Может быть, Ленин в это свято верит, но… Мне жаль, что вы не уехали отсюда.
- Все так плохо?
- Боюсь, что да. С вашим происхождением жить в стране, которое строят большевики, будет невозможно.
- Папа говорил то же, - подтвердила она. – А вот кстати и он.
Дверь открылась и в комнату вошел мужчина средних лет с усиками и небольшой бородкой. Войдя в квартиру, он сказал дочери поставить самовар. А когда увидел меня, опешил и сделал несколько шагов назад. Я опередил его, начав говорить первым. Я не хотел травмировать девушку, не хотел ставить ее перед фактом, что вижу ее отца в первый раз.
- Ну, здравствуй, граф, - проговорил я насильно пожал руку вошедшему. – Наташенька, мы отлучимся ненадолго, нам нужно кое о чем поговорить с твоим папой.
- Хорошо, - сказала девушка, следя за реакцией отца. – Папа, все в порядке?
- Да, Ната, все хорошо. Я выйду с господином ненадолго прогуляться, - ответил отец дочери. Прежде чем девушка сказала что-то еще, вы вышли с ним на мороз.
- Кто вы и что вам от меня нужно? Что это за комедия? Я требую объяснений!
- Мое Читать далее...

[400x300]
- Ты дурак, Тарасов, - сказал «Толстомордый». Он вел себя довольно развязно, как я заметил ранее, вел себя не так, как ведут себя люди, которым угрожает смертельная опасность. Даже не спрашивая моего разрешения, он достал из внутреннего кармана портсигар и извлек оттуда папиросу. Мне сигарету он не предложил. Хотел показать, что он доминирует в этой ситуации.
- Почему я дурак? – спросил я. – Пистолет сейчас у меня.
-Ну и что ты хочешь? Убить меня?
- Я хочу знать правду.
- По поводу чего?
- По поводу той игры, в которую меня втянули.
- Ну, в эту игру тебя втянули не мы… а твои соратники - белые. Ты сам выбрал свой путь. А пришел за правдой ко мне. В высшей степени бессознательно.
Во время разговора, Ветров не отводил взгляда с дороги. На меня он даже не смотрел, только попыхивал своей сигаретой. Дорога была пустынна и безлюдна.
- Твоя фамилия – Ветров? – спросил я.
- Для тебя – белая гнида, Григорий Степанович, – процедил Ветров.
- Почему вы дали мне уйти?
- Чтобы ты вывел нас на твое змеиное логово, неужели не понял? Выходит, переоценили мы тебя.
- Но я на логово не вывел.
- Правильно. И я знаю почему. Ты понятия не имеешь где оно.
- Откуда тебе знать, Ветров?
- Я все знаю, поэтому так высоко и сижу… Одного не могу понять – куда ты дел тогда шифровку? Обгорелую книгу мы нашли среди того пепла, но неужели ты выкинул и шифровку туда же?
- Я ее съел.
Эта новость удивила «Мордоворота» или «Толстомордого». Как я его уже про себя только не называл. Он широко раскрыл глаза и уставился на меня.
- Было темно, я спокойно съел бумажку. Твои болваны даже ничего не поняли. Хреново же ты их проинструктировал обо мне, товарищ чекист.
- Вот кретины… Ладно, какого рожна тебе нужно от меня?!
- Я же сказал, я хочу ответы на свои вопросы.
- На один ты уже получил ответ, что дальше?
- Я полагаю, что сейчас настал момент раскрыть карты.
Ветров выпустил клуб дыма, отчего мне перехватило дыхание. Очевидно, револьвер в моей руке сдерживал его от каких бы то ни было необдуманных действий.
- Откуда твои люди знали про конспиративную квартиру? – спросил я.
- А что вмещала в себе шифровка? – вопросом на вопрос спросил он.
- Место дислокации Добровольческой армии и лично генерала Корнилова.
- Высоко взял, Тарасов, - хмыкнул Ветров. – Жаль, что твоя шифровка уже уничтожена… если конечно ты не затеял свою игру и не соврал мне.
- Не соврал. Шифровка погибла. Я знал только ее приблизительное содержание, более ничего. А теперь ответь на мой вопрос.
«Мордоворот» надулся как жаба и выплюнул остатки сигареты в открытое окно. Несколько мгновений он что-то обдумывал, и наконец решился.
- Хорошо, Тарасов, я скажу тебе откуда у нас появилась эта информация, но только при одном условии. Я хочу чтобы ты оставил мне мою жизнь.
- Жизнь чекиста. Ты убил много невинных людей, ты отправлял к стенке только за то, что человек имел принадлежность к дворянскому роду. Меня бы ты со спокойной душой отправил к стенке. Вот только есть одна загвостка.
Ветров внимательно посмотрел на меня, ожидая ответа.
- У тебя и у твоей власти нет души.
- Хватит этой дурацкой демагогии, Тарасов. Ты не хуже меня знаешь, что царь уже не вернется на трон. Вся власть в руках рабочих и крестьян. Так что уймись. Ты проиграл. Не пройдет и недели, как Красная армия разобьет мятежных генералов и все будет кончено.
- И вы спокойно начнете строить страну красного террора, - подытожил я.
- Это наше дело. Мы будем строить то, что не хотели строить твои кровавые монархи. Короче, ты даешь мне гарантии?
- Если твоя информация будет весомой, то да.
- Ты не дурак, следовательно, должен понимать, что так просто мы не смогли бы ни за что узнать о тайной вашем схроне. Следовательно, к нам пришел один человечек, который на ушко прошептал нам адресок и время. Один из ваших, человечек.
Я проигрывал в уме возможные комбинации. Да, в словах Ветрова могла быть часть правды. Кто-то предал. Кто-то сдал меня со веми потрохами красным, кто-то сдал планы Белой гвардии.
- Я согласен дать тебе жизнь в обмен на имя предателя, - сказал я.
- Мне нужны гарантии того, что узнав имя, ты не пришьешь меня как кролика.
- Что ты хочешь?
- Поклянись своей честью, что сохранишь мне жизнь.
- Клянусь честью, - процедил я сквозь зубы.
После этого Ветров открыл мне имя предателя. После этого я приказал остановить авто. Тот притормозил.
- Выходи, - скомандовал я, размахивая револьвером.
- Полагаю, я свободен? – нагло спросил мордатый чекист.
- Да, свободен. Я поклялся тебе честью, и знаешь в чем загвостка? Боюсь, что чести у меня уже нет. Так что прости, чекист. И будь проклят вместе со своей властью.
Я выпустил в него весь барабан. Каждый выстрел был дл меня музыкой, сравнимой с пением птиц. Но тут каркали только вороны. Его толстая морда выказала максимум удивления, а глаза вообще вылезли из орбит. Он ничего не Читать далее...

[700x525]
Сделав над собой еще одно усилие, я снова вышел на улицу. На этот раз по направлению ко мне никто не шел. Лишь один охранник глянул на меня и отвернулся. Я медленно подходил к зданию и тут я вспомнил что забыл спросить у охранника – можно ли им заходить внутрь. Теперь я шел на риск. На большой риск, цена которому могла составлять мою жизнь.
Я чувствовал, как снег начал примерзать на моем лице, образуя корку льда. Мороз усиливался. Должно быть, сейчас я был таким же снеговиком, как и остальные.
Возле входа караулил немолодой человек с белом от снега тулупе. Он пытался согреть руки, в зубах была папироса. Глянув на меня, он улыбнулся и кивнул. Не находя ничего лучшего, я тоже кивнул ему и прошел внутрь здания. Если бы он знал, что я только что убил двоих его соратников, то прореагировал бы совсем иначе, но он этого не знал… пока что.
Беспрепятственно оказавшись в здании, я зашел в холл. Тут находились стулья, находилось стекло, за которым сидел человек – диспетчер наверно. Это был мужчина лет пятидесяти пяти, с усами и небольшой бородой. Он никак не прореагировал на мой вход. Наверное не хотел отвлекаться от газеты, которую читал с явным удовольствием.
Все стулья были пусты, и я сел в первое попавшееся, возле окна.
- Что, замерз, сынок, - по-отечески спросил меня мужчина. Честно говоря такой тон меня поразил – в таком заведении и таким тоном! Другой бы наоборот набросился бы на меня, приказав маршировать на вахту, а этот с душой… «Снова розыгрыш какой-то? Что-то мне в последнее время все кажется. У меня появилась мания».
- Да, есть немного, - ответил я.
- А ты новенький что ли? – спросил мужчина. – Что-то я тебя не припомню…
Я напрягся все телом. В кармане моя единственная здоровая рука сжимала наган.
- А хотя всех вас не упомнишь… - продолжил мужик и снова уставился в свою газетенку читать про труды товарища Ленина. Несколько раз он чему-то довольно улыбнулся и хмыкнул, должно быть новости его развеселили.
Я потер замерзшие руки и на несколько мгновений прикрыл веки. Но из этого состояния меня вновь вывел человек за стеклом.
- Шел бы ты на пост, а то, брат, если тебя тут начальство увидит – мало не покажется. Тем более сейчас должен прибыть товарищ Ветров.
Имя товарища Ветрова диспетчер проговорил почти шепотом. И только он это проговорил, я действительно услышал на улице звук приближающейся машины. Сомнений быть не могло – это он.
Я мигом вышел на улицу и стал возле центрального входа. Немолодого курильщика, стоявшего тут недавно, уже не было. Я увидел впереди черный автомобиль. Охрана рассредоточилась на своих постах. Один человек в довольно новом пальто начал обходить посты и выкрикивать фамилии Степашина и Маркова, но никто на них не откликнулся. Фамилии принадлежали охранникам, покоящимся в туалете. Машина приближалась, мне нужно было выиграть время. Пока еще начальник охраны организовал поиски пропавших. Я слышал брошенное ненароком слово «дезертиры» и «расстрелять». Не скажу кто это сказал, начальник ли, или его подчиненные. Сути это не меняло, да и меня, собственно не тревожило. Мои глаза неотрывно следили за автомобилем…
Когда черное авто остановилось возле входа, я нащупал в кармане револьвер. Сейчас вся надежда была на мою реакцию и на выдержку остальных.
Первым из авто вышел охранник – здоровенный детина с маузером на поясе. Он первым прошел в здание. Я по струнке вытянулся возле входа. Теперь показался и Ветров. Слава Богу, что мое лицо сейчас неузнаваемо, иначе я рисковал быть узнанным. Ветров решительными широкими шагами шел в входу. За ним шел второй охранник.
Когда товарищ Ветров поравнялся со мной, я начал действовать. Молниеносно (как только мог), я приставил револьвер к виску «Толстомордого» и приказал всем бросить оружие. Испуганные охранники немедленно побросали на снег свою амуницию. После этого я захватил «Толстомордого», и стал прикрываться им как щитом. Я начал продвижение к автомобилю со своим заложником, надеясь на то, что никакой гвардеец на верху не решится показать каков он стрелок.
- Предупреждаю, любое ваше движение – и он мертвец! – крикнул я.
- Не стрелять! – приказал Ветров своим людям.
Когда мы подошли к машине, на пути у меня стал личный охранник «Толстомордого». По его глазам я понял, что он готов на все. Почему я так решил? У него были глаза полусумасшедшего, человека, который убил многих людей. Да и вообще человеческая жизнь для него была пустышка. Все это стрельнуло у меня в мозгу почти мгновенно. И решение пришло тоже мгновенно. Никто этого от меня не ожидал.
Я навел на него револьвер и сделал один-единственный точный выстрел в голову. Снег окропился красным, тело охранника лежало бездыханным. Приказав Ветрову сесть за руль, я сел рядом. Тот во всем подчинялся.
- Куда ехать? – спросил он в машине.
- Прямо! – скомандовал я, наслаждаясь теплым салоном.
Лишь Читать далее...

[600x482]
Кинжал придал мне какую-то первобытную силу, вселил в меня чувство мести. Еще недавно я бы не отважился на это возвращение, я даже еще сомневался прошлой ночью… пока на мои глаза не попалась оружейная коллекция князя, в которой моему взору предстал этот арабский кинжал. Взяв его в руку, я ощутил прилив непонятной мистической силы. Хотя… может быть, что мне это только показалось. Кто знает?
Оружие мне очень понравилось, и я решил взять его с собой на это дело. Как выяснилось, кинжал мне действительно пригодился. Он отнял человеческую жизнь, выполнил работу, которая ему предназначалась. Он был создан для того, чтобы проливать кровь.
А для чего был создан я? В этот опасный миг меня снова терзал вопрос: «Кто дал мне право убивать?». Сейчас мне грозила смертельная опасность: малейшее подозрение охранников – и я буду мертв. А меня все продолжала терзать эта противная мысль.
Тихо прикрыв туалетную дверь, я медленно направился к центральному входу в здание. Теперь передо мной стоял вопрос – пропустят ли меня внутрь, и если пропустят – то какие действия я предприму дальше. У меня не было плана. Впрочем на фронте у меня тоже не было плана, но я держался и делал то, что мне приказывали. На этот раз я действую по собственной инициативе, так сказать сам себе командир. Эх, знать бы, как мне поступить…
В этот момент ко мне навстречу направился один из охранников.
- Ну, наконец-то, сколько можно занимать нужник! – пробурчал мне снеговик-охранник.
- Извини, - ответил я, про себя благословляя метель, которая сделала мое лицо почти неузнаваемым. К тому же я еще больше укутался в тулуп, новая одежда мне это позволяла.
Этот непредвиденный шаг охранника ставил всю мою операцию под угрозу срыва. Сейчас он зайдет в туалет и обнаружит труп. Что будет потом – догадаться не трудно. Этому нужно было помешать.
Он уже подходил к туалету, я пошел за ним следом. Рукой я нащупал кинжал, который я держал за пазухой. Все говорило о том, что кровь прольется еще раз. Даже не знаю, что я хотел сделать в ту минуту – я начал руководствоваться инстинктами выживания.
Убедившись, что мое поведение не привлекло внимания охранников, я продолжил следовать за жертвой. Когда тот находился возле двери, я был уже у него за спиной. Но он не успел оглянуться – мой арабский кинжал оказался у его горла.
- Крикнешь – прирежу, - сказал я. Видимо, по моему голосу охранник решил что шутки не в моей компетенции. Скомандовав ему заходить в туалет, я держал кинжал у его горла. Разоружив его я приступил к допросу.
- Начальник скоро будет? – спросил я первое что пришло на ум.
- Д-да, он должен сейчас быть, - заикаясь начал говорить человек. Он по-прежнему не видел моего лица – все, что предстало его взору – это вонючая дыра с фекалиями.
Увидев тело своего напарника, охранник сглотнул слюну и начал дрожать. Понимал ли он, что скоро будет лежать здесь же? Думаю, что понимал.
- Кто он такой, имя, звание, что это за место?
- Я н-не… прошу…
- Отвечай, гнида, или окажешься в этой яме, - процедил я сквозь зубы.
- Его имя – Г-гри-горий Степанови-ч-ч… Ветров. Он начальник отделения ЧК, которое занимается шпионажем. Сюда привозят всех подозреваемых в шпионаже и контрреволюции… провокаторов… и прочих врагов рабочего народа…- начал рассказывать охранник.
- Какую роль во всем этом отводят некому Тарасову, который сбежал от вас?
- Этого я не знаю… клянусь…
- Значит, Ветров…
- Так точно… не убивайте меня… я все скажу… все…
Я обдумывал о чем же еще спросить этого несчастного, но больше в голову мне ничего не приходило. Все, что я хотел знать – он рассказал. А учитывая то, что он только пешка в этой игре (шпионской игре?), то он и не мог знать ничего существенного.
- Сколько человек охраны в здании?
- Около сорока… нет… пятьдесят. Точно пятьдесят… Христом Богом молю – отпустите, я ничего не скажу.
- О Боге вспоминать надо было раньше, - таков был мой вердикт. Моя рука автоматически дрогнула и совершила по горлу охранника легкое движение. После этого тело начало медленно валиться на меня. Я вовремя отскочил, иначе бы точно был в крови. Тело упало аккурат в яму, создав легкий шлепок – яма была довольно глубока. Недолго думая, я отправил туда и второе тело. Теперь эта яма стала могильником для двоих воинов революции.
Все, мне нужно было пробираться в здание. Счет шел на минуты. Скоро охрана спохватится о пропаже двоих и начнут поиски врага на территории. До этого момента мне нужно было повстречаться с самим товарищем Ветровым, начальником отдела ЧК.

[400x300]
Лишь по пути в особняк князя меня осенила мысль о сейфе и его содержимом. Влетев в дом, бегом пройдя в комнату князя, быстрым движением я снял портрет императора и обнаружил под ним стальную дверцу сейфа. Набрав необходимую комбинацию, сейф открылся. Моему взору предстали золотые и серебряные слитки, бумажные деньги, и по-видимому какие-то акции. Тут было очень много бумаг, но у меня не было желания ни брать этих денег, ни перебирать эти бумаги. Знаю, что любой другой на моем месте не раздумывал бы, а прихватил с собой побольше золотишка и перебрался бы за границу, где жил бы припеваючи. Многие так и сделали, кому посчастливилось перейти границу. С такими деньжищами переход границы для меня не составлял проблемы.
Один шаг отделял меня от решения на все наплевать и оставить страну. Все бросить, убежать! Ведь ничего не держит меня на этой богом забытой земле. Ведь все равно нет никакой надежды на лучшее. Во мне рождались безумные идеи в роде графа Монте-Кристо, о котором я читал когда-то. Я чувствовал, да нет, я знал, что мне выпал редчайший шанс, мне, самому обычному человеку – достались сокровища! Я мог ими воспользоваться прямо сейчас, я был миллионером, а может и миллиардером. Я бы не удивился, узнав, что богаче сейчас английского пэра.
Я присел на кровать, на которой еще недавно лежал князь, этот мудрый и смелый человек. Хотя князь уже лежал в склепе, но кровать держала еще тепло его тела – или мне это казалось. Я мог себе это внушать, кто знает. Но я чувствовал присутствие князя в этой комнате, я ощущал его взгляд на себе. Странно, но меня это не пугало.
Я обхватил голову руками и закрыл глаза. Мое тело начало монотонно раскачиваться из стороны в сторону как маятник, отсчитывающий никому неведомые минуты или секунды. Я пытался принять решение, но мне ничего не приходило в голову. Только одна мысль сидела в голове, только одно слово терзало мой мозг. Я видел перед собой не окно, не сейф, не слитки – а лицо «Мордоворота», его глазки и его трость.
Взглянув на часы на стене, я узнал, что уже шесть часов вечера. День прошел незаметно. Плюнув на деньги и на все остальное, я поковылял в гостиную к столу, все еще накрытому, на котором все еще стояла выпивка, ожидавшая своего хозяина. Вот только хозяин уже никогда не сядет за свой стол… жаль. Мне было очень жаль, что рядом не будет верной руки князя, его зоркого глаза и смелого взора. Его помощь мне бы очень пригодилась в том предприятии, которое я хотел предпринять. Но этим я займусь завтра. Да, завтра. А сегодня нужно помянуть князя.

На следующее утро я сидел в засаде. Погода была очень плохая, шел снег, видимость была нулевая. В добавок ко всему дул мерзкий ветер. Все было как тогда – со мною бинокль и наган под боком, вот только я был один. Охрана была на своих местах, по их поведению я понял, что «Мордоворот» должен прибыть сюда с минуты не минуту. Это означало, что мне нужно было проникнуть в здание.
Еще при первой засаде я заметил одну вещь, так сказать один весьма весомый недостаток в обороне здания. Небольшая деталь, туалет – находился за забором, то есть не на территории здания. Охране приходилось покидать свой пост, выходить с территории здания и идти в небольшую деревянную будку облегчиться. Это было идеальное место для засады и для нападения.
Мой план был прост – незаметно для охраны проникнуть в туалет и там ждать охранника… А все остальное должен решить случай.
Про себя я поблагодарил Господа за благодатную для моего плана погоду. Эта метель играла мне на руку. Плохая видимость охранников делала их более уязвимыми, и давала преимущество мне. Хоть что-то меня еще радовало.
С места засады туалета почти не было видно, хотя он находился в каких-то двух десятках шагов. Значит, охране, которая находилась наверху было видно и того меньше.
Выбрав наиболее подходящий момент для вылазки, я совершил перебежку до туалета. Кстати, его дверь находилась не в поле видимости охраны.
Вся вылазка заняла меньше десяти секунд. Я находился в холодном туалете, сверкающем неровными балками и щелями, через которые открывался отличный вид по всему периметру. Запах тут стоял смрадный, но я сконцентрировался на своей цели, только на ней. Хотя в первые несколько мгновений меня чуть не вывернуло наизнанку от ароматов, но я с трудом удержал содержимое завтрака в желудке. На секунду прикрыв глаза, я собрался с мыслями и перевел дух.
После этого я посмотрел на охрану. К счастью никто ничего не увидел – все были на своих местах и вели себя как обычно.
Часть моего плана удалась, теперь оставалось ждать гостя, которому нужно будет сходить по нужде. А на таком холоде охрана бегала сюда каждые полчаса.
Как я рассчитал, долго ждать мне не пришлось – к туалету, а в данный момент к месту моей засады, шел весь залепленный снегом охранник. Со стороны он выглядел как сплошной комок снега. Я мгновенно взял его на «мушку», на Читать далее...

[518x700]
Попрощавшись с князем, я упаковал его тело в мешок, взвалил ношу на спину, захватил лопату, и побрел на кладбище.
В тот день мороз отступил, небо заволокли дождевые тучи и моросил дождь. Для зимы такая погода была в новинку, но в данный момент меня не волновали эти мелочи. Я даже не думал, что князь так мало весит – казалось, что я несу вовсе не тело человека, а мешок с чем-то гораздо легким. Я брел ни о чем не думая, смотря все время прямо и не обращая ни на кого внимания. Некоторые смотрели на меня с подозрением, некоторые с заинтересованностью – я это чувствовал. Но заговорить со мной никто так и не решился. Если бы это произошло, клянусь честью (последним, что еще у меня осталось) я бы пристрелил каждого, кто стал бы у меня на пути.
Я выходил из игры, в которую меня так вероломно впутали. Вернее, в эту игру я впутался добровольно.
До кладбища было еще идти и идти.
Я почувствовал усталость только когда подходил к месту спокойствия.
Только тут я положил тело на землю и передохнул.
Тишина на меня благотворно влияла. И не было существа, способного нарушить эту священную тишину. Тут даже не кричали вороны, и деревья боялись создать лишний звук. Все молчало или спало. Лишь только мое дыхание нарушало привычную здешнюю тишину. Было настолько тихо, что удары моего сердца отдавались у меня в ушах громким набатом.
- Ну, вот, князь, мы и пришли… Здесь лежат все ваши… вы дома.
Князь перед смертью поведал мне тайну своего происхождения и взял с меня клятву похоронить его именно на этом кладбище, в родовом склепе. Я не буду тут раскрывать тайну происхождения князя, это в принципе не играет значения, так что пускай эта деталь умрет вместе со мной.
Я обнаружил старый склеп очень быстро. По одному его виду можно было сказать с уверенностью, что в этом месте лежит не одно поколение. Я даже не пытался гадать в каком году тут было первое захоронение… Окинув беглым взглядом затершуюся плиту со списком упокоенных, я наткнулся на самую раннюю дату – 1736…
Переведя дух, я осмотрел железные врата склепа и обнаружил на них висячий замок. Осмотревшись, я обнаружил железку, которая вполне сыграла роль ломика, так что замок проиграл в этой битве. Войдя в холодное мрачное помещение я увидел замурованные ниши, в которых лежали предки князя. Лишь одна ниша осталась цела, туда-то я и поместил тело князя. После этого, боясь задержаться в этом месте лишнюю минуту, я вышел на свежий воздух.
У склепа я выпил немного водки, помянув душу князя. Это был запас, который я взял с особняка.
Покончив с миром мертвых, мне нужно было возвращаться в мир живых, чтобы решить свои проблемы. Я поставил себе цель – поговорить с «Мордоворотом» и я от этого не отступлюсь.

[467x683]
На следующий день князь не вышел из своей комнаты. Это было необычно, так как он каждое утро появлялся к завтраку с очередной бутылкой и едой. Но в это утро князь не появился. Я хотел постучать к нему в дверь, но подумал, что это выглядело бы некрасиво. Мало ли, спит человек – зачем его тревожить.
Не дожидаясь Олега Кирилловича я сам разыскал себе чего поесть, для аппетита выпил и вышел на прогулку купить новый номер «Правды». Не смотря на свою нищету, кое-какие деньги все же в моем кармане были.
Утром выглянуло солнце. Впервые я увидел солнце за всю эту проклятую зиму. На душе стало теплее. Да и не у меня одного. Глядя на лица прохожих я увидел, что и они рады солнечному утру. Настроение у всех было приподнятое, прохожие останавливались, обсуждали какие-то проблемы, события на войне, разговаривали о правильности идей Ленина. Кто-то читал газету вслух, его окружили со всех сторон люди. Создавалось впечатление, что это учитель, читающий своим ученикам. Я постоял немного в толпе, услышал о очередном поражении белых и отошел. Покупать газету не было смысла. Все и так ясно.
С каждым днем все катится под откос все больше и больше. Большевики уже не временные, нет, они постоянные.
Я шел и размышлял над тем, что вчера сказал мне князь. Убить Ленина. Какая простая идея – просто убить и все. Наивный человек, он полагал, что убив одного остановит целую машину. Но не понимал князь, что механизмы были запущены задолго до пресловутого 1917-ого. В ходе многих ошибок царской власти, которые сами создали брешь в своем самодержавии, был подготовлен грунт для восстания декабристов, убийства Александра Второго, революции 1905 года, принятия манифеста, убийства Столыпина и всех тех бед, которые произошли после…
Смерть одного человека ничего не могла уже изменить.
Это как гидра с многими головами – отруби одну, она не умрет, отруби вторую – и снова ничего. Такие методы только разозлят гидру, выведут ее из себя. Заставят перейти к активным действиям, и в итоге тварь поглотит и тебя, и того, кто будет находиться с тобой рядом.
Убить Ленина.
Князь – не первый человек, к которому пришла эта мысль. Наверняка, на него все-таки будет покушение, и рано или поздно его кто-то убьет. Но что это изменит? Смена одного руководителя на другого, и только. А красный цвет все равно останется. Террор невозможно уничтожить при помощи террора, как бы заманчиво это не звучало. Ленин и его соратники занимались тотальным террором, видя в нем единственный метод для борьбы с неугодными.
Убить Ленина.
Да, убив Ленина можно дестабилизировать ситуацию в партии большевиков. Теоретически, этот режим можно даже свергнуть, но при этом нужна поддержка народных масс, и что самое важное – армии. В нашей стране на сегодняшний момент не было человека, который бы смог сплотит около себя народ. Эту роль выполняет Ульянов-Ленин. До поры до времени…

Когда я пришел к князю, того все еще не было видно. Я посмотрел на стол, но тарелки князя не было – значит он не вставал. Это насторожило меня, и я тихо подошел к спальне князя. За дверью не было никаких звуков. Полная тишина.
- Олег Кириллович, с вами все в порядке? – спросил я в дверь.
- Открыто, Ник, - ответил князь.
Я вошел и оказался в не то спальне князя, не то его рабочем кабинете. А может быть это место служило ему и тем и другим. Возле стены стоял большой дубовый письменный стол, на котором лежали какие-то книги, тетради, и прочая утварь. На стене висел портрет Николая Второго. Здесь же была и кровать, на которой и лежал сейчас Олег Кириллович.
По его лицу я понял, что князю плохо. Он был бледен как никогда. Мигом я подскочил к нему.
- Ты ничего не сделаешь, дружок, ничего… - бессильно прошептал князь. Очевидно, сил говорить громче у него уже не было.
- Князь, вы приболели?
- Нет, Ники, наоборот. Очень скоро я выздоровею… освобожусь…
- Не говорите так, Олег Кириллович, молю – не говорите.
- Мне пора, Ник, меня уже заждались… скоро я встречусь со своими родными…
- Князь, еще не время. У нас еще есть дела, - я взял его за холодную руку, хотя раньше и не проявлял таких нежностей и вольностей.
Только сейчас я понял, на сколько дорог для меня стал этот старик, которого я знал всего несколько дней. И я испугался, что потеряю его. Взглянув в угасающие глаза старика, я подсознательно знал, что он уже не жилец. Должно быть, эти засады доканали его. Добили. Подорвали его организм окончательно.
- Я хочу покоя, Ник. Ах, если бы только знал, как я устал… Я не боюсь смерти. Она для меня как избавление… а с делом ты сам справишься… Ник, все, что находится в этом доме… распоряжайся им на свое усмотрение… У меня уже никого не осталось…
Князь часто прерывал свою речь, делая глубокий вдох. Невольно на моих глазах выступили слезы. Такого со мной не было с тех пор, как я видел умирающую девушку.
- Не нужно плакать, Ник. Я свое уже прожил. Навидался Читать далее...

[320x186]
Мы заняли довольно неплохую позицию. Нас не было видно, зато мы видели все здание по периметру. Только отсюда я мог заметить как расставлена охрана (она все-таки была). Охранники были хорошо вооружены и у каждого в наличии был мощный бинокль. Так что верить в то, что нам удалось убежать незамеченными, значит поддаться иллюзии. По прежнему меня занимал вопрос – почему они дали нам убежать.
Но скоро я надеялся получить ответ на него… от самого «Мордоворота». Я даже не задумывался над тем, что у этого человека есть нормальное имя, где-то там есть жена и наверное дети, есть любовница, с которой он спит регулярно и которой носит цветы… Для меня он был только «Мордоворотом».
К счастью у князя оказалось довольно много всякой оптики, так что и у меня, и у него был хороший бинокль. Все-таки две пары глаз лучше одной.
Мы сидели в засаде уже полдня. Когда замерзали, князь наливал нам вина и развязывал свой мешочек с едой. Мы запаслись терпением и выдержкой. Только так можно было достичь нашей цели.
«Нашей ли?» Может, я зря впутал князя во все это? Если его схватят или что-то с ним сделают – это будет на моей совести. Хотя… с другой стороны, он сам выбрал для себя этот путь.
В ходе наблюдения мы выяснили, что охрана меняется каждые два часа. Всего мы насчитали 40 человек. Хотя наверняка это был не предел. 40 человек только снаружи, а сколько же их было внутри!
Мы старались не разговаривать, только отрывочными тихими фразами.
Так мы просидели до вечера, и ушла оттуда когда начало темнеть. Своей цели я так и не обнаружил.
На следующий день мы занялись тем же делом, но результатов по-прежнему не было. Я начал понемногу терять надежду на то, что он покажется. Никто не приезжал сюда на машине и не уезжал. Хотя… может разве что ночью. Но ночами тут находиться мы не могли. В бинокль ничего не различишь, это было бы гиблым делом. Если «Мордоворот» все еще находится в этом здании – мы его засечем.
По настроению охраны я бы не сказал, что они выглядели взбалмошными или настороженными. И это несмотря на то, что совсем недавно отсюда убежали двое человек! Какую же игру вел «Мордоворот»?

Он появился лишь на третий день нашей засады. Приехал на черном автомобиле. Сперва вышли его охранники, как я понял личные телохранители (двое высоких парней), а затем вышел и он – толстый сукин сын. С важным видом он прошел в здание. Один охранник открыл ему дверь, второй зашел в здание, потом вошел сам «Мордоворот», и лишь потом зашел второй охранник. Такова была комбинация. Боится за свою жизнь толстяк, боится. Я подозревал, что точно так он и выйдет отсюда.
Как выяснилось позже, я оказался прав.
«Мордоворот» пробыл в здании ровно три часа, после чего укатил на авто. Сегодня был четверг. Это нужно запомнить.

После этого, замерзшие и уставшие, мы вернулись в особняк. Князь заметно уставал за эти дни – годы давали о себе знать…
Мы снова хорошо выпили с князем. Это стало нормой нашей жизни. Мне казалось, что его запасы напитков неиссякаемы. Но я не спрашивал его об этом. Олег Кириллович много рассказывал мне о том, как бывал за границей – в Париже. У него даже был там роман с одной французской аристократкой. Я даже не удивился бы, если бы эта аристократка родила от него. Рассказы князя развлекали меня и отвлекали от серой обыденности.
По утрам мы читали «Правду». Но кроме отвращения и отторжения она у меня не вызывала. Ленин печатал там свои труды, партийные руководители разводили пропаганду и призывали всех сознательных людей к мобилизации «на борьбу с объединёнными силами международной и внутренней контрреволюции и интервенцией». Боже мой, и лов же таких понапридумывали, черти!
С каждым днем мы наблюдали за укоренением советской власти и за поражениями Белой гвардии. Наши надежды на то, что большевики скоро будут разбиты, а Ленин арестован – рушились в пух и прах.
- Эх, - сказал князь, - был бы помоложе, пробрался бы в Смольный и убил бы Ленина.
Эти слова вырвали меня из задумчивости.
- Что вы сказали? – переспросил я.
- Я сказал, что застрелил бы Ленина, если бы был моложе.
- И что бы это изменило?
- Как что? Я бы лишил большевиков их идейного лидера.
- Вы ошибаетесь. Идейный лидер большевиков физически давно мертв, но дух его живет и будет жить еще долго.
- Что-то я не понял тебя, Ники, - сказал князь. Он выпил стакан вина и вопросительно на меня посмотрел.
- Их идейный лидер – это Карл Маркс. Он мертв. А Ленин – это всего лишь оратор, согласен, он отличный комбинатор, но руководитель никакой. Он всего лишь террорист, вернувшийся из ссылки. Если его убить – на его место придут другие… их много, и все они жаждут власти. Придет время, и они начнут съедать один другого… Так что Ленин не играет особой роли.
Старик замолчал. Молчал он долго. Несколько раз он выпивал еще порции вина, не закусывая, а затем молча ушел в свою комнату.
Я остался один.